Осторожно ступая и держась за перила, маркиз начал спускаться.
Впрочем, идти оказалось легче, чем он предполагал — очевидно, массаж, к которому ежедневно прибегал Дэвис, сделал свое дело.
Сойдя в холл, маркиз обратился к стоящему в холле слуге:
— Скажите, как пройти в оранжерею?
— С удовольствием покажу, милорд.
Молодой слуга горел желанием услужить джентльмену, который вызывал его восхищение благодаря своей спортивной выправке и успехам в конных состязаниях.
Это восхищение неизмеримо возросло, когда до слуги дошел слух о героическом поступке маркиза. История спасения герцога и Сириллы от неминуемой смерти мгновенно обросла в устах местных жителей самыми невероятными и весьма живописными подробностями.
Пожилые фермеры, завсегдатаи «Короны и якоря», осушили не одну кружку эля за здоровье герцога и его дочери.
— Вот это молодец так молодец! — в восторге восклицали они, разумея маркиза. — Если бы не он, и герцог, и его красавица дочка погибли бы, как пить дать…
По длинному коридору, провожаемый слугой, маркиз прошел в оранжерею, расположенную с южной стороны замка.
Ему показалось, что это не совсем подходящее место для серьезного разговора, но потом он вспомнил слова Дэвиса о том, что герцог увлекается разведением редких растений, в том числе орхидей.
Интересно, не здесь ли Сирилла сорвала те чудесные лилии, мелькнуло у него в голове. Как жаль, что он не может поблагодарить девушку за ее своеобразное любовное послание! В минуты самого отчаянного уныния цветы поддерживали его дух…
Лилии, белые, чистые и прекрасные, как она сама; лилии, постоянно присутствовавшие в мечтах маркиза о любимой с тех самых пор, как он впервые увидел ее лицо на картине Лохнера…
«Я влюбился в нее с первого взгляда!» — подумал маркиз.
Любовь, вспыхнувшая так внезапно, росла и росла, пока не захватила его целиком. Она заполнила собой весь мир маркиза. Он не мог ни о чем думать, кроме как о Сирилле и своей любви к ней.
Вот наконец и оранжерея. Лакей предупредительно распахнул перед ним дверь, и маркиз шагнул внутрь, в теплую и душную атмосферу этого царства цветов и растений.
Высоко под крышей виднелись экзотические орхидеи самых разнообразных оттенков, пришельцы из далеких стран, и азалии, привезенные с Гималаев.
Прямо перед маркизом устремлял ввысь свои сверкающие струи фонтан, искрясь на солнце, лучи которого проникали в оранжерею сквозь длинное овальное окно. Вода, издавая мелодичный звон, падала в изящный каменный бассейн.
Маркиз огляделся в поисках герцога, как вдруг из-за фонтана, словно по волшебству, вышла Сирилла. Казалось, она появилась из самой воды.
Маркиз замер. В первую минуту он не поверил своим глазам, решив, что грезит.
И все же это была она, его любимая, такая же чистая и прекрасная, как присланные ею лилии, на которые еще несколько минут назад смотрел маркиз, покидая свою комнату.
Сирилла медленно направилась к нему. Когда между ними оставалось всего несколько футов, она тихо сказала:
— Ты уже встал! А я и не знала, что ты уже поправился…
— Да, я совсем здоров, — подтвердил маркиз.
Губы их произносили эти ничего не значащие слова, в то время как глаза вели свой безмолвный разговор, смысл которого был совсем другим.
Помолчав, Сирилла сказала дрогнувшим голосом:
— Я так тревожилась за тебя… Доктора уверяли, что все будет в порядке, но я боялась им верить…
— Как видишь, они оказались правы.
— Каким смельчаком ты оказался! Это просто невероятно! — взволнованно продолжала Сирилла. — Я была уверена, что разобьюсь… и больше никогда тебя не увижу…
В голосе девушки звучала такая боль, что маркиз, сам не сознавая, что делает, схватил ее за руку.
Не отнимая руки, Сирилла предложила:
— Сядь! Тебе нужно отдохнуть. Наверняка ты еще недостаточно окреп, чтобы стоять…
Теперь, когда я снова вижу тебя, я готов делать что угодно, не то что стоять! — энергично возразил маркиз.
Однако не стал сопротивляться, когда Сирилла повлекла его за собой и усадила на мраморную скамью, поверх которой лежали мягкие шелковые подушки.
Они сели рядом, не сводя глаз друг с друга, и, жадно вглядываясь в лицо любимой, маркиз в очередной раз подумал, что просто невероятно, как земная женщина может быть столь прекрасной.
