На самом деле депутатам не было никакого дела до моролингов, а три месяца – достаточный срок, чтобы вопрос забылся или утрясся сам собою.
После выступления, Брубера повезли к губернатору, ибо не везти же губернатора к Бруберу. Губернатор выслушал его внимательно и выкриков с места не допускал. Выслушав, спросил, сколько по мнению писателя на Фаоне сторонников комитета «В защиту договора». Брубер честно ответил, что не знает, но, вероятно, пока не много. Тогда губернатор спросил, сколько же, в таком случае, на Фаоне противников у Брубера. Ответ в точности повторил предыдущий. Губернатор даже переспросил, понял ли Брубер, что ему задали другой вопрос. Брубер, безусловно, понял. Губернатор растерялся, ибо его точка зрения на проблему моролингов полностью зависела от того, кого же все-таки больше – противников или сторонников комитета «В защиту договора». Ошибиться губернатору было нельзя – на носу выборы. Губернатор дал задание службе общественного мнения выяснить соотношение сил, а покуда соотношение сил не выяснено, отделался от Брубера обещанием обсудить, оценить, содействовать и не препятствовать. Заодно губернатор пригласил Брубера на прием, устроенный по случаю его – губернаторского – дня рождения.
Ради точности оговорюсь, что репортер из «Новостей культуры» на встрече губернатора с Брубером не присутствовал, поэтому его рассказ следует воспринимать как чистой воды отсебятину.
В среду вечером стало известно, что на дне рождения губернатора Брубера не будет – он срочно отбыл на Ауру.
В четверг, семнадцатого июля по синхронизированному времени, около полудня я вернулся в Отдел от Амиреса, который вызывал меня по «крайне важному делу». У Шефа сидел Виттенгер. По интеркому я сообщил, что Амиресу приглянулся мой бластер, и я готов был уступить, но цену пускай назначит Шеф. Шеф ответил, что оружием он уже лет двадцать как не торгует. На вопрос «где все?», Шеф сказал, что «все» только что ушли в кафетерий, и что я имею полное право к ним присоединиться.
В кафетерии я двадцать минут выслушивал их шуточки по поводу того, а не наняться ли мне к Амиресу в личную охрану. Огрызался я не остроумно, зато выбирал слова, портящие аппетит. Яна сдалась после чизбургера, Ларсон дотянул до середины второго хот-дога.
От стойки с закусками к нам приближался сотрудник Отдела Стратегического Планирования Нимеш. На ходу он посмотрелся в витрину с пирожными, поправил прическу и воротник рубашки.
– Яна, готовься, – предупредил я.
– Нимеш?
– Ну а кто же!
Нимеш подошел, вежливо поздоровался и попросил у Яны позволения сесть с нами.
Нимеш примерно моего возраста, ладно скроен, высок ростом и лицом, как уверяют дамы, тоже вроде ничего. Несмотря на неплохой экстерьер, сейчас он выглядел нелепо: с такой влюбленной физиономией в руках полагается держать цветы, а не пластмассовый лоток с макаронами, паштетом из кистеперой фаонорели и стаканом кефира.
Яна умоляюще взглянула на нас с Ларсоном.
– Господин Нимеш, разрешение надо спрашивать не у дамы, а у мужчин, данную даму сопровождающих, – Ларсон по памяти зачитал параграф из правил хорошего тона.
– Простите, с вами можно? – дружелюбно спросил Нимеш у мужчин. Ссориться он не хотел.
Данная дама пребывала в легкой панике.
– Прошу, – сказал я, подтверждая слова широким жестом. – Хью, пойдемте, Шеф нас ждет.
Шеф нас не ждал, Яна умоляла вовсе не о том, чтобы мы ушли, но откуда мне знать, о чем, собственно, она нас умоляла.
Ларсона мое решение удивило, однако сходу возражать он не стал.
– Ты с ума сошел? – спросил он у меня в лифте. – Где твой патриотизм?!
– Не до патриотизма – мы вымираем. В том году Отдел потерял двух сотрудников. Надо налаживать контакты с коллегами.
– Да, но не таким же способом! – возмутился Ларсон. – Подумай о Шефе. Кстати, если бы я не вколол тому вапролоку транквилизатор, то Отдел потерял бы не двоих, а троих – и по твоей вине.
