Карты, которые ничего не значат, отсеялись. Те, что предсказывают добро, легли справа, а те, что зло, — слева. Странно.
— И что же это значит?
— Не знаю. Спрошу-ка я Йошку. — Обернувшись, она позвала внука, затем снова повернулась к Магде. — Йошка очень хорошо знает карты. Он любил наблюдать за мной, когда был совсем еще маленьким.
Красивый смуглый молодой человек лет двадцати пяти, великолепно сложенный, сияя белозубой улыбкой, забрался в кибитку и кивнул Магде, уставившись на нее своими большими черными глазами. Магда отвела взгляд. Она почувствовала себя голой. Йошка был моложе ее, но это его не останавливало и он не раз давал ей понять, что хочет ее, однако Магда делала вид, будто не слышит.
Парень глянул на карты, и улыбка сбежала с его лица. Несколько мгновений он постоял нахмурившись, затем сказал:
— Перемешайте, снимите и разложите заново.
Йозефа кивнула, и вся процедура повторилась. На сей раз уже в абсолютной тишине. Магда поймала себя на том, что позабыла о своем скептицизме. Она подалась всем телом вперед и внимательно следила за тем, как ложатся карты на стол. Она ничего не смыслила в гадании и вынуждена была полностью положиться на старую цыганку и ее внука. Но стоило ей взглянуть на их лица, как она тут же поняла: что-то не так.
— Ну, что ты об этом думаешь, Йошка?.— тихо спросила старуха внука.
— Не знаю... Столько добра и зла и такая граница между ними. Магда сглотнула. Во рту пересохло.
— Вы хотите сказать, что карты легли так же, как в первый раз?
— Да, — ответила Йозефа. — Только теперь они поменялись местами: хорошие — слева, плохие — справа. — Она глянула на Магду. — Тебе предстоит выбор. Серьезный выбор.
Неожиданно рассердившись, Магда позабыла об охватившем ее волнении. Да они просто ее разыгрывают! А она никому не позволит смеяться над ней.
— Я, пожалуй, пойду. - Магда схватила нотную папку, мандолину и вскочила с места. — Я не наивная простушка, над которой можно подшучивать.
— Нет! Прошу тебя! Давай еще раз! — Старая цыганка умоляюще протянула к ней руки.
— Извини, но мне действительно пора.
Она кинулась к выходу, прекрасно понимая, что обижает Йозефу, но ничего не могла с собой поделать. Эти странные карты с загадочными картинками и недоуменные лица цыган заставили ее покинуть кибитку, и как можно скорей. Ей нестерпимо захотелось вернуться в Бухарест, с его прямыми и четкими линиями улиц и мостовых.
Глава 9
Замок
Понедельник, 28 апреля
19 час. 10мин.
«Змеи» прибыли.
Эсэсовцы, особенно офицеры, всегда напоминали Ворманну змей. И штурмбаннфюрер СС Эрих Кэмпффер отнюдь не являлся исключением.Ворманн на всю жизнь запомнил вечер за несколько лет до войны, когда местный старший полицейский и эсэсовский чин давал прием в Ратенау. Среди приглашенных оказался и капитан Ворманн, награжденный боевыми орденами офицер немецкой армии и уважаемый в округе человек. Ему не хотелось идти, но Хельга так редко бывала в свете и так радовалась предстоящему приему, что у него не хватило духа отказаться.
В зале для приема целую стену занимал большой стеклянный террариум с трехфутовой змеей, которая то сворачивалась в кольца, то разворачивалась. Любимое домашнее животное хозяина. Он держал змею голодной. Трижды приглашал гостей посмотреть, как скармливает своей питомице жаб. Ворманну вполне хватило одного раза. Он взглянул на змею и на еще живую жабу, судорожно дергавшую лапками в тщетной попытке освободиться, и у него прошла всякая охота смотреть на подобное зрелище.
Оно испортило ему настроение на весь оставшийся вечер. Когда они с Хельгой, собравшись домой, проходили мимо террариума, Ворманн видел, что ненасытная рептилия снует вдоль стекла в поисках еще одной жабы, несмотря на то что уже трех сожрала.
Именно эту змею он и представил себе, глядя на Кэмпффера, бегавшего взад-вперед по комнате. За исключением коричневой рубашки, все на нем было черное — черная куртка, черные бриджи, черный галстук, черный кожаный ремень, черная кобура и черные же сапоги. Только серебряный череп на фуражке, эсэсовские молнии и офицерская петлица на воротнике были светлыми, будто яркие пятна на чешуе ядовитой гадины.
