Замечательное чтение, смею заметить. Очень необычный взгляд на общество, с пикантными подробностями. Каждый раз мы не можем дождаться следующей части.
— Проклятие, Софи! Если бы я знал, что Фанни станет знакомить вас с такого рода мусором, я бы никогда не разрешил посещать ее среды. К чему вся эта чепуха? Вы должны читать литературу, философию, а не нацарапанные куртизанкой сплетни.
— Успокойтесь, милорд. Я замужняя женщина двадцати трех лет, а не шестнадцатилетняя девочка. — Она улыбнулась. — Пожалуй, вы действительно в некоторых вопросах ужасно строги.
Он сердито смотрел на нее.
— Строг — слишком слабо сказано, чтобы передать мои чувства в данном случае, Софи. Я запрещаю вам читать мемуары этой куртизанки. Вы меня понимаете?
Чувство юмора, кажется, начинало изменять Софи. Меньше всего она хотела бы разрушить ссорой радужное очарование вечера. Но ей надо выдержать. Последней ночью она сдалась по одному из главных пунктов брачного договора — уже сдалась, — но не собиралась уступать других позиций.
— Джулиан, — начала она ласково, — смею напомнить, что перед нашим браком мы обговорили, что я вольна читать все, что заблагорассудится. Это мое право.
— Не вспоминайте свой глупый договор по каждому поводу, Софи! Договор не имеет никакого отношения к мемуарам Физерстоун!
— Это совсем не глупый договор. И он имеет самое прямое отношение к мемуарам. Вы пытаетесь диктовать мне, что читать, милорд. А мы договорились тогда, что вы не будете вмешиваться.
— У меня нет никакого желания спорить с вами мадам, — бросил Джулиан, стиснув зубы.
— Прекрасно. — Софи с облегчением улыбнулась. — Я тоже не намерена с вами спорить, милорд. Видите, как легко мы можем договориться по некоторым вопросам. Вам это не кажется добрым предзнаменованием?
— Не сбивайте меня с толку, мадам, — отрезал Джулиан. — Я не собираюсь с вами спорить. Я выразился совершенно определенно: я запрещаю вам читать продолжение мемуаров. Как муж, я категорически запрещаю.
Софи решительно вздохнула, понимая, что не должна позволять обходиться с собой так грубо.
— Мне кажется, я и так уже пошла на уступки в нашем брачном соглашении, милорд. И вы не вправе ожидать от меня большего. Это несправедливо. В глубине души, по-моему, вы очень справедливый человек.
— Несправедливо? — Джулиан наклонился вперед и схватил ее за руку. — Посмотрите на меня, мадам. То, что случилось вчера вечером, не компромисс — здравый смысл вернулся к вам, и вы наконец поняли, что эта часть соглашения была неразумна и неестественна.
— Неужели? Как вы догадливы, милорд!
— Это не тема для шуток, Софи. Вы ошибались, настаивая на таком глупом пункте с самого начала, и вы это осознали. Но чтение мемуаров совершенно другое дело. И здесь вы снова заблуждаетесь. Вы должны позволить мне руководить вами в подобных вопросах.
Она подняла на него глаза:
— Будьте разумны, милорд. Если я сдамся и по второму пункту соглашения, то что вы потребуете дальше? Чтобы я отказалась от прав на наследство?
— Черт побери, наследство! — взорвался он. — Мне не нужны ваши деньги, о чем вам прекрасно известно, мадам.
— Но несколько недель назад вы обещали, что вас не будет интересовать мое чтение. У меня нет уверенности, что вы не перемените свое мнение и о моем наследстве.
— Софи, это же смешно. Ну ради Бога! Почему вы так увлечены этими чертовыми мемуарами?
— Это так любопытно, милорд. Шарлотта Физерстоун очень интересная женщина. Подумать только, через что ей только не пришлось пройти!
— Ей пришлось пройти через множество мужчин. Вот через что. И я возражаю, чтобы вы читали глупые подробности о ее бывших любовниках.
— Я больше не буду рассуждать на эту тему, милорд, если она для вас так оскорбительна.
— Вы должны позаботиться о другом, мадам: не читать больше на эту тему. — Потом выражение лица Джулиана смягчилось. — Софи, дорогая, этот вопрос не стоит того, чтобы мы ссорились.
— Совершенно справедливо, милорд.
— Я требую одного, — разумной осмотрительности в чтении.
— Джулиан, дело в том, что, как бы ни были интересны и познавательны книги о разведении сельских животных и, о фермерском хозяйстве, они утомляют. И я должна разнообразить чтение.
— Но вы, надеюсь, не опуститесь до уровня слухов, которые вычитываете в мемуарах?
