И вот пришло время последней схватки между противоборствующими силами — Армагеддон, Рагнарек, — все битвы Страшного суда слились в одну. В результате начались кошмарные ка-
таклизмы — землетрясения, извержения вулканов, огненные шквалы, гигантские волны — и стерли с лица земли малейшие следы нашей цивилизации. Лишь немногие уцелели, чтобы начать все заново.
— А что же Силы?
Гленн пожал плечами.
— Они существуют и поныне, только после той катастрофы потеряли к нам. всякий интерес. Для них мало что осталось в разрушенном мире, немногие оставшиеся в живых обитатели которого вернулись к первобытному состоянию. Они переключились на что-то другое, оставив нас с Расаломом сражаться друг с другом на протяжении веков. Ни один из нас не одерживал верх надолго, мы не старели и не теряли сил.
И где-то на этом долгом пути мы оба кое-что потеряли... Он глянул на осколок зеркала, который выпал из футляра и лежал рядом с ним.
— Поднеси его к моему лицу, — попросил он Магду. Магда поднесла осколок к его щеке.
— Ну, и что ты там видишь? — спросил Гленн.
Магда глянула в зеркало и, вскрикнув, выронила его из рук. В зеркале не было отражения! То же самое отец говорил о Расаломе!Человек, которого она любила, не имел отражения!
- Наши отражения забрали те Силы, которым мы служим. Может быть, для того, чтобы мы с Расаломом постоянно помнили, что наши жизни нам не принадлежат.
Его мысли, казалось, витали сейчас где-то очень далеко.
— А знаешь, — задумчиво продолжил он, — как странно — не видеть самого себя ни в зеркале, ни в воде... К этому невозможно привыкнуть. — Гленн грустно улыбнулся. — По-моему, я уже забыл, как выгляжу.
У Магды просто разрывалось сердце.
- Гленн?..
— ...но я никогда не переставал преследовать Расалома. — Гленн вышел из задумчивости. — Откуда бы ни доходили слухи о резне и смерти, я мчался туда и прогонял его. Но по мере восстановления цивилизации люди снова начали собираться вместе, и Расалом стал более изобретателен. Он всегда сеял несчастье и смерть, где только мог, и в четырнадцатом веке, прошествовав из Константинополя по всей Европе, в каждом городе оставлял зараженных чумой крыс...
— Черная смерть!
— Да. Если бы не Расалом, это была бы небольшая вспышка эпидемии, а так, как тебе известно, она превратилась в крупнейшую катастрофу средневековья. И тогда я понял, что должен найти способ остановить его, прежде чем он придумает что-нибудь еще более ужасное. И если бы я тогда справился со своей задачей, мы сейчас не сидели бы здесь.
— Но почему ты винишь в этом себя? Почему освобождение Расалома — твоя вина? Это. немцы выпустили его!
— Потому что я должен был его убить. И мог это сделать еще полтысячелетия назад. Но не сделал! Я приехал сюда в поисках Влада Дра-•кулы. Прослышал о творимых им злодеяниях в духе Расалома. Я думал тогда, что, Влад и есть Расалом. Но ошибался. Влад был всего лишь безумцем, попавшим под влияние Расалома. Он давал пищу Расалому, сажая на кол тысячи невинных людей. Но даже в самые худшие времена Влад не творил и сотой доли того, что происходит сейчас ежедневно в лагерях смерти. Я выстроил замок. Хитростью заманил туда Расалома и с помощью рукояти заточил в стену подвала, где он должен был оставаться вечно. — Гленн вздохнул. — По крайней мере, я думал, что вечно. Я мог убить его тогда и должен был это сделать, но не сделал.
— Но почему?
Гленн закрыл глаза и долго молчал.
— Это не так просто объяснить... — заговорил он наконец, —- но я испугался. Видишь ли, я существую как бы в противовес Расалому. Но что произойдет, если я одержу окончательную победу и убью его? Если вместе с ним исчезнет и творимое им зло, что будет со мной? Я прожил не одно тысячелетие, но не устал от жизни. Возможно, в это трудно поверить, но всегда появлялось что-то новое. — Он открыл глаза и прямо поглядел на Магду. — Всегда. Но боюсь, что мы с Расаломом представляем единое целое, и от существования одного зависит жизнь другого. Как Янь и Инь1. А я еще не готов умереть.
— А ты можешь умереть? — Девушке было просто необходимо это знать.
