— Так уберите его! — воскликнул Куза. — Убейте, как убили других! Моласар покачал головой.
— Я еще недостаточно силен, чтобы противостоять ему. Во всяком случае, не за стенами замка. В замке я сильней. Если бы его можно было завлечь сюда, я позаботился бы о том, чтобы он больше не вставал на моем пути. Никогда!
— Придумал! — Кузу внезапно осенила блестящая мысль. На редкость простая. — Его сюда притащат!
Моласар с любопытством и в то же время с сомнением посмотрел на профессора.
— Кто притащит?
— Майор Кэмпффер. Он будет весьма рад оказать эту услугу! — засмеялся Куза и сам изумился. А почему бы и нет? Будет над чем посмеяться! Майор СС помогает уничтожить нацизм!
— Ас какой стати он станет это делать?
— Предоставьте это мне!
Куза уселся в коляску и покатил к двери. Мозг лихорадочно работал. Главное — найти правильный тон в разговоре с Кэмпффером, внушить ему, что Гленна просто необходимо доставить в замок. Куза выкатился из башни во двор.
— Стража! Стража! — закричал он. Немедленно подлетел сержант Остер в сопровождении двоих солдат.
— Позовите майора, — сказал Куза, изображая одышку. — Я должен с ним срочно переговорить!
— Я передам вашу просьбу, — ответил сержант, — но не рассчитывайте, что он немедленно примчится.
При этих словах солдаты ухмыльнулись.
— Скажите ему, что я узнал нечто весьма важное о замке, нечто такое, что требует немедленного решения. Завтра может быть поздно!
Сержант глянул на одного из солдат и кивнул в сторону задней части замка.
— Быстро! — а второму указал на коляску профессора. — Позаботимся о том, чтобы майору Кэмпфферу не пришлось слишком далеко идти.
Кузу повезли через двор настолько далеко, насколько позволяли разбросанные обломки стен, и оставили дожидаться майора. Профессор спокойно сидел, обдумывая предстоящий разговор. Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Кэмпффер появился в дверях. Он был без фуражки и явно раздражен.
— Что ты хотел мне сказать, жид?
— Это очень важно, майор, — ответил Куза нарочито слабым голосом, заставляя Кэмпффера прислушиваться. — И это не для посторонних ушей.
Пробираясь через обломки к профессору, Кэмпффер что-то бормотал себе под нос. Скорее всего, крепко ругался. Куза и предположить не мог, какое удовольствие доставит ему затеянная игра.
Кэмпффер наконец добрался до коляски и жестом велел всем убраться.
— Надеюсь, это и в самом деле что-то стоящее, но если ты заставил меня лезть сюда из-за какой-то чепухи...
— Мне кажется, я обнаружил новый источник информации о замке, — сообщил профессор тоном заговорщика. — В корчме поселился один человек. Я разговаривал с ним сегодня. Мне показалось, что он интересуется происходящими здесь событиями. Слишком интересуется. Судя по тому, с каким пристрастием расспрашивал меня обо всех подрббностях. :
— А почему это должно меня интересовать?
— Видите ли, он сделал несколько замечаний, показавшихся мне странными. Настолько странными, что по возвращении я сверился с найденными здесь книгами и обнаружил там сведения, на которые он ссылался.
—Что же это за замечания?
— Сами по себе они не важны. Но дело в том, что он знает о замке гораздо больше, чем хочет показать. Видимо, он связан с людьми, оплачивающими содержание замка.
Куза замолчал, чтобы дать возможность майору переварить услышанное. Не стоило перегружать его информацией. Выдержав достаточную паузу, профессор добавил: — На вашем месте, майор, я пригласил бы этого господина сюда поболтать. Может быть, он окажется настолько любезен, что сообщит нам что-нибудь ценное. Кэмпффер ухмыльнулся.
— Я — не ты, жид, и не собираюсь тратить время на то, чтобы приглашать всяких олухов и тем более дожидаться утра!
Он подозвал сержанта.
— Быстро пришлите сюда четверых солдат!
Затем обернулся к Кузе:
— А ты поедешь с нами и укажешь, кого нужно взять.
Куза с трудом сдержал улыбку, так просто все оказалось. Чертовски просто!
—А еще папа возражает потому, что ты не еврей, — сказала Магда. Они по-прежнему сидели в зарослях кустарника. Сумерки сгущались, -и в замке зажглись все огни.
— Он прав.
— А ты какого вероисповедания?
— Никакого.