— Но когда мы договаривались о нашем браке, я предупреждала, что в числе моих недостатков — любовь посплетничать.
— Но я не собираюсь потакать вам в этом, мадам.
— Похоже, вам прекрасно известно, о каких слухах идет речь в мемуарах. Может, вы их тоже читаете и мы найдем, о чем поговорить?
— Я не читал и не собираюсь их читать. Более того…
Голос Фанни прервал Джулиана:
— Софи, Джулиан! Добрый вечер. Вы думали, мы уже не появимся?
Фанни в роскошном шелковом платье бронзового цвета вихрем ворвалась в ложу. Генриетта следом за ней — в великолепном фиолетовом платье и с неизменным тюрбаном на голове.
— Добрый вечер. Извините за опоздание, — улыбнулась Харри. — Софи, дорогая, ты сегодня прелестна. Этот бледно-голубой цвет тебе очень к лицу. Но почему ты хмуришься, что-то не так?
Софи быстро взяла себя в руки, изобразила приветливую улыбку и вырвала свои пальцы из цепкой руки Джулиана.
— Нет, Харри, я просто беспокоилась за вас.
— О, беспокоиться не о чем, — заверила ее Генриетта, со вздохом облегчения опускаясь в кресло. — Это я виновата. Днем разыгрался ревматизм, а лекарство кончилось.
Фанни настояла послать за ним. Вот мы и опоздали. Как опера? Как поет Каталани?
— Я слышала, она разбила цветочный горшок о голову любовника перед первым актом, — не выдержала Софи.
— Тогда будет хорошее представление, — засмеялась Фанни. — Известно, что после ссоры с кем-то из любовников она бывает в самой лучшей форме. Видимо, это вдохновляет ее и придает особую пикантность ее голосу.
Джулиан взглянул на спокойное лицо Софи:
— Самое интересное происходит здесь, в ложе. И вы, тетушка Фанни, и вы, Харри, участвуете в этом.
— Я бы не сказала, — пробормотала Фанни. — Никогда ни в каких сценах мы не участвуем. Я права, Харри?
— Боже мой, разумеется, нет. Это совершенно не в нашем стиле.
— Довольно! — резко прервал их Джулиан. — Я только что узнал, что вы в своем салоне по средам штудируете мемуары Физерстоун. Черт побери, а что стряслось с Шекспиром и Аристотелем?
— Они умерли, — сказала Генриетта. Фанни не обратила внимания на сдавленный смешок Софи и грациозно повела рукой.
— Ну конечно, Джулиан. Как человек разумный и хорошо образованный, ты способен понять, что у мыслящих людей интересы весьма широки, а в моем маленьком клубе все посетители именно таковы. Разве кто-то имеет право сдерживать стремление к познанию?
— Фанни, я предупреждаю тебя: я не желаю, чтобы Софи знакомилась с подобной ерундой.
— Слишком поздно, — вмешалась Софи. — Я уже пот знакомилась.
Он повернулся и мрачно посмотрел на жену:
— Значит, надо попытаться справиться с болезненными последствиями такого знакомства. Продолжения вы читать не будете. Я запрещаю. — Он встал. — А теперь, леди, я прошу меня извинить… Пойду посмотрю, что делает Майлз. Я скоро вернусь.
— Поспеши, Джулиан, — одобрила Фанни. — У нас все будет замечательно.
— Не сомневаюсь, — отозвался он. — И присмотрите за Софи, чтобы она не выпала из ложи, стараясь разглядеть Шарлотту Физерстоун.
Он кивнул, бросив на Софи каменно-холодный взгляд, и вышел из ложи.
Софи вздохнула, как только портьера, потревоженная Джулианом, легла на место.
— Он всегда умеет красиво уйти, — заметила она.
— Все мужчины умеют красиво уйти, — усмехнулась Генриетта, пряча в ридикюль театральный бинокль. — И они часто это делают — то учиться, то на войну, то в клубы, то к любовницам.
— Я бы назвала это не уходом, а бегством, — вставила Софи.
— Прекрасное замечание, — развеселилась Фанни. — Как ты права, дорогая. То, чему мы стали свидетелями, конечно же, стратегическое отступление. Джулиан, возможно, освоил эту тактику в боях под знаменами Веллингтона. Я вижу, ты быстро постигаешь, что значит быть женой.
Софи скорчила гримаску:
— Надеюсь, вы не станете обращать внимания на попытки Джулиана диктовать, что нам читать по средам, а что нет?
— Дорогая моя, не беспокойся, — легкомысленно отмахнулась Фанни. — Разумеется, мы не будем следовать указке Джулиана. Мужчины так ограничены в своих представлениях о том, что женщинам следует делать, а что нет.