— Да. Меня очень трудно убить, но умереть я могу. И умер бы сегодня, не принеси ты клинок. Я был на грани смерти... и ты спасла меня. — Он пристально посмотрел ей в глаза, затем перевел взгляд на замок. — Расалом, вероятно, думает, что я мертв. Это мне на руку.
Магде хотелось обнять его, но она не в силах была это сделать. Во всяком случае пока. Что ж, теперь она поняла, почему на лице Гленна часто появлялось виноватое выражение, когда он думал, что никто на него не смотрит.
— Не ходи туда, Гленн...
— Зови меня Глэкен, — мягко попросил он. — Меня так давно никто не называл настоящим именем.
— Хорошо... Глэкен. — Слово было приятным на слух, и Магде показалось, что, называя его так, она становится ему ближе. Но оставалось еще несколько волновавших ее вопросов.
— А откуда взялись эти жуткие книги? Кто спрятал их в замке?
— Я. Они становятся опасными, если попадают не в те руки, но я не мог допустить их уничтожения. Любые знания — особенно о сущности зла — должны сохраняться.
У Магды оставался еще один вопрос, который она не решалась задать. Пока он вел свой рассказ, она поняла, что ей решительно все равно, сколько ему лет, это ничего не меняло в ее отношении к нему. Но как он сам относится к ней?
— А как же я? — спросила она с трудом. — Ты никогда не говорил мне... — Ей хотелось узнать, не является ли она для него лишь «перевалочным пунктом» на пути, еще одной очередной победой. Может быть, та любовь, которую она видела в его глазах и ощущала в ласках, была лишь притворством, которому он выучился за свою долгую жизнь? Способен ли он вообще любить? Но она не в силах была произнести это вслух. Даже думать об этом было больно.
— А ты поверишь, если я тебе скажу?
— Но вчера...
— Я люблю тебя, Магда, — произнес он, нежно взяв ее за руку. — Я так давно закрыл свою душу, заключив ее в панцирь, но ты сумела пробить броню. Единственная за долгое время. Хоть я и стар, стар так, что ты даже не можешь себе представить, но я мужчина! Этого у меня никто не отнял!
Магда нежно, но крепко сжала его в объятиях. Она хотела удержать его здесь, где он был в безопасности, за пределами страшного замка. Через некоторое время он шепнул ей на ухо:
— Помоги мне встать, Магда. Я должен остановить твоего отца. Магда понимала, что необходимо ему помочь, хоть и боялась за него.
Она взяла Глэкена за руку и попыталась поднять, но ноги не держали его.
Наконец он тяжело рухнул на землю и в ярости ударил по ней кулаком.
— Мне нужно отлежаться!
— Давай, я пойду, — предложила Магда, удивляясь самой себе. — Я могу перехватить отца в воротах.
— Нет! Слишком опасно!
— Я поговорю с ним. Он послушает меня.
— Он уже себе неподвластен. Он послушает только Расалома.
— Но я должна попробовать. Или у тебя есть лучшее Предложение? Глэкен промолчал.
— Ну, тогда я пошла. — Больше всего ей хотелось гордо тряхнуть головой, чтобы он видел, какая она храбрая, но охвативший девушку ужас помешал это ей сделать.
— Только стой у ворот, — предупредил Глэкен. — Ни в коем случае не входи на территорию замка. Там теперь царствует Расалом!
Знаю, думала Магда, пока бежала по тропинке к мосту. Она не позволит отцу выйти .оттуда, во всяком случае, с рукояткой меча. Куза надеялся расстаться с фонариком, как только выберется в верхний подвал, но электричество отключили. Впрочем, в коридоре было не так уж темно. На стенах виднелись мерцающие пятна. Приглядевшись, он понял, что светятся вделанные в стены крестовидные копии талисмана. Они загорались сильней при его приближении и затухали,
когда он проходил мимо, как бы реагируя на драгоценный предмет в руках профессора. Теодор Куза двигался по центральному коридору, преисполненный благоговения. Никогда еще он так близко не соприкасался со сверхъестественным. И впредь не сможет воспринимать мир, да и жизнь, как раньше. А ведь он был уверен, что познал все, не понимал, насколько зашорены его глаза. Что ж, теперь шоры спали, и он видит наконец мир таким, какой он есть на самом деле.