От него не ускользнуло, что Кэмпффер заметно постарел со времени их последней случайной встречи в Берлине два года назад. Но не так сильно, как я, мрачно подумал Ворманн. Майор СС, хоть и был на два года старше, из-за стройной фигуры выглядел моложе. Его густые светлые волосы не тронула седина. Просто образец арийского совершенства.
— Ты, кажется, привез всего один взвод, — сказал Ворманн. — В шифровке говорилось о двух. Впрочем, я полагал, что ты прихватишь с собой целый полк.
— Нет, Клаус, — снисходительным тоном произнес Кэмпффер, продолжая мерить шагами комнату. — Одного взвода больше чем достаточно для разрешения твоей так называемой проблемы. Солдаты спецподразделения весьма опытны в подобного рода делах. Я взял с собой два взвода лишь потому, что здесь просто короткая остановка на моем дальнейшем пути.
— Да? А где тогда второй взвод? Цветочки собирает?
— Можно сказать и так. — Улыбка Кэмпффера была не из приятных.
— И что ,сие должно означать?
Сняв фуражку и шинель, Кэмпффер швырнул их на стол и подошел к окну, из которого видна была деревня.
— Сейчас увидишь.
Ворманн нехотя последовал за ним. Кэмпффер прибыл всего двадцать минут назад, а уже пытался взять командование на себя. Сначала со своими головорезами он, ни секунды не колеблясь, перешел мост и вошел в крепость. К великому сожалению Ворманна, опоры моста не обвалились. Ему явно не везло — джип майора и грузовик с солдатами спокойно въехали в замок. Затем Кэмпффер приказал сержанту Осте-ру — его, Ворманна, сержанту! — проследить за тем, чтобы спецотряд разместили как следует в казарме, а сам парадным шагом продефилировал в кабинет Ворманна с видом мессии и бодро отсалютовал:
— Хайль Гитлер!
— Похоже, ты сильно продвинулся с той войны, — заметил капитан, пока они с Кэмпффером наблюдали за тихой деревушкой внизу. — И СС тебя, кажется, вполне устраивает.
— Да, я предпочитаю СС регулярной армии, если ты это имеешь в виду. Куда более эффективная сила.
— Как же, наслышан!
— Я покажу тебе, как эффективность решает проблемы, Клаус. А решение проблем — это победа в войне. — Майор указал в окно. — Погляди-ка!
Сначала Ворманн не разглядел ничего, затем увидел какое-то движение на краю деревни. Это была группа людей. По мере приближения к замку они вытягивались в цепочку: взвод эсэсовцев гнал прикладами к замку десяток деревенских жителей.
Ворманн был потрясен, хотя в душе ожидал увидеть нечто подобное.
— Ты что, спятил? Они же граждане Румынии! А Румыния — наш союзник!
— Этими самыми румынскими гражданами или гражданином и были убиты немецкие солдаты. И я сильно сомневаюсь, что Антонес-ку поднимет шум из-за деревенского быдла.
— Но, убив их, ты все равно ничего не добьешься!
— А я пока и не собираюсь их убивать. Но из них получатся великолепные заложники. А в деревне пустили слух, что если погибнет еще хоть один солдат рейха — все они будут немедленно расстреляны. И впредь за каждого солдата будут расстреливаться десять деревенских. И так до тех пор, пока либо не прекратятся убийства, либо в деревне не останется ни одного человека.
Ворманн отвернулся от окна. Вот он, новый порядок, новая Германия, мораль высшей расы! Вот, оказывается, как нужно выигрывать войну!
— Это не сработает, — буркнул он.
— Конечно, сработает. — Самодовольство Кэмпффера было невыносимо. Всегда срабатывало и всегда будет срабатывать. Этих партизан взбадривают дружеские похлопывания по плечу их же собутыльников. Они изображают героев до тех пор, пока не трогают их товарищей или их жен и детей. И тогда они вновь превращаются в добрых хороших крестьян.
Ворманн судорожно искал пути спасения этих невинных людей. Он-то прекрасно знал, что к убийствам в замке они не имеют никакого отношения.
— На сей раз так не будет.
— Сомневаюсь. К тому же, я полагаю, Клаус, что у меня значительно больше опыта по этой части, чем у тебя.
— Ах да... в Освенциме, кажется?
—У коменданта Гесса было чему поучиться...
