Дуг стоял, облокотившись на крыло, и с улыбкой наблюдал, как я надрываюсь.
– Хорош зубы скалить! – прикрикнул я на него. – Бери лопату!
– Всему надо учить, – ухмыльнулся Дуг.
Он залез в кабину и вытащил оттуда здоровенный бластер.
– Отойди-ка…
Лучом он орудовал так, что я только успевал уворачиваться.
– У тебя же есть пушка, помогай! – крикнул он мне.
Я даже не спросил, откуда ему известно про пушку. Вдвоем мы разрезали и растопили слежавшийся снег, потом Дуг разметал его реактивной струей своего флаера. Пока мы чистили, я израсходовал две универсальные батареи, в запасе оставалось еще две.
Полчаса мы провозились с перегрузкой и установкой новых батарей на флаер. На леднике, лежавшем в тени от соседней вершины, было темно, включать фары Дуг запретил.
– Свет включишь, когда я улечу, – строго сказал он.
Когда я закончил проверку оборудования и подтвердил, что все в порядке, он напомнил:
– Ты забыл еще кое-что.
Честно говоря, я надеялся, что он сам забудет про оставшиеся семнадцать с половиной тысяч. Я перевел деньги. Это придало ему уверенности, и он раскрыл мне последнюю тайну:
– Смотри, очень полезная функция, – он потянулся к панели управления автопилотом. – Вот так ты включаешь сигнал оповещения «свой-чужой». В таком положении – ты свой, то есть флаер принадлежит «Ламонтанье». Если отключить, то станешь чужим. Хочешь летать спокойно, но недолго – будь своим, но если не хочешь, чтобы у тебя отобрали флаер – летай чужим. Усвоил?
– Усвоил. Либо собьют, либо отберут – выбор небогатый.
– Ты знал на что шел… Взлетай против ветра, – посоветовал он на прощание и предупредил: – Не вздумай садится на базе.
– А где?
– Твои проблемы… Хоть на шоссе.
Он улетел.
Автопилот в флаере был самый примитивный. Но существовал способ, как его быстро модернизировать. Я соединил комлог с бортовым компьютером, потом связал комлог с местным Накопителем. На Накопителях можно найти неплохие авиасимуляторы и тренажеры. Один из виртуальных тренажеров принадлежал не кому-нибудь, а «Виртуальным Играм». Я где-то слышал, что он самый лучший, теперь же я мог на собственной шкуре проверить, насколько качественный товар выпускает мой бывший клиент. Вейлинг и не подозревал, что в ближайшие несколько часов у него возникнет реальный шанс избавиться от меня навсегда, ведь он наверняка знает, как быстро и незаметно испортить программу.
После того, как все связи были установлены, программа авиасимулятора сама начала запрашивать нужную информацию у бортового сканера и отдавать распоряжения автопилоту. Взлетал, я, разумеется, без помощи симулятора. Взлет – не посадка, флаер быстро набрал десять тысяч (не ясно, впрочем, откуда альтиметр их откладывал), воздушные потоки на такой высоте, как говорит Ларсон, ламинарные, и с ними может совладать даже робот-уборщик. Я ввел цель – крышу энергостанции «Семь с половиной», включил симулятор и стал смотреть, что из этого выйдет. На всякий случай одну руку я держал на тумблере, вырубающем автопилот, другую – на штурвале.
Сканер вырисовывал на экране трехмерную картинку Ламонтаньи. Я поглядывал то на экран, то в окно – и не находил ничего общего! Аккуратные, точеные вершины на экране против затуманенного, затененного нагроможденья, окружавшего флаер со всех сторон, только что не сверху. Восьмикилометровый пик на экране почему-то завершался сферой… До какого знака он округляет ? – подумал я про сканер, но тут же сообразил, что передо мной, в облаках, – Центр Радиокосмических Наблюдений. Флаер немного снизился и стал описывать дугу, намериваясь (как я надеялся) угодить в расщелину рядом и немного ниже ЦРН.