Он бережно прижимал завернутый талисман к груди, чувствуя себя сопричастным к сверхъестественному... и одновременно далеким от Бога. Но что сделал этот Бог для своего «избранного народа»? Сколько тысяч, миллионов евреев погибли за прошедшие годы, призывая его на помощь? Но так и не были услышаны!
Ничего... Спасение близко, и не без его, Теодора Кузы, участия.Поднимаясь по лестнице, он вдруг почувствовал тревогу и замер на полпути. Пытаясь привести в порядок мысли, профессор смотрел, как медленно струится со двора вниз белый как молоко густой туман.
Приближался миг его триумфа. Наконец-то ему представилась возможность совершить что-то важное, сыграть активную роль в борьбе с нацизмом. Но откуда эта тревога? Он должен признать, что у него еще оставались кое-какие сомнения насчет Моласара, но ничего особенного. Все как будто в порядке...
Или нет? Куза никак не мог преодолеть сомнения, вызванные формой талисмана — уж слишком он походил на крест, а ведь Моласар боится креста! Но, возможно, таким образом Моласар защищал свой талисман, придав ему сходство со священным предметом, чтобы сбить со следа преследователей? Ведь сделал же он так с замком. Но почему тогда не он достал талисман из ямы, а потребовал это от Кузы? И почему, если талисман — источник его силы и власти, он сам не прятал его в надежном месте?
Медленно, почти машинально, Куза поднялся по последним ступенькам и вышел во двор. Здесь он прищурился в предрассветной мгле и сразу нашел ответ на свой вопрос: дневной свет! Ну, конечно! Моласар не может передвигаться при свете дня, и ему нужен помощник. Какое облегчение — отбросить все сомнения! Дневной свет — вот объяснение всему!
Когда глаза Кузы привыкли к свету, он посмотрел через затянутый туманом двор на ворота и увидел там замершую в ожидании человеческую фигуру. На какое-то ужасное мгновение он подумал, что кому-то из часовых удалось избежать бойни, но тут же сообразил, что фигурка слишком маленькая и стройная, чтобы оказаться солдатом!
Магда! Преисполненный радости, профессор поспешил к ней.Стоя в воротах замка, Магда смотрела во двор. Там было тихо и пустынно, но везде виднелись следы боя: пулевые отверстия в брезенте и корпусах автомобилей, разбитые стекла, выбоины в каменных
стенах, дымок, поднимавшийся от разбитых генераторов. Никакого движения. Магда могла лишь догадываться, что скрыто под доходящей почти до колен пеленой тумана, закрывавшей землю.
Размышляла она и о том, что вообще делает здесь, дрожа от утренней прохлады в ожидании отца. Ведь неизвестно еще, несет ли он эту рукоять, от которой зависит судьба всего мира. Теперь, когда у девушки появилась свободная минута, чтобы спокойно обдумать, осознать все рассказанное Гленном — вернее, Глэкеном, — ее стали одолевать сомнения, Слова, произнесенные шепотом в темноте, теряют свою силу с наступ-_ лением дня. Так легко было верить Глэкену, глядя ему в глаза и слыша его голос! Но сейчас, когда его нет рядом, а она стоит здесь одна и ждет... Магда уже не чувствовала прежней уверенности. Это невероятно: огромные невидимые неведомые силы... Свет... Хаос... в борьбе за власть над человечеством. Абсурд! Безумные фантазии воспаленного сознания курильщика опия! И все же...
...Существовал Моласар — или Расалом — не важно, как его по-настоящему зовут. Он уж точно не плод фантазии, не сон, и он — нечто большее, чем просто человеческое существо. Во всяком случае, Магда никогда прежде с таким не сталкивалась и не хотела бы встретиться еще раз. И он, несомненно, воплощение зла. Она почувствовала это сразу, еще в первый раз, когда, он коснулся ее. И Глэкен — если, конечно, это его настоящее имя, — который не казался воплощением зла, но вполне мог оказаться просто сумасшедшим. Он настоящий, и у него клинок, который излучает сияние и залечивает смертельные раны. Магда видела это' собственными глазами. И Глэкен не имел отражения... /А может быть, это она спятила?