– Хозяйка сказала, что вапролок ручной. Меня же он не укусил.
– Ты умеешь найти с вапролоками общий язык. По-моему, вы братья по разуму.
– Правильно! А вапролоки всегда смотрят в перспективу. Яна из Нимеша что-нибудь да вытянет.
Через сорок минут взволнованная Яна докладывала:
– Он пригласил меня на ужин.
– Куда? – спросил я.
– Какая разница!
– Как какая? Если в «Мак-Дональдс», то значит он тебя действительно любит, если в «Рокко Беллс», то значит его начальство выделило деньги на подкуп сотрудников других отделов, и надо немедленно доложить об этом Шефу, – и я нацелился на интерком.
– Только не ему. Вообще-то, он заказал столик во «Фрайдесе».
– Странно, сегодня же четверг… Он рассказал, что они там у себя стратегически планируют? Кроме погоды…
– Федр, какой ты меркантильный! Тут, можно сказать, судьба решается, а ты…
Опять гнев и возмущение, но мне не привыкать.
– Вспомни о нашем соглашении: я прикрываю от Шефа твои похождения, а ты делишься со мною информацией. Итак, я слушаю.
– Ну ты и зануда! Хуже Нимеша. И нет у меня никаких похождений. Ладно, слушай. Есть такая старая проблема – проблема аттракторов… Ты в диссипативных процессах смыслишь?
– Не-а.
– Ну а что такое динамический хаос, знаешь?
– Знаю. Это то, что у меня в квартире.
– А вот и нет! Динамический хаос способен к спонтанной самоорганизации, а хаос в твоей квартире – никогда. Так вот, фазовые траектории динамической системы притягиваются аттракторами. Будущее поведение динамической системы в точности предсказать нельзя, но можно, по крайней мере, теоретически, вычислить аттракторы. Тогда возникает следующая задача – как подтолкнуть систему к нужному аттрактору, имея ограниченный запас времени и энергии? Как из всех возможных возмущений, способных изменит направление фазовых траекторий, выбрать то, которое направит систему к заранее выбранному аттрактору? Эту задача алгоритмически неразрешима. Банальные алгоритмы – вроде перебора – требуют такого объема вычислений, который не по силам самым современным квантовым компьютерам…
Я прервал ее речь, но позже, чем перестал понимать.
– Стоп, давай сначала. Что за аттракторы, и откуда они взялись?
– Сначала отвечу на вторую часть вопроса: откуда взялись аттракторы. Ответ: от тебя. Помнится, ты говорил, что Амирес тебе сказал, что он слышал, как то ли Бенедикт Корно, то ли Корно Бенедикту сказал о каких-то аттракторах. Так ты понимаешь в чем трудность? Я услышала от тебя пересказ слов Амиреса, который что-то у кого-то подслушал. Безусловно, я специалист по информационным технологиям, но испорченные телефоны чинить не обучена, к сожалению. Поэтому мне было трудно сузить круг поисков – ведь аттракторы бывают разные. Но тут подвернулся Нимеш, наверное, я для него аттрактор… – Яна смолкала постепенно, словно следуя медленному повороту ручки громкости. Она задумалась.
– Яна, не отвлекайся, – поторопил я ее строгим голосом. – Это рычащее слово тебе не подходит. Переходи от личных проблем к общественным. Говори, зачем нужны аттракторы.
– Приведу пример. Как ты полагаешь, где я буду сегодня в восемь вечера.
– Ты опять о своем, о женском? (она помотала головой) Нет? Хорошо, ты будешь либо дома, либо во «Фрайдесе», либо…
– Достаточно. Ты понял: несмотря на то, что человек, а в особенности женщина, существо крайне непредсказуемое, ты сумел определить два аттрактора – мой дом и…
– …Нимеша!
– Оставь Нимеша в покое. Второй аттрактор – «Фрайдес». Мое фазовое пространство имеет две области притяжения.
– Заметь, я это определи безо всяких вычислений.
– Ты уверен? Твой мозг выполнил миллиард операций, прежде чем пришел к такому выводу.