На экране возник ощетинившийся цилиндриками параллелепипед – энергостанция «Семь с половиной». Более всего я опасался, что порыв ветра швырнет меня на трубу. Траектория, по которой симулятор снижал флаер, не пришла бы в голову ни мне, ни Дугу, который умеет использовать «местные воздушные потоки» и, безусловно, знает, что такое вентиляционная труба на крыше. Флаер совершал какие-то задумчивые итерации – вниз, вперед, вбок, вверх, снова вбок и снова вниз. Симулятор учился на ходу. Если ауранцы и изобрели компьютер на темпоронах, то на свой Накопитель она его пока не установили. Тут я сообразил, что симулятор действует так плавно, потому что думает, что флаер пассажирский. А он и был пассажирским – не боевым же. Я сказал симулятору, что я не пассажир, а человек тренированный, и плевать я хотел на любые перегрузки. Симулятор встрепенулся, итерации зачастили и приостановились, лишь когда под нами оказалась вентиляционная труба. Через пару секунд до симулятора дошло, что труба для посадки не пригодна, флаер рвануло вбок, потом он плюхнулся на крышу в полуметре от трубы. Симулятор поспешил закончить возню с посадкой, опасаясь неожиданного порыва ветра.
Я перевел дух.
Надо будет послать Краузли благодарность.
Руки совершенно онемели. Сняв кое-как левую руку с тумблера автопилота, я взял ею правую и оторвал правую от штурвала. Стал потихоньку выкарабкиваться наружу.
В полете растопленная излучателями вода замерзла, мокрый флаер обледенел. Я бы значительно облегчил симулятору работу, если бы сообразил включить обогрев корпуса. Локоть, которым я уперся в крыло, скользнул по ледяной корке, и выход на крышу получился куда жестче, чем посадка флаера. Сообразив, что стук моих костей никто не услышит – например, из-за дикого воя в вентиляционной трубе – я смело поднялся, проверил, что бластер и комлог висят там, где должны висеть – на поясе, отцепил кабель внутренней коммутации, который тянулся от комбинезона к пульту управления флаера (собственно, это из-за него я грохнулся), и пошел искать люк, дверь, крышку, в конце концов, парадный подъезд, – в общем, что угодно, лишь бы не лезть через трубу.
Мог бы и не вставать… Порыв ветра поставил меня на четвереньки. Я пополз, цепляясь руками за все, что попадалось под руку.
Крыша энергостанции могла бы служить тренировочной площадкой для тех, кто учится сажать флаер в экстремальных условиях. Во-первых – трубы. Их было штук сто, натыканы как попало и где придется, это вам не белая разметка на бетонной площадке, где меня учили взлету-посадке.
Во-вторых я подумал про неожиданные и довольно скользкие V-образные скаты, которые разделяли горизонтальные участки крыши. Про них я успел только подумать, что метров с десяти они неотличимы от плоских. Больше я ничего подумать не успел, потому что нашел дверь, замаскированную в одной из труб. Труба с дверью, в свою очередь, была замаскирована под вентиляционную трубу, хотя на самом деле являлась лестничной шахтой.
Замок пришлось вырезать струей из бластера, причем струей, разумеется, постоянной, а не импульсной. Из четырех универсальных батарей, прихваченных с турбазы, у меня осталась неизрасходованной всего одна. Две я извел на «растопку» флаера, одну – на замок.
За дверью, как я и ожидал, оказалась лестница – узкая, винтовая, но к счастью шершавая, а то падать мне надоело. Бластер я подвесил на ремне подмышкой, обе руки понадобились чтобы держаться за поручни. Поручень подгоняли под карликов, поэтому я спускался в нелепейшей позе – на полусогнутых ногах, наклонившись вперед и заранее готовый нырнуть или скатиться кубарем по ступеньками.
Фонарь, встроенный в комбинезон, освещал дорогу и служил отличной мишенью, поскольку располагался на груди с левой стороны над сердцем. Покупая комбинезон pre-a-port, я спросил продавца, почему было не поместить фонарь, например, справа. Он ответил, что раз я правша, то поднятая правая рука с бластером будет перекрывать луч света. Я, в свою очередь, возразил, что, если мне вдруг приспичит поднять бластер, то я заранее погашу фонарь в комбинезоне и воспользуюсь подствольным фонарем. Продавец порекомендовал портного, и тот, немного посоображав, не придумал ничего лучше, как подсунуть под фонарь слой бронированной ткани, которая теперь мне жутко терла.
Винтовая лестница закончилась, я ступил на ровный бетонный пол. Это была лестничная площадка верхнего этажа энергостанци. Разум подсказывал, что искать живых людей следует в верхних этажах. Почему? Очень просто. Во-первых в горах люди живут «сверху вниз»: наверху, то есть, на крыше расположены посадочные площадки, внизу – всевозможные средства жизнеобеспечения и энергоснабжения, поэтому тем, кто хочет сохранить некую свободу передвижения, стоит держаться повыше. Во-вторых основные энергетические блоки в энергостанциях находятся в основании, а помещения, более-менее пригодные для жизни – наверху. В-третьих, удар лавины пришелся по нижней части энергостанции; если трещины в стенах вдруг начнут расходиться, то эвакуироваться можно будет только с крыши, поэтому держись ближе к крыше.