Или все-таки не спятила? Если мир действительно на грани разрушения, и все решается именно здесь, на этом Богом забытом горном перевале... Кому верить? Расалому, который по его собственному признанию, подтверждённому Глэкеном, провел в заточении пятьсот лет, и теперь, выйдя на свободу, обещал покончить с Гитлером и его злодеяниями? Или рыжеволосому мужчине, который стал любовью всей ее жизни и все-таки лгал ей, скрыв поначалу даже настоящее свое имя? К тому же ее родной отец обвинял его в пособничестве нацистам! Ну почему все это свалилось именно на нее? Почему она должна принимать решение, когда все так запуталось? Кому верить? Отцу, которому верила всю жизнь, или чужаку, раскрывшему ту часть ее натуры, о которой она прежде и не подозревала? Это несправедливо!
Магда вздохнула. Никто и не говорил никогда, что жизнь — штука справедливая. Придется выбирать. Прямо сейчас! Ей вспомнились слова Гленна, сказанные напоследок: «Ни в коем случае не входи на территорию замка. Там теперь царствует Расалом».
Но девушка знала, что ей придется войти за ворота. Аура зла вокруг замка заставила ее напрячь все силы, чтобы перейти мост. Теперь надо посмотреть, каково там, внутри. Это поможет ей сделать выбор.
Магда осторожно шагнула во двор, но тут же отдернула ногу. Ее прошиб холодный пот. Однако она закрыла глаза и, стиснув зубы, прошла за ворота. .
Зло захлестнуло ее волной, дыхание перехватило, живот сжался в тугой комок. Девушку шатало как пьяную. Аура зла стала здесь намного сильней, чем прежде. Решимость Магды значительно поубавилась, ей захотелось поскорей убраться отсюда. Но девушка пересилила себя и осталась на месте, пережидая бушующую вокруг нее бурю злобы. Даже сам воздух здесь был пропитан злом. Это лишний раз подтвердило опасения Магды, хотя она и так ничего хорошего не ждала.
И именно здесь, во дворе, у ворот, она должна встретить отца. И остановить, если он несет рукоять меча. Вдруг какое-то движение привлекло внимание девушки. Из подвала появился отец. На мгновение он остановился, оглядываясь по сторонам, потом побежал вперед, прямо к ней. Она уже не удивлялась, что он бежит, хотя накануне не мог как следует двигаться. Отец был весь в грязи, а в руках нес что-то тяжелое, тщательно завернутое.
— Магда! Он у меня! — задыхаясь, воскликнул отец, подбежав.
— О чем ты, папа? — Магда не узнала собственного голоса, так спокойно он прозвучал. Она боялась услышать ответ.
— Талисман Моласара — источник его силы!
— Ты его украл?
— Нет, он мне сам его дал. Чтобы я спрятал его в надежном месте, пока Моласар будет в Германии.
Магда похолодела. Отец собирался вынести какой-то предмет из замка. Как и предсказывал Глэкен. Надо посмотреть, что за предмет.
— Покажи мне!
— Некогда. Я должен...
Он попытался обойти ее, но Магда преградила ему дорогу.
— Ну, пожалуйста, — молила она. — Покажи!
Профессор заколебался, с сомнением глядя на дочь, затем развернул обертку и показал ей то, что назвал «талисманом Моласара». У Магды оборвалось сердце. О Боже! Предмет был явно тяжелым и казался сделанным из золота и серебра — в точности, как кресты йа стенах замка. И прорезь на торце, совпадала со штырем, который девушка видела на клинке Глэкена. .
Это была рукоятка меча Глэкена. Рукоятка... ключ от крепости... единственная вещь, спасающая мир от Расалома.Отец что-то говорил ей, но Магда ничего не слышала, не в силах оторвать глаз от рукоятки. Слова не доходили до ее сознания. Единственное, о чем она могла сейчас думать, — так это о том, каким станет
мир, если Расалом покинет пределы замка. Она должна остановить отца. Любой ценой. У нее просто нет выбора.
— Возвращайся назад, папа, — произнесла Магда, глядя отцу в глаза, но не нашла в них ничего, что напоминало бы человека, которого она так любила всю свою жизнь. — Оставь это в замке. Моласар обманул тебя. Это не источник его власти — это единственная вещь, кото- рой он боится! Он — враг всему хорошему и доброму, что есть на земле! Ты не можешь позволить ему вырваться на свободу!
— Это смешно! Он уже на свободе! И он союзник — он помог мне! Я снова могу ходить!
— Да, пока не вынесешь эту вещь за пределы замка! Потому что сам он не может этого сделать, он вынужден находиться на территории замка!
— Ложь! Моласар убьет Гитлера и разрушит лагеря смерти!
