— Вероятно, герцогиня, узнав к этому времени, что вы не возвратились в свой дом, предпримет отчаянные попытки помешать вам добраться до Лондона. Она может предвидеть, что вы обратитесь с ходатайством к регенту.
— И я сделаю это? — спросил Джерри.
Маркиз отрицательно покачал головой.
— Нет. Это было бы преждевременно и слишком опасно для вас. Нельзя сейчас отправляться куда-нибудь, где вас можно было бы устранить, организовав, как говорят, «несчастный случай».
— Что же я буду делать, когда приеду в Лондон? — спросил Джерри.
— Вы вместе с Чарли отправитесь прямо на Беркли-сквер, где мой второй камердинер снабдит вас всей одеждой, которая вам потребуется, — отвечал маркиз. — Мы с вами одинакового роста, и я надеюсь, что в данный момент вы не будете возражать против гардероба с чужого плеча.
Аспазия, внимательно слушая, что говорил маркиз, не могла в то же время не бросить взгляд на Джерри, и увидела, как засияли его глаза. Она знала, что он будет в восторге от слов маркиза.
Он всегда мечтал быть одетым в дорогие одежды хорошего качества, которые носили его друзья, и она знала, что, несмотря на все тревоги и опасности, Джерри заметил, что маркиз был воплощением элегантности и лучше, чем он, одеваться было невозможно.
— Вы пробудете на Беркли-сквер как можно меньше времени, — продолжал маркиз, — и, сменив лошадей, немедленно отправитесь в Дувр.
— В Дувр! — воскликнул Чарли. — Но к этому времени уже наступит темнота!
— Сегодня предстоит лунная ночь, — ответил маркиз, — и если вы устанете, у вас будет много времени для отдыха, когда вы взойдете на борт моей яхты.
Чарли рассмеялся.
— Мервин, я поздравляю тебя! Как обычно, у тебя созрел план действий, который застанет врага врасплох!
— Я надеюсь на это! — ответил маркиз. — Курьер, отправленный мной на яхту, конечно, опередит вас, и к тому времени, когда вы доберетесь до нее, капитан будет готов к отплытию.
— И куда мы отправимся? Неужели уже решено и это?
— Конечно! — ответил маркиз. — Вы поплывете вдоль южного берега Англии. В каждый из портов захода, Ньюхэйвен, Портмут, Эксмут, Плимут, я буду посылать новости о том, что происходит здесь, и сообщать вам, когда можно будет безопасно возвратиться.
— А если и к тому времени опасность по-прежнему останется?
— Тогда вы можете совершить путешествие в Средиземноморье, или в другое место, куда пожелаете.
— Я могу лишь сказать, что я в восторге, милорд, — воскликнул Джерри. — Ни о чем я так не мечтал, как отправиться в море на личной яхте!
— Все, что вам нужно для этого сделать, — это добраться в безопасности до Дувра, — сказал маркиз. — Теперь же я предлагаю вам пойти переодеться. Мой камердинер уже приготовил необходимую одежду.
Джерри поднялся на ноги.
— Я не знаю, как благодарить вас, милорд.
— Лучшей благодарностью будет, если вы останетесь живы, — сказал маркиз, — по крайней мере до тех пор, пока я не заявлю о ваших правах перед палатой лордов.
У Аспазии вырвался восторженный вскрик.
Джерри взглянул на нее, а затем на маркиза с явным, но не высказанным вопросом в глазах.
— Вы можете оставить вашу сестру со мной, — заверил его маркиз. — Я позабочусь, чтобы ей ничего не угрожало, и приму такие же меры предосторожности относительно нее, какие я предпринял относительно вас.
Он не стал слушать бурные благодарности Джерри, а велел ему подняться по лестнице и пройти по длинному коридору до последней комнаты.
Когда немного погодя маркиз проводил туда Аспазию, она с трудом узнала своего брата.
На нем были тесные облегающие белые бриджи и зеленый камзол с желтым воротником, такими же обшлагами и с серебристыми пуговицами с гербом. Этот наряд Аспазия видела на ливреи слуг маркиза.
На голове Джерри был белый парик, завязанный сзади на шее черным бантом, а поверх парика была надета черная бархатная фуражка.
— О, Джерри, ты выглядишь фантастически! — воскликнула Аспазия.
— Все немного тесновато, мисс, — заметил камердинер.
— Вы можете переодеться в свою одежду, как только отъедете подальше от Ньюмаркета, — сказал маркиз, — но не теряйте времени. Герцогиня наверняка уже послала убийц в Лондон. Если они поскачут напрямик, они поспеют туда быстрее, чем вы — по дороге.