— Ну, в этом смысле Джулиан всегда на высоте, Софи. Конечно, и он не без пятнышка, — заметила Генриетта, снова поднеся к глазам бинокль. — Хотя вряд ли можно осуждать беднягу после того, что ему пришлось пережить с первой графиней. И судя по всему, военный опыт тоже повлиял на него — он теперь смотрит на жизнь более мрачно. У Джулиана слишком сильно развито чувство ответственности. Ах-ах-ах!.. А вот и она.
— Кто? — рассеянно спросила Софи, отвлеченная мыслями об Элизабет и о том, как сказывается на мужчинах военный опыт.
— Великолепная Физерстоун! Она сегодня в зеленом. Скажите пожалуйста — на ней ожерелье, то самое, что подарил Эшфорд!
— Неужели? Подумать только, ведь она его просто оскорбляет, надев ожерелье после того, что написала в мемуарах. Леди Эшфорд придет в ярость. — Фанни достала бинокль и навела его на даму в зеленом.
— Позвольте взглянуть? — обратилась Софи к Генриетте. — К сожалению, я не догадалась приобрести бинокль.
— Мы завтра же купим тебе. Ты же понимаешь — в опере без него нечего делать. — И Генриетта безмятежно улыбнулась. — Здесь ничего нельзя пропустить.
— Да, — кивнула Софи, поймав в окуляры роскошную женщину зеленом. — Здесь так много можно увидеть. Вы совершенно правы насчет ожерелья. Необычайно эффектно. И понятны жалобы жены, когда муж дарит любовнице дорогие безделушки.
— Особенно если жене приходится довольствоваться гораздо менее ценными украшениями, — задумчиво проговорила Фанни, поглядев на простое колье Софи. — Удивляюсь, почему Джулиан до сих пор не передал тебе фамильные изумруды Рейвенвудов?
— Мне не нужны изумруды, — сказала Софи, все еще не отрываясь от ложи Физерстоун.
В ее поле зрения попал элегантный светловолосый мужчина, только что вошедший в ложу. Она тотчас узнала лорда Уэйкота. Шарлотта приветствовала его изящным движением унизанной кольцами руки. Уэйкот галантно склонился над ее сверкающими пальцами.
— Я думаю, — подхватила Генриетта интересную тему, обращаясь к Фанни, — твой племянник вдоволь насмотрелся на изумруды Рейвенвудов на шее первой жены.
— Может, ты и права, Харри. Элизабет причиняла ему только горе, нося его изумруды. Очевидно, Джулиан не желает видедъ эти камни, пусть даже и на другой женщине. Без сомнения, они вызывают болезненные воспоминания об Элизабет.
Софи подумала: действительно, скорее всего именно по этой причине муж до сих пор не передал ей семейные драгоценности. Но иногда казалось, что причина иная, не столь лестная для Софи. Наверное, их достойна носить другая женщина — с гордой осанкой, прекрасными манерами, — соответствующая этим чудесным ювелирным украшениям. Джулиан, видимо, считает, что она, его новая жена, недостаточно хороша для них.
Хотя в прошлую ночь, печально размышляла Софи, в ее спальне Джулиан дал ей почувствовать себя красавицей.
Софи не упрекала, не просила объяснений в тот вечер, когда Джулиан, проводив ее домой, сообщил о своем желании на часок-другой заглянуть в клуб. Джулиан, уныло развалившись в карете, удивлялся, почему жена не противилась. Неужели ее не интересует, как он проведет остаток вечера? А может, она даже благодарна ему, что он не намерен снова явиться к ней в спальню?
Вообще-то Джулиан не собирался в клуб после оперы. В его первоначальные планы входило доставить Софи домой и остаток ночи давать ей уроки любви в супружеской постели. Он полдня придумывал, как поведет себя и что станет делать, чтобы выполнить столь приятную задачу. На сей раз, поклялся он себе, он будет помнить только о ее удовольствии.
Джулиан представлял себе, как медленно разденет ее, перецелует каждый дюйм ее восхитительного тела, как доведет ее до экстаза… И не позволит себе потерять контроль в последнюю минуту и накинуться на нее с необузданной голодной страстью. На этот раз он проделает все не спеша, давая понять, что муж и жена должны дарить наслаждение друг другу.
Джулиан и в самом деле беспокоился, что прошлой ночью в момент высшего наслаждения совсем потерял голову. Чего он за собой раньше не замечал. Он вошел в спальню Софи, уверенный, что абсолютно владеет собой и что, занимаясь любовью, способен не забывать об удовольствии Софи.
