Ура! Теперь все на месте, и пиратское гнездо готово
к превращению в аттракцион для туристов...
* * *
Час спустя появился и Танкред, голодный и сияющий. Он подтвердил, что
нашел этой ночью подземный ход, воспользовался им, чтобы выбраться наружу, и
отправился по своим делам в Лиллезунд.
Он уселся завтракать, а я пошел навестить нашу лошадь. Я навел порядок в
конюшне, выпустил лошадь постись и присоединился к Танкреду, который вышел
из дома покурить.
- У меня впечатление, - сказал я, - будто ты еще что-то видел сегодняшней
ночью.
Он уселся на ступеньках крыльца, облокотясь о перила:
- Я мог удостоиться чести лично приветствовать наше привидение, но
упустил свой шанс... Он стряхнул пепел.
- Расскажи!
- Я вообще сплю очень чутко и от малейшего шума просыпаюсь, так что если
Эбба с годами начнет храпеть, это может нарушить гармонию нашего брака...
- Постарайся к старости оглохнуть, и гармония вашего брака будет спасена,
- заметил я.
- Один-ноль в твою пользу! - усмехнулся он. - Короче, я проснулся от
какого-то шороха. Было около трех. Я прислушался и явственно услышал
какой-то шорох. На мышей или крыс не похоже. Мне показалось, звук напоминал
шаркающие шаги. Я вообще не очень хорошо могу определить, откуда исходит
шум, но тут все было ясно: от наружной стены. Я был убежден: кто-то топчется
у наружной стены. Я достал револьвер и снял его с предохранителя. Потом -
короткая пауза, и снова завозились прямо в стене, как мне теперь показалось,
у зеркала. Затем - металлический скрежет и скрип...
При этих словах на крыльце появились Моника с Эббой, за ними вышел из
дома и Арне. Моника тут же спросила:
- Так ты кого-нибудь видел?
- Нет. Возможно я кого-то спугнул. Я, понимаешь ли, резко уселся в
кровати, и она загремела, как старый шарабан. Мне показалось, меня было
слышно на весь Хайландет. Я снова услышал топот и бросился к зеркалу. Тот,
снаружи, явно спускался по лестнице. Ну, а потом я битый час возился с
зеркалом. Нашел, наконец... Прошу у тебя прощения, Арне, я там немного
поцарапал, но это исключительно в научных целях.
- А то, что ты пропал, как похищенное дитя - это тоже в научных целях? -
язвительно произнесла Моника. - Мы чуть от страха не умерли! Я угрожала
бедному Арне прокурором! Мог бы хоть записку нам оставить.
Танкред с изумлением уставился на нее - право, сама невинность!
- Нечего хлопать глазами! - строго сказала Эбба. - Тоже мне, маленький
лорд Фаунтлерой! Нет, это очень некрасиво с твоей стороны. Нужно было и о
других подумать: люди ведь не привыкли к твоим штучкам, не то, что
закаленная, верная жена. - Моника, я в самом деле, как-то не подумал... Я
прошу прощения. Но я выставил сапоги, не могли же вы не понять? Мне
показалось, этого вполне достаточно. Еще раз прошу меня извинить.
- Хорошо, - сказал я, - А как ты добрался к причалу без лодки? Или она
ожидала тебя у выхода?
- Нет, никакой лодки не было. Я выполз к воде, увидел свет впереди и
подумал про эти сапоги. Я вернулся, забрал сапоги, влез в них, прямо в своих
туфлях - они большие - и прошел в них прямо по воде. Там мелко... Тогда я и
увидел этот запрятанный за скалу причал и лодку.
- А зачем тебе понадобилось в Лиллезунд? - спросил Арне.
- Тут мне пока еще нечего рассказывать. Есть несколько ниточек, я хочу
подождать, пока будет полная картина.
- А как ты думаешь, - снова спросил Арне, - для чего нужен был капитану
Корпу этот подземный ход?
Этот вопрос, откровенно говоря, показался мне слишком наивным для Арне.
Возможно, ему просто хотелось поболтать? Танкред, во всяком случае, охотно
пустился в рассуждения:
- Я не вижу тут ничего удивительного. Он ведь хотел объегорить
правительство. Всячески скрывал истинные размеры награбленного, не хотел
платить налоги - как деловой человек ты должен его понимать. Разумеется, ему
приходилось опасаться, что полиция может устроить облаву. Вот он и
оборудовал себе этот ход, так сказать, обеспечил пути к отступлению,
подстраховался. Чтобы улизнуть при серьезной опасности или отсидеться со
своими картинами и каким-то еще добром. Видимо, он и торчал постоянно в
желтой комнате, готовый удрать...