— Я не буду терять ни секунды, милорд! — обещал Джерри. — До свидания, Аспазия!
Она обняла своего брата и поцеловала его.
— Я буду молиться, чтобы с тобой было все в порядке, — сказала она, — и у меня такое чувство, что теперь, когда маркиз помогает нам, наше будущее станет совершенно иным.
— Я уверен в этом, — сказал Джерри, — и вновь благодарю вас, милорд.
Они пожали друг другу руки, и когда Дженкинс увел его, маркиз сказал Аспазии:
— Если кто-нибудь наблюдает, как мой друг отъезжает, они не ожидают, что вы будете провожать одного из слуг, которые будут сопровождать его.
— Конечно, нет, — согласилась Аспазия.
Они спустились вниз и увидели в холле Чарли, готового к отправлению.
Маркиз поговорил с ним, как будто Чарли уезжает, как обычно.
— Я приеду завтра, Чарли, — сказал он. — Тогда мы решим относительно поездки в Тэм, но я боюсь, что его королевское высочество захочет, чтобы мы оставались при нем некоторое время.
— Я уверен в этом, — согласился Чарли.
Дверь была открыта, и они видели фаэтон, стоявший у входа с упряжкой прекрасных лошадей.
— Будь осторожен с ними, — предупредил маркиз, — и если ты побьешь мой рекорд, я буду недоволен.
— Постараюсь сделать это! — засмеялся Чарли, — Прощай, Мервин, я отлично провел время и буду ждать тебя завтра.
— Я дам тебе знать, когда приеду, — ответил маркиз.
Чарли протянул руку Аспазии:
— Прощайте, мисс Стэнтон. Чрезвычайно рад был познакомиться с вами.
Когда она присела в реверансе, он сказал тихим голосом, слышным ей одной:
— Не беспокойтесь, я присмотрю за ним.
Аспазия улыбнулась ему очень милой улыбкой.
Затем он взобрался в фаэтон и когда отъехал, четверо верховых, ожидавших позади, двинулись вперед, сопровождая экипаж, по двое с каждой стороны.
Аспазия подождала, пока ее брат с охраной не скрылся из виду, и послала молитву вслед ему.
Маркиз ушел, как будто не особенно интересовался отбытием кавалькады и торопился вернуться в свою удобную гостиную.
Девушка присоединилась к нему, смущаясь оттого, что осталась с ним наедине.
Указав ей на кресло, он сказал:
— А теперь я хочу услышать вашу историю с самого начала.
— Да.., конечно, — лепетала Аспазия.
Она сняла свою шляпку, и вокруг ее головы засиял пламенный нимб ее волос.
— Это кажется так странно — говорить о.., моем отце после всех этих.., лет, — сказала она.
— Я совсем не понимаю, почему необходимо было держать это в тайне, — заметил маркиз.
— Когда умер мой дед… — начала Аспазия.
— Вы помните его имя? — прервал ее маркиз.
— Генерал сэр Александр Стэнтон. Он был возведен в рыцарство, когда командовал гвардией Голдстрим.
— Прекрасный полк, — отметил маркиз.
— У моего деда было трое детей, — продолжала Аспазия. — Его старший сын также служил в этой гвардии и был убит во время войны. Его вторым сыном был дядя Теофил, и он всегда хотел посвятить себя церкви; я думаю, это давало возможность ему поступить в Оксфорд как стипендиату — единственное, что на самом деле интересовало его.
Аспазия замолчала, и маркиз поинтересовался, как будто подбадривая ее:
— А ваша матушка?
— Моя мама была намного моложе дяди Теофила, и когда она выросла, ей пришлось три года ухаживать за моим дедом до самой его смерти. После этого она поселилась в доме священника в Малом Медлоке.
— Где, как я полагаю, она встретилась с вашим отцом? — спросил маркиз.
— Они встретились почти сразу после ее прибытия туда, — отвечала Аспазия. — Его жена только умерла тогда, после долгой болезни, из-за которой она последний год пролежала без сознания никого не узнавая.
— В каком году это было? — поинтересовался маркиз.
— В конце 1799 года. Было Рождество. Мама украшала церковь, когда герцог приехал к дяде Теофилу поговорить о памятнике, который он хотел поставить на могиле своей жены.
— Значит, они встретились в церкви, — с улыбкой сказал маркиз.
— Мама говорила, она влюбилась в герцога в первый же момент, а он рассказывал ей позже, что она была необычайно прекрасной, и он подумал, будто перед ним ангел.
