Сделайте одолжение, пос
мотрите эти рисунки, если вы в самом деле считаете, что они в безопасности
... Луи, уходите. Вы осел! Вы же видите, что я держу таблички! Долго ли я должен
их еще держать? Почему вы не берете их у меня из рук?.. Тысячу извинений, мист
ер Хартрайт. Слуги Ц такие ослы, не правда ли?.. Как вам нравятся эти рисунк
и? Они прибыли в ужасном состоянии Ц мне показалось, что от них пахнет рук
ами этих лавочников, торговцев картинами... Можете ли вы ими заняться?
Хотя нервы мои были недостаточно чувствительны, чтобы уловить запах рук
каких-то плебеев, вкус мой был достаточно развит: я увидел перед собой пре
краснейшие рисунки и акварели; по большей части это были великолепные об
разцы английской школы, и они, конечно, заслуживали более внимательного
отношения со стороны их бывших хозяев.
Ц Их следует привести в порядок. По-моему, они очень ценны... Ц начал я.
Ц Простите, Ц перебил мистер Фэрли. Ц Вы не возражаете, если я закрою гл
аза, пока вы будете говорить? Даже этот свет ярок для меня. Да?
Ц Я хотел сказать, что рисунки заслуживают...
Мистер Фэрли вдруг открыл глаза и закатил их под лоб в невыразимой муке.

Ц Умоляю простить меня, мистер Хартрайт, Ц слабо прокаркал он, Ц но мне
послышались голоса каких-то ужасных детей в саду Ц в моем саду! Под окнам
и...
Ц Я ничего не слышу, мистер Фэрли.
Ц Сделайте одолжение Ц вы так снисходительны к моим бедным нервам, мис
тер Хартрайт, Ц сделайте одолжение, приподымите Ц чуть-чуть! Ц уголок
этой занавески... Только, ради бога, чтобы солнце не упало на меня... Выглянит
е в сад...
Я исполнил его просьбу. Сад был окружен глухой стеной. В нем не было ни еди
ной души. Я оповестил об этом радостном факте мистера Фэрли.
Ц Тысяча благодарностей. Моя фантазия, вероятно. В доме, хвала создателю
, нет никаких детей, но слуги (эти люди рождаются без нервов!) иногда поощря
ют деревенских. Дети Ц какое отродье! О боже, какое отродье! Признаться ли
вам, мистер Хартрайт, я так хотел бы усовершенствовать их конструкцию! Пр
ирода создала их, как специальные механизмы для издавания криков, но наш
очаровательный Рафаэль представлял их себе в тысячу раз привлекательн
ее, не так ли?
Он указал на картину, в верхнем углу которой были изображены традиционны
е головки херувимов итальянской школы, Ц курчавые облака служили им уд
обной опорой для подбородков.
Ц Вот идеал! Ц сказал мистер Фэрли, осклабившись на херувимов. Ц Такие
милые розовые личики! Такие милые нежные крылышки Ц и ничего больше! Ни г
рязных ног для беготни, ни крикливых глоток для воплей. Какое бесконечно
е превосходство мечты над реальностью!.. Я опять закрою глаза, если позвол
ите. Так вы вправду займетесь рисунками? Я так рад! О чем мы хотели еще пого
ворить? Я забыл. Не позвоните ли вы Луи?
К этому времени я так же страстно желал закончить наше свидание, как, по-в
идимому, и мистер Фэрли. Я решил обойтись без помощи лакея.
Ц Единственное, о чем я хотел спросить вас, мистер Фэрли, Ц сказал я, Ц к
асается моих уроков с молодыми леди.
Ц Вот именно, Ц сказал мистер Фэрли. Ц Я хотел бы иметь достаточно сил,
чтобы разобраться в этом. Но у меня нет сил. Пусть молодые леди, которые бу
дут пользоваться вашими любезными услугами, сами решают... Да! Моя племянн
ица очень любит ваше очаровательное искусство. И знает о нем достаточно,
чтобы понимать, насколько она в нем слаба. Пожалуйста, займитесь этим. Мы п
оняли друг друга, не так ли? Я не смею отрывать вас дальше от ваших прелест
ных занятий. Так приятно договориться обо всем, покончить со всем житейс
ким! Не откажите позвонить Луи, чтобы он отнес папку в ваши комнаты.
Ц Я отнесу ее сам, мистер Фэрли, если позволите.
Ц В самом деле? У вас хватит сил? Как приятно быть таким сильным! Вы уверен
ы, что не уроните ее? Счастлив, что вы в Лиммеридже, мистер Хартрайт. Я такой
мученик, что вряд ли смогу часто наслаждаться вашим обществом. Вы постар
аетесь, уходя, не очень хлопнуть дверью и не уронить папку? Благодарю вас.