– Чушь, максимум – три. Ну да ладно, будем считать, что твоя взяла. Будущее предсказать невозможно, но возможно предсказать аттракторы. Отдел Стратегического Планирования упростил себе задачу: не «завтра снег», а «завтра либо снег, либо не-снег». И нет ничего проще, чем направить тебя к аттрактору «дом». Для этого достаточно, ничего не вычисляя, просто настучать Шефу. Превосходно! Что еще?
– Мы еще не закончили с проблемой аттракторов. Лет пять назад эта тема вовсю обсуждалась учеными, потом обсуждение потихоньку утихло. Твой вывод?
– Кончились идеи.
– Нет, наоборот. Вплотную подошли к практическому решению, и все исследования тут же засекретили. В мире существует три исследовательских центра по изучению проблемы аттракторов. Два – на Земле – Массачусетский Технологический и исследовательский центр имени Хоми Баб в Индии. Третий… ты держись за что-нибудь…– на Ауре! Называется он «Центр Радиокосмических Наблюдений» и возглавляет его, угадай, кто?
– Штухенмахер, – сказал я, чтоб не напрягаться.
– Ну тебя, с тобой не интересно. Рунд его возглавляет! Доктор Рунд. Тот самый Рунд, который спорил с Цансом по поводу его знаменитой теоремы об аттракторах, за которую Цанс получил Филдсовскую медаль.
Яна торжествовала.
– Хорошо, я понял, аттракторы – это круто. Рунд тоже хочет Филдсовскую медаль. Дальше что?
– Ничего. Тебе думать – что. Я свое дело сделала… – она призадумалась. – …Непонятно, как же теперь поступить.
– Наведи справки, не появлялся ли Рунд на Фаоне.
– Вот пень! Я не знаю как поступить – идти ужинать с Нимешем или нет.
На пня я обиделся.
– Спроси у Бьярки.
Медведь сидел на краю распознавателя и, скривив пасть, взирал на нас с высоты. Верхний свет в Яниной каморке был приглушен, настольная лампа горела ярко, и Бьярки отбрасывал двухметровую, карикатурно вытянутую тень.
Яна посмотрела на медведя и тихо прошептала:
– Он молчун… В такие минуты мне кажется, что настоящий Бьярки – это тот, на стене. А мелкий Бьярки – его посланец, и он следит за мною.
Ларсон, лаборантишка, так напугать девушку!
Я прибавил верхний свет и выключил лампу. Тень исчезла.
– Так и запишем: настоящий Бьярки появляется, только если вблизи мелкого Бьярки находится яркий точечный источник света… и стена.
– Это закон физики?
– Философии. Закон медвежьих архетипов.
– Ты ничего не изменил. Большой Бьярки не выносит света, он попросту ушел, – задумчиво проговорила она.
Я вернулся в свой кабинет.
В массе имен, мелькавших на локусах по проблеме аттракторов, особенно выделялось три-четыре. Среди этих трех-четырех присутствовал Казимир Цанс. Ни Корно, ни Бенедикт не упоминались. Никаких ссылок на аруанские работы я не нашел.
За изучением локусов с аттракторами я просидел часов до семи. В статьях пятилетней давности ученые связывали проблему вычисления аттракторов с проблемой существования Другой Вселенной – вселенной с противоположной стрелой времени. В более поздних публикациях Другая Вселенная упоминалась реже, появились альтернативные предложения. Детали для меня оставались неясны. Как и сказала Яна, в последние годы новых статей по проблеме аттракторов было меньше и носили они, по большей части, умозрительный характер. От тоски, я погрузился в размышления, не менее умозрительные, что статьи об аттракторах.
Кто такой Чарльз Корно? Программист, создавший тьму игр, последняя из которых, «Шесть Дней Творения» симулирует эволюцию. Эволюционистом был академик Лиувилль, чей архив разворошил Бенедикт.
А кто такой Бенедикт? Студент, изучающий динамическую лингвистику, которая не имеет отношения к «ШДТ», ибо в правилах игры не сказано, что разумные существа, создаваемые по ходу игры, обязаны сочинять мифы. Ученик Казимира Цанса. Что мне известно о последнем?
