И всегда берут мужчины, а платят женщины и дети.
– Довольно странный подход к проблеме, Дейви Лоу.
– Может быть, но я еще ни разу не производил раскопок массовых захоронений, где жертвы пали от рук женщин. Обещаю вам: как только столкнусь с таким явлением, о нем узнают все средства массовой информации.
Теперь, оказавшись на знакомой территории, Лоу почти полностью себя контролировал. Он сидел, опираясь спиной о стену, и выпускал дым, заполнявший пространство между ними. В первый раз с того момента, как Стелла достала череп из рюкзака, он посмотрел на него прямо.
– Ваш череп несет в себе сердце мира. Какой человек не станет убивать ради обладания им? В этом голубом камне содержится все, о чем мы когда-либо мечтали: великолепие, благородство и страсть, сведенные воедино. Им хочется владеть до боли, так что только самые сильные мужчины или те, чья жизнь разбита окончательно, способны от него отвернуться. Живущие среди нас слабые люди хотят его уничтожить, растоптать то, что они не в силах контролировать. А люди хищные и жестокие желают обладать им, забрать его себе, насладиться обладанием, не понимая, что им такое не по силам. А еще, быть может, если все так, как я думаю, существуют люди, хотя их очень мало, знающие, на что он способен, те, кто хочет это остановить и заполучить камень.
В горле у Стеллы пересохло, кожа зудела.
– На что он способен, Дейви?
– Я и сам не до конца уверен. Возможно, я ошибаюсь. – Его сигарета превратилась в горизонтальный столбик пепла. Лоу бросил ее в пустую кофейную чашку и скрестил руки на груди. – Он разговаривает с вами?
Никто не задавал Стелле этого вопроса, даже Кит.
– Он… поет. И я кое-что ощущаю; он сам нуждается в заботе и проявляет такую же заботу обо мне.
– Заботу?
– Или, возможно, любовь. – Она слабо улыбнулась. – Но дело не только в этом. Он обладает… – Стелла пыталась найти подходящие слова. – Неизвестным мне знанием. Создается впечатление, что в те моменты, когда он рядом, у меня появляются новые, недоступные прежде возможности. Я могу лучше видеть и слышу то, чего в обычных обстоятельствах не слышу, например шорох собственной одежды. Словно я только что родилась и очень стара – и все это одновременно. Да, камень именно таков, он наделен древней мудростью, точно буддистская статуя, вырезанная в склоне горы и живущая недоступной нам жизнью. И одновременно это только что рожденный ягненок, потерявший свою мать, а я единственное, что у него осталось. – Она прижала ладони к лицу. – Почему я? Я понятия не имею, как о нем заботиться.
– Но у вас нет выбора. – Дейви Лоу печально улыбнулся. – Вы законный хранитель камня, каким был когда-то Седрик Оуэн. И всем остальным, кому хотелось бы наложить на камень руки, придется принять это как данность.
– Мне показалось, вы говорили, что не хотите владеть камнем?
Лоу тихо рассмеялся.
– Когда-то хотел, но только не сейчас. Я полагаю, что я из тех немногих людей на земле, кто не представляет для вас опасности. Молодая женщина по имени Джессика Уоррен очень многому меня научила. И мне не хватит жизни, чтобы ее отблагодарить.
Наконец Лоу поднялся на ноги. Стоя, он больше походил на профессионала. Его взгляд дважды переместился со Стеллы на голубой череп и обратно.
– За основу взят череп белой женщины, – сказал он. – Вы хотите знать еще что-нибудь?
– Если вы сумеете мне рассказать. Я иногда вижу лицо – не совсем четко, – и мне кажется, что представить его таким, каким оно было, важно. Если, конечно, это возможно.
– А потом? – Теперь он не отводил от нее взгляда.
– А потом, мне кажется, я смогу понять, почему за этот камень люди готовы убивать. И кто пытается нас уничтожить.
– И?
Он понял то, что Стелла не произнесла вслух. И она почему-то ему поверила.
– И у меня появится лицо, которое будет связано с событиями, которые предстают перед моим мысленным взором.
– Отлично. – Дейви Лоу тщательно затушил сигарету и засунул ее во внешний карман своего лабораторного халата. – Давайте попробуем воссоздать лицо – и посмотрим, о чем оно вам расскажет.