— Он кормится смертью и горем, которые царят в этих лагерях, папа! — Это походило на разговор глухого с немым. — Хотя бы раз в жизни послушай меня! Поверь мне!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
таклизмы — землетрясения, извержения вулканов, огненные шквалы, гигантские волны — и стерли с лица земли малейшие следы нашей цивилизации. Лишь немногие уцелели, чтобы начать все заново.
— А что же Силы?
Гленн пожал плечами.
— Они существуют и поныне, только после той катастрофы потеряли к нам. всякий интерес. Для них мало что осталось в разрушенном мире, немногие оставшиеся в живых обитатели которого вернулись к первобытному состоянию. Они переключились на что-то другое, оставив нас с Расаломом сражаться друг с другом на протяжении веков. Ни один из нас не одерживал верх надолго, мы не старели и не теряли сил.
И где-то на этом долгом пути мы оба кое-что потеряли... Он глянул на осколок зеркала, который выпал из футляра и лежал рядом с ним.
— Поднеси его к моему лицу, — попросил он Магду. Магда поднесла осколок к его щеке.
— Ну, и что ты там видишь? — спросил Гленн.
Магда глянула в зеркало и, вскрикнув, выронила его из рук. В зеркале не было отражения! То же самое отец говорил о Расаломе!Человек, которого она любила, не имел отражения!
- Наши отражения забрали те Силы, которым мы служим. Может быть, для того, чтобы мы с Расаломом постоянно помнили, что наши жизни нам не принадлежат.
Его мысли, казалось, витали сейчас где-то очень далеко.
— А знаешь, — задумчиво продолжил он, — как странно — не видеть самого себя ни в зеркале, ни в воде... К этому невозможно привыкнуть. — Гленн грустно улыбнулся. — По-моему, я уже забыл, как выгляжу.
У Магды просто разрывалось сердце.
- Гленн?..
— ...но я никогда не переставал преследовать Расалома. — Гленн вышел из задумчивости. — Откуда бы ни доходили слухи о резне и смерти, я мчался туда и прогонял его. Но по мере восстановления цивилизации люди снова начали собираться вместе, и Расалом стал более изобретателен. Он всегда сеял несчастье и смерть, где только мог, и в четырнадцатом веке, прошествовав из Константинополя по всей Европе, в каждом городе оставлял зараженных чумой крыс...
— Черная смерть!
— Да. Если бы не Расалом, это была бы небольшая вспышка эпидемии, а так, как тебе известно, она превратилась в крупнейшую катастрофу средневековья. И тогда я понял, что должен найти способ остановить его, прежде чем он придумает что-нибудь еще более ужасное. И если бы я тогда справился со своей задачей, мы сейчас не сидели бы здесь.
— Но почему ты винишь в этом себя? Почему освобождение Расалома — твоя вина? Это. немцы выпустили его!
— Потому что я должен был его убить. И мог это сделать еще полтысячелетия назад. Но не сделал! Я приехал сюда в поисках Влада Дра-•кулы. Прослышал о творимых им злодеяниях в духе Расалома. Я думал тогда, что, Влад и есть Расалом. Но ошибался. Влад был всего лишь безумцем, попавшим под влияние Расалома. Он давал пищу Расалому, сажая на кол тысячи невинных людей. Но даже в самые худшие времена Влад не творил и сотой доли того, что происходит сейчас ежедневно в лагерях смерти. Я выстроил замок. Хитростью заманил туда Расалома и с помощью рукояти заточил в стену подвала, где он должен был оставаться вечно. — Гленн вздохнул. — По крайней мере, я думал, что вечно. Я мог убить его тогда и должен был это сделать, но не сделал.
— Но почему?
Гленн закрыл глаза и долго молчал.
— Это не так просто объяснить... — заговорил он наконец, —- но я испугался. Видишь ли, я существую как бы в противовес Расалому. Но что произойдет, если я одержу окончательную победу и убью его? Если вместе с ним исчезнет и творимое им зло, что будет со мной? Я прожил не одно тысячелетие, но не устал от жизни. Возможно, в это трудно поверить, но всегда появлялось что-то новое. — Он открыл глаза и прямо поглядел на Магду. — Всегда. Но боюсь, что мы с Расаломом представляем единое целое, и от существования одного зависит жизнь другого. Как Янь и Инь1. А я еще не готов умереть.
— А ты можешь умереть? — Девушке было просто необходимо это знать.
