Присмотревшись, Орисса поняла, что она парсийка.В Индии женщины, когда собираются куда-нибудь ехать, всегда забирают с собой все свои украшения.Парсийка вся сверкала золотом и самоцветами: серьги в виде колец, множество разнообразных браслетов, ожерелье, усыпанное рубинами и бриллиантами, а также несколько колец на тонких, как у пианистки, пальцах.Парсов легко было узнать. Эти последователи пророка Заратустры были потомками персов, которые эмигрировали в Индию, спасаясь от религиозного гонения мусульман.Многие из них сумели разбогатеть и жили главным образом в Бомбее. Англичане там даже жаловались, что парсы владеют таким количеством особняков, что соперничать с ними невозможно.У парсийки было много чемоданов, и когда поезд тронулся, она попыталась установить их на полке понадежнее. Вставая на скамью, чтобы дотянуться до багажа, она случайно наступила на край своего сари и порвала его.Услышав досадливый возглас, Орисса сказала на урду:— Какая жалость, ведь ваше сари такое красивое! Разрешите, я зашью его.Парсийка в изумлении посмотрела на леди. Пока Орисса искала в сумочке швейные принадлежности, весь вагон горячо обсуждал происшествие.Женщины наперебой ругали кули, называя его бессовестным лентяем, который ставит вещи на слишком высокие полки так небрежно, и призывали позор на его голову; досталось и железнодорожной компании за то, что поезд словно нарочно предназначался только для мужчин, и все согласились с тем, что нельзя требовать от женщины, чтобы она поднимала тяжести.Каждая с удовольствием высказывала свою точку зрения, и это было так не похоже на строгое молчание английских леди, вместе с которыми Орисса ехала из Бомбея в ДеКи.Искусными стежками она умело зашила сари, теперь различить, где было порвано, стало почти невозможно.— Вы так добры! — воскликнула парсийка.— Ну что вы! — улыбнулась Орисса, и скоро завязался общий разговор.Они говорили о своих детях, о мужьях, жаловались на житейские трудности, на то, как трудно найти нужный отрез на сари, на отсутствие бытовых мелочей, так необходимых в каждой семье, сетовали на жару и недостаток воды, рассказывали о своих слезах и обидах, о путешествии и обо всем остальном, что приходило им в голову.Они перекликались, как птички в клетке, наполняя вагон музыкой своей речи.Орисса убедилась, что парсийка оказалась единственной, кто вообще мог объясняться по-английски.— У меня магазинчик, — объяснила она Ориссе. — Мои покупатели — главным образом богатые рани, но иногда бывает заходят и английские мэм-саиб. Они покупают сари в подарок друзьям.— У нас в Англии нет ничего столь красивого, — с улыбкой заметила Орисса.— Но ваше платье очень красиво, — с сердечной искренностью сказала парсийка.— Я сама его сшила, — ответила Орисса. Это признание вызвало бурный восторг у всех пассажирок, ее попросили встать, чтобы они могли полюбоваться турнюром и потрогать ткань. На комплименты они не скупились. Все это было так приятно и так по-женски.На первой же остановке Орисса собралась было сойти, чтобы купить какой-нибудь еды, но парсийка и остальные попутчицы и слышать не желали ни о чем подобном. Они с радостью поделились с ней и пряным мясом, и чапати — всем, взятым с собой в дорогу. Ориссе эта пища показалась восхитительной.Когда поезд остановился, старший сержант подошел к окошку вагона спросить, не нужно ли ей чего-нибудь.Орисса попросила купить ей фрукты — апельсинов и сладких дынь, которыми она поделилась с соседками по купе, считая, что должна внести свой вклад в общий пир.Она знала, что многие индийцы сочли бы грехом подобную трапезу совместно с англичанкой. Но между попутчицами возникло что-то вроде духа товарищества, возможно, потому, что она вела себя очень дружелюбно, и это помогло стереть кастовые запреты.Поезд снова тронулся, и вскоре настало время устраиваться на ночь.Народу в вагоне стало меньше, так как три женщины сошли, и Орисса могла теперь, положив ноги на соседнее сиденье, отдохнуть в более удобном положении.Парсийка переоделась — она сменила свое великолепное, вышитое золотом сари на более скромное.