— А ты любишь учиться, не так ли? — Ворманн схватил со стола вещи майора и кинул ему. — Пошли, я покажу тебе кое-что новенькое!
Не давая Кэмпфферу опомниться, Ворманн быстро сбежал вниз, пересек двор и спустился в подвал. Приостановившись перед проломом в полу, он зажег лампу и повел Кэмпффера в нижнее подземелье.
— А здесь прохладно, — поежился Кэмпффер.
— Здесь лежат тела. Все шесть.
— Как, разве ты их еще не отправил?
— Я не счел возможным отправлять их по одному, во избежание пересудов среди румын, которые могли бы подорвать престиж немецкой армии. Я собирался забрать их с собой при передислокации, но, как ты знаешь, мне не разрешили покинуть замок.
Ворманн остановился перед телами на холодном полу, с неудовольствием отметив, что простыни в беспорядке. В общем-то, мелочь, но он считал, что к телам усопших нужно относиться с уважением. Если уж приходится ждать отправки на родину, то по крайней мере мундиры и саваны у покойников должны быть чистыми. Он подошел к последнему из погибших солдат, откинул простыню так, что стали видны плечи.
— Это рядовой Ремер. Посмотри на его горло. Кэмпффер глянул с невозмутимым видом.
- Ворманн перешел к следующему, держа лампу так, чтобы Кэмпффер мог получше разглядеть разорванные глотки солдат. Он показал ему всех, оставив самое интересное напоследок.
— А теперь рядовой Лютц.
Только тут Кэмпффер, проявив наконец эмоции, тихонько ахнул. Но и Ворманн не смог удержаться от. восклицания. Голова Лютца была перевернута: макушка приставлена к плечам, а подбородок и обрубок шеи устремлены в темноту.
Быстро и бережно Ворманн поправил голову, мысленно поклявшись найти того, кто так по-свински поступил с...погибшим товарищем, и заставить крепко пожалеть о содеянном. Тщательно расправив простыню, он повернулся к эсэсовцу.
— Теперь ты понимаешь, что заложники не помогут?
Майор не ответил. Вместо этого он повернулся и поднялся наверх. Ворманн понял, что Кэмпффер потрясен гораздо сильней, чем хочет показать.
— Эти люди не просто убиты, — произнес наконец Кэмпффер. — Они убиты с особой жестокостью!
— Вот именно! И существо, сделавшее это, совершенно безумно! И для него жизнь десятка крестьян ничего не значит!
— Почему ты говоришь «существо»?
Ворманн твердо выдержал испытующий взгляд Кэмпффера.
— Потому что я не знаю, что это такое. Одно совершенно точно — убийца разгуливает по замку как хочет, какие бы меры безопасности мы ни предпринимали.
— Какие бы меры ни предпринимали, говоришь? — К Кэмпфферу уже вернулся его прежний апломб. — Единственная действенная мера безопасности — страх. Заставь убийцу испытывать страх. Страх перед той ценой, которую заплатят другие за его действия. Страх — вот основа безопасности.
— А если у убийцы такие же взгляды, как у тебя? Что, если ему наплевать на судьбу деревенских?
Кэмпффер промолчал. Не получив ответа, Ворманн пошел в наступление.
— Страх, о котором ты толкуешь, не годится для борьбы с подобными тебе. Так что йрибереги эту теорию для Освенцима, когда отправишься туда снова.
— Я не вернусь в Польшу, Клаус. Как только разберусь здесь, у тебя, — это займет пару дней, не больше, — поеду в Плоешти.
— Не вижу там для тебя поля деятельности, синагог там нет, жечь нечего, разве что нефтеперерабатывающие заводы.
— Ладно, Клаус, продолжай в том же духе, — процедил Кэмпффер, — но уверяю тебя, как только я запущу свой проект в Плоешти, ты больше не посмеешь разговаривать со мной в таком тоне.
Ворманн сел за стол, с трудом сдерживая раздражение — Кэмпффер был просто невыносим. Глядя на фотографию Фрица — своего младшего пятнадцатилетнего сына, капитан продолжил:
— И все-таки не понимаю, что может привлечь в Плоешти такого, как ты.
— Отнюдь не нефтяные заводы, уверяю тебя — их я оставлю на попечение Ставки.
— Как мило с твоей стороны. Кэмпффер сделал вид, что не слышит.
— Нет, меня интересует железная дорога.
По-прежнему глядя на фото сына, Ворманн повторил словно эхо:
— Железная дорога.