Осторожнее с портьерами Ц малейший шум вонзается в мои бедные нервы, ка
к нож. Всего лучшего.
Когда портьеры бесшумно раздвинулись и двери неслышно закрылись за мно
й, я на мгновение остановился в маленьком холле, и глубокий вздох облегче
ния вырвался из моей груди. Покинув мистера Фэрли, я как будто вынырнул на
поверхность, пробыв долгое время в холодной зеленой тине.
Усевшись за работу в моей веселой студии, я первым долгом решил как можно
реже показываться в апартаментах хозяина дома, разве только в тех исключ
ительных случаях, когда он сам меня пригласит. Покончив с этим вопросом, я
снова обрел душевное равновесие, нарушенное высокомерной развязностью
и наглой учтивостью мистера Фэрли. Остаток утра прошел спокойно и прият
но за работой: я просматривал рисунки, раскладывал их, обрезал обтрепанн
ые края и приготовлял их для окантовки. Но чем дальше, тем нетерпеливее жд
ал я двух часов. Мне не сиделось на месте, я не мог сосредоточиться, работа
моя не клеилась, хотя и была весьма несложной.
Ровно в два я, немного волнуясь, спустился в столовую. Возвращение в эту ко
мнату сулило мне много неожиданностей. Я должен был познакомиться с мисс
Фэрли и, что было еще интереснее, если розыски мисс Голкомб в семейных арх
ивах увенчались успехом, разгадать тайну женщины в белом.


VIII

Когда я вошел в столовую, мисс Голкомб уже сидела за столом в обществе как
ой-то пожилой дамы.
Эта дама, с которой меня познакомили, была миссис Вэзи, старая гувернантк
а мисс Фэрли. Ее-то и назвала утром моя сотрапезница «воплощением доброд
етели», заметив, однако, при этом, что миссис Вэзи «не идет в счет». Я могу то
лько подтвердить, что мисс Голкомб совершенно правильно определила хар
актер почтенной старушки. Миссис Вэзи олицетворяла человеческое споко
йствие и женскую приветливость. В ленивой, сонной улыбке, сквозившей на е
е полном кротком лице, проглядывала простодушная удовлетворенность св
оим безмятежным существованием. Иные из нас мчатся сквозь жизнь, иные пр
огуливаются по ней, Ц миссис Вэзи провела всю жизнь сидя. С утра до вечер
а она сидела: в доме, в саду, у окна, во всяких неожиданных местах, на расклад
ном стульчике, когда друзья пробовали уговорить ее прогуляться; она сади
лась, чтобы поглядеть на что-нибудь, чтобы поговорить о чем-нибудь, чтобы
произнести простейшие «да» или «нет» в ответ на самые обыденные вопросы
. Ее всегда видели с той же мирной улыбкой на устах, с тем же рассеянно-вним
ательным взглядом, в той же удобной и чинной позе Ц всегда и при всех обст
оятельствах, какими бы они ни были. Благодушная, мягкая, невыразимо споко
йная старушка, которая, казалось, так и не жила с той самой минуты, как роди
лась. У природы столько дел в этом мире, ей приходится создавать такую мас
су разнообразнейших творений, что, возможно, по временам она и сама не в си
лах разобраться во всей этой путанице. Исходя из этого, я лично навсегда о
станусь при мнении, что, когда миссис Вэзи родилась, мать-природа была все
цело поглощена сотворением капусты, и бедная леди стала жертвой сельски
х занятий праматери всего сущего.
Ц Ну, миссис Вэзи, Ц сказала мисс Голкомб, особенно оживленная, остроум
ная и блестящая по сравнению с тихой старушкой, которая сидела с ней рядо
м, Ц что вы хотите Ц котлетку?
Миссис Вэзи положила свои полные ручки в ямочках на стол, кротко улыбнул
ась и сказала:
Ц Да, дорогая.
Ц А что перед мистером Хартрайтом? Цыпленок? Вы, кажется, больше любите ц
ыплят, миссис Вэзи?
Миссис Вэзи сняла ручки со стола, положила их на колени, созерцательно по
смотрела на вареного цыпленка и сказала:
Ц Да, дорогая.
Ц Чего же вам все-таки хочется? Чтобы мистер Хартрайт передал вам цыплен
ка или я Ц котлету?
Миссис Вэзи снова положила одну из своих ручек на край стола, задумалась
и сказала:
Ц Что хотите, дорогая.
Ц Господи, ну что вам больше по вкусу? Может быть, положить вам кусочек и т
ого и другого? Или вы начнете с цыпленка, тем более что мистер Хартрайт, по-
видимому, жаждет отрезать для вас крылышко?
Миссис Вэзи положила вторую ручку на стол, чуть-чуть оживилась, потом пог
асла, послушно кивнула и сказала:
Ц Пожалуйста, сэр.