Если Бенедикт вздумает играть со мной в прятки, то он, без сомнения, выиграет. Я выключил фонарь и нацепил очки ночного видения, в охлажденном корпусе энергостанции теплый Бенедикт будет заметен.
Теперь я находился в длинном высоком зале, слева шла гладкая стена, в ней я заметил несколько двустворчатых металлических дверей, они были закрыты. Справа, по все длине зала, шло какое-то нагромождение из труб, ребристых ящиков, перемычек, колен, узлов и прочих хитроумных сплетений. Прямо надо мной нависала балюстрада, которая опоясывала зал на высоте примерно четырех метров; пройдя вдоль левой стены по балюстраде можно было достичь двух узких дверей, ведущих, вероятно, в небольшие, предназначенные для персонала, помещения.
Одна из двух дверей внезапно открылась, и меня ослепила вспышка лазерного импульса. Одновременно, над правым ухом раздался хлопок и шипение – так плавится металл, когда в него попадает высокоэнергетический импульс. Я нагнулся и бросился вправо к тому самому нагромождению из труб, ящиков и черти чего еще. Пугавшее меня поначалу, это нагромождение теперь стало моим единственным прикрытием. Я просунул ствол между труб и пальнул пару раз наугад, лишь бы показать, что я тоже вооружен. Мне ответили беспорядочная стрельбой, импульсы разрывались то надо мной, то сбоку, и единственное, чего я всерьез опасался – это того, что какая-нибудь из труб окажется под давлением. Неизвестно, что из нее брызнет, если импульсы прожгут металл. Но по-моему стрелок к этому не стремился.
Человек (или во всяком случае не биоробот) выскочил из двери и, продолжая стрелять в мою сторону, побежал по балюстраде. Он бежал ко второй двери. Я попытался выстрелами отрезать ему путь, но тот ни черта не боялся, и я остановил стрельбу, поскольку ни убивать ни калечить Бенедикта (если это он) в мои планы не входило. Именно поэтому незнакомцу удалось достичь цели. Он скрылся в темном дверном проеме. Я вылез из укрытия, добежал до трапа и поднялся на балюстраду. Чтобы у противника не возникло соблазна подстрелить меня, пока я совершаю этот маневр, я время от времени постреливал в сторону дверного проема.
Добежав до двери, я прижался к стене, пальнул один раз в проем, затем осторожно прошел внутрь.
Снова лестничная площадка. Винтовая лестница шла только вниз. Ничего подозрительного я не слышал и, разумеется, никого не видел. Тогда я перегнулся через перила и стал орать, что я пришел с миром, стрелять и убивать не буду; если ты Бенедикт, то так и скажи, а если нет, то, по крайней мере, не стреляй, а скажи что-нибудь сначала… ну и так далее. В науке психологии существует целый раздел, объясняющий, что полагается орать в подобных случаях. Шеф как-то посылал меня на курсы по криминальной психологии, но я их благополучно прогуливал, причем, с большой пользой для личной жизни, времени для которой у частного детектива в общем-то не так много.
Орал я до тех пор, пока лазерный импульс едва не раскроил мне череп. Искры обожгли щеку, я опустил забрало шлема – здорово оно мешает, но так спокойнее. Хотел пальнуть в ответ, но прежде удосужился взглянуть на счетчик боезапаса. Счетчик показывал, что, если я имею дело не с Бенедиктом, то мне следует поэкономнее расходовать выстрелы.
Выстрелил один раз для острастки. Внизу зачастили шаги – противник решил спасаться бегством. Он что, стрелял, чтобы проверить отвечу я или нет? Через два пролета топот стих. Я тоже остановился и снова заорал, призывая к мирным переговорам.
– Ты кто? – донесся снизу несколько неестественный бас. Эхо повторило вопрос.
Я назвал себя.
– Что нужно? – пробасили снизу.
Он или не он?
– Бенедикт, нам нужно поговорить. Стой где стоишь, я не буду спускаться. Но прежде мне нужно убедиться, что это действительно ты. Бенедикт, это ты?
– Я! – зловеще отозвался бас. Эхо в лестничной шахте несколько раз повторило это короткое признание.
– Слушай, у тебе здорово выходит. Очень страшно. Но этого не достаточно. Для проверки, я задам один вопрос. Скажи, как звали собаку Пуанкаре?
– Том!
Ом-ом-ом, загудело эхо.