Во второй раз за последние два дня каменный череп стоял на залитой светом подставке. Здесь освещение было не таким ярким, как в геологической лаборатории Гордона Фрейзера, и работа велась не под высоким давлением. На череп под самыми разными углами были направлены тонкие красные лучи.
Дейви Лоу надел защитные очки и тонкие перчатки и принялся обдувать череп потоками сухого льда, чтобы иметь полное представление о расположении и движении лучей.
Работая, он объяснял Стелле через плечо:
– Обычно это делается лазерами. Сканирование занимает полчаса, но важно правильно снять показания приборов. Иногда это занимает больше времени – тут многое зависит от структуры кварца. Прежде я работал только с костями, поэтому точно не знаю, какое влияние может оказать прозрачность камня на коэффициент преломления. Кит мог бы моментально написать для нас специальную программу, чтобы обойти эту проблему. А в его отсутствие нам остается надеяться, что существующие программы сумеют учесть это различие. Довольно скоро мы все узнаем.
Он закрыл дверцу резервуара и снял защитные очки.
– Монитор стоит на моем столе в соседнем помещении. А еще у меня там есть кофейный автомат. Он варит не самый лучший кофе, но пить можно. Или, если хотите, подождите в машине.
Он сказал это, ни на чем не настаивая, предоставляя своей посетительнице принять решение самостоятельно. Стелла обнаружила, что ей начинает нравиться нежелание Дейви Лоу руководствоваться социальными нормами.
– Я выпью кофе, – сказала она.
Он улыбнулся, показав свои отвратительные зубы.
– Благодарю вас.
Лоу оказался прав – кофе был не слишком хорошим, и она почему-то почувствовала благодарность. Аромат жареных зерен мешался с запахом табака и почти заглушал вонь формальдегида.
Кабинет Дейви Лоу был совсем небольшим, в нем едва хватало места для двух огромных мониторов и телефона. На стенах висели свидетельства других массовых убийств, но далеко не все они были связаны с Турцией. Босния занимала половину смежной с дверью стены, а дальше шли фотографии, сделанные в Руанде и Дафуре, имелся даже один снимок массовых захоронений в Ираке.
С чашкой кофе в руке Стелла подошла к последней фотографии, чтобы посмотреть на кости.
– На некоторых скелетах видны переломы, которые уже начали заживать.
– Гордон не говорил мне, что вы медик.
– Нет, я астроном. Точнее, астрофизик. Но мне известны основы патологии, и я вижу, что вокруг переломов образовались костные мозоли.
Дейви Лоу уселся за монитор и закурил новую сигарету. Запах табака был сладким до приторности и щекотал Стелле горло.
Он снял крошку табака с языка и сказал:
– Ирак переполнен гневом. Некоторые жертвы умирали очень долго.
Она продолжала смотреть ему в глаза, что удивило их обоих. Он первым отвел взгляд.
– Мне не следовало задавать вопросы? – спросила она.
– Мне все равно, если вы способны принять мой ответ.
– Результат будет таким же, когда я увижу лицо каменного черепа?
– Весьма возможно.
– Но вы уже знаете, как оно выглядит?
Он откинулся назад на своем кресле, переплел пальцы на затылке и молчал так долго, продолжая смотреть на Стеллу, что она уже не ждала ответа, когда он заговорил.
– Я могу ошибаться.
И прежде чем она успела задать новый вопрос, он потянулся вперед и наклонился над клавиатурой.
– Но я так не думаю. Черепа – это моя мания. А поскольку нам обоим придется подождать, пока лицо сформируется, можно попытаться узнать что-нибудь интересное, вспомнив самые известные легенды о черепах. Что вам известно о пророчестве майя относительно две тысячи двенадцатого года?
Стелла никак не ожидала такого вопроса. Взяв свой стаканчик с кофе, она села за стол напротив Дейви Лоу.
– Я получила полмиллиона ссылок, когда сделала запрос в «Гугле» на «майя» и «череп». В заголовках большинства фигурировал две тысячи двенадцатый год. И ни в одной я не увидела ни малейшего смысла.
Лоу приподнял похожую на крысиный хвостик бровь.
– Культурный империализм в ответе за многое.
Он выпустил в сторону Стеллы струю дыма и обратил свое внимание на стоящий перед ним монитор, словно ее здесь не было.
Стелла посмотрела на второй монитор. Каменный череп вращался по часовой стрелке, он уже не был голубым, а стал темно-серым на светлом фоне, и его пересекали тысячи кривых всех цветов радуги – от алого и пурпурного до пронзительно ярких зеленого и желтого.