— Сегодня будет жаркая ночь, — обратилась она к Ориссе. — Вам будет тяжело спать в вашем прелестном платье. Позвольте мне одолжить вам сари, если это, конечно, не обидит вас. Будьте настолько снисходительны, примите его от меня.— Вы правда хотите дать мне свое сари? — воскликнула Орисса. — О, вы очень, очень добры!— Для меня это будет высокая честь, — ответила парсийка.Весь вагон с величайшим интересом наблюдал, как Орисса снимала одежду. Они восхищались ее нижними юбками, маленьким тугим корсетом, стягивавшим ее талию, они были очарованы ее кружевными панталонами и тонкой рубашкой.Они проявили скромность и отвернулись, когда Орисса надевала короткий лиф с глубоким вырезом у горловины, который обычно носит каждая индианка. Орисса обернула сари вокруг талии и перебросила через плечо его свободный конец в полном восторге от того, что она еще не забыла, как это делается.Женщины заахали, изумляясь тому, как она преобразилась.— Вы выглядите совсем как одна из нас! — воскликнула парсийка, и это прозвучало как искренний комплимент.И Орисса вспомнила, как Чарльз назвал ее принцессой Раджастана. Рассматривая себя в зеркало, извлеченное парсийкой из своего чемодана, она убедилась, что он был прав.В сари она чувствовала себя не только намного удобнее, нет, в нем она чувствовала себя намного привлекательней.Сквозь рельефные складки темно-рубинового сари синеватыми искорками просвечивали ее блестящие черные волосы. Она действительно могла сойти за уроженку одной из северных провинций, где кожа жителей светлее, чем у южан.Избавившись от стягивавшего талию корсета, она легко свернулась калачиком на сиденье и заснула.Вместо подушки Орисса воспользовалась свернутым в узел одеялом, одолженным ей одной из женщин, и поскольку девушка почти всю предыдущую ночь не спала, она мгновенно провалилась в сон без сновидений.Проснувшись, она обнаружила, что первые робкие лучики солнца, струящиеся сквозь окна, высвечивают пушистый слой пыли, скопившейся на полу за ночь.Ее спутницы все еще спали. Они лежали на своих сиденьях, накинув на голову край сари, и походили скорее на яркие свертки, чем на женщин.Вскоре поезд остановился. Вокзальчик был невелик, час был ранний, но толпа к поезду собралась большая.Торговцы со своим товаром в полной готовности стояли на перроне. Почти сразу же после остановки состава к вагонному окошку подошел старший сержант.Он заглянул внутрь, и Орисса увидела, как в ужасе окаменело лицо ее провожатого. Его взгляд заметался по купе. Сикх отшатнулся от окна и прошел вдоль вагона немного назад, чтобы удостовериться, что он не перепутал вагоны, затем он снова подошел к окошку и стал пристально вглядываться внутрь.Орисса наклонилась вперед.— Вы не узнаете меня, старший сержант? — спросила она.— Мэм-саиб! — изумленно воскликнул он.— В этой одежде мне гораздо удобнее, — улыбнулась Орисса.— Мэм-саиб, я должен кое-что сказать вам, — тихо проговорил он. — Это важно.Он открыл дверь, и Орисса вышла из вагона.Они отошли чуть в сторону от толпы и встали у стены, увешанной разными указателями, написанными на двух языках.— В чем дело? — спросила Орисса. Предчувствие подсказывало ей, что что-то неладно.— Вам, мэм-саиб, не проехать дальше Пешавара, — сообщил старший сержант. — Я говорил с офицерами в поезде и узнал, что на границе крупные беспорядки, потому-то полковник-саиб и был послан в Шубу.— Крупнее, чем обычно? — спросила Орисса.— Да, мэм-саиб. Говорят, что русские из-за границы сеют смуту в племенах.Орисса в растерянности молчала. А старший сержант продолжал:— Скорее всего, мэм-саиб, британские чиновники в Пешаваре заставят вас вернуться в Дели. Вам не позволят ехать дальше со мной.— Я должна добраться до своего дяди. Должна.Вдруг Ориссе пришла в голову великолепная идея.— Послушайте, старший сержант. Когда я в этой одежде, вы бы приняли меня за англичанку?— Нет, мэм-саиб, будь на вашем лбу тилак, вы выглядели бы совсем как одна из наших женщин.— В таком случае, старший сержант, как только мы прибудем в Пешавар, я превращусь из английской леди в вашу родственницу, скажем, в вашу сестру, которую вы сопровождаете.Старший сержант задумчиво посмотрел на нее.— Да, мэм-саиб, тогда никто ни о чем не спросит, — уверенно проговорил он.— Как вы собирались добираться до Шубы? — поинтересовалась Орисса.