– В яблочко! Не буду спрашивать, что читал Лиувилль во время отдыха в Поджо-Сан-Лоренцо. Ты, наверняка, помнишь. Скажи лучше, от кого ты бегаешь?
– А то не знаете!
– От Виттенгера? Брось! Пока я с ним, он не опасен. Давай, я отвезу тебя на турбазу. Ты чем тут питаешься?
– Спасибо, не голодаю. О себе побеспокойтесь.
– С чего это мне беспокоиться?
– Если вы на флаере, то считайте, что вас засекли. Сейчас здесь будут люди Рунда.
– Рунд? А кто это?
– Местный босс. Мы на его территории. Из-за вас они найдут меня. Улетайте, номер вашего комлога я помню, надо будет – свяжусь. Улетайте, прошу вас.
Он не блефовал, это было ясно.
– Ладно. Как с тобой связаться?
– Сказал же, сам свяжусь.
– Тебе хоть мыла оставить?
– Пошли вы…
Раздалось несколько гулких шагов, потом – совсем глухих, потом все стихло. Бенедикт спустился до ближайшей лестничной площадки и ушел вглубь энергостанции.
Я потопал вверх по лестнице.
Пока я раздумывал, где бы сесть, у симулятора возникла неожиданная дружба с диспетчерским компьютером авиабазы «Ламонтанья». Думаю, этой дружбе помог автопилот, который еще помнил старого хозяина. Втроем они посадили флаер как фуникулер на жестком тросе. Плевать, – подумал я про Дуга и его предупреждение.
Дуг выскочил из люка на посадочной площадке, как чертик из коробки.
– Я кому сказал, нельзя здесь! – орал он, перекрикивая ветер.
– Твои проблемы… – отмахнулся я. – Я могу потерять тридцать пять тысяч казенных денег, а ты свободу. А может и здоровье, – я поправил бластер подмышкой. Ремень и вправду натер плечо.
– Погоди, – сказал он спокойнее. – Давай вместе решим, как поступить.
– Давай. Но ты не скромничай. Ночь длинная, успеешь сто раз перекрасить и заменить номера. Учить тебя, что ли…
– Учить не надо. Не люблю. Гони пятьсот, – малый соображал быстрее симулятора.
– После работы. И крась в зеленый, мне еще к моролингам надо будет слетать.
При упоминании о моролингах Дуг оцепенел. Затем снова поразил меня скоростью принятия решений:
– Могу навесить пару импульсных излучателей. «Панцерфауст» – отличная модель. Есть «Стингеры», но они хуже. По пять штук за каждый.
– Обойдусь.
Но сам подумал, а почему бы и нет.
– Не обойдешься, – прошипел он мне в спину.
24
За дверью в номер Виттенгера царила подозрительная тишина. Я постучал и назвал свое имя.
– А, Фёдор, входите, мы вас ждем, – раздался за дверью звонкий девичий голос.
«Ура, сработало!» – возликовал я всей душою и вошел.
Предо мной предстала потрясающая картина. Рука сама тянулась к комлогу, чтобы запечатлеть для истории, как начальник Департамента Тяжких Преступлений, полковник Виттенгер сидит в углу кровати, обхватив руками подушку и подобрав ноги. Никогда б не подумал, что он может быть таким маленьким. Шишка сидела на корточках и терла пол мокрой губкой. Прикроватный столик очутился на своем месте, но вряд ли самостоятельно – на нем лежала самая обычная отвертка.
Шишка, не поднимая головы, кокетливо-возмущенно ворковала:
– Господи, какая грязь. Фёдор, у вас, небось, такая же. О гостях здесь совсем не заботятся, – с этими словами она сполоснула губку в пластмассовом ведерке, стоявшем рядом.
Виттенгер умоляюще простер ко мне руки, мол, спасай, выручай, ну сделай хоть что нибудь! На крючке рядом с дверью весела кобура с бластером. Только я на нее посмотрел, как Шишка заявила:
– Я его разрядила, а то инспектор чуть было не покалечился. Неуклюжий он, право…
Она почесала щеку плечом.
– Федр, убери ее! – завопил инспектор. – Почему ты меня не предупредил?!
– Хм, а я думал, вы тут в картишки режетесь, тихо – мирно.
– С картишками тут совсем плохо, – заворковала Шишка. – Ночами так грустно и одиноко, вы не представляете… Я пробовала научить роботов, но они такие бестолочи. Представляете, вдвоем вистуют на восьмерной. Дураки! А инспектор такой бледненький, такой несчастненький… Жена, верно, за ним совсем не смотрит… – она посмотрела на инспектора едва ли не со слезами на глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Хорош зубы скалить! – прикрикнул я на него. – Бери лопату!