Но когда он погрузился в ее трепетное тело, все его самообладание улетучилось, словно дым. Вся его выдержка исчерпалась в предыдущую неделю борьбы с собой, когда его преследовала одна мысль: смирить свой пыл и не трогать ее.
Воспоминаний о безумном желании, о ее мягких влажных глубинах оказалось достаточно, чтобы его тело снова напряглось. Джулиан покачал головой, удивляясь — как странно: неужели Софи завладела им совершенно?
Но времени на размышления больше не было, экипаж остановился перед входом в клуб. Главное для него было увериться, что страсть к Софи не лишила его самообладания.
Он должен научиться подчинять себе ситуацию, а следовательно — управлять Софи. Ему необходимо твердой рукой держать поводья супружества ради их же блага. Его второй брак не должен повторять ошибок первого. К тому же Софи нуждается в его защите. Она слишком наивна и слишком доверчива.
Когда Джулиан зашел в клуб, ему почудилось, что до него донеслось отдаленное эхо… словно где-то смеялась Элизабет. Он тряхнул головой.
— Рейвенвуд! — Майлз Таргуд смотрел на него, стоя у камина и весело улыбаясь. — Не ожидал увидеть тебя здесь сегодня. Садись и угощайся портвейном.
— Спасибо, — отозвался Джулиан, опускаясь в кресло. — Любой мужчина, высидевший оперу, нуждается в стаканчике портвейна.
— То же самое сказал я несколько минут назад. Признаться, спектакль оказался интереснее, чем обычно, благодаря появлению великолепной Физерстоун.
— Ох, не напоминай мне о ней.
Майлз засмеялся:
— Да, я наблюдал, как ты пытался пресечь интерес своей жены к Физерстоун. И это было самое забавное. Кажется, ты потерпел сокрушительное поражение. Женщины всегда рвутся к тому, что мужчины запрещают им.
— Ничего удивительного. Ты же нарочно возбуждал в ней интерес к этой теме, — пробормотал Джулиан, наливая себе в рюмку портвейна.
— Будь разумным, Рейвенвуд. Все в городе только и говорят о мемуарах. Ты же не думаешь, что леди Рейвенвуд пропустит это мимо ушей.
— И ожидаю, и надеюсь, что способен руководить женой в вопросах чтения, — холодно произнес Джулиан.
— Да будет тебе! — не унимался Майлз с фамильярностью старого друга. — Признайся, твоя забота не имеет никакого отношения к литературе. Ты просто боишься, что рано или поздно жена натолкнется на твое имя в мемуарах.
— Мои отношения с Физерстоун не должны касаться моей жены.
— Прекрасная мысль. Я уверен, сегодня вечером ее повторяли все мужчины, — кивнул Майлз. Потом вдруг его игривое настроение исчезло. — Кстати, о присутствующих… — проговорил он серьезно.
Джулиан посмотрел на Майлза:
— Да?
Майлз откашлялся и понизил голос:
— Пожалуй, тебя стоит предупредить, что Уэйкот в соседней комнате. Играет.
Пальцы Джулиана с силой сжали рюмку, но его голос оставался спокойным.
— Да? Как интересно. Обычно он не удостаивает этот клуб своим вниманием.
— Это верно. Но он его член, как тебе известно. И сегодня, похоже, решил этим воспользоваться. — Майлз подался вперед. — Тебе следует знать, что он делает ставки.
— Неужели? Майлз откашлялся.
— Ставки, касающиеся тебя и изумрудов Рейвенвудов.
Джулиан почувствовал, как у него все похолодело внутри.
— И какие ставки?
— Он ставит на то, что ты не передашь Софи изумруды Рейвенвудов до конца года, — отозвался Майлз. — Не тебе объяснять, что он имеет в виду, Джулиан. Он всем объявил, что твоя новая жена не способна занять место Элизабет в твоей жизни. Если леди Рейвенвуд услышит его слова, это будет для нее страшным ударом.
— Значит, мы должны сделать все, чтобы она никогда не услышала этого. Не сомневаюсь в твоей чести и уверен, что ты сохранишь молчание, Таргуд.
— Да, разумеется. Это не шуточки вроде тех, чем занимается Физерстоун. Но пойми, ты не в силах заставить молчать всех. Пожалуй, самый простой выход — надеть на леди Рейвенвуд украшения. Тогда… — Майлз умолк, увидев, что Джулиан быстро вскочил на ноги. — Что ты собираешься делать?
— По-моему, стоит посмотреть, что за игра разворачивается за столиками, — сказал он и направился к дверям.