— Придется нанимать гхарри для вас, мэм-саиб. Эти подлые трусы гхарри-валлахи вряд ли теперь согласятся ехать.— А как бы вы сами добрались туда?— Пешком, мэм-саиб.— Форт далеко?— Двадцать миль.Орисса тихо, но тяжко вздохнула.Она прекрасно понимала, что, переодевшись индианкой, ей придется сменить крепкие туфли с удобным низким каблуком на тоненькие сандалии.— Не беспокойтесь, мэм-саиб, — быстро добавил старший сержант, — я найду способ довезти вас до Шубы. Полковник-саиб не захочет, чтобы вы одна возвращались в Дели.— Да, в этом я совершенно уверена, — согласилась Орисса. — Подождите минутку, я дам вам свой кошелек. Ведь индианки не возят с собой собственные деньги, если их сопровождает мужчина и если этот мужчина заботится о них.Она вернулась в вагон и достала кошелек, который старший сержант отдал ей после того, как купил билет.Теперь она опять вложила этот кошелек ему в руки.— Через час поезд будет в Пешаваре, мэм-саиб, — тихо проговорил сикх и ушел.Орисса вернулась в вагон. Когда поезд тронулся, Орисса оглянулась и увидела, что парсийка уже проснулась. Девушка обратилась к ней по-английски:— Мне нужно поговорить с вами, но так, чтобы не поняли другие.— Говорите помедленней, — попросила парсийка.— Мой дядя — полковник королевских Чилтернов, и мне необходимо добраться до него, — медленно проговорила Орисса, — но старший сержант считает, что, поскольку времена сейчас беспокойные, для меня разумнее всего будет не менять одежду и быть в той, в которой я сейчас. Поэтому я решилась попросить вас о величайшем одолжении.Смущенно потупившись, она продолжала:— Можно мне оставить себе сари, которое вы так любезно одолжили мне? Клянусь, я пришлю его полную стоимость на ваш адрес в Бомбее, как только увижусь с моим дядей. Поверьте, я не обману вас.— Ну что вы, какие деньги, да еще от такой леди, как вы! Да мне такое и rголову бы не пришло! Я с радостью дарю его вам. Прошу вас, примите его в подарок!— Нет, нет, как можно принять столь ценный дар! — запротестовала Орисса.Они спорили добрых десять минут, прежде чем Орисса поняла, что парсийка искренне хотела подарить, а не продать ей сари, но охотно примет ответный дар — пару белых замшевых перчаток.— Это замечательный обмен, — радовалась парсийка. — В Индии мне такие нигде не купить.Тогда Орисса решилась еще на одну просьбу, заверив, что была бы очень благодарна, если бы ей разрешили воспользоваться хной для рук и краской для тилака на лбу.Теперь уже все пассажирки в вагоне были посвящены в тайну, хотя из осторожности Орисса умолчала, куда и к кому она спешит.На свет появилась не только хна, но кхоль для глаз, а также несколько стеклянных браслетов. Ориссу убедили взять их, сказав:— У всех индианок есть украшения. Если на вас не будет украшений, вас сочтут либо очень бедной, либо замужем за скрягой.Орисса было запротестовала, уверяя, что их щедрость чрезмерна, но для женщин эта суматоха превратилась в занимательнейшую игру. Они натерли руки, ногти и подошвы ног Ориссы хной, подвели кхолем глаза, сделав их темнее, крупнее и обольстительнее, как у любой восточной женщины, а в центре ее лба поставили ярко-красный тилак.К сожалению, она мало чем могла отблагодарить попутчиц. Атласная лента, оставшаяся после отделки зеленого платья, пол-ярда кружев, пара перчаток для парсийки за ее сари да два маленьких кружевных носовых платочка, которые она сделала своими руками.Обмен был, конечно, неравноценный, но она чувствовала, что обеспечила индианкам столько пищи для пересудов и воспоминаний, что это само по себе стало достаточным вознаграждением.Поезд начал замедлять ход — они въезжали в Пешавар, конечный пункт железнодорожной ветки.Орисса почувствовала легкую дрожь волнения.— Теперь я действительно стою на пороге великого приключения! — сказала она себе. Глава 6 Увидев доставленную для нее к вокзалу старшим сержантом тика-гхарри, Орисса чуть было не расхохоталась.Ничего забавнее местной повозки она никогда не видела. В сущности, это был большой ящик, поставленный на колеса.От солнца головы пассажиров защищала плоская деревяшка, внутри же места едва хватало для двоих, так что багаж ставить было уже некуда.