Но тут ему бросилось в глаза, как Сирилла похудела, и теперь весь ее облик стал еще более воздушным, чем всегда.
Глаза девушки, и так огромные, ныне занимали пол-лица, и в них светились боль и страдание.
— Уж не болела ли ты, моя дорогая? — участливо спросил маркиз.
Сирилла покачала головой.
— Н-нет… просто очень беспокоилась за тебя…
— Я тоже постоянно думал о тебе, — признался Фейн. — Боялся, что мы больше никогда не увидимся… Но когда ты прислала мне лилии, у меня появилась надежда!
— Я так и думала, что ты поймешь, что я хотела сказать… и догадаешься, что я не могу прийти к тебе или написать…
— Я так и понял, — помрачнев, промолвил маркиз. — Что же нам делать, любимая?
Пальцы Сириллы, которые все еще покоились в его руке, задрожали.
— Что говорит твой отец? — торопливо спросил маркиз, опасаясь, что она сейчас расплачется.
— В том-то все и дело, что ничего! — со страстью почти выкрикнула Сирилла. — Я надеялась, что после того, как ты нас спас, отец хотя бы поговорит со мной… но он молчит, а я сама боюсь начинать — как бы все не испортить…
— Понимаю, — задумчиво протянул маркиз. — Я сам с ним поговорю. Собственно, для этого я сюда и пришел.
— Это папа попросил тебя прийти?
— Да.
— Как странно!..
— Что в этом странного?
— Потому что он и меня попросил прийти в оранжерею…
Сирилла подняла глаза на маркиза и вдруг радостно вскрикнула:
— Он специально это подстроил, чтобы мы встретились!
— Наверное, решил дать нам возможность попрощаться, — высказал предположение маркиз. — Что ж, с его стороны это очень любезно…
— П-попрощаться? Что ты такое говоришь? Разве мы можем расстаться?..
— Именно этот вопрос я сам себя задаю, — грустно вымолвил маркиз. — Если бы ты знала, моя драгоценная, как много мне нужно сказать тебе, объяснить…
Сирилла отняла у него руку и приложила пальчик к его губам.
— Не надо ничего объяснять! — возразила она. — Я долго думала над всем этим… и поняла многое, чего раньше не понимала…
— Что же ты поняла? — с любопытством спросил маркиз.
— Может быть, я и ошибаюсь, — несмело начала Сирилла, — но я поняла одну вещь — ты меня любишь, любишь по-настоящему, хочешь, чтобы мы принадлежали друг другу… но тебе просто в голову не пришло, что для этого мы должны пожениться!
Маркиз внимательно посмотрел на нее и сказал:
— Удивительно! Ты, такая чистая, неискушенная девушка, мгновенно поняла то, чего наверняка бы не поняла любая другая женщина!.. Да, дорогая, ты совершенно права. Именно так и обстояло дело. А я боялся, что ты мне не поверишь!
Он на мгновение умолк, а затем продолжал:
— Когда я понял, как обидел тебя своим предложением, и решил, что потерял тебя навсегда, я проклинал себя за то, что свалял такого дурака!
— С моей стороны тоже было глупо сразу не понять, как ты меня любишь, — тихо призналась Сирилла. — Но, видишь ли, я много лет видела, как страдала мама… Она страстно любила Франса Винтака, и он отвечал ей тем же, но мне кажется, проживи они еще несколько лет, и двусмысленность положения убила бы их любовь…
— Наверняка, — согласился с ней Фейн. — Но почему же ты мне ничего не сказала? Стоило тебе намекнуть…
— Знаю, знаю, — торопливо перебила Сирилла. — Видишь ли, я много думала над этим и пришла к выводу… Только не смейся! Я поняла, что любовь важнее всего на свете. Когда людей связывает истинная, глубокая любовь, все остальное отступает на задний план, даже брак…
Она запнулась, а потом храбро продолжала:
— Если… если я все еще дорога тебе… и если папа не позволит нам пожениться… я уеду с тобой просто так…
Маркиз взволнованно сжал ее пальцы.
— Неужели ты думаешь, что я допущу это? — с упреком спросил он. — Я хочу, чтобы ты стала моей женой и всегда была рядом — в горе и в радости, в здоровье и в болезни, пока смерть не разлучит нас!
Голос его прервался от волнения. На мгновение он умолк, пытаясь справиться с собой, а потом тихо добавил:
— И все же я благодарю тебя за то, что ты только что предложила…
— Но если ты отказываешься увезти меня… а папа не разрешает нам пожениться… — с испугом начала Сирилла, — как же мы сможем быть вместе?
— Этот вопрос я задавал себе миллион раз, — со вздохом признался маркиз.