Прямо у нее на глазах серая поверхность постепенно заполнялась плотью под цветной линией волос.
– Рыжее перекрестье показывает вогнутости, желтое – выпуклые участки, верно? – спросила она.
– Да, а зелень соответствует горизонтали. – Лоу подошел к ней сзади, оперся о ее стул и выпустил в сторону дым. Несколько мгновений он смотрел на экран, а потом добавил: – Большинству людей требуется потратить полдня, чтобы это понять. Если вы сумеете догадаться, кто появится в конце, я могу предложить вам работу.
– Женщина белой расы? Жившая во времена Седрика Оуэна? – Польщенная Стелла порылась с памяти, выбирая подходящую историческую фигуру. – Королева Елизавета Первая.
Он хитро ухмыльнулся, как лис.
– Хорошая попытка.
– Но работу я не получу?
Он покачал головой.
– Извините. Черепа были сделаны по меньшей мере за три тысячи лет до рождения Елизаветы. Из чего не следует, что у них не может быть одинаковых черт; лица из поколения в поколение сохраняют поразительное сходство, однако у всех детей Генриха Восьмого были высокие выпуклые лбы, узкие подбородки и почти полностью отсутствовали брови. Нет, это не она.
– Черепа? – Стелла резко развернулась к Лоу. – Вы сказали: «Черепа были сделаны». Во множественном числе. Значит, есть и другие?
– Так говорят.
– Но откуда вы знаете?
Он вновь выпустил струю дыма у нее над головой.
– После того как я загубил свою медицинскую карьеру, я получил степень в антропологии. И мне довелось изучать странные вещи.
– И вы заинтересовались черепами?
– Интерес присутствовал всегда.
– Какое у вас было завораживающее детство.
Стелла вновь бросила взгляд на монитор.
Лицо сейчас лишь отдаленно напоминало человеческое; размытые черты на светлом фоне. Впрочем, ей не удавалось различить не только цвет отсутствующих глаз, но и форму подбородка.
Лоу вернулся к своему месту перед другим монитором и положил руку сверху, готовясь повернуть его к Стелле. В его карих глазах появилось серьезное выражение.
– Вы все еще можете уйти, – сказал он. – Возможно, так вам было бы легче.
Изменившееся настроение Лоу смутило Стеллу.
– Дэвид, кто-то пытался убить Кита в пещере, когда мы нашли камень. Кто-то другой – или это был тот же человек – все перевернул в комнате Кита и оставил записку с угрозой убить нас, если мы не разобьем каменный череп на кусочки. Я не могу уйти. И даже если вы будете утверждать, что это самый опасный предмет на нашей планете, я не готова поднять молоток, чтобы его уничтожить.
– Дейви, – рассеянно поправил он. – Не Дэвид; Дейви. И не отказывайтесь от молотка так быстро. Когда на кону стоит ваша жизнь, всегда полезно иметь запасной план.
Он одновременно допил кофе и докурил сигарету, потом крутанулся на своем стуле.
– Скажите мне, что вы видите.
Монитор повернулся к Стелле. Она рассчитывала увидеть мандалу, богов майя или другие черепа. Однако перед ней возникли символы майя, ряд за рядом, похожие на те, что она нашла в книгах Седрика Оуэна.
Стелла наклонилась вперед, положив обе ладони на стол.
– Где вы это нашли?
– В сети. Есть сайт, откуда это можно скачать.
Дейви Лоу вновь встал у нее за спиной, от него пахло дымом и кофе.
– Это Дрезденский кодекс, один из священных текстов майя. За сотни лет они написали тысячи таких текстов, но осталось лишь четыре – остальные уничтожены иезуитами. Этот оказался в Дрезденской библиотеке, где собирал пыль до тысяча восемьсот восьмидесятого года, пока кто-то не сумел понять, что в нем написано. Конечно, можно было спросить у майя, но к тому времени почти все, кто умел читать их письмена, умерли, в результате тексты назвали в честь места, где их перевели, никак не связав с народом, который их создал.
– И вновь культурный империализм?
– Именно. Есть еще три таких же документа: Мадридский, Парижский и Гролье, впрочем, последний может быть подделкой. Это все, что осталось от цивилизации, по сравнению с которой мы находимся на ранней стадии развития. Так вот, если верить этому документу, то конец мира должен наступить двадцать первого декабря две тысячи двенадцатого года.