Старший сержант, отправляясь за тика-гхарри, в которой им предстояло добираться до Шубы, предупредил Ориссу, что повозка очень мала.Он объяснил девушке, которая оставалась ждать его на станции, что, когда вернется, сдаст большую часть багажа в контору при железнодорожной станции, где вещи останутся в целости и сохранности до тех пор, пока не появится возможность забрать их.— Если все обойдется, мэм-саиб, — сказал он, — из форта всегда можно будет послать бричку за оставленными вещами. Но наши женщины путешествуют налегке.Орисса приняла все это к сведению и, отыскав укромный уголок в зале ожидания, предназначенном для индианок, перепаковала багаж, отложив в сторону то, без чего, как она полагала, ей не обойтись.Все это едва поместилось в объемный ковровый мешок, в котором до этого были книги и разные мелочи, необходимые в путешествии.Она решила, что ей не обойтись без двух муслиновых и одного вечернего платья, так как не сомневалась, что дядя не захочет, чтобы ее видели в форте одетой в сари.Памятуя о ночной прохладе этих северо-западных провинций, она взяла с собой теплую накидку, которая в любой другой части Индии ей бы не понадобилась.Наконец ковровый мешок был завязан, и хотя Ориссе он казался небольшим, девушка уловила неодобрительный взгляд, брошенный на мешок старшим сержантом, когда тот вернулся на станцию.Однако он не сказал ни слова и, окликнув кули, распорядился отнести в контору кожаные с округлой крышкой чемоданы Ориссы.Стараясь держаться подальше, Орисса тем не менее слышала, как старший сержант объяснялся с чиновником, внушая тому, с какой величайшей осторожностью и заботой следует отнестись к вещам, пока Генри Гобарт, полковник Чилтернов, не пришлет за ними.Было очевидно, что имя ее дяди произвело должное впечатление, и старшему сержанту была выдана расписка за подписью управляющего конторой.Браво отсалютовав, старший сержант вышел, не взглянув на Ориссу, а она раболепно, как и подобает восточной женщине, последовала за ним.Перед зданием вокзала их ждала тика-гхарри, оставленная на попечение маленького оборванца.Повозка была очень старая и видавшая виды. Голубая краска, которая покрывала ее когда-то, потускнела, и деревянные стенки ощерились трещинами.В то же время колеса выглядели вполне крепкими, а костлявая мышастая лошадка, запряженная в повозку, должна выказывать, как очень надеялась Орисса, больше выносливости, чем можно предположить по ее внешнему виду.Она знала, как надежны и сильны тонконогие, ловкие, как горные козы, северные лошади, когда дело касалось длинных горных дорог.Она не сомневалась, что опыт старшего сержанта не позволит никому обмануть сикха и заставить взять негодное животное.Мешок Ориссы пристроили под жесткое деревянное сиденье, и девушка залезла в тика-гхарри. Расплатившись с юным оборванцем мелкой монеткой, они двинулись в путь.Улицы города были заполнены солдатами, судя по мундирам, разных полков, но англичан видно не было, что убедило Ориссу, насколько прав оказался старший сержант, когда говорил, что, догадайся кто-нибудь из чиновников, кто она, ее непременно заставили бы вернуться в Дели.Она с любопытством рассматривала все вокруг, не забывая следить за тем, чтобы наброшенный на голову край сари пониже свисал на лоб, а свободный кончик она удерживала поперек лица так, чтобы посторонним были видны только ее подведенные кхолем глаза.Пешавар основал в XVI веке Акбар, один из Великих Моголов, расположив город всего в восемнадцати милях от Кхиберского перевала.Два года назад в северных штатах закончилось строительство пенджабской железной дороги, соединившей старый город с железнодорожной станцией и военным городком двумя милями западнее ее.Однако Шуба находилась восточнее, потому-то до нее и нельзя было доехать на поезде. Тика-гхарри медленно двигалась сквозь толпы к северным воротам.По пути Орисса замечала много вновь построенных фабрик. Пешавар был особенно знаменит своими коврами, а также шерстяными и шелковыми тканями.Ткачами работали бритоголовые мужчины, одетые в сорго, — преступники, приговоренные к тюремному заключению.— Многие из заключенных — африды, плохие люди, — сказал ей старший сержант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19