— И что же случилось дальше? — спросил маркиз.
— Герцог попросил маминой руки и сказал ей, что не в силах ждать окончания траура, обязательного для вдовца и особенно для человека его положения. Вот почему дядя Теофил тайно повенчал их. Затем герцог забрал маму в свой дом в Корнуоле.
— Герцог, должно быть, намного старше вашей матушки.
— Очень намного, но мама всегда говорила: «Любовь не знает возраста».
Аспазия вздохнула.
— Мама рассказывала мне, что они были так счастливы, как возможно только на Небесах, и что бы ни происходило с нею потом, она постоянно вспоминала прожитую с ним жизнь.
— Что же было потом? — спросил маркиз.
— Хотя герцог был намного старше мамы, она говорила, что он казался молодым человеком, и, поскольку они были очень счастливы, он вел себя как молодой. Они вместе катались на лошадях, плавали в море, и он никогда не уставал.
Маркиз рассчитал, что герцогу должно было быть около шестидесяти пяти в то время, но рассказ Аспазии соответствовал тому, что он ранее слышал о нем.
— Это была настоящая идиллия, — продолжала Аспазия, — и мама говорила, что они с каждым днем любили друг друга все больше и больше. Но затем произошла трагедия.
— Что случилось? — спросил маркиз.
— Они сидели у моря, когда увидели в воде человека, который не мог выплыть к берегу. Там были опасные подводные течения, а он, очевидно, не был хорошим пловцом.
Он звал на помощь, и герцог, конечно, бросился в воду.
— Он спас его?
— Он спас его, но по непонятной причине, может быть, потому, что дело происходило сразу после обеда, с герцогом случилась судорога, когда он уже вытащил этого человека на безопасное место, и сам он утонул!
— Это действительно трагедия, — согласился маркиз.
— Для мамы это был страшный удар. На ее глазах герцога уносило прочь от берега, а она ничем не могла помочь ему.
— Почему она не объявила о том, что они женаты? — спросил маркиз.
— Мама думала, что, поскольку герцог был чрезвычайно известен, люди стали бы упрекать его за тайную женитьбу так скоро после смерти жены. Поэтому она решила ничего не говорить и вернулась в дом священника одна.
— Но слуги должны были знать об этом?
— Герцог взял с собой в Корнуол лишь тех, кому он мог полностью доверять. Они никогда, без его позволения, не выдали бы тайну его второй женитьбы.
— Значит, его дочь не имела представления об этом.
— Никакого. После смерти матери она отправилась в Шотландию, к своим друзьям в Эдинбург. Она возвратилась, лишь едва поспев на похороны ее отца. Его тело нашли в море, и отвезли в дом, где каждый мог попрощаться с усопшим, как было всегда, когда умирал герцог Гримстоунский.
Аспазия замолчала ненадолго. Затем сказала:
— Лишь после похорон, когда герцогиня вступила во владение всем, оставшимся после отца, мама обнаружила, что ждет ребенка.
— Но она продолжала хранить тайну?
— Она глубоко переживала горе, а также все еще беспокоилась о репутации герцога, и поэтому решила до поры до Времени ничего не говорить. Но потом стало слишком поздно!
— Что вы имеете в виду?
— Мама некоторое время болела после нашего рождения, я думаю, потому что нас было двое, а также потому, что сильно тосковала по мужу.
— — Я понимаю.
— А потом, когда она немного оправилась и подумала, что ради Джерри должна объявить о рождении сына герцога, она испугалась.
— Кого? Герцогини?
— С того момента, как умер ее отец, герцогиня начала вести себя деспотично по отношению к людям поместья, а ее представитель Боллард совершал самые жестокие и злые дела от ее имени.
— Это вы имели в виду, когда говорили, что он пытал людей?
— Да, и он также выселял семьи из их домов, когда ему это нужно, и направлял в магистрат сфабрикованные обвинения против тех, кого невзлюбил. Двоих даже сослали, как мама считала, по «ложному свидетельству».
Понизив голос, как будто она все еще боялась, Аспазия сказала:
— Один из жителей, отказавшийся покинуть дом, в котором жил много лет, забаррикадировался в нем. Он так и умер.., от голода.
— Невозможно представить, что подобное могло твориться! — воскликнул маркиз.
— Можно понять маму, которая боялась за своих детей.
Нас некому было защитить, и у нас было очень мало денег.
— Герцог ничего не оставил ей?
— Он собирался обеспечить ее, но, естественно, не предполагал, что умрет так скоро после женитьбы, и потому после его смерти остались лишь те деньги, которые он дал ей, чтобы она купила приданое.