– Очень смешно.
Стелла ощутила странный металлический привкус во рту и вместе с креслом повернулась к Лоу спиной.
Он схватил кресло за подлокотник и резко развернул его обратно.
– Послушайте меня. Я не шучу. Это продукт деятельности цивилизации, способной изобразить расположение планет с такой точностью, что НАСА позеленеет от зависти.
– Я астроном. Не пытайтесь подавить меня наукой.
Стелла не хотела быть резкой, но и смягчать свою реплику не стала.
– Стелла, я пытаюсь открыть вам глаза. Послушайте… Он принялся нажимать на клавиши и открыл другие страницы. На экране появлялись все новые и новые символы.
С неожиданной живостью он сказал:
– Ну, раз вы астроном, так слушайте. Дрезденский кодекс – это таблицы движения Венеры и Марса, сделанные с поразительной точностью. На них основан календарь майя, по сравнению с которым наш напоминает «Нодди отправляется в игрушечную страну». Во времена Седрика Оуэна, когда всех еще волновал переход от юлианского к григорианскому календарю и люди пытались найти систему, при которой Рождество не приходилось бы на середину лета, майя уже тысячи лет пользовались календарной системой, определявшей даты лунного затмения с точностью до одной семидесятитысячной доли секунды на восемь тысячелетий как назад, так и вперед. Когда мы были на такое способны? В прошлом году? Может быть, восемнадцать месяцев назад, если бы нам очень повезло?
– К двухтысячному году мы легко справлялись с этой задачей. – Стелла налила себе еще кофе. – Какое это имеет отношение к нелепым пророчествам Армагеддона?
Стелла не заметила, когда Лоу успел скатать и закурить новую сигарету. Он смотрел на нее сквозь облако дыма.
– Дрезденский кодекс – это ключ к космогонии майя. Они разделили время на циклы по пять тысяч сто двадцать пять лет. Мы живем в пятом цикле. Согласно легендам, каждый из предыдущих циклов заканчивался катаклизмом, уничтожавшим существующие расы людей: огонь, землетрясения, бури или, как произошло в последнем случае, наводнение.
– Вы цитируете Библию?
– Совсем не обязательно. Существует сто тридцать семь независимых друг от друга легенд, кроме той, где животные спасаются парами; все цивилизации, обитающие сейчас на планете, помнят, что они родились из вод потопа. Однако только майя оставили нам предупреждение о времени наступления следующего катаклизма. Конец пятого цикла не будет похож на концы других циклов, это будет завершение эры и произойдет в преддверие зимнего солнцестояния. Эра продолжается двадцать шесть тысяч лет, и каждая из них начинается и заканчивается, когда Солнце лежит над галактическим центром под двадцатью восемью градусами от Стрельца, это место майя называют Ксибалба би, Дорога в Преисподнюю. Когда Солнце начнет движение по этому пути, нам конец; мы станем свидетелями грандиозной катастрофы. Речь уже не пойдет о таких мелочах, как огонь или потоп; нас ждет полнейшее уничтожение – Армагеддон, как вы его называете, – и оно будет вызвано людьми, а не явлениями природы, как в прежние времена. Дата получена при переводе Дрезденского кодекса. По календарю майя это тринадцатый бактун.
Дейви Лоу обмакнул палец в остатки кофе и написал дату на столе.
– В нашем календаре – двадцать первое декабря две тысячи двенадцатого года.
Он затушил сигарету и положил руки на затылок, не сводя глаз со Стеллы.
Она сделала несколько глотков кофе и после паузы сказала:
– И что же произойдет? Всеобщее потепление? Экологическая катастрофа? Атомная аннигиляция?
– Все из перечисленного, так мне кажется. Майя уничтожили сами себя в течение пятидесяти лет; их культура исчезла в результате войны и чрезмерного использования природных ресурсов. Мы ведем себя аналогичным образом, но на планетарном уровне. И результат будет таким же.
– Я не понимаю, какое это имеет отношение к черепам.
– Согласно легендам, майя – точнее, их предки из конца четвертого цикла, что соответствовало третьему тысячелетию до нашей эры, – создали тринадцать хрустальных черепов. Если их собрать вместе, они укажут нам способ избежать катастрофы, которую мы сами на себя навлечем. В ваших руках оказался один из таких черепов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Довольно странный подход к проблеме, Дейви Лоу.