— Да! К твоему сведению, самый крупный железнодорожный узел Румынии расположен в Плоешти. Это — идеальное место, чтобы создать там лагерь для перемещенных лиц!
Ворманн мгновенно вышел из транса и поднял голову.
— Ты имеешь в виду такого, как в Освенциме?
— Именно! Поэтому в Освенциме и создали такой лагерь. Для перевозки низших рас в лагеря самое главное — разветвленная железнодорожная сеть. А из Плоешти бензин идет во все точки Румынии. — Он широко развел руки. — А обратно в Плоешти из каждого уголка
Румынии повезут евреев, цыган и прочий человеческий мусор, которым полна эта страна и ее окрестности.
— Но это ведь не оккупированная территория! Ты не можешь.
— Фюрер хочет держать под контролем весь этот сброд в Румынии. Действительно, генерал Антонеску и Железная Гвардия убирают евреев с ключевых постов, но у фюрера более грандиозные планы. У нас в СС это называется «Решение румынского вопроса». Гиммлер уже договорился с генералом Антонеску. СС покажет румынам, как нужно действовать. И мне предложили взять на себя эту миссию; Я назначен комендантом лагеря в Плоешти.
Ворманн был настолько ошарашен, что потерял дар речи, а Кэмпффер тем временем с воодушевлением продолжал:
— А знаешь ли ты, сколько евреев в Румынии? По последним данным — семьсот пятьдесят тысяч! Возможно, даже миллион! Точно не знает никто, но как только я введу четкую систему учета, мы получим абсолютно точные данные! Однако это не самое страшное — страна кишит цыганами и масонами, и хуже того — мусульманами! В общем и целом — два миллиона нежелательных элементов!
— Если бы я знал! — воскликнул Ворманн, закатив глаза и схватившись за голову. — Ноги бы моей не было в этой помойке!
На сей раз Кэмпффер его услышал.
— Можешь смеяться, сколько хочешь, Клаус, но Плоешти приобретет большое значение. На данный момент мы вынуждены перевозить евреев из Венгрии в Освенцим, что сопряжено с большой тратой времени, горючего и людских сил. А как только начнет действовать лагерь в Плоешти, многих повезут в Румынию. И будучи комендантом, я стану одним из самых влиятельных лиц в СС во всем Третьем рейхе! И тогда настанет мой черед посмеяться.
Ворманн молчал. Смеяться ему совсем не хотелось. От всей этой затеи его просто тошнило. Он понимал, что к власти над миром рвутся буйно помешанные и что он как офицер помогает им в этом. И в создавшейся ситуации ему не оставалось ничего другого, как ерничать. Он молча наблюдал за Кэмпффером, ходившим из угла в угол по комнате.
— А я и не знал, что ты художник. — Майор остановился перед мольбертом, словно только сейчас увидел его. Мгновение он молча смотрел на полотно, затем сказал: — Потрать ты столько же времени на поиск убийцы, как на этот отвратительный рисунок, возможно, кое-кто из твоих людей...
— Отвратительный?! В моей картине нет ничего отвратительного!
— Неужели? Ты хочешь сказать, что силуэт повешенного на стене радует глаз?
Ворманн вскочил и подошел к картине..
— О чем это ты?
— Да вот, на стене. — Кэмпффер ткнул пальцем в холст.
Ворманн уставился на картину. Сначала он не увидел ничего особенного, кроме серого фона стены, нарисованной им несколько дней назад. Ничего, что хоть немного напоминало... Минуточку... У него перехватило дыхание. Слева от окна, за которым сияла залитая солнцем деревня, шла тоненькая вертикальная линия с темной тенью на конце. Да, эту тень можно было принять за силуэт повешенного. Он смутно помнил, как рисовал и эту линию, и тень, но тогда он не ви дел в них ничего зловещего. Однако, не желая доставлять удовольствие Кэмпфферу и соглашаться с ним, Ворманн возразил: — Один замечает уродство, другой красоту. Но Кэмпффер уже думал о другом.
— Хорошо, что ты закончил картину, Клаус, потому что я не позволю тебе приходить сюда и заниматься живописью. Вернешься к этому после моего отъезда в Плоешти.
Ворманн ждал подобного выпада.
— Здесь ты жить не будешь. Это мои комнаты...
— Ошибаетесь, капитан, они МОИ, Вы, кажется, забыли, что я старше вас по званию?
Ворманн фыркнул.
— Эсэсовское звание! Чушь! Пустое место! Да мои сержанты во сто крат больше солдаты, чем ты, да и, кстати, во сто крат мужественней!