— Да. Меня очень трудно убить, но умереть я могу. И умер бы сегодня, не принеси ты клинок. Я был на грани смерти... и ты спасла меня. — Он пристально посмотрел ей в глаза, затем перевел взгляд на замок. — Расалом, вероятно, думает, что я мертв. Это мне на руку.
Магде хотелось обнять его, но она не в силах была это сделать. Во всяком случае пока. Что ж, теперь она поняла, почему на лице Гленна часто появлялось виноватое выражение, когда он думал, что никто на него не смотрит.
— Не ходи туда, Гленн...
— Зови меня Глэкен, — мягко попросил он. — Меня так давно никто не называл настоящим именем.
— Хорошо... Глэкен. — Слово было приятным на слух, и Магде показалось, что, называя его так, она становится ему ближе. Но оставалось еще несколько волновавших ее вопросов.
— А откуда взялись эти жуткие книги? Кто спрятал их в замке?
— Я. Они становятся опасными, если попадают не в те руки, но я не мог допустить их уничтожения. Любые знания — особенно о сущности зла — должны сохраняться.
У Магды оставался еще один вопрос, который она не решалась задать. Пока он вел свой рассказ, она поняла, что ей решительно все равно, сколько ему лет, это ничего не меняло в ее отношении к нему. Но как он сам относится к ней?
— А как же я? — спросила она с трудом. — Ты никогда не говорил мне... — Ей хотелось узнать, не является ли она для него лишь «перевалочным пунктом» на пути, еще одной очередной победой. Может быть, та любовь, которую она видела в его глазах и ощущала в ласках, была лишь притворством, которому он выучился за свою долгую жизнь? Способен ли он вообще любить? Но она не в силах была произнести это вслух. Даже думать об этом было больно.
— А ты поверишь, если я тебе скажу?
— Но вчера...
— Я люблю тебя, Магда, — произнес он, нежно взяв ее за руку. — Я так давно закрыл свою душу, заключив ее в панцирь, но ты сумела пробить броню. Единственная за долгое время. Хоть я и стар, стар так, что ты даже не можешь себе представить, но я мужчина! Этого у меня никто не отнял!
Магда нежно, но крепко сжала его в объятиях. Она хотела удержать его здесь, где он был в безопасности, за пределами страшного замка. Через некоторое время он шепнул ей на ухо:
— Помоги мне встать, Магда. Я должен остановить твоего отца. Магда понимала, что необходимо ему помочь, хоть и боялась за него.
Она взяла Глэкена за руку и попыталась поднять, но ноги не держали его.
Наконец он тяжело рухнул на землю и в ярости ударил по ней кулаком.
— Мне нужно отлежаться!
— Давай, я пойду, — предложила Магда, удивляясь самой себе. — Я могу перехватить отца в воротах.
— Нет! Слишком опасно!
— Я поговорю с ним. Он послушает меня.
— Он уже себе неподвластен. Он послушает только Расалома.
— Но я должна попробовать. Или у тебя есть лучшее Предложение? Глэкен промолчал.
— Ну, тогда я пошла. — Больше всего ей хотелось гордо тряхнуть головой, чтобы он видел, какая она храбрая, но охвативший девушку ужас помешал это ей сделать.
— Только стой у ворот, — предупредил Глэкен. — Ни в коем случае не входи на территорию замка. Там теперь царствует Расалом!
Знаю, думала Магда, пока бежала по тропинке к мосту. Она не позволит отцу выйти .оттуда, во всяком случае, с рукояткой меча. Куза надеялся расстаться с фонариком, как только выберется в верхний подвал, но электричество отключили. Впрочем, в коридоре было не так уж темно. На стенах виднелись мерцающие пятна. Приглядевшись, он понял, что светятся вделанные в стены крестовидные копии талисмана. Они загорались сильней при его приближении и затухали,
когда он проходил мимо, как бы реагируя на драгоценный предмет в руках профессора. Теодор Куза двигался по центральному коридору, преисполненный благоговения. Никогда еще он так близко не соприкасался со сверхъестественным. И впредь не сможет воспринимать мир, да и жизнь, как раньше. А ведь он был уверен, что познал все, не понимал, насколько зашорены его глаза. Что ж, теперь шоры спали, и он видит наконец мир таким, какой он есть на самом деле.
Он бережно прижимал завернутый талисман к груди, чувствуя себя сопричастным к сверхъестественному... и одновременно далеким от Бога. Но что сделал этот Бог для своего «избранного народа»? Сколько тысяч, миллионов евреев погибли за прошедшие годы, призывая его на помощь? Но так и не были услышаны!