– Может быть, но я еще ни разу не производил раскопок массовых захоронений, где жертвы пали от рук женщин. Обещаю вам: как только столкнусь с таким явлением, о нем узнают все средства массовой информации.
Теперь, оказавшись на знакомой территории, Лоу почти полностью себя контролировал. Он сидел, опираясь спиной о стену, и выпускал дым, заполнявший пространство между ними. В первый раз с того момента, как Стелла достала череп из рюкзака, он посмотрел на него прямо.
– Ваш череп несет в себе сердце мира. Какой человек не станет убивать ради обладания им? В этом голубом камне содержится все, о чем мы когда-либо мечтали: великолепие, благородство и страсть, сведенные воедино. Им хочется владеть до боли, так что только самые сильные мужчины или те, чья жизнь разбита окончательно, способны от него отвернуться. Живущие среди нас слабые люди хотят его уничтожить, растоптать то, что они не в силах контролировать. А люди хищные и жестокие желают обладать им, забрать его себе, насладиться обладанием, не понимая, что им такое не по силам. А еще, быть может, если все так, как я думаю, существуют люди, хотя их очень мало, знающие, на что он способен, те, кто хочет это остановить и заполучить камень.
В горле у Стеллы пересохло, кожа зудела.
– На что он способен, Дейви?
– Я и сам не до конца уверен. Возможно, я ошибаюсь. – Его сигарета превратилась в горизонтальный столбик пепла. Лоу бросил ее в пустую кофейную чашку и скрестил руки на груди. – Он разговаривает с вами?
Никто не задавал Стелле этого вопроса, даже Кит.
– Он… поет. И я кое-что ощущаю; он сам нуждается в заботе и проявляет такую же заботу обо мне.
– Заботу?
– Или, возможно, любовь. – Она слабо улыбнулась. – Но дело не только в этом. Он обладает… – Стелла пыталась найти подходящие слова. – Неизвестным мне знанием. Создается впечатление, что в те моменты, когда он рядом, у меня появляются новые, недоступные прежде возможности. Я могу лучше видеть и слышу то, чего в обычных обстоятельствах не слышу, например шорох собственной одежды. Словно я только что родилась и очень стара – и все это одновременно. Да, камень именно таков, он наделен древней мудростью, точно буддистская статуя, вырезанная в склоне горы и живущая недоступной нам жизнью. И одновременно это только что рожденный ягненок, потерявший свою мать, а я единственное, что у него осталось. – Она прижала ладони к лицу. – Почему я? Я понятия не имею, как о нем заботиться.
– Но у вас нет выбора. – Дейви Лоу печально улыбнулся. – Вы законный хранитель камня, каким был когда-то Седрик Оуэн. И всем остальным, кому хотелось бы наложить на камень руки, придется принять это как данность.
– Мне показалось, вы говорили, что не хотите владеть камнем?
Лоу тихо рассмеялся.
– Когда-то хотел, но только не сейчас. Я полагаю, что я из тех немногих людей на земле, кто не представляет для вас опасности. Молодая женщина по имени Джессика Уоррен очень многому меня научила. И мне не хватит жизни, чтобы ее отблагодарить.
Наконец Лоу поднялся на ноги. Стоя, он больше походил на профессионала. Его взгляд дважды переместился со Стеллы на голубой череп и обратно.
– За основу взят череп белой женщины, – сказал он. – Вы хотите знать еще что-нибудь?
– Если вы сумеете мне рассказать. Я иногда вижу лицо – не совсем четко, – и мне кажется, что представить его таким, каким оно было, важно. Если, конечно, это возможно.
– А потом? – Теперь он не отводил от нее взгляда.
– А потом, мне кажется, я смогу понять, почему за этот камень люди готовы убивать. И кто пытается нас уничтожить.
– И?
Он понял то, что Стелла не произнесла вслух. И она почему-то ему поверила.
– И у меня появится лицо, которое будет связано с событиями, которые предстают перед моим мысленным взором.
– Отлично. – Дейви Лоу тщательно затушил сигарету и засунул ее во внешний карман своего лабораторного халата. – Давайте попробуем воссоздать лицо – и посмотрим, о чем оно вам расскажет.