— Осторожно, капитан!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— И что же это значит?
— Не знаю. Спрошу-ка я Йошку. — Обернувшись, она позвала внука, затем снова повернулась к Магде. — Йошка очень хорошо знает карты. Он любил наблюдать за мной, когда был совсем еще маленьким.
Красивый смуглый молодой человек лет двадцати пяти, великолепно сложенный, сияя белозубой улыбкой, забрался в кибитку и кивнул Магде, уставившись на нее своими большими черными глазами. Магда отвела взгляд. Она почувствовала себя голой. Йошка был моложе ее, но это его не останавливало и он не раз давал ей понять, что хочет ее, однако Магда делала вид, будто не слышит.
Парень глянул на карты, и улыбка сбежала с его лица. Несколько мгновений он постоял нахмурившись, затем сказал:
— Перемешайте, снимите и разложите заново.
Йозефа кивнула, и вся процедура повторилась. На сей раз уже в абсолютной тишине. Магда поймала себя на том, что позабыла о своем скептицизме. Она подалась всем телом вперед и внимательно следила за тем, как ложатся карты на стол. Она ничего не смыслила в гадании и вынуждена была полностью положиться на старую цыганку и ее внука. Но стоило ей взглянуть на их лица, как она тут же поняла: что-то не так.
— Ну, что ты об этом думаешь, Йошка?.— тихо спросила старуха внука.
— Не знаю... Столько добра и зла и такая граница между ними. Магда сглотнула. Во рту пересохло.
— Вы хотите сказать, что карты легли так же, как в первый раз?
— Да, — ответила Йозефа. — Только теперь они поменялись местами: хорошие — слева, плохие — справа. — Она глянула на Магду. — Тебе предстоит выбор. Серьезный выбор.
Неожиданно рассердившись, Магда позабыла об охватившем ее волнении. Да они просто ее разыгрывают! А она никому не позволит смеяться над ней.
— Я, пожалуй, пойду. - Магда схватила нотную папку, мандолину и вскочила с места. — Я не наивная простушка, над которой можно подшучивать.
— Нет! Прошу тебя! Давай еще раз! — Старая цыганка умоляюще протянула к ней руки.
— Извини, но мне действительно пора.
Она кинулась к выходу, прекрасно понимая, что обижает Йозефу, но ничего не могла с собой поделать. Эти странные карты с загадочными картинками и недоуменные лица цыган заставили ее покинуть кибитку, и как можно скорей. Ей нестерпимо захотелось вернуться в Бухарест, с его прямыми и четкими линиями улиц и мостовых.
Глава 9
Замок
Понедельник, 28 апреля
19 час. 10мин.
«Змеи» прибыли.
Эсэсовцы, особенно офицеры, всегда напоминали Ворманну змей. И штурмбаннфюрер СС Эрих Кэмпффер отнюдь не являлся исключением.Ворманн на всю жизнь запомнил вечер за несколько лет до войны, когда местный старший полицейский и эсэсовский чин давал прием в Ратенау. Среди приглашенных оказался и капитан Ворманн, награжденный боевыми орденами офицер немецкой армии и уважаемый в округе человек. Ему не хотелось идти, но Хельга так редко бывала в свете и так радовалась предстоящему приему, что у него не хватило духа отказаться.
В зале для приема целую стену занимал большой стеклянный террариум с трехфутовой змеей, которая то сворачивалась в кольца, то разворачивалась. Любимое домашнее животное хозяина. Он держал змею голодной. Трижды приглашал гостей посмотреть, как скармливает своей питомице жаб. Ворманну вполне хватило одного раза. Он взглянул на змею и на еще живую жабу, судорожно дергавшую лапками в тщетной попытке освободиться, и у него прошла всякая охота смотреть на подобное зрелище.
Оно испортило ему настроение на весь оставшийся вечер. Когда они с Хельгой, собравшись домой, проходили мимо террариума, Ворманн видел, что ненасытная рептилия снует вдоль стекла в поисках еще одной жабы, несмотря на то что уже трех сожрала.
Именно эту змею он и представил себе, глядя на Кэмпффера, бегавшего взад-вперед по комнате. За исключением коричневой рубашки, все на нем было черное — черная куртка, черные бриджи, черный галстук, черный кожаный ремень, черная кобура и черные же сапоги. Только серебряный череп на фуражке, эсэсовские молнии и офицерская петлица на воротнике были светлыми, будто яркие пятна на чешуе ядовитой гадины.