– Всему надо учить, – ухмыльнулся Дуг.
Он залез в кабину и вытащил оттуда здоровенный бластер.
– Отойди-ка…
Лучом он орудовал так, что я только успевал уворачиваться.
– У тебя же есть пушка, помогай! – крикнул он мне.
Я даже не спросил, откуда ему известно про пушку. Вдвоем мы разрезали и растопили слежавшийся снег, потом Дуг разметал его реактивной струей своего флаера. Пока мы чистили, я израсходовал две универсальные батареи, в запасе оставалось еще две.
Полчаса мы провозились с перегрузкой и установкой новых батарей на флаер. На леднике, лежавшем в тени от соседней вершины, было темно, включать фары Дуг запретил.
– Свет включишь, когда я улечу, – строго сказал он.
Когда я закончил проверку оборудования и подтвердил, что все в порядке, он напомнил:
– Ты забыл еще кое-что.
Честно говоря, я надеялся, что он сам забудет про оставшиеся семнадцать с половиной тысяч. Я перевел деньги. Это придало ему уверенности, и он раскрыл мне последнюю тайну:
– Смотри, очень полезная функция, – он потянулся к панели управления автопилотом. – Вот так ты включаешь сигнал оповещения «свой-чужой». В таком положении – ты свой, то есть флаер принадлежит «Ламонтанье». Если отключить, то станешь чужим. Хочешь летать спокойно, но недолго – будь своим, но если не хочешь, чтобы у тебя отобрали флаер – летай чужим. Усвоил?
– Усвоил. Либо собьют, либо отберут – выбор небогатый.
– Ты знал на что шел… Взлетай против ветра, – посоветовал он на прощание и предупредил: – Не вздумай садится на базе.
– А где?
– Твои проблемы… Хоть на шоссе.
Он улетел.
Автопилот в флаере был самый примитивный. Но существовал способ, как его быстро модернизировать. Я соединил комлог с бортовым компьютером, потом связал комлог с местным Накопителем. На Накопителях можно найти неплохие авиасимуляторы и тренажеры. Один из виртуальных тренажеров принадлежал не кому-нибудь, а «Виртуальным Играм». Я где-то слышал, что он самый лучший, теперь же я мог на собственной шкуре проверить, насколько качественный товар выпускает мой бывший клиент. Вейлинг и не подозревал, что в ближайшие несколько часов у него возникнет реальный шанс избавиться от меня навсегда, ведь он наверняка знает, как быстро и незаметно испортить программу.
После того, как все связи были установлены, программа авиасимулятора сама начала запрашивать нужную информацию у бортового сканера и отдавать распоряжения автопилоту. Взлетал, я, разумеется, без помощи симулятора. Взлет – не посадка, флаер быстро набрал десять тысяч (не ясно, впрочем, откуда альтиметр их откладывал), воздушные потоки на такой высоте, как говорит Ларсон, ламинарные, и с ними может совладать даже робот-уборщик. Я ввел цель – крышу энергостанции «Семь с половиной», включил симулятор и стал смотреть, что из этого выйдет. На всякий случай одну руку я держал на тумблере, вырубающем автопилот, другую – на штурвале.
Сканер вырисовывал на экране трехмерную картинку Ламонтаньи. Я поглядывал то на экран, то в окно – и не находил ничего общего! Аккуратные, точеные вершины на экране против затуманенного, затененного нагроможденья, окружавшего флаер со всех сторон, только что не сверху. Восьмикилометровый пик на экране почему-то завершался сферой… До какого знака он округляет ? – подумал я про сканер, но тут же сообразил, что передо мной, в облаках, – Центр Радиокосмических Наблюдений. Флаер немного снизился и стал описывать дугу, намериваясь (как я надеялся) угодить в расщелину рядом и немного ниже ЦРН.
На экране возник ощетинившийся цилиндриками параллелепипед – энергостанция «Семь с половиной». Более всего я опасался, что порыв ветра швырнет меня на трубу. Траектория, по которой симулятор снижал флаер, не пришла бы в голову ни мне, ни Дугу, который умеет использовать «местные воздушные потоки» и, безусловно, знает, что такое вентиляционная труба на крыше. Флаер совершал какие-то задумчивые итерации – вниз, вперед, вбок, вверх, снова вбок и снова вниз. Симулятор учился на ходу. Если ауранцы и изобрели компьютер на темпоронах, то на свой Накопитель она его пока не установили. Тут я сообразил, что симулятор действует так плавно, потому что думает, что флаер пассажирский. А он и был пассажирским – не боевым же. Я сказал симулятору, что я не пассажир, а человек тренированный, и плевать я хотел на любые перегрузки. Симулятор встрепенулся, итерации зачастили и приостановились, лишь когда под нами оказалась вентиляционная труба. Через пару секунд до симулятора дошло, что труба для посадки не пригодна, флаер рвануло вбок, потом он плюхнулся на крышу в полуметре от трубы. Симулятор поспешил закончить возню с посадкой, опасаясь неожиданного порыва ветра.