— Но ты же редко играешь. Зачем тебе туда идти? — Майлз тоже поднялся и поспешил за другом. — Право, Джулиан, тебе лучше не ходить туда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
— Проклятие, Софи! Если бы я знал, что Фанни станет знакомить вас с такого рода мусором, я бы никогда не разрешил посещать ее среды. К чему вся эта чепуха? Вы должны читать литературу, философию, а не нацарапанные куртизанкой сплетни.
— Успокойтесь, милорд. Я замужняя женщина двадцати трех лет, а не шестнадцатилетняя девочка. — Она улыбнулась. — Пожалуй, вы действительно в некоторых вопросах ужасно строги.
Он сердито смотрел на нее.
— Строг — слишком слабо сказано, чтобы передать мои чувства в данном случае, Софи. Я запрещаю вам читать мемуары этой куртизанки. Вы меня понимаете?
Чувство юмора, кажется, начинало изменять Софи. Меньше всего она хотела бы разрушить ссорой радужное очарование вечера. Но ей надо выдержать. Последней ночью она сдалась по одному из главных пунктов брачного договора — уже сдалась, — но не собиралась уступать других позиций.
— Джулиан, — начала она ласково, — смею напомнить, что перед нашим браком мы обговорили, что я вольна читать все, что заблагорассудится. Это мое право.
— Не вспоминайте свой глупый договор по каждому поводу, Софи! Договор не имеет никакого отношения к мемуарам Физерстоун!
— Это совсем не глупый договор. И он имеет самое прямое отношение к мемуарам. Вы пытаетесь диктовать мне, что читать, милорд. А мы договорились тогда, что вы не будете вмешиваться.
— У меня нет никакого желания спорить с вами мадам, — бросил Джулиан, стиснув зубы.
— Прекрасно. — Софи с облегчением улыбнулась. — Я тоже не намерена с вами спорить, милорд. Видите, как легко мы можем договориться по некоторым вопросам. Вам это не кажется добрым предзнаменованием?
— Не сбивайте меня с толку, мадам, — отрезал Джулиан. — Я не собираюсь с вами спорить. Я выразился совершенно определенно: я запрещаю вам читать продолжение мемуаров. Как муж, я категорически запрещаю.
Софи решительно вздохнула, понимая, что не должна позволять обходиться с собой так грубо.
— Мне кажется, я и так уже пошла на уступки в нашем брачном соглашении, милорд. И вы не вправе ожидать от меня большего. Это несправедливо. В глубине души, по-моему, вы очень справедливый человек.
— Несправедливо? — Джулиан наклонился вперед и схватил ее за руку. — Посмотрите на меня, мадам. То, что случилось вчера вечером, не компромисс — здравый смысл вернулся к вам, и вы наконец поняли, что эта часть соглашения была неразумна и неестественна.
— Неужели? Как вы догадливы, милорд!
— Это не тема для шуток, Софи. Вы ошибались, настаивая на таком глупом пункте с самого начала, и вы это осознали. Но чтение мемуаров совершенно другое дело. И здесь вы снова заблуждаетесь. Вы должны позволить мне руководить вами в подобных вопросах.
Она подняла на него глаза:
— Будьте разумны, милорд. Если я сдамся и по второму пункту соглашения, то что вы потребуете дальше? Чтобы я отказалась от прав на наследство?
— Черт побери, наследство! — взорвался он. — Мне не нужны ваши деньги, о чем вам прекрасно известно, мадам.
— Но несколько недель назад вы обещали, что вас не будет интересовать мое чтение. У меня нет уверенности, что вы не перемените свое мнение и о моем наследстве.
— Софи, это же смешно. Ну ради Бога! Почему вы так увлечены этими чертовыми мемуарами?
— Это так любопытно, милорд. Шарлотта Физерстоун очень интересная женщина. Подумать только, через что ей только не пришлось пройти!
— Ей пришлось пройти через множество мужчин. Вот через что. И я возражаю, чтобы вы читали глупые подробности о ее бывших любовниках.
— Я больше не буду рассуждать на эту тему, милорд, если она для вас так оскорбительна.
— Вы должны позаботиться о другом, мадам: не читать больше на эту тему. — Потом выражение лица Джулиана смягчилось. — Софи, дорогая, этот вопрос не стоит того, чтобы мы ссорились.
— Совершенно справедливо, милорд.
— Я требую одного, — разумной осмотрительности в чтении.
— Джулиан, дело в том, что, как бы ни были интересны и познавательны книги о разведении сельских животных и, о фермерском хозяйстве, они утомляют. И я должна разнообразить чтение.
— Но вы, надеюсь, не опуститесь до уровня слухов, которые вычитываете в мемуарах?