— Я тоже молилась, горячо и страстно. Мне казалось, что вот-вот произойдет чудо и все изменится… — прошептала Сирилла. — Но боюсь, что ни Господь Бог, ни мама не услышали моих молитв…
— Да, твоя мать наверняка бы нас поняла.
— Конечно, — кивнула головой Сирилла. — И, возможно, осудила бы меня за то, что я отказалась сделать так, как ты просил… Ну, жить с тобой в маленьком домике с садом… Ведь там мы были бы вместе!
— Нет, дорогая, ты была права, когда отказалась, — возразил маркиз. — Совершенно права! Я и тогда любил тебя, Сирилла, но не так, как сейчас. Теперь я преклоняюсь перед тобой, моя маленькая «мадонна с лилиями», и потому никогда не причиню тебе боль! Никогда не посмею чем-нибудь обидеть тебя!
— Но разве для меня было бы обидным просто быть с тобой?
Уверен, что да, — убежденно сказал маркиз. — Ты — само совершенство, и твоя жизнь должна быть такой же. Вот почему, любимая, если твой отец не позволит нам пожениться, я уеду…
Сирилла в ужасе вскрикнула.
— Но я не могу потерять тебя! — прошептала она. — Если ты меня бросишь, я… умру…
Хотя она произнесла эти слова еле слышно, маркизу показалось, что они отозвались громом в его ушах. В глазах обоих стояла такая боль, что не было сил отвести взгляд.
В это мгновение их души слились воедино. Казалось, сама смерть была бы не в силах разлучить любящих.
В этот момент они услышали, что дверь оранжереи открылась и кто-то приближается к ним.
Ни маркиз, ни Сирилла не повернули головы. Оба знали, чьи это шаги. Маркизу почудилось, что он стоит на краю обрыва. Перед ним разверзлась зияющая бездна, грозящая вот-вот поглотить его.
Не сознавая, что делает, он до боли сжал руку Сириллы, затем, собрав все силы, отвел от нее глаза и взглянул на герцога.
Он возвышался над ним, грозный и властный, словно сама судьба.
Маркиз сделал попытку встать, но герцог удержал его.
— Сидите, Фейн, — сказал он. — Вы ведь встали первый раз после болезни, так что вам надо беречь силы.
— Разрешите поблагодарить вас за гостеприимство, ваша милость, — вежливо произнес маркиз.
Он не узнал собственного голоса. Ему показалось, что тот доносится словно издалека.
Маркиз был так взволнован близостью Сириллы, теми словами, которые они только что сказали друг другу, что почти утратил способность ясно мыслить.
— Доктора говорят, что вы идете на поправку, — продолжал герцог.
Маркиз вздохнул.
— Если позволите, ваша светлость, я хотел бы поговорить с вами наедине.
И только тут до него дошло, что герцог смотрит не на него, а на Сириллу.
Она же, бледная как смерть, немигающим взглядом уставилась на отца, со страхом ожидая, что он скажет.
Сирилла все еще не отнимала своей руки у маркиза, возможно, догадываясь, что они в последний раз вместе.
Маркизу показалось, что прошла вечность, прежде чем герцог заговорил, обращаясь к дочери:
— Дорогая, я просил бы тебя и нашего гостя прийти через десять минут в голубой салон. Мы выпьем чаю, а потом, если, конечно, маркиз достаточно хорошо себя чувствует, поговорим о наших планах.
— Планах, папа?.. — еле слышно прошептала Сирилла.
Герцог улыбнулся.
— Любая свадьба, и пышная, и скромная, требует подготовки. По-моему, для этого события надо выбрать день, когда сад будет в полном цвету.
С этими словами он покинул оранжерею, закрыв за собой дверь.
Несколько минут ни маркиз, ни Сирилла не могли сдвинуться с места. Наконец Сирилла обрела дар речи и тихо спросила:
— Ты слышал, что он сказал? Или мне это почудилось?..
Маркиз издал ликующий возглас.
— Нет, он и в самом деле это сказал! Я тоже слышал… О моя дорогая, единственная! Мы победили! Неужели ты не понимаешь — мы победили! Теперь нам нечего бояться…
Он страстно привлек ее к себе и начал целовать как безумный.
— Мы победили, дорогая! Теперь мы сможем пожениться, и ты навсегда станешь моей. Мне больше не придется искать мою «мадонну с лилиями»…
Сирилла молча приникла к плечу маркиза. Подождав несколько минут, он встревоженно спросил:
— Ты плачешь? О моя драгоценная, прошу тебя, не плачь!