- А ты не думаешь, что туннель можно было использовать и в других целях?
- сказала Эбба. - Он мог таким образом свозить в дом часть награбленного,
так что никто не видел: своего рода, транспортный канал? И кое-что можно
было там просто спрятать...
- Вполне возможно. По сути, из-за этого он запретил перестраивать дом. Он
еще не был стар, когда составлял завещание. Надеялся прожить еще долго - и
пользоваться своим домом так, чтобы другие не узнали его тайну. А она была
бы немедленно раскрыта, пожелай его наследники, скажем, заменить старое
зеркало.
- Все это так, - проговорил я. Но не кажется ли вам достойным внимания
еще один факт: секрет этого дома известен, как минимум, еще одному человеку
- нашему незнакомцу...
- Верно! По сути, ему я обязан решением загадки. Без его помощи мы бы еще
неизвестно когда нашли эту дверь и подземный ход... Ну, ладно! Так или
иначе, можно теперь успокоиться хотя бы в отношении потусторонних сил. Вся
мистическая чушь, связанная с этим делом, как всегда, нашла самое банальное
и естественное объяснение. Как оно и должно быть. Но это тяжелый удар для
нашего друга парапсихолога!
Арне спустился с крыльца, сунул руки в карманы и, повернувшись к
Танкреду, сказал:
- Я уверен, наш странный посетитель попытается повторить свой визит.
Ясно, он что-то ищет. Теперь мы знаем, как он проходит в дом. Собственно,
сегодня подходит очередь Пауля дежурить в желтой комнате, но обстановка
сложилась таким образом, что, на мой взгляд, надо нам внести поправку в нашу
схему. Иными словами, я предлагаю составить компанию Паулю. Проведем эту
ночь в желтой комнате все вместе! И каждый из нас получит возможность
поближе познакомиться со здешним привидением, как вы считаете?
- Предложение с радостью принимается! - заявил Танкред. - Все действующие
липа собираются на сцене в последнем акте. Надеюсь, прежде чем падет
занавес, авторы порадуют нас новыми сценическими эффектами.
Глава одиннадцатая. КРАСНОЕ ОБЛАЧЕНИЕ С КРЕСТОМ НА СПИНЕ
К полудню небо затянулось свинцовыми тучами, и когда стал накрапывать
дождь, мы с Танкредом снова решили сразиться в шахматы. В дождливую погоду
хорошо сыграть партию в шахматы, особенно если находишься не у себя и, в
общем-то, нечем заняться. Мы уселись в маленькой комнате рядом с гостиной. Я
в этот раз не отважился на гамбит и старался играть собранно и осторожно,
однако мне не везло. Вновь и вновь мои фигуры оказывались в западне, и я
понемногу терял к игре всякий интерес.
- Доктор Тарраш в своем пособии настоятельно рекомендует систематически
ограничивать жизненное пространство противника... - пробурчал Танкред. -
Нет, Пауль, ты играешь слишком вяло. Где твоя инициатива?
- Бог ее знает... Откровенно говоря, меня сейчас интересовало бы
Совершенно иное, - признался я. - Почему ты не хочешь сказать, что тебе
понадобилось в Лиллезунде?
- Пожалуйста, я скажу... - он откинулся в кресле. - Прежде всего, я
послушал, о чем говорят люди. Вот например, меня интересует Рейн. В нашей
задачке это "х", одно из неизвестных. Оказывается, о нем здесь никто ничего
не знает. Ой вовсе не местный рыбак, никогда здесь не жил. И людям вообще
неведомо, где он живет.
- Любопытно! И это ты выяснил в Лиллезунде?
- Нет, конечно. Но и там тоже. А сперва я нашел рыбака с моторкой, он и
отвез меня в город. В городе я попытался найти стекольщика, которого Арне
нанимал поставить стекло и который тут, якобы, чуть не вывалился из окна.
Такового я не обнаружил.
- Иными словами, твое расследование не принесло никаких результатов?
- Почему же? Наоборот. Ну, и еще я получил телеграммы в ответ на свой
телефонный запрос.
Он достал из кармана три сложенные телеграммы и протянул мне. Я развернул
первую:
"ПАНИЧЕСКИЙ ОТТОК КАПИТАЛА БАЛТИЙСКИХ СТРАН ТЧК ВЕРОЯТНЫ ИНВЕСТИЦИИ
ЦЕНТРАЛЬНОЙ АМЕРИКЕ ТЧК КАСПЕРСЕН".
Текст второй телеграммы, по-видимому, был как-то связан с первым
сообщением:
"ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ ВПОЛНЕ ОБОСНОВАНО ТЧК КРИТИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ ПОСЛЕ РЕВОЛЮЦИИ
МЕКСИКЕ ТЧК ПРЕДПОЛАГАЮ ПОТЕРЯНО ДЕВЯНОСТО ПРОЦЕНТОВ ТЧК САСТАД".