Во второй раз за последние два дня каменный череп стоял на залитой светом подставке. Здесь освещение было не таким ярким, как в геологической лаборатории Гордона Фрейзера, и работа велась не под высоким давлением. На череп под самыми разными углами были направлены тонкие красные лучи.
Дейви Лоу надел защитные очки и тонкие перчатки и принялся обдувать череп потоками сухого льда, чтобы иметь полное представление о расположении и движении лучей.
Работая, он объяснял Стелле через плечо:
– Обычно это делается лазерами. Сканирование занимает полчаса, но важно правильно снять показания приборов. Иногда это занимает больше времени – тут многое зависит от структуры кварца. Прежде я работал только с костями, поэтому точно не знаю, какое влияние может оказать прозрачность камня на коэффициент преломления. Кит мог бы моментально написать для нас специальную программу, чтобы обойти эту проблему. А в его отсутствие нам остается надеяться, что существующие программы сумеют учесть это различие. Довольно скоро мы все узнаем.
Он закрыл дверцу резервуара и снял защитные очки.
– Монитор стоит на моем столе в соседнем помещении. А еще у меня там есть кофейный автомат. Он варит не самый лучший кофе, но пить можно. Или, если хотите, подождите в машине.
Он сказал это, ни на чем не настаивая, предоставляя своей посетительнице принять решение самостоятельно. Стелла обнаружила, что ей начинает нравиться нежелание Дейви Лоу руководствоваться социальными нормами.
– Я выпью кофе, – сказала она.
Он улыбнулся, показав свои отвратительные зубы.
– Благодарю вас.
Лоу оказался прав – кофе был не слишком хорошим, и она почему-то почувствовала благодарность. Аромат жареных зерен мешался с запахом табака и почти заглушал вонь формальдегида.
Кабинет Дейви Лоу был совсем небольшим, в нем едва хватало места для двух огромных мониторов и телефона. На стенах висели свидетельства других массовых убийств, но далеко не все они были связаны с Турцией. Босния занимала половину смежной с дверью стены, а дальше шли фотографии, сделанные в Руанде и Дафуре, имелся даже один снимок массовых захоронений в Ираке.
С чашкой кофе в руке Стелла подошла к последней фотографии, чтобы посмотреть на кости.
– На некоторых скелетах видны переломы, которые уже начали заживать.
– Гордон не говорил мне, что вы медик.
– Нет, я астроном. Точнее, астрофизик. Но мне известны основы патологии, и я вижу, что вокруг переломов образовались костные мозоли.
Дейви Лоу уселся за монитор и закурил новую сигарету. Запах табака был сладким до приторности и щекотал Стелле горло.
Он снял крошку табака с языка и сказал:
– Ирак переполнен гневом. Некоторые жертвы умирали очень долго.
Она продолжала смотреть ему в глаза, что удивило их обоих. Он первым отвел взгляд.
– Мне не следовало задавать вопросы? – спросила она.
– Мне все равно, если вы способны принять мой ответ.
– Результат будет таким же, когда я увижу лицо каменного черепа?
– Весьма возможно.
– Но вы уже знаете, как оно выглядит?
Он откинулся назад на своем кресле, переплел пальцы на затылке и молчал так долго, продолжая смотреть на Стеллу, что она уже не ждала ответа, когда он заговорил.
– Я могу ошибаться.
И прежде чем она успела задать новый вопрос, он потянулся вперед и наклонился над клавиатурой.
– Но я так не думаю. Черепа – это моя мания. А поскольку нам обоим придется подождать, пока лицо сформируется, можно попытаться узнать что-нибудь интересное, вспомнив самые известные легенды о черепах. Что вам известно о пророчестве майя относительно две тысячи двенадцатого года?
Стелла никак не ожидала такого вопроса. Взяв свой стаканчик с кофе, она села за стол напротив Дейви Лоу.
– Я получила полмиллиона ссылок, когда сделала запрос в «Гугле» на «майя» и «череп». В заголовках большинства фигурировал две тысячи двенадцатый год. И ни в одной я не увидела ни малейшего смысла.
Лоу приподнял похожую на крысиный хвостик бровь.
– Культурный империализм в ответе за многое.
Он выпустил в сторону Стеллы струю дыма и обратил свое внимание на стоящий перед ним монитор, словно ее здесь не было.
Стелла посмотрела на второй монитор. Каменный череп вращался по часовой стрелке, он уже не был голубым, а стал темно-серым на светлом фоне, и его пересекали тысячи кривых всех цветов радуги – от алого и пурпурного до пронзительно ярких зеленого и желтого.