Ничего... Спасение близко, и не без его, Теодора Кузы, участия.Поднимаясь по лестнице, он вдруг почувствовал тревогу и замер на полпути. Пытаясь привести в порядок мысли, профессор смотрел, как медленно струится со двора вниз белый как молоко густой туман.
Приближался миг его триумфа. Наконец-то ему представилась возможность совершить что-то важное, сыграть активную роль в борьбе с нацизмом. Но откуда эта тревога? Он должен признать, что у него еще оставались кое-какие сомнения насчет Моласара, но ничего особенного. Все как будто в порядке...
Или нет? Куза никак не мог преодолеть сомнения, вызванные формой талисмана — уж слишком он походил на крест, а ведь Моласар боится креста! Но, возможно, таким образом Моласар защищал свой талисман, придав ему сходство со священным предметом, чтобы сбить со следа преследователей? Ведь сделал же он так с замком. Но почему тогда не он достал талисман из ямы, а потребовал это от Кузы? И почему, если талисман — источник его силы и власти, он сам не прятал его в надежном месте?
Медленно, почти машинально, Куза поднялся по последним ступенькам и вышел во двор. Здесь он прищурился в предрассветной мгле и сразу нашел ответ на свой вопрос: дневной свет! Ну, конечно! Моласар не может передвигаться при свете дня, и ему нужен помощник. Какое облегчение — отбросить все сомнения! Дневной свет — вот объяснение всему!
Когда глаза Кузы привыкли к свету, он посмотрел через затянутый туманом двор на ворота и увидел там замершую в ожидании человеческую фигуру. На какое-то ужасное мгновение он подумал, что кому-то из часовых удалось избежать бойни, но тут же сообразил, что фигурка слишком маленькая и стройная, чтобы оказаться солдатом!
Магда! Преисполненный радости, профессор поспешил к ней.Стоя в воротах замка, Магда смотрела во двор. Там было тихо и пустынно, но везде виднелись следы боя: пулевые отверстия в брезенте и корпусах автомобилей, разбитые стекла, выбоины в каменных
стенах, дымок, поднимавшийся от разбитых генераторов. Никакого движения. Магда могла лишь догадываться, что скрыто под доходящей почти до колен пеленой тумана, закрывавшей землю.
Размышляла она и о том, что вообще делает здесь, дрожа от утренней прохлады в ожидании отца. Ведь неизвестно еще, несет ли он эту рукоять, от которой зависит судьба всего мира. Теперь, когда у девушки появилась свободная минута, чтобы спокойно обдумать, осознать все рассказанное Гленном — вернее, Глэкеном, — ее стали одолевать сомнения, Слова, произнесенные шепотом в темноте, теряют свою силу с наступ-_ лением дня. Так легко было верить Глэкену, глядя ему в глаза и слыша его голос! Но сейчас, когда его нет рядом, а она стоит здесь одна и ждет... Магда уже не чувствовала прежней уверенности. Это невероятно: огромные невидимые неведомые силы... Свет... Хаос... в борьбе за власть над человечеством. Абсурд! Безумные фантазии воспаленного сознания курильщика опия! И все же...
...Существовал Моласар — или Расалом — не важно, как его по-настоящему зовут. Он уж точно не плод фантазии, не сон, и он — нечто большее, чем просто человеческое существо. Во всяком случае, Магда никогда прежде с таким не сталкивалась и не хотела бы встретиться еще раз. И он, несомненно, воплощение зла. Она почувствовала это сразу, еще в первый раз, когда, он коснулся ее. И Глэкен — если, конечно, это его настоящее имя, — который не казался воплощением зла, но вполне мог оказаться просто сумасшедшим. Он настоящий, и у него клинок, который излучает сияние и залечивает смертельные раны. Магда видела это' собственными глазами. И Глэкен не имел отражения... /А может быть, это она спятила?
Или все-таки не спятила? Если мир действительно на грани разрушения, и все решается именно здесь, на этом Богом забытом горном перевале... Кому верить? Расалому, который по его собственному признанию, подтверждённому Глэкеном, провел в заточении пятьсот лет, и теперь, выйдя на свободу, обещал покончить с Гитлером и его злодеяниями? Или рыжеволосому мужчине, который стал любовью всей ее жизни и все-таки лгал ей, скрыв поначалу даже настоящее свое имя? К тому же ее родной отец обвинял его в пособничестве нацистам! Ну почему все это свалилось именно на нее? Почему она должна принимать решение, когда все так запуталось? Кому верить? Отцу, которому верила всю жизнь, или чужаку, раскрывшему ту часть ее натуры, о которой она прежде и не подозревала? Это несправедливо!
