— …Ни денег, ни грамма твоих подарков…
Она начинает снимать с шеи диадему. Я перехватываю ее пальцы, затем отворачиваюсь и быстро отхожу к окну.
Костадис вот-вот заплачет. И, кажется, я сейчас заплачу вместе с ним. Он купил самую дорогую мыльную оперу в мировой истории, а я только что сыграл в ней главную роль. Он купил нечто, требующее внимания, и, похоже, оно начинает обходиться гораздо дороже запланированного…
И все-таки, что ему нужно от меня, от Гирина и от Сибиренко?
…Я опять возвращаюсь в прошлое. «Тотал-мейкап» как раз входит в динамичную фазу. Мужская аудитория разгорячилась.
«Вам нравится анальный секс в позе наездницы?»
«Вы станцуете стриптиз для приятелей своего парня? »
«Вам приятно, если партнер в постели называет вас грязной потаскухой?»
«Вы согласитесь за деньги переспать с тремя черными одновременно? »
Вопрос-ответ, вопрос-ответ… Зрители едва успевают перескакивать с одной участницы на другую. Кто-то из них уже замкнулся, не умеет фантазировать, не умеет наврать про несуществующую бурную любовь и потому стремительно теряет очки. За качеством ответов также следит зрительское жюри. Все честно, без подтасовки, но как догадаться, что за ответы устроят публику?
«Как тебе идея выпороть красивую девчонку? Тебе нравится причинять боль, или ты плакса?»
«Вам понравится, если при вас будут грубо насиловать подружку? »
«Как насчет орального секса в солдатской казарме? Как насчет обслужить ротиком десятка два горячих парней? Мечтала об этом, крошка?»
Из восьмерых конкурсанток остались только пять. Шоу еще не закончено, но первая революция свершилась. Дума чересчур быстро принимает предложения Комитета по законодательству, и публикуется список документов для получения лицензий. Еще вчера медики и косметологи молчали, а сегодня десятки клиник подают заявки. Еще не оборудованы должным образом кабинеты, еще не завезено импортное оборудование, а запись страждущих, мечтающих заменить лицо и фигуру уже ведется на квартал вперед…
…Пока официанты меняют скатерть и заново сервируют стол, я провожаю Милешу в уборную. Очень жаль, что я слишком увлечен девушкой и не гляжу по сторонам. Не мешало бы проверить, на месте ли старый знакомый… Я опускаюсь в кресло, киваю гарсону, он подносит ящичек с эрзац-сигарами.
В эту секунду — очередной шок, очень близко встречаю свое отражение в зеркале. Седой сухопарый мужчина с венами на висках и пронзительно-голубыми глазами перекатывает в тонких губах «Корону». Он щурится на меня сквозь дым, он поправляет манжет с сапфиром в запонке, он выглядит почти растерянно. Зеркало огромное, от пола до потолка, оно отражает курительную комнату, несколько карточных столов, край русского бильярда и кусок коридора. Зеркало — это лишь кусок посеребренного стекла, ему наплевать, сколько у кого денег, оно всегда показывает правду. Оно показывает, как, идеально ровно держа спину, проходит у меня за спиной мальчишка во фраке, он несет кому-то кальян. Затем оно показывает краешек Милешиного платья. Моя девочка за углом, наводит последние штрихи, только с прической она не сумела справиться, волосы разметались каштановой гривой.
Часто бывает, что человек начинает кривляться перед зеркалом, когда уверен, что за ним не следят. Милеша не кривляется, она глядит в глаза своему отражению с самым серьезным видом. Она кусает губы, капельки пота вновь выступают на шелковом лбу, и тут же смеется, хохочет.
Милеша не видит, что Костадис за ней следит… …Предпоследний этап «Тотал-мейкап». Внезапно все резко меняется; неожиданная и захватывающая режиссерская находка! Участницы обескуражены, зрители прилипли к экранам.
«Вторник собрал тридцать два миллиона извращенцев! — захлебывается ведущий. — Что вы теперь скажете, ханжи? Поведете нас на костер?!»