Прямо у нее на глазах серая поверхность постепенно заполнялась плотью под цветной линией волос.
– Рыжее перекрестье показывает вогнутости, желтое – выпуклые участки, верно? – спросила она.
– Да, а зелень соответствует горизонтали. – Лоу подошел к ней сзади, оперся о ее стул и выпустил в сторону дым. Несколько мгновений он смотрел на экран, а потом добавил: – Большинству людей требуется потратить полдня, чтобы это понять. Если вы сумеете догадаться, кто появится в конце, я могу предложить вам работу.
– Женщина белой расы? Жившая во времена Седрика Оуэна? – Польщенная Стелла порылась с памяти, выбирая подходящую историческую фигуру. – Королева Елизавета Первая.
Он хитро ухмыльнулся, как лис.
– Хорошая попытка.
– Но работу я не получу?
Он покачал головой.
– Извините. Черепа были сделаны по меньшей мере за три тысячи лет до рождения Елизаветы. Из чего не следует, что у них не может быть одинаковых черт; лица из поколения в поколение сохраняют поразительное сходство, однако у всех детей Генриха Восьмого были высокие выпуклые лбы, узкие подбородки и почти полностью отсутствовали брови. Нет, это не она.
– Черепа? – Стелла резко развернулась к Лоу. – Вы сказали: «Черепа были сделаны». Во множественном числе. Значит, есть и другие?
– Так говорят.
– Но откуда вы знаете?
Он вновь выпустил струю дыма у нее над головой.
– После того как я загубил свою медицинскую карьеру, я получил степень в антропологии. И мне довелось изучать странные вещи.
– И вы заинтересовались черепами?
– Интерес присутствовал всегда.
– Какое у вас было завораживающее детство.
Стелла вновь бросила взгляд на монитор.
Лицо сейчас лишь отдаленно напоминало человеческое; размытые черты на светлом фоне. Впрочем, ей не удавалось различить не только цвет отсутствующих глаз, но и форму подбородка.
Лоу вернулся к своему месту перед другим монитором и положил руку сверху, готовясь повернуть его к Стелле. В его карих глазах появилось серьезное выражение.
– Вы все еще можете уйти, – сказал он. – Возможно, так вам было бы легче.
Изменившееся настроение Лоу смутило Стеллу.
– Дэвид, кто-то пытался убить Кита в пещере, когда мы нашли камень. Кто-то другой – или это был тот же человек – все перевернул в комнате Кита и оставил записку с угрозой убить нас, если мы не разобьем каменный череп на кусочки. Я не могу уйти. И даже если вы будете утверждать, что это самый опасный предмет на нашей планете, я не готова поднять молоток, чтобы его уничтожить.
– Дейви, – рассеянно поправил он. – Не Дэвид; Дейви. И не отказывайтесь от молотка так быстро. Когда на кону стоит ваша жизнь, всегда полезно иметь запасной план.
Он одновременно допил кофе и докурил сигарету, потом крутанулся на своем стуле.
– Скажите мне, что вы видите.
Монитор повернулся к Стелле. Она рассчитывала увидеть мандалу, богов майя или другие черепа. Однако перед ней возникли символы майя, ряд за рядом, похожие на те, что она нашла в книгах Седрика Оуэна.
Стелла наклонилась вперед, положив обе ладони на стол.
– Где вы это нашли?
– В сети. Есть сайт, откуда это можно скачать.
Дейви Лоу вновь встал у нее за спиной, от него пахло дымом и кофе.
– Это Дрезденский кодекс, один из священных текстов майя. За сотни лет они написали тысячи таких текстов, но осталось лишь четыре – остальные уничтожены иезуитами. Этот оказался в Дрезденской библиотеке, где собирал пыль до тысяча восемьсот восьмидесятого года, пока кто-то не сумел понять, что в нем написано. Конечно, можно было спросить у майя, но к тому времени почти все, кто умел читать их письмена, умерли, в результате тексты назвали в честь места, где их перевели, никак не связав с народом, который их создал.
– И вновь культурный империализм?
– Именно. Есть еще три таких же документа: Мадридский, Парижский и Гролье, впрочем, последний может быть подделкой. Это все, что осталось от цивилизации, по сравнению с которой мы находимся на ранней стадии развития. Так вот, если верить этому документу, то конец мира должен наступить двадцать первого декабря две тысячи двенадцатого года.