От него не ускользнуло, что Кэмпффер заметно постарел со времени их последней случайной встречи в Берлине два года назад. Но не так сильно, как я, мрачно подумал Ворманн. Майор СС, хоть и был на два года старше, из-за стройной фигуры выглядел моложе. Его густые светлые волосы не тронула седина. Просто образец арийского совершенства.
— Ты, кажется, привез всего один взвод, — сказал Ворманн. — В шифровке говорилось о двух. Впрочем, я полагал, что ты прихватишь с собой целый полк.
— Нет, Клаус, — снисходительным тоном произнес Кэмпффер, продолжая мерить шагами комнату. — Одного взвода больше чем достаточно для разрешения твоей так называемой проблемы. Солдаты спецподразделения весьма опытны в подобного рода делах. Я взял с собой два взвода лишь потому, что здесь просто короткая остановка на моем дальнейшем пути.
— Да? А где тогда второй взвод? Цветочки собирает?
— Можно сказать и так. — Улыбка Кэмпффера была не из приятных.
— И что ,сие должно означать?
Сняв фуражку и шинель, Кэмпффер швырнул их на стол и подошел к окну, из которого видна была деревня.
— Сейчас увидишь.
Ворманн нехотя последовал за ним. Кэмпффер прибыл всего двадцать минут назад, а уже пытался взять командование на себя. Сначала со своими головорезами он, ни секунды не колеблясь, перешел мост и вошел в крепость. К великому сожалению Ворманна, опоры моста не обвалились. Ему явно не везло — джип майора и грузовик с солдатами спокойно въехали в замок. Затем Кэмпффер приказал сержанту Осте-ру — его, Ворманна, сержанту! — проследить за тем, чтобы спецотряд разместили как следует в казарме, а сам парадным шагом продефилировал в кабинет Ворманна с видом мессии и бодро отсалютовал:
— Хайль Гитлер!
— Похоже, ты сильно продвинулся с той войны, — заметил капитан, пока они с Кэмпффером наблюдали за тихой деревушкой внизу. — И СС тебя, кажется, вполне устраивает.
— Да, я предпочитаю СС регулярной армии, если ты это имеешь в виду. Куда более эффективная сила.
— Как же, наслышан!
— Я покажу тебе, как эффективность решает проблемы, Клаус. А решение проблем — это победа в войне. — Майор указал в окно. — Погляди-ка!
Сначала Ворманн не разглядел ничего, затем увидел какое-то движение на краю деревни. Это была группа людей. По мере приближения к замку они вытягивались в цепочку: взвод эсэсовцев гнал прикладами к замку десяток деревенских жителей.
Ворманн был потрясен, хотя в душе ожидал увидеть нечто подобное.
— Ты что, спятил? Они же граждане Румынии! А Румыния — наш союзник!
— Этими самыми румынскими гражданами или гражданином и были убиты немецкие солдаты. И я сильно сомневаюсь, что Антонес-ку поднимет шум из-за деревенского быдла.
— Но, убив их, ты все равно ничего не добьешься!
— А я пока и не собираюсь их убивать. Но из них получатся великолепные заложники. А в деревне пустили слух, что если погибнет еще хоть один солдат рейха — все они будут немедленно расстреляны. И впредь за каждого солдата будут расстреливаться десять деревенских. И так до тех пор, пока либо не прекратятся убийства, либо в деревне не останется ни одного человека.
Ворманн отвернулся от окна. Вот он, новый порядок, новая Германия, мораль высшей расы! Вот, оказывается, как нужно выигрывать войну!
— Это не сработает, — буркнул он.
— Конечно, сработает. — Самодовольство Кэмпффера было невыносимо. Всегда срабатывало и всегда будет срабатывать. Этих партизан взбадривают дружеские похлопывания по плечу их же собутыльников. Они изображают героев до тех пор, пока не трогают их товарищей или их жен и детей. И тогда они вновь превращаются в добрых хороших крестьян.
Ворманн судорожно искал пути спасения этих невинных людей. Он-то прекрасно знал, что к убийствам в замке они не имеют никакого отношения.
— На сей раз так не будет.
— Сомневаюсь. К тому же, я полагаю, Клаус, что у меня значительно больше опыта по этой части, чем у тебя.
— Ах да... в Освенциме, кажется?
—У коменданта Гесса было чему поучиться...
— А ты любишь учиться, не так ли? — Ворманн схватил со стола вещи майора и кинул ему. — Пошли, я покажу тебе кое-что новенькое!