Профессор Казимир Цанс, единственное лицо, находящееся в зоне досягаемости. Доказал что-то про аттракторы. Аттракторы – это из хаотической динамики. Вселенной правят законы хаоса, но по-моему – его беззаконье. Спорил с Рундом, а Рунд – с ним. Пять лет назад Рунд спорить прекратил и скрылся на Ауре, где живут моролинги, о которых писал Брубер.
Белиберда-бруберда.
Нет, срочно нужен Ларсон.
Хью Ларсон сидел перед двумя метровыми экранами. На одном из них виднелась безжизненная планета, щербатая и пыльная. На другом – список из двух тысяч сотрудников «Виртуальных Игр». То есть на самом экране их было только тридцать, но судя по номеру перед последней фамилии – тысяча восемьсот восемьдесят девять – Ларсон собрал их всех.
– Готовишь кандидатов для заселения новой планеты? – спросил я.
– Я бы их оптом туда послал, – желчно ответил Ларсон. – Ты не представляешь, как они мне надоели. Необходимо срочно создать новое поколение морально-криминальных фильтров – наподобие тех, что стоят на твоем компьютере. Раз – и преступников отфильтровали.
– Я тебе еще когда об этом говорил! Как продвигается игра?
– Со скрипом. Видишь, что выходит, – он указал на планету. – Уродка! Так и назову: Уродка.
– Плохо подбираешь возмущения.
Ларсон взорвался:
– Сам бы попробовал! Можно подумать, ты что-то в этом понимаешь! Думаешь все так просто? Да одна подгонка космологической постоянной чего стоит! Игрок тут как Господь Бог с неограниченными правами, но с сильно ограниченными возможностями – возмущения вводишь какие угодно, а последствия могут оказаться вовсе не те, что ты ожидал. Хочешь, например, получить звезду класса G3, а выходит красный гигант.
Огненные протуберанцы сдували с Уродки последнюю пыль.
– Так ты возмущай не наобум, а так, чтобы прийти куда надо. Ты же физику проходил: конечная точка определяется начальными условиями. Вот и вычисли начальные условия по конечной точке.
– Федр, ты только при людях такого не говори, хорошо? – грубо опустил меня Ларсон. – Нельзя это вычислить, даже в принципе. Теорема Цанса-Лиувилля о невычислимости аттрактора – слыхал о такой?
– Тебе Яна сказала? – предположил я, имея в виду, что Яна изложила Ларсону новости от Нимеша, и Ларсон, будучи все-таки экспертом, понял ее лучше меня.
– Почему Яна? – искренне удивился эксперт. – Это общеизвестный факт. Лет пятнадцать назад Лиувилль высказал гипотезу о невычислимости аттракторов для некоторого класса динамических процессов эволюционного типа, а Цанс эту гипотезу доказал. Поэтому гипотеза стала теоремой – теоремой Цанса-Лиувилля.
– Ларсон, ты соображаешь, что саботируешь расследование?
Я достиг желаемого: мой зловещий тон его напугал.
– Ты это… брось наезжать. Ничего я не саботирую. Наоборот, тружусь не покладая рук.
– Эх ты, лаборант! Да кто ж тебя руками-то заставляет работать! Даже меня Шеф иногда заставляет работать головой. Тебя не руками работать нанимали, а мозгами. Давай, живо объясняй про теорему. Только простыми словами.
Ларсон вскинул голову и выдал:
– Теорема, двоеточие, цель не оправдывает средства, точка. Это самые простые слова, какие я знаю.
– Я их знаю с детского сада.
– Ничего удивительного. Я же сказал, в те времена это была гипотеза, а теперь – теорема.
– Хорошо, дай мне пример из жизни, а то Янин пример про Нимеша и «Фрайдес» оказался слишком простым. Вопреки всем теоремам, я послал ее к аттрактору «дом».
Ларсон всполошился:
– Он ее опять пригласил?
– Опять?! – теперь уже всполошился я. – Хью, нам надо чаще обмениваться информацией, не то уведут нашу Яну. Ладно, о Яне потом поговорим, давай пример более фундаментальный.
– Пожалуйста, вот тебе пример. Предположим, ты желаешь через год заработать миллион. Вопрос: что ты должен сделать прямо сегодня, чтобы через год со стопроцентной вероятностью у тебя в кармане лежал миллион?