На арене — истинные мастера мейкапа. Не те, кто все проплатил, но те, без кого шоу бы не состоялось. Колдуны в белых масках, каста новых чародеев, убийцы целой отрасли и создатели новой. А что же наши милые пять участниц? О, им предстоит… нет, нет, не драться бамбуковыми шестами, как с вожделением предполагали горячие головы! Нет, наше шоу не для любителей крови! Девушкам предстоит при помощи компьютерной программы подобрать внешность для каждой из четырех соперниц. Всего-навсего проявить способности визажиста, и всем без борьбы обеспечена прекрасная внешность. Как тонко и как благородно, а главное — какая прелестная реклама для будущих клиник «Тотал-мейкап»! Шоу еще не завершилось, а возбужденные зрительницы уже атакуют редакцию, желая изменить себя…
«Оп-ля! Тридцать семь миллионов доверчивых извращенцев опять обмануты, и это им нравится, черт побери!» — Ведущий захлебывается от восторга. Претендентки уже набросали компьютерные версии портретов своих противниц, конечно, не без помощи спецов. Судя по всему, всем пяти предстояло вскоре стать настоящими секс-бомбами. Но теперь, после слов ведущего, участницы выглядят растерянно, они совсем не уверены, что поступили верно.
«Разве вы не стремитесь победить? — вопрошает юноша с горящим взором. — Разве вы забыли, ради чего пришли сюда? Разве вы пришли сюда, чтобы осчастливить своих соперниц? Разве все мы, — он оборачивается и говорит в камеру, фантастически чувственные губы крупным планом, — разве все мы пришли сюда, чтобы уступить этот мир более ловким и хитрым? Разве мы вручим корону неудачнице, которая сама роет для себя могилу?!»
Итак, новые условия конкурса объявлены. Зрители в студии ревут от восторга, шоу набирает невиданную остроту. Надо всего-навсего довести красоту соперниц до абсурда. Надо припомнить все гадости, которые они вам делали за время состязаний и за месяц вынужденного совместного прозябания в клинике. Надо превратить слащавые зарисовки в смехотворный гротеск. Надо подарить соперницам неслыханную, разрушительную красоту детских комиксов, которая будет вызывать одновременно хохот и восхищенный свист. Надо отомстить так тонко, насколько это присуще женской природе…
Как только в изобразительном творчестве будет поставлена точка, ассистенты медиков немедленно сделают женщинам усыпляющие инъекции, и наступит заключительная фаза «Тотал-мейкап». Специалисты возьмут двухнедельный тайм-аут, после чего предъявят заинтригованной аудитории свои творения. Две из пяти девушек отсеются, оставшиеся примут участие в финальной схватке. И год после передачи никаких изменений в облике производить нельзя. Категорически запрещается даже пользоваться сильнодействующей косметикой без консультации со спецами «Тотал-мейкап».
Одна из претенденток бьется в истерике, орет, что дальше этого не выдержит. Тем проще, на сцене только четыре…
И незаметно происходит вторая революция. Ее не сразу заметили, а когда заметили, злые голоса запричитали, что все было заранее подстроено определенными силами. Что кому-то было очень выгодно ввезти в страну «Тотал-мейкап», чтобы под шумок укрепить свои ряды. Шеф ФСБ выступает с докладом, где сообщает о невозможности вести розыскную работу в условиях скорого краха паспортной системы. Правительство, на треть состоящее из особистов, в течение суток принимает три мудрых решения. Удвоить финансирование спецслужб и позволить им использовать в розыске невизуальные средства контроля. Ввести обязательные электронные паспорта для всех, кому исполняется четырнадцать лет. Запретить смену внешности всем, кто замечен даже в мелких нарушениях порядка. Задумано и осуществлено крайне вовремя, общество как раз напугано появлением многоликой преступности и готово на траты по поддержанию безопасности.
Не проходит и двух лет, как наличие электронного паспорта на ладони становится обязательным при приеме на работу. Революция, о которой спецслужбы всего мира мечтали сотни лет, свершилась…
…Я отстраняю гардеробщика, помогаю Милеше надеть плащ. Милеша висит у меня на руке и без умолку щебечет; кажется, она снова вполне счастлива. Я перестаю что-либо понимать. Или перфоманс случайно превратил эту женщину в законченную дуру, или… или я был о Костадисе лучшего мнения. Впечатление такое, будто за семь минут в уборной она надышалась веселящего газа. Кстати, кстати… Эх, если бы Костадис удосужился поближе изучить ее зрачки или содержимое сумочки! Но если она употребляет наркотик, это уже нечто, вовсе выходящее за рамки! Харвик никогда бы не попала в актерский состав канала.