Я перевел дух.
Надо будет послать Краузли благодарность.
Руки совершенно онемели. Сняв кое-как левую руку с тумблера автопилота, я взял ею правую и оторвал правую от штурвала. Стал потихоньку выкарабкиваться наружу.
В полете растопленная излучателями вода замерзла, мокрый флаер обледенел. Я бы значительно облегчил симулятору работу, если бы сообразил включить обогрев корпуса. Локоть, которым я уперся в крыло, скользнул по ледяной корке, и выход на крышу получился куда жестче, чем посадка флаера. Сообразив, что стук моих костей никто не услышит – например, из-за дикого воя в вентиляционной трубе – я смело поднялся, проверил, что бластер и комлог висят там, где должны висеть – на поясе, отцепил кабель внутренней коммутации, который тянулся от комбинезона к пульту управления флаера (собственно, это из-за него я грохнулся), и пошел искать люк, дверь, крышку, в конце концов, парадный подъезд, – в общем, что угодно, лишь бы не лезть через трубу.
Мог бы и не вставать… Порыв ветра поставил меня на четвереньки. Я пополз, цепляясь руками за все, что попадалось под руку.
Крыша энергостанции могла бы служить тренировочной площадкой для тех, кто учится сажать флаер в экстремальных условиях. Во-первых – трубы. Их было штук сто, натыканы как попало и где придется, это вам не белая разметка на бетонной площадке, где меня учили взлету-посадке.
Во-вторых я подумал про неожиданные и довольно скользкие V-образные скаты, которые разделяли горизонтальные участки крыши. Про них я успел только подумать, что метров с десяти они неотличимы от плоских. Больше я ничего подумать не успел, потому что нашел дверь, замаскированную в одной из труб. Труба с дверью, в свою очередь, была замаскирована под вентиляционную трубу, хотя на самом деле являлась лестничной шахтой.
Замок пришлось вырезать струей из бластера, причем струей, разумеется, постоянной, а не импульсной. Из четырех универсальных батарей, прихваченных с турбазы, у меня осталась неизрасходованной всего одна. Две я извел на «растопку» флаера, одну – на замок.
За дверью, как я и ожидал, оказалась лестница – узкая, винтовая, но к счастью шершавая, а то падать мне надоело. Бластер я подвесил на ремне подмышкой, обе руки понадобились чтобы держаться за поручни. Поручень подгоняли под карликов, поэтому я спускался в нелепейшей позе – на полусогнутых ногах, наклонившись вперед и заранее готовый нырнуть или скатиться кубарем по ступеньками.
Фонарь, встроенный в комбинезон, освещал дорогу и служил отличной мишенью, поскольку располагался на груди с левой стороны над сердцем. Покупая комбинезон pre-a-port, я спросил продавца, почему было не поместить фонарь, например, справа. Он ответил, что раз я правша, то поднятая правая рука с бластером будет перекрывать луч света. Я, в свою очередь, возразил, что, если мне вдруг приспичит поднять бластер, то я заранее погашу фонарь в комбинезоне и воспользуюсь подствольным фонарем. Продавец порекомендовал портного, и тот, немного посоображав, не придумал ничего лучше, как подсунуть под фонарь слой бронированной ткани, которая теперь мне жутко терла.
Винтовая лестница закончилась, я ступил на ровный бетонный пол. Это была лестничная площадка верхнего этажа энергостанци. Разум подсказывал, что искать живых людей следует в верхних этажах. Почему? Очень просто. Во-первых в горах люди живут «сверху вниз»: наверху, то есть, на крыше расположены посадочные площадки, внизу – всевозможные средства жизнеобеспечения и энергоснабжения, поэтому тем, кто хочет сохранить некую свободу передвижения, стоит держаться повыше. Во-вторых основные энергетические блоки в энергостанциях находятся в основании, а помещения, более-менее пригодные для жизни – наверху. В-третьих, удар лавины пришелся по нижней части энергостанции; если трещины в стенах вдруг начнут расходиться, то эвакуироваться можно будет только с крыши, поэтому держись ближе к крыше.