– Во-первых, зашить дыру в кармане. Во-вторых, найти убийцу Корно и убить еще одного гениального программиста.
– И в какой детский сад ты ходил… – покачал головой Ларсон. – За вечер ты успеешь разве что дыру зашить.
– Ну а правильный ответ?
– Чтобы к сегодняшнему вечеру быть уверенным, что через год ты получишь миллион, ты должен достать этот миллион уже сегодня.
– По-моему, это какая-то тавтология, а не теорема.
– Ничуть. В этой на первый взгляд тавтологии содержится глубочайший смысл. Любая достижимая цель – это аттрактор, но не в том смысле, что она тебя притягивает, а в том, что она достижима. Достижимых целей много, ты для себя выбираешь самую привлекательную. Теперь, средства – это энергия и время. Ты бы хотел уже сегодня придать себе такое направление, чтобы, скажем, через год, плывя по течению, попасть точно в цель. Но это невозможно, по вышеупомянутой теореме, ибо ты не провидец и не в состоянии предугадать все препятствия. Изо дня в день тебе необходимо трудиться, корректировать движение, но даже за день или, выражаясь энергетически, за электрон-вольт до цели тебя может снести в сторону. В итоге – никакой экономии, сколько заплатил – столько получил, если, конечно, тебя не снесло-таки в сторону и ты не ушел от выбранной цели. Понятно?
– Хью, это философия. Из философских убеждений уже лет пятьсот никого не убивают.
– Тогда чего же ты хочешь?
– Наверное, обратиться к первоисточнику.
– Это будет правильно, – с явным одобрением поддержал меня Ларсон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
После выступления, Брубера повезли к губернатору, ибо не везти же губернатора к Бруберу. Губернатор выслушал его внимательно и выкриков с места не допускал. Выслушав, спросил, сколько по мнению писателя на Фаоне сторонников комитета «В защиту договора». Брубер честно ответил, что не знает, но, вероятно, пока не много. Тогда губернатор спросил, сколько же, в таком случае, на Фаоне противников у Брубера. Ответ в точности повторил предыдущий. Губернатор даже переспросил, понял ли Брубер, что ему задали другой вопрос. Брубер, безусловно, понял. Губернатор растерялся, ибо его точка зрения на проблему моролингов полностью зависела от того, кого же все-таки больше – противников или сторонников комитета «В защиту договора». Ошибиться губернатору было нельзя – на носу выборы. Губернатор дал задание службе общественного мнения выяснить соотношение сил, а покуда соотношение сил не выяснено, отделался от Брубера обещанием обсудить, оценить, содействовать и не препятствовать. Заодно губернатор пригласил Брубера на прием, устроенный по случаю его – губернаторского – дня рождения.
Ради точности оговорюсь, что репортер из «Новостей культуры» на встрече губернатора с Брубером не присутствовал, поэтому его рассказ следует воспринимать как чистой воды отсебятину.
В среду вечером стало известно, что на дне рождения губернатора Брубера не будет – он срочно отбыл на Ауру.
В четверг, семнадцатого июля по синхронизированному времени, около полудня я вернулся в Отдел от Амиреса, который вызывал меня по «крайне важному делу». У Шефа сидел Виттенгер. По интеркому я сообщил, что Амиресу приглянулся мой бластер, и я готов был уступить, но цену пускай назначит Шеф. Шеф ответил, что оружием он уже лет двадцать как не торгует. На вопрос «где все?», Шеф сказал, что «все» только что ушли в кафетерий, и что я имею полное право к ним присоединиться.
В кафетерии я двадцать минут выслушивал их шуточки по поводу того, а не наняться ли мне к Амиресу в личную охрану. Огрызался я не остроумно, зато выбирал слова, портящие аппетит. Яна сдалась после чизбургера, Ларсон дотянул до середины второго хот-дога.
От стойки с закусками к нам приближался сотрудник Отдела Стратегического Планирования Нимеш. На ходу он посмотрелся в витрину с пирожными, поправил прическу и воротник рубашки.
– Яна, готовься, – предупредил я.
– Нимеш?
– Ну а кто же!
Нимеш подошел, вежливо поздоровался и попросил у Яны позволения сесть с нами.