— Но должен же ты принадлежать какой-то вере по рождению?
— Возможно, — пожал плечами Гленн. — Только я Давным-давно позабыл об этом.
— Как можно забывать такие вещи?
— Запросто.
Магду начинало раздражать его явное нежелание удовлетворить ее естественное любопытство.
— А ты вообще веришь в Бога, Гленн?
Он обернулся и одарил ее ослепительной улыбкой, которая безотказно действовала на девушку.
— Я верю в тебя... Разве этого недостаточно?
— Вполне. — Магда крепче прижалась к нему.
Что ей делать с этим человеком? Они такие разные, но он вызывает в ней бурю эмоций! Он хорошо образован, эрудирован, но при этом ей трудно представить его себе читающим книгу. Он прямо-таки излучает силу и в то же время так нежен с ней.
Гленн просто соткан из противоречий. И все же это тот человек, с которым она готова связать свою жизнь. Мечты о совместной жизни с Гленном не имели ничего общего с ее обычными мечтами. Никаких спокойных дней, заполненных учеными изысканиями, а бесконечные ночи с плотскими наслаждениями, и если история с замком закончится для нее благополучно, она хотела бы прожить жизнь рядом с Гленном.
Она не понимала, почему он так действует на нее. Просто ей безумно хотелось с ним быть. Всегда, Прижиматься к нему по ночам и рожать ему детей, и чтобы он улыбался ей, как улыбнулся только что.
Но Гленн больше не улыбался. Он внимательно смотрел на замок. Что-то мучило его, что-то терзало душу. Магде хотелось разделить его боль, успокоить. Но как, если она не знает, в чем дело. Надо попробовать...
— Гленн, — мягко начала она, — зачем ты сюда приехал, скажи! Вместо ответа он указал на замок.
— Там что-то Происходит.
Магда взглянула. Ворота были распахнуты, и в лившемся из них свете она увидела инвалидную коляску отца й пятерых, сопровождающих ее.
— Куда они его везут? — задыхаясь от волнения, спросила Магда.
— В корчму, скорее всего. Куда еще можно добраться пешком?
— Это за мной, — прошептала. Магда единственное, что пришло в голову.
— Вряд ли. Они не везли бы тогда профессора. Тут что-то другое.
Закусив от волнения губу, Магда наблюдала, как окутанные туманом приближаются шесть темных фигур, освещая фонарями путь. Когда они проходили футах в двадцати от укрытия, где сидели Гленн с Магдой, она прошептала:
— Давай останемся здесь, пока не узнаем, зачем они пришли.
— Но они могут подумать, что ты убежала, и тогда обрушатся на твоего отца. А тебя все равно найдут —мы здесь в ловушке — с одной стороны они, с другой — пропасть. Спрятаться негде. Лучше пойди им навстречу.
— А ты?
— Я буду здесь, на всякий случай, если понадоблюсь. Чем меньше они обо мне знают, тем лучше.
Магда неохотно поднялась и вышла из кустов. К тому времени, когда она добралась до дороги, странная группа уже прошла дальше. Прежде чем подать голос, Магда внимательно на них посмотрела. Что-то здесь было не так. Она не знала, что именно, но и не могла избавиться от вдруг возникшего ощущения опасности. Отец отлично чувствовал себя в компании майора СС и его подчиненных, которых Магда теперь разглядывала. Даже беседовал с ними. Должно быть, все в порядке.
— Папа!
Солдаты, как по команде, мгновенно обернулись с автоматами на изготовку, а отец быстро заговорил по-немецки:
— Подождите! Пожалуйста! Это моя дочь! Позвольте мне поговорить с ней.
Магда подбежала к нему, обогнув страшную пятерку в черной форме, и заговорила с отцом на цыганском диалекте. — Зачем они привезли тебя? Отец ответил тоже по-цыгански:
— Объясню позже. Где Гленн?
— Там, в кустах, — без колебания ответила Магда. Она не могла не доверять отцу. — А почему ты спрашиваешь?
Отец быстро повернулся к майору и перешел на немецкий:
— Там! — Он указал на куст.
Четверка солдат быстро рассыпалась и полукругом пошла к кустам. Магда в шоке смотрела на отца.
— Папа, что ты делаешь? Она инстинктивно рванулась к кустам, но отец схватил ее за руку.
— Все в порядке, — сказал он, снова переходя на цыганский. — Я только что узнал, что это один из наших врагов.
Магда ответила по-румынски. Она была настолько поражена предательством отца, что могла говорить только на родном языке.