Не давая Кэмпфферу опомниться, Ворманн быстро сбежал вниз, пересек двор и спустился в подвал. Приостановившись перед проломом в полу, он зажег лампу и повел Кэмпффера в нижнее подземелье.
— А здесь прохладно, — поежился Кэмпффер.
— Здесь лежат тела. Все шесть.
— Как, разве ты их еще не отправил?
— Я не счел возможным отправлять их по одному, во избежание пересудов среди румын, которые могли бы подорвать престиж немецкой армии. Я собирался забрать их с собой при передислокации, но, как ты знаешь, мне не разрешили покинуть замок.
Ворманн остановился перед телами на холодном полу, с неудовольствием отметив, что простыни в беспорядке. В общем-то, мелочь, но он считал, что к телам усопших нужно относиться с уважением. Если уж приходится ждать отправки на родину, то по крайней мере мундиры и саваны у покойников должны быть чистыми. Он подошел к последнему из погибших солдат, откинул простыню так, что стали видны плечи.
— Это рядовой Ремер. Посмотри на его горло. Кэмпффер глянул с невозмутимым видом.
- Ворманн перешел к следующему, держа лампу так, чтобы Кэмпффер мог получше разглядеть разорванные глотки солдат. Он показал ему всех, оставив самое интересное напоследок.
— А теперь рядовой Лютц.
Только тут Кэмпффер, проявив наконец эмоции, тихонько ахнул. Но и Ворманн не смог удержаться от. восклицания. Голова Лютца была перевернута: макушка приставлена к плечам, а подбородок и обрубок шеи устремлены в темноту.
Быстро и бережно Ворманн поправил голову, мысленно поклявшись найти того, кто так по-свински поступил с...погибшим товарищем, и заставить крепко пожалеть о содеянном. Тщательно расправив простыню, он повернулся к эсэсовцу.
— Теперь ты понимаешь, что заложники не помогут?
Майор не ответил. Вместо этого он повернулся и поднялся наверх. Ворманн понял, что Кэмпффер потрясен гораздо сильней, чем хочет показать.
— Эти люди не просто убиты, — произнес наконец Кэмпффер. — Они убиты с особой жестокостью!
— Вот именно! И существо, сделавшее это, совершенно безумно! И для него жизнь десятка крестьян ничего не значит!
— Почему ты говоришь «существо»?
Ворманн твердо выдержал испытующий взгляд Кэмпффера.
— Потому что я не знаю, что это такое. Одно совершенно точно — убийца разгуливает по замку как хочет, какие бы меры безопасности мы ни предпринимали.
— Какие бы меры ни предпринимали, говоришь? — К Кэмпфферу уже вернулся его прежний апломб. — Единственная действенная мера безопасности — страх. Заставь убийцу испытывать страх. Страх перед той ценой, которую заплатят другие за его действия. Страх — вот основа безопасности.
— А если у убийцы такие же взгляды, как у тебя? Что, если ему наплевать на судьбу деревенских?
Кэмпффер промолчал. Не получив ответа, Ворманн пошел в наступление.
— Страх, о котором ты толкуешь, не годится для борьбы с подобными тебе. Так что йрибереги эту теорию для Освенцима, когда отправишься туда снова.
— Я не вернусь в Польшу, Клаус. Как только разберусь здесь, у тебя, — это займет пару дней, не больше, — поеду в Плоешти.
— Не вижу там для тебя поля деятельности, синагог там нет, жечь нечего, разве что нефтеперерабатывающие заводы.
— Ладно, Клаус, продолжай в том же духе, — процедил Кэмпффер, — но уверяю тебя, как только я запущу свой проект в Плоешти, ты больше не посмеешь разговаривать со мной в таком тоне.
Ворманн сел за стол, с трудом сдерживая раздражение — Кэмпффер был просто невыносим. Глядя на фотографию Фрица — своего младшего пятнадцатилетнего сына, капитан продолжил:
— И все-таки не понимаю, что может привлечь в Плоешти такого, как ты.
— Отнюдь не нефтяные заводы, уверяю тебя — их я оставлю на попечение Ставки.
— Как мило с твоей стороны. Кэмпффер сделал вид, что не слышит.
— Нет, меня интересует железная дорога.
По-прежнему глядя на фото сына, Ворманн повторил словно эхо:
— Железная дорога.
— Да! К твоему сведению, самый крупный железнодорожный узел Румынии расположен в Плоешти. Это — идеальное место, чтобы создать там лагерь для перемещенных лиц!