Если Бенедикт вздумает играть со мной в прятки, то он, без сомнения, выиграет. Я выключил фонарь и нацепил очки ночного видения, в охлажденном корпусе энергостанции теплый Бенедикт будет заметен.
Теперь я находился в длинном высоком зале, слева шла гладкая стена, в ней я заметил несколько двустворчатых металлических дверей, они были закрыты. Справа, по все длине зала, шло какое-то нагромождение из труб, ребристых ящиков, перемычек, колен, узлов и прочих хитроумных сплетений. Прямо надо мной нависала балюстрада, которая опоясывала зал на высоте примерно четырех метров; пройдя вдоль левой стены по балюстраде можно было достичь двух узких дверей, ведущих, вероятно, в небольшие, предназначенные для персонала, помещения.
Одна из двух дверей внезапно открылась, и меня ослепила вспышка лазерного импульса. Одновременно, над правым ухом раздался хлопок и шипение – так плавится металл, когда в него попадает высокоэнергетический импульс. Я нагнулся и бросился вправо к тому самому нагромождению из труб, ящиков и черти чего еще. Пугавшее меня поначалу, это нагромождение теперь стало моим единственным прикрытием. Я просунул ствол между труб и пальнул пару раз наугад, лишь бы показать, что я тоже вооружен. Мне ответили беспорядочная стрельбой, импульсы разрывались то надо мной, то сбоку, и единственное, чего я всерьез опасался – это того, что какая-нибудь из труб окажется под давлением. Неизвестно, что из нее брызнет, если импульсы прожгут металл. Но по-моему стрелок к этому не стремился.
Человек (или во всяком случае не биоробот) выскочил из двери и, продолжая стрелять в мою сторону, побежал по балюстраде. Он бежал ко второй двери. Я попытался выстрелами отрезать ему путь, но тот ни черта не боялся, и я остановил стрельбу, поскольку ни убивать ни калечить Бенедикта (если это он) в мои планы не входило. Именно поэтому незнакомцу удалось достичь цели. Он скрылся в темном дверном проеме. Я вылез из укрытия, добежал до трапа и поднялся на балюстраду. Чтобы у противника не возникло соблазна подстрелить меня, пока я совершаю этот маневр, я время от времени постреливал в сторону дверного проема.
Добежав до двери, я прижался к стене, пальнул один раз в проем, затем осторожно прошел внутрь.
Снова лестничная площадка. Винтовая лестница шла только вниз. Ничего подозрительного я не слышал и, разумеется, никого не видел. Тогда я перегнулся через перила и стал орать, что я пришел с миром, стрелять и убивать не буду; если ты Бенедикт, то так и скажи, а если нет, то, по крайней мере, не стреляй, а скажи что-нибудь сначала… ну и так далее. В науке психологии существует целый раздел, объясняющий, что полагается орать в подобных случаях. Шеф как-то посылал меня на курсы по криминальной психологии, но я их благополучно прогуливал, причем, с большой пользой для личной жизни, времени для которой у частного детектива в общем-то не так много.
Орал я до тех пор, пока лазерный импульс едва не раскроил мне череп. Искры обожгли щеку, я опустил забрало шлема – здорово оно мешает, но так спокойнее. Хотел пальнуть в ответ, но прежде удосужился взглянуть на счетчик боезапаса. Счетчик показывал, что, если я имею дело не с Бенедиктом, то мне следует поэкономнее расходовать выстрелы.
Выстрелил один раз для острастки. Внизу зачастили шаги – противник решил спасаться бегством. Он что, стрелял, чтобы проверить отвечу я или нет? Через два пролета топот стих. Я тоже остановился и снова заорал, призывая к мирным переговорам.
– Ты кто? – донесся снизу несколько неестественный бас. Эхо повторило вопрос.
Я назвал себя.
– Что нужно? – пробасили снизу.
Он или не он?
– Бенедикт, нам нужно поговорить. Стой где стоишь, я не буду спускаться. Но прежде мне нужно убедиться, что это действительно ты. Бенедикт, это ты?
– Я! – зловеще отозвался бас. Эхо в лестничной шахте несколько раз повторило это короткое признание.
– Слушай, у тебе здорово выходит. Очень страшно. Но этого не достаточно. Для проверки, я задам один вопрос. Скажи, как звали собаку Пуанкаре?
– Том!
Ом-ом-ом, загудело эхо.