— Нет! Это...
— Он принадлежит к тайной группировке, которая управляет нацистами, и использует их в своих собственных гнусных целях! Он хуже любого нациста!
— Это ложь!
— Нет, не ложь! Мне очень неприятно, но лучше тебе это узнать сейчас, потом будет слишком поздно!
— Они убьют его! — в страхе вскричала девушка, пытаясь вырваться, но отец крепко держал ее своими руками, которые вновь обрели силу, и продолжал нашептывать ей ужасные вещи:
— Нет, его не убьют! Всего лишь заберут в замок для допроса, и тогда, спасая шкуру, он вынужден будет рассказать о своих связях с Гитлером. — Глаза отца лихорадочно блестели, голос дрожал от возбуждения. — Ты еще мне скажешь спасибо, Магда. Поймешь, что я сделал это ради тебя!
— Нет, ради себя! — пронзительно крикнула Магда, тщетно пытаясь высвободиться из цепких рук. — Ты ненавидишь его, потому что...
Из кустов донесся крик, и двое солдат вывели Гленна на дорогу, наставив на него автоматы. Тут же подскочили еще двое, и Гленн оказался под прицелом уже четырех «шмайссеров».
— Оставьте его! — крикнула Магда, рванувшись к ним. Но отец по-прежнему крепко держал ее.
— Не подходи, Магда! — приказал Гленн, мрачно глядя прямо в глаза профессору. — Ты ничего не добьешься, они пристрелят тебя, только и всего.
— Какая галантность! — раздался позади Магды ехидный голос Кэмпф-фера.
— Всего лишь спектакль, — прошептал отец.
— Ведите его в замок, а там мы выясним, что он знает. Эсэсовцы начали подталкивать Гленна к мосту стволами автоматов.
Его силуэт резко выделялся в свете, падавшем из ворот замка. Гленн спокойно дошел до моста, затем споткнулся и упал. Магда ахнула, но тут же поняла, что он не упал, а прыгнул на край моста. Что он задумал? И тут до нее дошло — Гленн хочет нырнуть вниз под мост, и спрятаться там, а потом залезть по каменному склону ущелья.
Магда рванулась вперед.Господи, дай ему убежать! — молила она про себя. Если ему удастся уйти под мост, он растворится во тьме и тумане. А пока немцы раздобудут веревки, чтобы последовать за ним, Гленн уже достигнет дна ущелья и уйдет — если, конечно, не сорвется и не разобьется насмерть.
Магда почти что добежала до места событий, когда раздалась первая очередь. Тут же застрочили остальные автоматы, прорезав темноту короткими вспышками и оглушив грохотом, мгновенно замершую девушку. В ужасе открыв рот, Магда смотрела, как под пулями разлетаются в щепки толстые деревянные доски. Гленн уже свесился через
край моста, когда первые пули настигли его. Магда видела, как выгнулось и подпрыгнуло его тело, когда свинец прошил спину и ноги, видела, как Гленн перевернулся и следующая очередь прошила грудь и живот. Он весь как-то обмяк, и безвольное тело рухнуло вниз.
Его больше не было.Следующие несколько мгновений показались девушке сущим кошмаром. Она словно окаменела, ослепленная вспышками выстрелов. Гленн не погиб! Он не может погибнуть! Он слишком живой, чтобы умереть! Это просто дурной сон, и она скоро проснется в его объятиях.
НЕТ! НЕТН-НЕ-Е-ЕТ!!! — мысленно кричала она в образовавшуюся, похожую на прозрачное желе пустоту, не в силах издать ни звука. Когда Магда добрела до места, солдаты уже подошли к краю обрыва, надеясь при свете фонариков что-нибудь разглядеть внизу, где клубился туман. Девушка свесилась вниз, но тоже ничего не увидела в расстилавшейся белесой мгле. Она с трудом подавила желание прыгнуть вниз, вслед за Гленном, но вместо этого накинулась с кулаками на ближайшего солдата, молотя его по груди и лицу. Поджав губы, солдат медленно, будто сам того не желая, развернул автомат и ударил Магду по голове.
Мир взорвался тысячью осколков, и Магда рухнула. От удара о землю у нее перехватило дыхание. Откуда-то издалека донесся голос отца. Глаза застилала тьма, но Магда нашла в себе силы, чтобы посмотреть, как отца везут в замок.