Ворманн мгновенно вышел из транса и поднял голову.
— Ты имеешь в виду такого, как в Освенциме?
— Именно! Поэтому в Освенциме и создали такой лагерь. Для перевозки низших рас в лагеря самое главное — разветвленная железнодорожная сеть. А из Плоешти бензин идет во все точки Румынии. — Он широко развел руки. — А обратно в Плоешти из каждого уголка
Румынии повезут евреев, цыган и прочий человеческий мусор, которым полна эта страна и ее окрестности.
— Но это ведь не оккупированная территория! Ты не можешь.
— Фюрер хочет держать под контролем весь этот сброд в Румынии. Действительно, генерал Антонеску и Железная Гвардия убирают евреев с ключевых постов, но у фюрера более грандиозные планы. У нас в СС это называется «Решение румынского вопроса». Гиммлер уже договорился с генералом Антонеску. СС покажет румынам, как нужно действовать. И мне предложили взять на себя эту миссию; Я назначен комендантом лагеря в Плоешти.
Ворманн был настолько ошарашен, что потерял дар речи, а Кэмпффер тем временем с воодушевлением продолжал:
— А знаешь ли ты, сколько евреев в Румынии? По последним данным — семьсот пятьдесят тысяч! Возможно, даже миллион! Точно не знает никто, но как только я введу четкую систему учета, мы получим абсолютно точные данные! Однако это не самое страшное — страна кишит цыганами и масонами, и хуже того — мусульманами! В общем и целом — два миллиона нежелательных элементов!
— Если бы я знал! — воскликнул Ворманн, закатив глаза и схватившись за голову. — Ноги бы моей не было в этой помойке!
На сей раз Кэмпффер его услышал.
— Можешь смеяться, сколько хочешь, Клаус, но Плоешти приобретет большое значение. На данный момент мы вынуждены перевозить евреев из Венгрии в Освенцим, что сопряжено с большой тратой времени, горючего и людских сил. А как только начнет действовать лагерь в Плоешти, многих повезут в Румынию. И будучи комендантом, я стану одним из самых влиятельных лиц в СС во всем Третьем рейхе! И тогда настанет мой черед посмеяться.
Ворманн молчал. Смеяться ему совсем не хотелось. От всей этой затеи его просто тошнило. Он понимал, что к власти над миром рвутся буйно помешанные и что он как офицер помогает им в этом. И в создавшейся ситуации ему не оставалось ничего другого, как ерничать. Он молча наблюдал за Кэмпффером, ходившим из угла в угол по комнате.
— А я и не знал, что ты художник. — Майор остановился перед мольбертом, словно только сейчас увидел его. Мгновение он молча смотрел на полотно, затем сказал: — Потрать ты столько же времени на поиск убийцы, как на этот отвратительный рисунок, возможно, кое-кто из твоих людей...
— Отвратительный?! В моей картине нет ничего отвратительного!
— Неужели? Ты хочешь сказать, что силуэт повешенного на стене радует глаз?
Ворманн вскочил и подошел к картине..
— О чем это ты?
— Да вот, на стене. — Кэмпффер ткнул пальцем в холст.
Ворманн уставился на картину. Сначала он не увидел ничего особенного, кроме серого фона стены, нарисованной им несколько дней назад. Ничего, что хоть немного напоминало... Минуточку... У него перехватило дыхание. Слева от окна, за которым сияла залитая солнцем деревня, шла тоненькая вертикальная линия с темной тенью на конце. Да, эту тень можно было принять за силуэт повешенного. Он смутно помнил, как рисовал и эту линию, и тень, но тогда он не ви дел в них ничего зловещего. Однако, не желая доставлять удовольствие Кэмпфферу и соглашаться с ним, Ворманн возразил: — Один замечает уродство, другой красоту. Но Кэмпффер уже думал о другом.
— Хорошо, что ты закончил картину, Клаус, потому что я не позволю тебе приходить сюда и заниматься живописью. Вернешься к этому после моего отъезда в Плоешти.
Ворманн ждал подобного выпада.
— Здесь ты жить не будешь. Это мои комнаты...
— Ошибаетесь, капитан, они МОИ, Вы, кажется, забыли, что я старше вас по званию?
Ворманн фыркнул.
— Эсэсовское звание! Чушь! Пустое место! Да мои сержанты во сто крат больше солдаты, чем ты, да и, кстати, во сто крат мужественней!
— Осторожно, капитан!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41