– Очень смешно.
Стелла ощутила странный металлический привкус во рту и вместе с креслом повернулась к Лоу спиной.
Он схватил кресло за подлокотник и резко развернул его обратно.
– Послушайте меня. Я не шучу. Это продукт деятельности цивилизации, способной изобразить расположение планет с такой точностью, что НАСА позеленеет от зависти.
– Я астроном. Не пытайтесь подавить меня наукой.
Стелла не хотела быть резкой, но и смягчать свою реплику не стала.
– Стелла, я пытаюсь открыть вам глаза. Послушайте… Он принялся нажимать на клавиши и открыл другие страницы. На экране появлялись все новые и новые символы.
С неожиданной живостью он сказал:
– Ну, раз вы астроном, так слушайте. Дрезденский кодекс – это таблицы движения Венеры и Марса, сделанные с поразительной точностью. На них основан календарь майя, по сравнению с которым наш напоминает «Нодди отправляется в игрушечную страну». Во времена Седрика Оуэна, когда всех еще волновал переход от юлианского к григорианскому календарю и люди пытались найти систему, при которой Рождество не приходилось бы на середину лета, майя уже тысячи лет пользовались календарной системой, определявшей даты лунного затмения с точностью до одной семидесятитысячной доли секунды на восемь тысячелетий как назад, так и вперед. Когда мы были на такое способны? В прошлом году? Может быть, восемнадцать месяцев назад, если бы нам очень повезло?
– К двухтысячному году мы легко справлялись с этой задачей. – Стелла налила себе еще кофе. – Какое это имеет отношение к нелепым пророчествам Армагеддона?
Стелла не заметила, когда Лоу успел скатать и закурить новую сигарету. Он смотрел на нее сквозь облако дыма.
– Дрезденский кодекс – это ключ к космогонии майя. Они разделили время на циклы по пять тысяч сто двадцать пять лет. Мы живем в пятом цикле. Согласно легендам, каждый из предыдущих циклов заканчивался катаклизмом, уничтожавшим существующие расы людей: огонь, землетрясения, бури или, как произошло в последнем случае, наводнение.
– Вы цитируете Библию?
– Совсем не обязательно. Существует сто тридцать семь независимых друг от друга легенд, кроме той, где животные спасаются парами; все цивилизации, обитающие сейчас на планете, помнят, что они родились из вод потопа. Однако только майя оставили нам предупреждение о времени наступления следующего катаклизма. Конец пятого цикла не будет похож на концы других циклов, это будет завершение эры и произойдет в преддверие зимнего солнцестояния. Эра продолжается двадцать шесть тысяч лет, и каждая из них начинается и заканчивается, когда Солнце лежит над галактическим центром под двадцатью восемью градусами от Стрельца, это место майя называют Ксибалба би, Дорога в Преисподнюю. Когда Солнце начнет движение по этому пути, нам конец; мы станем свидетелями грандиозной катастрофы. Речь уже не пойдет о таких мелочах, как огонь или потоп; нас ждет полнейшее уничтожение – Армагеддон, как вы его называете, – и оно будет вызвано людьми, а не явлениями природы, как в прежние времена. Дата получена при переводе Дрезденского кодекса. По календарю майя это тринадцатый бактун.
Дейви Лоу обмакнул палец в остатки кофе и написал дату на столе.
– В нашем календаре – двадцать первое декабря две тысячи двенадцатого года.
Он затушил сигарету и положил руки на затылок, не сводя глаз со Стеллы.
Она сделала несколько глотков кофе и после паузы сказала:
– И что же произойдет? Всеобщее потепление? Экологическая катастрофа? Атомная аннигиляция?
– Все из перечисленного, так мне кажется. Майя уничтожили сами себя в течение пятидесяти лет; их культура исчезла в результате войны и чрезмерного использования природных ресурсов. Мы ведем себя аналогичным образом, но на планетарном уровне. И результат будет таким же.
– Я не понимаю, какое это имеет отношение к черепам.
– Согласно легендам, майя – точнее, их предки из конца четвертого цикла, что соответствовало третьему тысячелетию до нашей эры, – создали тринадцать хрустальных черепов. Если их собрать вместе, они укажут нам способ избежать катастрофы, которую мы сами на себя навлечем. В ваших руках оказался один из таких черепов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40