Вздохнув, Аспазия продолжала:
— У мамы были дорогие украшения, которые герцог дарил ей перед свадьбой, но ей пришлось продать их, чтобы платить за обучение Джерри в школе.
Аспазия сжала руки и добавила:
— Почти все эти деньги.., кончились, и вы можете понять теперь, почему для нас так.., важно, чтобы дяде Теофилу не пришлось покинуть свой приход и остаться без жалованья.
— Вам незачем беспокоиться об этом, — сказал маркиз. — Я уже говорил, что позабочусь о вашем дяде, а также, конечно, о вас и Джерри, пока он не заявит о своих правах на наследство.
— Вы действительно.., думаете, что он.., сможет сделать… это?
— Я уверен, — улыбнулся маркиз. — А теперь давайте откроем эту драгоценную шкатулку.
— Да.., конечно. Мне до сих пор страшно подумать, что мы.., чуть было не потеряли ее!
— Но, к счастью, она в наших руках, — успокоительно сказал маркиз, — и я лишь надеюсь, что мы найдем внутри все то, что вы описали.
Он начал вскрывать печати на шкатулке.
— Мама всегда верила, что когда-нибудь Джерри станет герцогом, и всегда молилась об этом, — сказала Аспазия, — но с годами положение не улучшалось, а ухудшалось. Герцогиня приобретала все более дурную славу, а Боллард становился все более могущественным.
Слова девушки подтверждали все сказанное маркизу Джексоном о положении в поместье Гримстоун. Но ему до сих пор было трудно поверить, что такие вещи могли совершаться безнаказанно и что никто не воспрепятствовал этому.
Однако он предположил, что герцогиня владела своими собственными методами, способными отвести внимание начальника полиции, главного шерифа и местных влиятельных лиц от ее дел.
Увидев свидетельство о браке и запись в церковной книге и прочитав письма герцога к Элизабет Стэнтон, он окончательно убедился, что у Джерри не будет трудностей в подтверждении своих прав.
Однако он не забывал при этом, что было бы большой ошибкой недооценивать усилия, которые приложит герцогиня, чтобы настоять на своем.
Он не хотел тем не менее напрасно беспокоить Аспазию и, кладя бумаги обратно в шкатулку, сказал:
— Я хочу положить это в сейф на ночь, не в главный, расположенный в той части дома, куда можно легко проникнуть, а в сейф в моей спальне, о котором знаем только я и мой камердинер.
— Вы думаете.., кто-нибудь может забраться сюда.., ночью, чтобы похитить документы? — спросила Аспазия дрожащим голосом.
— Я думаю, маловероятно. Герцогиня не станет действовать безрассудно, — ответил маркиз. — Когда ее эмиссар вернется из банка, она узнает, что мы взяли шкатулку, но в данный момент ее главная мишень — Джерри. В конце концов эти документы окажутся совершенно бесполезны, если он погибнет!
Аспазия в ужасе вскрикнула. Затем она сказала:
— Может быть, было бы.., разумнее раз и навсегда пообещать ей, что мы будем свято хранить эту тайну. Что толку, если Джерри станет герцогом и всегда будет.., бояться, что его когда-нибудь.., убьют. Мы были очень.., счастливы и без.., этого, — Я уверен, что вы были счастливы, — улыбнулся маркиз.
Он подумал, что большинство женщин на месте Аспазии готовы были бы рисковать всем ради того, чтобы их брат стал герцогом, Но, глядя на Аспазию, он понимал, что ее мать была, очевидно, такой же чуткой, как и она, ибо только очень чуткая и нежная женщина способна хранить столь важную тайну о замужестве лишь ради того, чтобы не замарать репутацию своего умершего мужа.
— Вы не сожалели о том, что ваша мама готова была навсегда остаться в безвестности? — спросил он. — Ведь ваша жизнь в Малом Медлоке была крайне ограниченна.
— Мы были очень, очень счастливы, когда мама была жива, — отвечала Аспазия, — и теперь счастливы также с Джерри. Ведь мы все же близнецы.
— Я считаю, что как вы, так и Джерри заслуживаете большего, чем до конца жизни пребывать в безвестности и жить в трудностях.
— По крайней мере мы.., живем, а какой смысл.., возвыситься и всегда.., бояться за свою жизнь.
Маркиз понял, что она вспоминает сейчас о своих страхах прошлой ночью, и сказал:
— Вы должны каким-то образом постараться забыть то, что произошло.
— Вы думаете… Джерри и ваш друг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14