Я с удивлением посмотрел на Танкреда.
- С каких это пор ты интересуешься мексиканской революцией? И зачем тебе
знать, как идет движение капитала? Ты собираешься играть на бирже?
- Ничего подобного. Я заинтересовался этим недавно. Точнее, позавчера,
около десяти утра. Будешь смотреть третью телеграмму? На мой взгляд, она
очень любопытна, в ней содержится ключ ко всему, что происходит в этом доме.
Во всяком случае, если моя гипотеза верна.
Я буквально пожирал глазами телеграфный бланк. Нет, похоже, он вешал мне
на уши длинную развесистую лапшу: телеграмма состояла из одного довольно
бессмысленного слова и подписи:
"ПОЛТОРА ТЧК ХАЙДЕ".
- Что это значит? - недовольно буркнул я. - Полтора? Мне это ничего не
говорит. И кто такие Састад, Касперсен и Хайде?
- Три хороших специалиста. Они помогли мне сориентироваться в делах, где
я ничего не смыслю. Как ты понял, я заинтересовался некоторыми новыми для
себя сферами.
- Стало быть, ты не хочешь мне ничего объяснить? Танкред наклонился к
доске и сделал длинную рокировку. Потом он опять развалился в кресле.
- Пауль, по сути, я сейчас играю в шахматы с неким невидимым противником.
Партия развивается весьма напряженно и теперь входит в эндшпиль. Я, был бы
слишком плохим стратегом, если бы рассказал о своих планах. Согласен? И
позволь тебе сказать: в воздухе запахло новыми комбинациями.
- Надеюсь, ты не причисляешь к своим противникам меня?
- Разумеется, нет. Однако с моей стороны было бы неразумно посвящать в
свои планы и зрителей. К сожалению, зрители и сочувствующие имеют
обыкновение вмешиваться в игру... Смотри-ка! Наша новая приятельница идет.
Видно, ей не сидится в собственном доме.
Действительно, через двор шла Лиззи - в знакомом белом плаще и опять без
зонта. Она подняла воротник и втянула голову в плечи. Словно бездомная
собачонка, подумалось мне. Наш вчерашний безобразный визит со взломом
оставил у меня на душе крайне неприятный осадок и вызвал массу горьких
раздумий: Как помочь бедной Лиззи, не навредив еще больше? Как повел себя
Пале после нашего ухода? Его лицо, при всей сдержанности и
благовоспитанности, не сулило ничего хорошего, было в нем что-то неуловимо
грозное, когда он все с той же улыбкой провожал нас к дверям.
Поднимаясь с кресла, Танкред многозначительно посмотрел на меня.
- Плохи дела! Пойдем послушаем, что она расскажет. Войдя в гостиную, мы
нашли всех в сборе. Лиззи была заметно возбуждена, щеки ее горели, а худые,
бледные руки ни секунды не оставались в покое. Арне помог ей снять плащ.
Эбба усадила ее в кресло и, обняв по-матерински за плечи, спросила:
- Ну, что случилось?
Лиззи беспомощным жестом убрала со лба мокрые волосы, пальцы ее заметно
задрожали. Чуть слышно она проговорила:
- Я больше так не могу... Я... не могу с ним больше оставаться...
- Он был с тобой... груб?
В лице Эббы появилось особое выражение, характерное для борцов за права
женщин.
- Нет, что ты! Вовсе нет. Он никогда не бывает грубым! Наоборот, он очень
внимателен, он все понимает, но в этом есть что-то ненормальное! Лучше бы он
накричал, рассердился! Это было бы так по-человечески. А он... нет! Я не
могу объяснить... Мне так страшно! Да, я его просто боюсь! Вот что... Очень!
Очень боюсь... -
Моника принесла кофе и добавила в чашку полрюмки коньяку.
- Выпей, Лиззи, - сказала она ласково и спокойно. - Выпей кофейку,
успокойся. Здесь тебя все любят. Тебе надо согреться, просохнуть... И мы все
обсудим и обдумаем. Ты не расскажешь, как вы поженились?
Лиззи выпила полчашки и поперхнулась. Она прокашлялась и с явным усилием
посмотрела Монике прямо в лицо. Мне показалось, что этот вопрос для нее
неприятен. Она с трудом сделала еще глоток и, не отрывая глаз от Моники,
произнесла:
- Дело в том... Да, дело в том, что мы не женаты.
- Что ты говоришь? Не женаты?
В голосе Моники звучало искреннее недоумение.