— Но когда мы договаривались о нашем браке, я предупреждала, что в числе моих недостатков — любовь посплетничать.
— Но я не собираюсь потакать вам в этом, мадам.
— Похоже, вам прекрасно известно, о каких слухах идет речь в мемуарах. Может, вы их тоже читаете и мы найдем, о чем поговорить?
— Я не читал и не собираюсь их читать. Более того…
Голос Фанни прервал Джулиана:
— Софи, Джулиан! Добрый вечер. Вы думали, мы уже не появимся?
Фанни в роскошном шелковом платье бронзового цвета вихрем ворвалась в ложу. Генриетта следом за ней — в великолепном фиолетовом платье и с неизменным тюрбаном на голове.
— Добрый вечер. Извините за опоздание, — улыбнулась Харри. — Софи, дорогая, ты сегодня прелестна. Этот бледно-голубой цвет тебе очень к лицу. Но почему ты хмуришься, что-то не так?
Софи быстро взяла себя в руки, изобразила приветливую улыбку и вырвала свои пальцы из цепкой руки Джулиана.
— Нет, Харри, я просто беспокоилась за вас.
— О, беспокоиться не о чем, — заверила ее Генриетта, со вздохом облегчения опускаясь в кресло. — Это я виновата. Днем разыгрался ревматизм, а лекарство кончилось.
Фанни настояла послать за ним. Вот мы и опоздали. Как опера? Как поет Каталани?
— Я слышала, она разбила цветочный горшок о голову любовника перед первым актом, — не выдержала Софи.
— Тогда будет хорошее представление, — засмеялась Фанни. — Известно, что после ссоры с кем-то из любовников она бывает в самой лучшей форме. Видимо, это вдохновляет ее и придает особую пикантность ее голосу.
Джулиан взглянул на спокойное лицо Софи:
— Самое интересное происходит здесь, в ложе. И вы, тетушка Фанни, и вы, Харри, участвуете в этом.
— Я бы не сказала, — пробормотала Фанни. — Никогда ни в каких сценах мы не участвуем. Я права, Харри?
— Боже мой, разумеется, нет. Это совершенно не в нашем стиле.
— Довольно! — резко прервал их Джулиан. — Я только что узнал, что вы в своем салоне по средам штудируете мемуары Физерстоун. Черт побери, а что стряслось с Шекспиром и Аристотелем?
— Они умерли, — сказала Генриетта. Фанни не обратила внимания на сдавленный смешок Софи и грациозно повела рукой.
— Ну конечно, Джулиан. Как человек разумный и хорошо образованный, ты способен понять, что у мыслящих людей интересы весьма широки, а в моем маленьком клубе все посетители именно таковы. Разве кто-то имеет право сдерживать стремление к познанию?
— Фанни, я предупреждаю тебя: я не желаю, чтобы Софи знакомилась с подобной ерундой.
— Слишком поздно, — вмешалась Софи. — Я уже пот знакомилась.
Он повернулся и мрачно посмотрел на жену:
— Значит, надо попытаться справиться с болезненными последствиями такого знакомства. Продолжения вы читать не будете. Я запрещаю. — Он встал. — А теперь, леди, я прошу меня извинить… Пойду посмотрю, что делает Майлз. Я скоро вернусь.
— Поспеши, Джулиан, — одобрила Фанни. — У нас все будет замечательно.
— Не сомневаюсь, — отозвался он. — И присмотрите за Софи, чтобы она не выпала из ложи, стараясь разглядеть Шарлотту Физерстоун.
Он кивнул, бросив на Софи каменно-холодный взгляд, и вышел из ложи.
Софи вздохнула, как только портьера, потревоженная Джулианом, легла на место.
— Он всегда умеет красиво уйти, — заметила она.
— Все мужчины умеют красиво уйти, — усмехнулась Генриетта, пряча в ридикюль театральный бинокль. — И они часто это делают — то учиться, то на войну, то в клубы, то к любовницам.
— Я бы назвала это не уходом, а бегством, — вставила Софи.
— Прекрасное замечание, — развеселилась Фанни. — Как ты права, дорогая. То, чему мы стали свидетелями, конечно же, стратегическое отступление. Джулиан, возможно, освоил эту тактику в боях под знаменами Веллингтона. Я вижу, ты быстро постигаешь, что значит быть женой.
Софи скорчила гримаску:
— Надеюсь, вы не станете обращать внимания на попытки Джулиана диктовать, что нам читать по средам, а что нет?
— Дорогая моя, не беспокойся, — легкомысленно отмахнулась Фанни. — Разумеется, мы не будем следовать указке Джулиана. Мужчины так ограничены в своих представлениях о том, что женщинам следует делать, а что нет.