Мы спускаемся на шесть этажей, я целую ее и говорю, что заеду за ней вечером. Милеша очень долго обнимает меня за шею и трогает мои губы губами. Держится очень естественно, глаза полузакрыты, ни малейшего притворства. Рядом со мной сильно влюбленная женщина. Поворачиваюсь и направляюсь к подземной стоянке такси. Машина резво набирает ход в полутемном тоннеле, у водителя шумит радио, я называю какой-то адрес, но не слышу собственных слов. Однако шофер кивает, уходит в правый ряд, мы разворачиваемся под площадью Искусств и становимся в очередь на монорельс.
Стоп! Я уже невольно напряг брюшной пресс, ожидая крайне неприятную процедуру выхода из стрима, но Костадис снова обманул меня. Мелодичный сигнал в левом ухе.
— Да? — тихо отзывается Костадис, не включая визуал.
— За вами чисто, — рапортует невидимый собеседник. — Ваша спутница вышла следом и пересекла проспект. Сейчас она в детском развлекательном комплексе. Сидит… хм… Она сидит в кабинке для сетевой игры… Сделала один звонок, в защищенном коде, говорила, отвернувшись к стене. Сейчас к ней подошла девушка, они разговаривают, отвернувшись…
Водитель барабанит пальцами по рулевому колесу в такт музыке. Впереди «ниссан» втянул под днище колеса и, плавно набирая скорость, скользит по рельсу в небо над Русским музеем. Шлагбаум переключился на красный свет, через две машины наша очередь. Я трогаю мальчишку за плечо, кладу ладонь на опознаватель между сиденьями, кидаю ему свежую купюру. Когда я выскакиваю, парень изумленно рассматривает наличные деньги на свет.
Меня засасывает поток фланирующей публики. Милешу я нахожу быстро; она скрывается в массивном сооружении с сервомоторами, с двумя анатомическими лежанками и сложными штурвалами. Широкий люк, изображающий бронированную плиту, сдвинут в сторону. Здесь собраны самые дорогие, самые изысканные игровые автоматы в городе, так уж повелось. Персонал прекрасно вышколен, даже за спиной они не позволяют себе кривых улыбок! Проводящие здесь вечера мальчики и девочки имеют карточки постоянного гейм-клуба, и членство обходится их отцам недешево.
Милеша откинулась в кресле, сквозь полуоткрытый люк я вижу ее скрещенные лодыжки поверх массивных пластмассовых захватов. Однозначно, она не играет в космонавта, но какого черта она тут делает, вместо того чтобы выбирать наряды?
Я сижу в тропических зарослях, девица в форменном тюрбане приносит кофе. Прямо передо мной в панорамной галерее разыгрывают бесконечное театральное действо живые манекены. Немногие универмаги могут себе позволить круглосуточное дефиле. Хотя это не профессиональные модели, а подрабатывающие студенты, но, на мой взгляд, коллекции лучших Домов именно так и надо показывать, на самых обычных людях… Они разыгрывают жанровые сценки — встреча, радость, влюбленность, ревность, отчаяние…
— И повсюду — театр! — вдруг говорит сам себе Костадис.
Он почти забыл о Милене. Он смотрит на юных актеров в стеклянном тоннеле Гостиного Двора. Там внутри воссоздан кусочек брусчатки, лавка в таверне, газовые фонари… Писклявые звуки шарманки, хохот зрителей по ту сторону галереи. И вдруг, сквозь два ряда стеклянных преломлений, сквозь кактусы и пальмы, сквозь тюрбаны продавщиц и кружение вешалок я вижу то, ради чего предназначался спектакль. Люк одного из «звездолетов» до конца отъезжает в сторону. Положив руки на штурвал, Милена внимает и кивает, а рядом, повернувшись боком, что-то говорит девица в белой куртке с высоким стоячим воротником.
Я стремительно разворачиваюсь, но пока глаза привыкают к перемещениям блеска, пока нахожу верный угол, картинка меняется. Продираясь сквозь вопли динозавров, выстрелы и хохот, пальмовые листья и напряженные улыбки продавцов, сворачиваю в сетевой сектор.
— Где она?! — одну за другой дергаю дверцы пустых кабинок.
— Кто, милый? — Милеша распахивает глаза. — Ой, как ты меня напугал! Почему ты вернулся? Что случилось? Ты решил не ехать?
Девчонка-менеджер застывает с микрофоном у рта и пачкой буклетов в руках. Из-за галереи с переодетыми студентами вежливо выглядывает черный швейцар в ливрее.
— Она только что подходила к тебе, эта, со стоячим воротником, похожа на иностранку!