– В яблочко! Не буду спрашивать, что читал Лиувилль во время отдыха в Поджо-Сан-Лоренцо. Ты, наверняка, помнишь. Скажи лучше, от кого ты бегаешь?
– А то не знаете!
– От Виттенгера? Брось! Пока я с ним, он не опасен. Давай, я отвезу тебя на турбазу. Ты чем тут питаешься?
– Спасибо, не голодаю. О себе побеспокойтесь.
– С чего это мне беспокоиться?
– Если вы на флаере, то считайте, что вас засекли. Сейчас здесь будут люди Рунда.
– Рунд? А кто это?
– Местный босс. Мы на его территории. Из-за вас они найдут меня. Улетайте, номер вашего комлога я помню, надо будет – свяжусь. Улетайте, прошу вас.
Он не блефовал, это было ясно.
– Ладно. Как с тобой связаться?
– Сказал же, сам свяжусь.
– Тебе хоть мыла оставить?
– Пошли вы…
Раздалось несколько гулких шагов, потом – совсем глухих, потом все стихло. Бенедикт спустился до ближайшей лестничной площадки и ушел вглубь энергостанции.
Я потопал вверх по лестнице.
Пока я раздумывал, где бы сесть, у симулятора возникла неожиданная дружба с диспетчерским компьютером авиабазы «Ламонтанья». Думаю, этой дружбе помог автопилот, который еще помнил старого хозяина. Втроем они посадили флаер как фуникулер на жестком тросе. Плевать, – подумал я про Дуга и его предупреждение.
Дуг выскочил из люка на посадочной площадке, как чертик из коробки.
– Я кому сказал, нельзя здесь! – орал он, перекрикивая ветер.
– Твои проблемы… – отмахнулся я. – Я могу потерять тридцать пять тысяч казенных денег, а ты свободу. А может и здоровье, – я поправил бластер подмышкой. Ремень и вправду натер плечо.
– Погоди, – сказал он спокойнее. – Давай вместе решим, как поступить.
– Давай. Но ты не скромничай. Ночь длинная, успеешь сто раз перекрасить и заменить номера. Учить тебя, что ли…
– Учить не надо. Не люблю. Гони пятьсот, – малый соображал быстрее симулятора.
– После работы. И крась в зеленый, мне еще к моролингам надо будет слетать.
При упоминании о моролингах Дуг оцепенел. Затем снова поразил меня скоростью принятия решений:
– Могу навесить пару импульсных излучателей. «Панцерфауст» – отличная модель. Есть «Стингеры», но они хуже. По пять штук за каждый.
– Обойдусь.
Но сам подумал, а почему бы и нет.
– Не обойдешься, – прошипел он мне в спину.
24
За дверью в номер Виттенгера царила подозрительная тишина. Я постучал и назвал свое имя.
– А, Фёдор, входите, мы вас ждем, – раздался за дверью звонкий девичий голос.
«Ура, сработало!» – возликовал я всей душою и вошел.
Предо мной предстала потрясающая картина. Рука сама тянулась к комлогу, чтобы запечатлеть для истории, как начальник Департамента Тяжких Преступлений, полковник Виттенгер сидит в углу кровати, обхватив руками подушку и подобрав ноги. Никогда б не подумал, что он может быть таким маленьким. Шишка сидела на корточках и терла пол мокрой губкой. Прикроватный столик очутился на своем месте, но вряд ли самостоятельно – на нем лежала самая обычная отвертка.
Шишка, не поднимая головы, кокетливо-возмущенно ворковала:
– Господи, какая грязь. Фёдор, у вас, небось, такая же. О гостях здесь совсем не заботятся, – с этими словами она сполоснула губку в пластмассовом ведерке, стоявшем рядом.
Виттенгер умоляюще простер ко мне руки, мол, спасай, выручай, ну сделай хоть что нибудь! На крючке рядом с дверью весела кобура с бластером. Только я на нее посмотрел, как Шишка заявила:
– Я его разрядила, а то инспектор чуть было не покалечился. Неуклюжий он, право…
Она почесала щеку плечом.
– Федр, убери ее! – завопил инспектор. – Почему ты меня не предупредил?!
– Хм, а я думал, вы тут в картишки режетесь, тихо – мирно.
– С картишками тут совсем плохо, – заворковала Шишка. – Ночами так грустно и одиноко, вы не представляете… Я пробовала научить роботов, но они такие бестолочи. Представляете, вдвоем вистуют на восьмерной. Дураки! А инспектор такой бледненький, такой несчастненький… Жена, верно, за ним совсем не смотрит… – она посмотрела на инспектора едва ли не со слезами на глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40