Не правда ли, это была благодушная, кроткая, невыразимо спокойная и безоб
идная старушка? Но, может быть, на сегодня довольно о миссис Вэзи?
В продолжение всего этого времени не было и признаков появления мисс Фэр
ли. Мы покончили с завтраком, но она все еще не приходила. От быстрых глаз м
исс Голкомб ничто не могло укрыться. Она заметила взгляды, которые я укра
дкой бросал на дверь.
Ц Я понимаю вас, мистер Хартрайт, Ц сказала она, Ц вам хотелось бы знать
, где ваша вторая ученица. Головная боль у нее прошла, но аппетита нет. С мое
й помощью вы найдете ее в саду.
Взяв зонтик, лежащий подле нее на стуле, она направилась в сад через больш
ую стеклянную дверь, открывавшуюся прямо на лужайку перед домом. Само со
бой разумеется, миссис Вэзи осталась сидеть за столом в прежней удобной
позе, очевидно намереваясь просидеть так весь день.
Когда мы пересекли лужайку, мисс Голкомб значительно посмотрела на меня
и покачала головой.
Ц Ваше таинственное приключение все еще окутано непроницаемым мраком,
как ему и полагается, Ц сказала она. Ц Все утро я просматривала письма, н
о ничего еще не нашла. Однако не отчаивайтесь, мистер Хартрайт. Это дело лю
бопытное, а в союзниках у вас женщина, поэтому рано или поздно успех обесп
ечен. Письма еще не все прочитаны, остались три связки, и вы можете положит
ься на меня Ц я потрачу на них весь вечер.
«Мои утренние ожидания не оправдались. Будет ли знакомство с мисс Фэрли
таким же разочарованием?» Ц подумал я.
Ц Как вам понравился мистер Фэрли? Ц спросила мисс Голкомб, когда мы по
шли по аллее. Ц Он очень нервничал сегодня? Не трудитесь отвечать, мистер
Хартрайт: достаточно того, что вы замялись. По вашему лицу мне ясно, что се
годня он особенно нервничал. Чтоб вы сами не нервничали, я больше ни о чем
не спрошу вас.
Свернув на узкую дорожку, мы вышли к красивому деревянному домику в швей
царском стиле, поднялись по ступенькам и очутились в комнате. Молодая де
вушка стояла у простого некрашеного стола, глядя вдаль на расстилавшуюс
я за деревьями равнину, поросшую вереском, и задумчиво перелистывала мал
енький альбом. Это была мисс Фэрли.
Как описать ее? Как передать то первое впечатление независимо от собстве
нных переживаний и от всего того, что произошло в дальнейшем? Могу ли я сно
ва увидеть ее такой, какой увидел ее впервые, для того чтобы те, кто читает
эти страницы, увидели ее вместе со мной?
Портрет Лоры Фэрли в той же позе и в той же комнате, написанный мною акваре
лью некоторое время спустя после нашей первой встречи, лежит сейчас на м
оем письменном столе. Я пишу и смотрю на него. Передо мной на коричнево-зе
леном фоне летнего домика отчетливо возникает светлый юный образ. Она в
простом белом кисейном платье в голубую полоску. Бледно-голубой шарф из
той же материи ласково и воздушно обвивает ее плечи. Маленькая соломенна
я шляпка, скромно отделанная лентой в цвет платья, бросает прозрачную ле
гкую тень на ее лоб. Ее волосы очень светлого каштанового оттенка Ц не ль
няные, но воздушные; не золотые, но блестящие, Ц и кажется, будто они тают в
воздухе, сливаясь с тенью от ее шляпы. Они разделены на прямой пробор и мя
гкими прядями обрамляют ее лицо. Брови чуть темнее волос, а глаза того кри
стально-прозрачного бирюзового цвета, который так часто воспевают поэт
ы и который так редко встречается в жизни. Прекрасен цвет, прекрасен разр
ез этих глаз Ц больших, задумчивых, нежных, Ц но прекраснее всего глубок
ая правдивость, сияющая в них неподдельно и неизменно, как отражение Луч
шего Мира. Пленительное очарование, которое они так мягко и так непреодо
лимо излучают, преображает ее лицо, скрывая все его недостатки; поэтому т
рудно говорить о достоинствах его отдельных черт. Не замечаешь, что подб
ородок несколько слабо развит; что нос (отнюдь не орлиный Ц таковой неиз
бежно придает женскому лицу злой и хищный вид, как бы красив он ни был) мал
оват и не отличается идеальной правильностью; что нежные, мягкие губы с п
риподнятыми уголками иногда нервно подергиваются, когда она улыбается.
Все эти недостатки, возможно, были бы заметны на другом женском лице, но ту
т их не видишь, все сливается в одно целое Ц живое, прелестное, выразитель
ное, присущее только ей одной. Так велика непреодолимая сила очарования
ее глаз.