— Ну, в этом смысле Джулиан всегда на высоте, Софи. Конечно, и он не без пятнышка, — заметила Генриетта, снова поднеся к глазам бинокль. — Хотя вряд ли можно осуждать беднягу после того, что ему пришлось пережить с первой графиней. И судя по всему, военный опыт тоже повлиял на него — он теперь смотрит на жизнь более мрачно. У Джулиана слишком сильно развито чувство ответственности. Ах-ах-ах!.. А вот и она.
— Кто? — рассеянно спросила Софи, отвлеченная мыслями об Элизабет и о том, как сказывается на мужчинах военный опыт.
— Великолепная Физерстоун! Она сегодня в зеленом. Скажите пожалуйста — на ней ожерелье, то самое, что подарил Эшфорд!
— Неужели? Подумать только, ведь она его просто оскорбляет, надев ожерелье после того, что написала в мемуарах. Леди Эшфорд придет в ярость. — Фанни достала бинокль и навела его на даму в зеленом.
— Позвольте взглянуть? — обратилась Софи к Генриетте. — К сожалению, я не догадалась приобрести бинокль.
— Мы завтра же купим тебе. Ты же понимаешь — в опере без него нечего делать. — И Генриетта безмятежно улыбнулась. — Здесь ничего нельзя пропустить.
— Да, — кивнула Софи, поймав в окуляры роскошную женщину зеленом. — Здесь так много можно увидеть. Вы совершенно правы насчет ожерелья. Необычайно эффектно. И понятны жалобы жены, когда муж дарит любовнице дорогие безделушки.
— Особенно если жене приходится довольствоваться гораздо менее ценными украшениями, — задумчиво проговорила Фанни, поглядев на простое колье Софи. — Удивляюсь, почему Джулиан до сих пор не передал тебе фамильные изумруды Рейвенвудов?
— Мне не нужны изумруды, — сказала Софи, все еще не отрываясь от ложи Физерстоун.
В ее поле зрения попал элегантный светловолосый мужчина, только что вошедший в ложу. Она тотчас узнала лорда Уэйкота. Шарлотта приветствовала его изящным движением унизанной кольцами руки. Уэйкот галантно склонился над ее сверкающими пальцами.
— Я думаю, — подхватила Генриетта интересную тему, обращаясь к Фанни, — твой племянник вдоволь насмотрелся на изумруды Рейвенвудов на шее первой жены.
— Может, ты и права, Харри. Элизабет причиняла ему только горе, нося его изумруды. Очевидно, Джулиан не желает видедъ эти камни, пусть даже и на другой женщине. Без сомнения, они вызывают болезненные воспоминания об Элизабет.
Софи подумала: действительно, скорее всего именно по этой причине муж до сих пор не передал ей семейные драгоценности. Но иногда казалось, что причина иная, не столь лестная для Софи. Наверное, их достойна носить другая женщина — с гордой осанкой, прекрасными манерами, — соответствующая этим чудесным ювелирным украшениям. Джулиан, видимо, считает, что она, его новая жена, недостаточно хороша для них.
Хотя в прошлую ночь, печально размышляла Софи, в ее спальне Джулиан дал ей почувствовать себя красавицей.
Софи не упрекала, не просила объяснений в тот вечер, когда Джулиан, проводив ее домой, сообщил о своем желании на часок-другой заглянуть в клуб. Джулиан, уныло развалившись в карете, удивлялся, почему жена не противилась. Неужели ее не интересует, как он проведет остаток вечера? А может, она даже благодарна ему, что он не намерен снова явиться к ней в спальню?
Вообще-то Джулиан не собирался в клуб после оперы. В его первоначальные планы входило доставить Софи домой и остаток ночи давать ей уроки любви в супружеской постели. Он полдня придумывал, как поведет себя и что станет делать, чтобы выполнить столь приятную задачу. На сей раз, поклялся он себе, он будет помнить только о ее удовольствии.
Джулиан представлял себе, как медленно разденет ее, перецелует каждый дюйм ее восхитительного тела, как доведет ее до экстаза… И не позволит себе потерять контроль в последнюю минуту и накинуться на нее с необузданной голодной страстью. На этот раз он проделает все не спеша, давая понять, что муж и жена должны дарить наслаждение друг другу.
Джулиан и в самом деле беспокоился, что прошлой ночью в момент высшего наслаждения совсем потерял голову. Чего он за собой раньше не замечал. Он вошел в спальню Софи, уверенный, что абсолютно владеет собой и что, занимаясь любовью, способен не забывать об удовольствии Софи.