— Магда! — крикнул он. — Все будет хорошо, вот увидишь! Ты еще будешь благодарить меня! Не надо ненавидеть меня, Магда!Но Магда ненавидела его. Она поклялась, что будет ненавидеть его до конца дней своих. Это была ее последняя мысль, прежде чем она погрузилась во тьму.
Неизвестный мужчина был застрелен при попытке к бегству и упал в пропасть. Ворманн видел довольные рожи эсэсовцев, возвратившихся в замок. И заметил смятение на лице профессора. Все ясно: солдаты убили безоружного, то есть сделали то, что лучше всего умели делать, а профессор впервые в жизни присутствовал при бессмысленном убийстве.
Но чего Ворманн не мог понять, так это злость и разочарование на лице Кэмпффера. Он встретил его посередине двора.
- Один человек? Вся эта пальба из-за одного человека?
— Люди нервничают, — пояснил Кэмпффер, сам явно на взводе.— Ему не следовало пытаться уйти.
— А зачем он вам понадобился?
— Наш жид считает, что этот человек что-то знал о замке.
— Вы, наверное, забыли ему сообщить, чего от него хотите. Что это всего лишь допрос.
— Он пытался бежать.
— Ну да. И в конечном итоге вам теперь известно не больше, чем прежде. Должно быть, насмерть перепугали беднягу, и он кинулся наутек! А теперь уже никогда ничего не расскажет! Да что там говорить! Вы и вам подобные просто ни на что не способны.Кэмпффер молча повернулся и направился к себе, оставив Ворман-на посреди двора. На сей раз гнев, который обычно вызывал у капитана Кэмпффер, так и не разгорелся. Все, что Ворманн сейчас чувствовал, это холодное отвращение... и покорность судьбе.
Он стоял и смотрел, как солдаты, свободные от дежурства, разбредаются по казармам. Чуть раньше, когда на дальнем конце моста застрочили автоматы, он поднял их по тревоге и расставил на огневые позиции. Но боя не последовало, и они были сильно разочарованы. Капитан хорошо понимал их реакцию. Ему тоже хотелось сразиться с противником из плоти и крови, которого видно и слышно, в которого можно стрелять, который будет истекать кровью. Но их враг оставался невидимым и неосязаемым.
Ворманн вернулся к спуску в подвал. Ночью он снова туда пойдет. В последний раз. Один.Обязательно один. Никто не должен знать, о чемон думает. Во всяком случае, сейчас, когда он окончательно решил отказаться от задания. Решение далось ему с трудом, но капитан все же сделал свой выбор: он выйдет в отставку, чтобы не иметь больше никакого отношения к этой войне. К великой радости партийных бонз и Ставки. Но если хоть кто-то узнает о его подозрениях, он будет уволен просто как умалишенный. Но он не позволит этого нацистам, не позволит запятнать свое доброе имя!
...Испачканные сапоги и ободранные пальцы... испачканные сапоги и ободранные пальцы... Литания безумия влекла его вниз, в подземелье. Что-то страшное, запредельное жило в глубине подвала. Ему казалось, он догадывается, что именно, но не смел произнести этого вслух, даже думать об этом боялся. Мозг отказывался рисовать подобные картины, и образ оставался расплывчатым, неопределенным, как бы видимым на безопасном расстоянии сквозь полевой бинокль со сбитой фокусировкой.
Ворманн вошел в арку и стал спускаться по ступенькам.Слишком долго стоял он в стороне, ожидая, пока сами собой прекратятся бесчинства в Вермахте и война, которую он ведет. Но проблемы сами собой не решаются. Теперь капитан это осознал. Теперь наконец он мог признаться самому себе, что зверства, происходящие вслед за боями, не были временной аберрацией. До сих пор он боялся признаться себе в том, что буквально все в этой войне противоречит здравому смыслу. И вот наконец решился взглянуть правде в глаза и испытал мучительный стыд из-за своей причастности к этому кошмару.
Подземелье станет Для него местом искупления. Он собственными глазами увидит, что там происходит. Встретится с кем-то или чем-то неведомым один на один и, пока не одолеет его, не успокоится. Только восстановив свою честь и искупив вину, он сможет вернуться
в Ратенау, к Хельге. Сможет быть настоящим отцом Фрицу... и вытащит его из лап Гитлерюгенда, если даже для этого потребуется переломать ему ноги.
Часовые, охранявшие пролом, еще не вернулись с огневых позиций. Оно и к лучшему: Теперь можно войти незамеченным и без сопровождения. Капитан взял лампу и на мгновение замер над проломом, глядя вниз в непроницаемую тьму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41