— Я просто не могу поверить, что это правда… Неужели папа действительно это сказал? — прерывающимся шепотом произнесла Сирилла. — Не обращай внимания на то, что я плачу. Это от счастья…
Маркиз вдруг почувствовал, что к его глазам тоже подступают слезы.
Какое облегчение сознавать, что все препятствия позади! Пройдет совсем немного времени, и Сирилла навсегда станет принадлежать ему…
Справившись с волнением, Фейн нежно взял Сириллу за подбородок и повернул к себе.
— Пусть высохнут твои слезы, дорогая, — проникновенно произнес он. — Все позади. Отныне в нашей жизни будет столько счастья, что не останется места для слез…
Глаза Сириллы лучились радостью, хотя на щеках и ресницах еще блестели слезинки.
— Я люблю тебя, — сказал маркиз. — Я сделаю тебя такой счастливой, что тебе никогда больше не придется плакать!
— Неужели это правда? Просто не верится!..
— Да, это правда!
И он прикоснулся к ее губам.
Поцелуй был такой же чудесный, как и в первый раз, но сейчас в нем появилось нечто новое, словно маркиз благодарил судьбу за свое счастье, так же, как и сама Сирилла.
Она молилась о чуде, и вот чудо произошло. Исчез мрак, покрывавший все вокруг, и на них обоих пролился свет, небесный свет, исходивший от самого Господа Бога.
— Я люблю тебя! — задыхаясь, проговорила Сирилла.
Маркиз, не разжимая объятий, тихо сказал:
— Любовь помогла нам найти друг друга, преодолеть все препятствия. И вот мы снова вместе… Так и должно быть!
— Как чудесно все, что с нами произошло! — воскликнула Сирилла. — Ты знаешь, я кое-что поняла — то, что не могла понять раньше…
— И что же это, дорогая? — спросил маркиз.
— Если любовь настоящая, если она послана нам Богом, никто не может ей противостоять, как бы ни пытался…
— Ты права, — согласился маркиз. — Даже твой отец в конце концов признал это, потому и согласился на наш брак…
— Мы должны быть ему благодарны, — внезапно посерьезнев, сказала Сирилла. — Так же, как и Богу… Это ведь он принес нам этот дар!
— Да, дорогая, наша любовь наполнена божественным светом, — подтвердил маркиз. — А ты, любимая, настоящее божье дитя — прекрасная, чистая, само совершенство во всех отношениях… Теперь ты должна помочь мне стать таким же!
Сирилла смущенно улыбнулась, и маркизу показалось, что более восхитительного зрелища он в жизни не видел.
— Я с удовольствием помогу тебе во всем, — сказала она, — но не стану переделывать. Я люблю тебя таким, каков ты есть. В тебе есть все, чем должен обладать настоящий мужчина: ты добр, честен, смел. Недавно ты доказал, какой ты смелый! Как мне повезло, что я тебя встретила!
— Это не везение, моя драгоценная, а судьба, — поправил ее маркиз. — С самого начала нами обоими руководила судьба…
Проговорив эти слова, маркиз вдруг понял, что ведь это правда.
Именно судьба заставила Франса Винтака создать картину, копию творения Лохнера; судьба способствовала тому, что картина эта попала к принцу Уэльскому; и, наконец, судьба привела к тому, что в качестве модели для картины под Ван Дейка Винтак выбрал Сириллу.
Но самое главное и значительное вмешательство судьбы заключалось в том, что она привела маркиза в замок Хоум как раз в тот момент, когда он уже отчаялся отыскать Сириллу.
Неожиданный ливень, столкновение на дороге, поломка колеса — и вот перед ним Сирилла, да еще там, где он меньше всего ожидал ее увидеть!
Все это вихрем пронеслось в голове маркиза. От волнения он умолк и очнулся, только когда заметил, как удивленно смотрит на него Сирилла.
— Ты думал о судьбе? — поинтересовалась она.
— Скорее о тебе, — возразил маркиз. — Честно говоря, я сейчас не в состоянии думать ни о чем другом!
— А я — о тебе, — тихо призналась она. — С тех пор как ты вошел в мою жизнь, я не могу думать ни о чем, кроме тебя! Ты знаешь, пока ты болел, я часто подходила к твоей двери и прислушивалась — вдруг раздастся твой голос? Но вот войти не решалась…
— Больше тебе не придется этого делать, — торжественно пообещал маркиз. — Отныне ничто и никто не разлучит нас. Я прижму тебя к сердцу и никогда — слышишь, никогда! — от себя не отпущу!
Сирилла опять улыбнулась, а маркиз в очередной раз подумал, что это просто невероятно, чтобы такая неземная красавица существовала на самом деле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18