Магда вздохнула. Никто и не говорил никогда, что жизнь — штука справедливая. Придется выбирать. Прямо сейчас! Ей вспомнились слова Гленна, сказанные напоследок: «Ни в коем случае не входи на территорию замка. Там теперь царствует Расалом».
Но девушка знала, что ей придется войти за ворота. Аура зла вокруг замка заставила ее напрячь все силы, чтобы перейти мост. Теперь надо посмотреть, каково там, внутри. Это поможет ей сделать выбор.
Магда осторожно шагнула во двор, но тут же отдернула ногу. Ее прошиб холодный пот. Однако она закрыла глаза и, стиснув зубы, прошла за ворота. .
Зло захлестнуло ее волной, дыхание перехватило, живот сжался в тугой комок. Девушку шатало как пьяную. Аура зла стала здесь намного сильней, чем прежде. Решимость Магды значительно поубавилась, ей захотелось поскорей убраться отсюда. Но девушка пересилила себя и осталась на месте, пережидая бушующую вокруг нее бурю злобы. Даже сам воздух здесь был пропитан злом. Это лишний раз подтвердило опасения Магды, хотя она и так ничего хорошего не ждала.
И именно здесь, во дворе, у ворот, она должна встретить отца. И остановить, если он несет рукоять меча. Вдруг какое-то движение привлекло внимание девушки. Из подвала появился отец. На мгновение он остановился, оглядываясь по сторонам, потом побежал вперед, прямо к ней. Она уже не удивлялась, что он бежит, хотя накануне не мог как следует двигаться. Отец был весь в грязи, а в руках нес что-то тяжелое, тщательно завернутое.
— Магда! Он у меня! — задыхаясь, воскликнул отец, подбежав.
— О чем ты, папа? — Магда не узнала собственного голоса, так спокойно он прозвучал. Она боялась услышать ответ.
— Талисман Моласара — источник его силы!
— Ты его украл?
— Нет, он мне сам его дал. Чтобы я спрятал его в надежном месте, пока Моласар будет в Германии.
Магда похолодела. Отец собирался вынести какой-то предмет из замка. Как и предсказывал Глэкен. Надо посмотреть, что за предмет.
— Покажи мне!
— Некогда. Я должен...
Он попытался обойти ее, но Магда преградила ему дорогу.
— Ну, пожалуйста, — молила она. — Покажи!
Профессор заколебался, с сомнением глядя на дочь, затем развернул обертку и показал ей то, что назвал «талисманом Моласара». У Магды оборвалось сердце. О Боже! Предмет был явно тяжелым и казался сделанным из золота и серебра — в точности, как кресты йа стенах замка. И прорезь на торце, совпадала со штырем, который девушка видела на клинке Глэкена. .
Это была рукоятка меча Глэкена. Рукоятка... ключ от крепости... единственная вещь, спасающая мир от Расалома.Отец что-то говорил ей, но Магда ничего не слышала, не в силах оторвать глаз от рукоятки. Слова не доходили до ее сознания. Единственное, о чем она могла сейчас думать, — так это о том, каким станет
мир, если Расалом покинет пределы замка. Она должна остановить отца. Любой ценой. У нее просто нет выбора.
— Возвращайся назад, папа, — произнесла Магда, глядя отцу в глаза, но не нашла в них ничего, что напоминало бы человека, которого она так любила всю свою жизнь. — Оставь это в замке. Моласар обманул тебя. Это не источник его власти — это единственная вещь, кото- рой он боится! Он — враг всему хорошему и доброму, что есть на земле! Ты не можешь позволить ему вырваться на свободу!
— Это смешно! Он уже на свободе! И он союзник — он помог мне! Я снова могу ходить!
— Да, пока не вынесешь эту вещь за пределы замка! Потому что сам он не может этого сделать, он вынужден находиться на территории замка!
— Ложь! Моласар убьет Гитлера и разрушит лагеря смерти!
— Он кормится смертью и горем, которые царят в этих лагерях, папа! — Это походило на разговор глухого с немым. — Хотя бы раз в жизни послушай меня! Поверь мне!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41