- Священников он презирает, и поэтому о церковном венчании не могло быть
и речи. А чтобы зарегистрировать гражданский брак нужны всякие документы...
Он еще не получил норвежское гражданство. Он пока еще американец. И чтобы
жениться, ему нужно получить какое-то разрешение американских властей. Он
ждет, пока придет разрешение... Вообще-то он считает все это пустой
формальностью. Он хотел, чтобы все нас считали законными супругами, потому
что в нашей стране так принято, здесь у людей свои понятия - к чему их
раздражать?
- Многие не в восторге от наших порядков, - бросил Танкред. - Твой муж не
одинок.
- Но ты действительно хотела стать его женой? - спросила Эбба.
У Лиззи как будто снова ком стал в горле.
- Это... так трудно объяснить! Для меня было очень важно стать
независимой, самостоятельной, когда я жила у родственников в Лиллезунде... Я
была ему благодарна, я чувствовала себя обязанной за все добро, которое он
для меня сделал. И он необыкновенный человек. И очень сильный. А я... я
такая безвольная, слабая... И мне кажется, я теперь целиком в его власти.
Раньше я думала: он такой добрый, хороший, а теперь я его боюсь... Я ведь
его совершенно не знаю. Он закрыт, он сам по себе. Я даже не знаю, что он
делает! И не представляю, чего он хочет, и как он жил раньше - я ничего не
знаю!.. Я иногда как лунатик... брожу... Я не знаю, кто он? Вы понимаете? И
что он от меня хочет? И я боюсь... Мне нужно от него уйти. Сейчас же!
Немедленно!
- Но почему ты принимаешь такое решение именно теперь? - спросил Танкред,
не отводя от нее внимательных глаз, - Что происходило вчера, когда мы ушли?
- Ничего особенного... Вы ушли... Я чувствовала себя преступницей...
Конечно, с его точки зрения, я совершила преступление, показав вам его
чердак. Знаете, как он меня наказал? Он молча заперся в библиотеке! И все! И
не сказал мне с тех пор ни слова! Я - пустое место! И я сидела в этом
мрачном, холодном доме, в чужом доме, понимаете? Там каждая вещь меня
ненавидит... Я думала, я с ума сойду, мне было так плохо, так страшно... Но
я боялась выйти, уйти из дома, я боялась, что он еще больше рассердится. Я
знаю, он не любит, когда я ухожу. Он, правда, никогда ни словечком об этом
не обмолвился, но я знаю. Я сижу там как взаперти - при открытых дверях, как
в тюрьме! Как в могиле! Он меня не любит, Но держит... ах, как крепко он
меня держит! И сегодня опять пришел этот ужасный Рейн, и они пошли вместе с
ним в подвал. И я поняла: или я сейчас убегу, или сойду с ума... И я
убежала... Но я побоялась пойти к Карстену: он такой милый, но он про меня
не все знает... И вот, пришла к вам...
- И правильно сделала, - поспешила успокоить ее Эбба. - Этот Пале тебе не
пара. Надо подумать, что можно сделать. Мы постараемся тебе помочь.
В глазах Лиззи блестели слезы. Еще немного - и она бы расплакалась.
Моника налила ей коньяку, и мы заставили ее выпить, а потом стали обсуждать
возможности ее устройства в Осло. Вроде бы, Лиззи понемногу приходила в
себя. Она дышала ровнее, и глазки просохли. Наконец она с решимостью в
голосе произнесла:
- Я все-таки пойду к Карстену. Мне надо все же с ним поговорить...
С легкой улыбкой она встала и пошла за своим плащом. Арне пошел за ней.
Одевшись, Лиззи вернулась в гостиную и сказала:
- Огромное вам спасибо! Мне очень совестно, что я вас дергаю со своими
проблемами, но я очень, очень вам благодарна! Я пойду! До свидания!
И в этот миг в дверь постучали - три раза, отрывисто и решительно. Лиззи
переменилась в лице.
- Это он! - прошептала она. - Не говорите ему, что я здесь! Выпустите
меня через заднюю дверь...
- Успокойся, Лиззи! - сказал я. - Это, наверное, наш Карстен! Он часто
заходит в это время... Подожди, я открою.
Я пошел в прихожую и отворил дверь. И испытал небольшой шок: там стоял
Пале. На нем был старый черный плащ и широкополая шляпа. Он улыбался хорошо
знакомой мне улыбкой древней статуи, а со шляпы стекала вода.
- Моя жена здесь, не правда ли? Я могу войти. Вторая фраза уже не была
вопросом, нет, она прозвучала как утверждение, и я автоматически сделал шаг
в сторону, впуская его в дом. Я был захвачен врасплох и не нашел никакого
предлога, чтобы его задержать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23