Передал ли все это мой бедный портрет, написанный с такой любовью и стара
нием в те безмятежные, счастливые дни?.. О, как мертво все на рисунке и как жи
во в моей памяти! Светловолосая хрупкая девушка в легком платье, голубог
лазая и невинная, с альбомом в руках Ц вот и все, что можно увидеть на порт
рете; вот, может быть, и все, что можно передать словами. Женщина, впервые да
вшая жизнь, свет и форму нашему туманному представлению о красоте, запол
нит в нашей душе пустоту, о которой мы и не подозревали до появления ее. На
ша душа откликнется в такую минуту на очарование, несравненно более глуб
окое, чем то, которое постигается разумом и может быть выражено в словах. К
огда обаяние женской красоты проникает в самые глубины нашего сердца, он
о становится невыразимым, ибо переходит ту грань, за которой перо уже не в
ластно.
Подумайте о ней, как вы думали о той, что впервые задела в вас струны, молча
вшие при других женщинах. Пусть ясные, чистые голубые глаза встретятся с
вашими, как они встретились с моими в том первом, неповторимом взгляде, ко
торый мы оба запомнили навсегда. Пусть голос ее звучит, как музыка, в ваших
ушах, Ц так же сладостно, как звучал в моих. Пусть шаги ее, когда она появл
яется на этих страницах и уходит с них, напомнят вам те, воздушные, на кото
рые отзывалось ваше сердце. Представьте ее себе как воплощение вашей сам
ой несбыточной мечты, и тогда вы увидите ту, что живет в моем сердце.
Среди вихря ощущений, поднявшихся во мне при виде ее, Ц ощущений, знакомы
х всем нам, внезапно пробуждающихся к жизни в глубине наших сердец, так ча
сто умирающих и так редко рождающихся заново, Ц одно, почти мучительное,
отзывалось во мне тупой, неясной болью. Оно тревожило и мучило меня, казал
ось таким неоправданным, было так не к месту в присутствии мисс Фэрли.
К яркому впечатлению, которое произвели на меня ее красота, ее обаяние, пр
остота и скромность ее манер, примешивалось другое чувство, смутно мешав
шее мне. То мне казалось, что причина кроется в ней, то я обвинял в этой разд
военности самого себя, но что-то мешало мне воспринимать ее цельно, как сл
едовало бы. Ощущение это усиливалось, когда она смотрела на меня; иными сл
овами, именно тогда, когда красота ее была перед моими глазами, я был смуще
н чувством какой-то неудовлетворенности. Я не понимал, в чем дело, не мог о
пределить этого ощущения. Чего-то не хватало, а чего именно Ц я не знал.
Эта странная «игра воображения» (так думал я тогда) не способствовала мо
ей непринужденности в первые минуты знакомства с мисс Фэрли. На ее милое
приветствие я ничем не сумел ответить. Заметив мое смущение и, очевидно, о
бъяснив его моей застенчивостью, мисс Голкомб легко и находчиво, как все
гда, взяла нить разговора в свои руки.
Ц Посмотрите, мистер Хартрайт, Ц сказала она, показывая на альбом и на м
аленькую ручку, перебиравшую его листы. Ц Согласитесь, наконец вы нашли
примерную ученицу. Узнав, что вы приехали, она хватает свой бесценный аль
бом, смотрит прямо в лицо божественной природе и жаждет начать уроки!
Мисс Фэрли засмеялась так весело, словно солнечный луч озарил ее лицо.
Ц Я не стою этих похвал, Ц возразила она, глядя своими ясными, правдивым
и глазами то на мисс Голкомб, то на меня. Ц Как ни люблю я рисовать, я всегд
а сознаю, что рисую плохо, и скорее боюсь, чем жажду уроков. Узнав, что вы зде
сь, мистер Хартрайт, я стала просматривать свои рисунки, как когда-то, дев
очкой, я просматривала школьные уроки в страхе, что получу за них плохую о
тметку.
Она призналась в этом очень просто и с детской серьезностью прижала к се
бе свой альбом.
Ц Плохие или хорошие, рисунки все равно должны предстать на суд учителя,
и дело с концом, Ц сказала решительно мисс Голкомб. Ц Давайте возьмем и
х с собой в коляску, Лора. Пусть мистер Хартрайт впервые увидит их, когда м
ы будем трястись на ухабах. Если только мы сумеем помешать ему во время пр
огулки увидеть природу такой, какая она есть Ц когда он будет смотреть в
округ себя, и такой, какой она не бывает Ц когда заглянет в наши альбомы,
Ц мы принудим его наговорить нам с отчаяния массу комплиментов, и павли
ньи перышки нашего самолюбия не помнутся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12