На ее лице — полная беспомощность, затем она сменяется почти детской радостью.
— Ах, милый Тео, ты так напугал меня! Как здорово, что ты ревнуешь… Как это приятно, оказывается. Но здесь никого нет…
…Толчок в спину, толчок в грудь. Темнота и яркий свет. Влажная салфетка, цепкая рука на лбу, перед носом — бумажный пакет на случай рвоты. Комариный писк в ушах, и тряска во всех мышцах. Меня предупреждали, что ощущения при выходе из стрима довольно болезненные. Возникает какой-то там резонанс, организм подстраивается под ритмику и восприятие другого человека, а выход всегда происходит резко. Многие инженеры считают, что именно поэтому у домашних просмотров сценария нет будущего. Сложные манипуляции на мозге, а потом — рвота? Мало приятного…
Мохнатые брови сошлись у переносицы, надо мной озабоченная физиономия Гирина.
— Говорить можешь? Воды дать?.. Януш, давай сразу, первые впечатления. Дружочек, приди в себя! Ты что-то видел? Пойми же, все что у нас есть — это твои впечатления. Ах, черт! Техник кричит, что чип уже разрушился. Вот же гад этот Костадис!.. Что там было, дружок? Кого ты там видел, ну?!
Меня уже не тошнит. Все хорошо, все просто замечательно. Я дорого бы дал, чтобы оказаться сейчас с Костадисом в одном самолете. Потому что запись оборвалась на самом важном для меня месте. Потому что внешность женщины в белой куртке мне чертовски знакома.
Никто на моей новой работе не узнает, что благодаря бывшим коллегам из Управления я раздобыл несколько следящих приборчиков элитного класса. Одна из таких «стрекозок» периодически охотится за Ксаной. Это мерзко, это недостойно, но я ничего не могу с собой поделать.
Я никогда не ревновал Ксану к ее розовым подружкам, но память на лица сыграла шутку. Девка в белом анораке знала погибшую Милену Харвик. Эта же девка как минимум дважды целовалась с моей женой. Только у нее была другая прическа, цвет волос и глаз, и на бровях светились скрабстилы.
Итак, мужик в ресторане встречался мне у собственной двери, а девушка лапала мою жену.
— Он тот еще пройдоха, наш Костадис, — выдавливаю я сквозь кашель. — Никого там нет, он над нами посмеялся. Ничего интересного я не видел.
7. «ГЛАЗ БИРЮЗОВОГО КРОЛИКА»
Бежевый «опель» вырвался из бесконечной вереницы автомобилей, несущихся по четырем параллельным рельсам вдоль набережной, и по широкой дуге спустился к одному из пропускных терминалов. Промышленные корпуса, примыкающие к Неве, слились воедино, образуя титаническую крепостную стену, кое-где разрезаемую лентами транзитных транспортных потоков. Все, кто хотел оказаться внутри района Большая Охта, честно дожидались своей очереди.
Очередь движется быстрыми рывками, и очень скоро «опель» тормозит под светящимся табло с надписями на четырех языках.
«Внимание! Вы въезжаете в производственную зону! Пожалуйста, приготовьте документы на груз. Для лиц, не имеющих постоянной регистрации в Санкт-Петербурге, проезд исключительно через посты восемь и девять!»
Не открывая окон, мужчина внимательно следит за «бегущей строкой» и, обнаружив то, что искал, удовлетворенно кивает. Контора, которая ему нужна, все еще открыта.
Он не был здесь давно, и за три года здесь не стало лучше. Чем больше счастливого блеска излучают центральные районы, тем сомнительнее смотрятся промышленные окраины, Еще живы старики, помнящие, как все началось. Великое переселение оформилось в конце двадцатого века, когда эстеты от архитектуры предложили обратить внимание на Лондон и прочие муравейники. Якобы там люди живут правильно, а мы не умеем. Там богатые давно соседствуют с богатыми, актеры — с музыкантами, а воинственная нищета довольствуется уютными пустырями подле своих фабрик. И такой разумный взгляд возобладал на десятилетия. И принес ожидаемые плоды, как всегда своеобразные, соответственно национальной почве.
Местные буржуи засели в резервациях, на подступах к кольцевой. Пока они спешно окапывались, настоящие иностранные буржуи и москвичи, посмеиваясь, скупили исторический центр. Художники и поэты бестолково рассыпались по пролетарским заставам, поскольку рачительная власть давно отменила арендные льготы на их жалкие мастерские и прочие творческие помещения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47