Но когда он погрузился в ее трепетное тело, все его самообладание улетучилось, словно дым. Вся его выдержка исчерпалась в предыдущую неделю борьбы с собой, когда его преследовала одна мысль: смирить свой пыл и не трогать ее.
Воспоминаний о безумном желании, о ее мягких влажных глубинах оказалось достаточно, чтобы его тело снова напряглось. Джулиан покачал головой, удивляясь — как странно: неужели Софи завладела им совершенно?
Но времени на размышления больше не было, экипаж остановился перед входом в клуб. Главное для него было увериться, что страсть к Софи не лишила его самообладания.
Он должен научиться подчинять себе ситуацию, а следовательно — управлять Софи. Ему необходимо твердой рукой держать поводья супружества ради их же блага. Его второй брак не должен повторять ошибок первого. К тому же Софи нуждается в его защите. Она слишком наивна и слишком доверчива.
Когда Джулиан зашел в клуб, ему почудилось, что до него донеслось отдаленное эхо… словно где-то смеялась Элизабет. Он тряхнул головой.
— Рейвенвуд! — Майлз Таргуд смотрел на него, стоя у камина и весело улыбаясь. — Не ожидал увидеть тебя здесь сегодня. Садись и угощайся портвейном.
— Спасибо, — отозвался Джулиан, опускаясь в кресло. — Любой мужчина, высидевший оперу, нуждается в стаканчике портвейна.
— То же самое сказал я несколько минут назад. Признаться, спектакль оказался интереснее, чем обычно, благодаря появлению великолепной Физерстоун.
— Ох, не напоминай мне о ней.
Майлз засмеялся:
— Да, я наблюдал, как ты пытался пресечь интерес своей жены к Физерстоун. И это было самое забавное. Кажется, ты потерпел сокрушительное поражение. Женщины всегда рвутся к тому, что мужчины запрещают им.
— Ничего удивительного. Ты же нарочно возбуждал в ней интерес к этой теме, — пробормотал Джулиан, наливая себе в рюмку портвейна.
— Будь разумным, Рейвенвуд. Все в городе только и говорят о мемуарах. Ты же не думаешь, что леди Рейвенвуд пропустит это мимо ушей.
— И ожидаю, и надеюсь, что способен руководить женой в вопросах чтения, — холодно произнес Джулиан.
— Да будет тебе! — не унимался Майлз с фамильярностью старого друга. — Признайся, твоя забота не имеет никакого отношения к литературе. Ты просто боишься, что рано или поздно жена натолкнется на твое имя в мемуарах.
— Мои отношения с Физерстоун не должны касаться моей жены.
— Прекрасная мысль. Я уверен, сегодня вечером ее повторяли все мужчины, — кивнул Майлз. Потом вдруг его игривое настроение исчезло. — Кстати, о присутствующих… — проговорил он серьезно.
Джулиан посмотрел на Майлза:
— Да?
Майлз откашлялся и понизил голос:
— Пожалуй, тебя стоит предупредить, что Уэйкот в соседней комнате. Играет.
Пальцы Джулиана с силой сжали рюмку, но его голос оставался спокойным.
— Да? Как интересно. Обычно он не удостаивает этот клуб своим вниманием.
— Это верно. Но он его член, как тебе известно. И сегодня, похоже, решил этим воспользоваться. — Майлз подался вперед. — Тебе следует знать, что он делает ставки.
— Неужели? Майлз откашлялся.
— Ставки, касающиеся тебя и изумрудов Рейвенвудов.
Джулиан почувствовал, как у него все похолодело внутри.
— И какие ставки?
— Он ставит на то, что ты не передашь Софи изумруды Рейвенвудов до конца года, — отозвался Майлз. — Не тебе объяснять, что он имеет в виду, Джулиан. Он всем объявил, что твоя новая жена не способна занять место Элизабет в твоей жизни. Если леди Рейвенвуд услышит его слова, это будет для нее страшным ударом.
— Значит, мы должны сделать все, чтобы она никогда не услышала этого. Не сомневаюсь в твоей чести и уверен, что ты сохранишь молчание, Таргуд.
— Да, разумеется. Это не шуточки вроде тех, чем занимается Физерстоун. Но пойми, ты не в силах заставить молчать всех. Пожалуй, самый простой выход — надеть на леди Рейвенвуд украшения. Тогда… — Майлз умолк, увидев, что Джулиан быстро вскочил на ноги. — Что ты собираешься делать?
— По-моему, стоит посмотреть, что за игра разворачивается за столиками, — сказал он и направился к дверям.
— Но ты же редко играешь. Зачем тебе туда идти? — Майлз тоже поднялся и поспешил за другом. — Право, Джулиан, тебе лучше не ходить туда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34