Нимеш примерно моего возраста, ладно скроен, высок ростом и лицом, как уверяют дамы, тоже вроде ничего. Несмотря на неплохой экстерьер, сейчас он выглядел нелепо: с такой влюбленной физиономией в руках полагается держать цветы, а не пластмассовый лоток с макаронами, паштетом из кистеперой фаонорели и стаканом кефира.
Яна умоляюще взглянула на нас с Ларсоном.
– Господин Нимеш, разрешение надо спрашивать не у дамы, а у мужчин, данную даму сопровождающих, – Ларсон по памяти зачитал параграф из правил хорошего тона.
– Простите, с вами можно? – дружелюбно спросил Нимеш у мужчин. Ссориться он не хотел.
Данная дама пребывала в легкой панике.
– Прошу, – сказал я, подтверждая слова широким жестом. – Хью, пойдемте, Шеф нас ждет.
Шеф нас не ждал, Яна умоляла вовсе не о том, чтобы мы ушли, но откуда мне знать, о чем, собственно, она нас умоляла.
Ларсона мое решение удивило, однако сходу возражать он не стал.
– Ты с ума сошел? – спросил он у меня в лифте. – Где твой патриотизм?!
– Не до патриотизма – мы вымираем. В том году Отдел потерял двух сотрудников. Надо налаживать контакты с коллегами.
– Да, но не таким же способом! – возмутился Ларсон. – Подумай о Шефе. Кстати, если бы я не вколол тому вапролоку транквилизатор, то Отдел потерял бы не двоих, а троих – и по твоей вине.
– Хозяйка сказала, что вапролок ручной. Меня же он не укусил.
– Ты умеешь найти с вапролоками общий язык. По-моему, вы братья по разуму.
– Правильно! А вапролоки всегда смотрят в перспективу. Яна из Нимеша что-нибудь да вытянет.
Через сорок минут взволнованная Яна докладывала:
– Он пригласил меня на ужин.
– Куда? – спросил я.
– Какая разница!
– Как какая? Если в «Мак-Дональдс», то значит он тебя действительно любит, если в «Рокко Беллс», то значит его начальство выделило деньги на подкуп сотрудников других отделов, и надо немедленно доложить об этом Шефу, – и я нацелился на интерком.
– Только не ему. Вообще-то, он заказал столик во «Фрайдесе».
– Странно, сегодня же четверг… Он рассказал, что они там у себя стратегически планируют? Кроме погоды…
– Федр, какой ты меркантильный! Тут, можно сказать, судьба решается, а ты…
Опять гнев и возмущение, но мне не привыкать.
– Вспомни о нашем соглашении: я прикрываю от Шефа твои похождения, а ты делишься со мною информацией. Итак, я слушаю.
– Ну ты и зануда! Хуже Нимеша. И нет у меня никаких похождений. Ладно, слушай. Есть такая старая проблема – проблема аттракторов… Ты в диссипативных процессах смыслишь?
– Не-а.
– Ну а что такое динамический хаос, знаешь?
– Знаю. Это то, что у меня в квартире.
– А вот и нет! Динамический хаос способен к спонтанной самоорганизации, а хаос в твоей квартире – никогда. Так вот, фазовые траектории динамической системы притягиваются аттракторами. Будущее поведение динамической системы в точности предсказать нельзя, но можно, по крайней мере, теоретически, вычислить аттракторы. Тогда возникает следующая задача – как подтолкнуть систему к нужному аттрактору, имея ограниченный запас времени и энергии? Как из всех возможных возмущений, способных изменит направление фазовых траекторий, выбрать то, которое направит систему к заранее выбранному аттрактору? Эту задача алгоритмически неразрешима. Банальные алгоритмы – вроде перебора – требуют такого объема вычислений, который не по силам самым современным квантовым компьютерам…
Я прервал ее речь, но позже, чем перестал понимать.
– Стоп, давай сначала. Что за аттракторы, и откуда они взялись?
– Сначала отвечу на вторую часть вопроса: откуда взялись аттракторы. Ответ: от тебя. Помнится, ты говорил, что Амирес тебе сказал, что он слышал, как то ли Бенедикт Корно, то ли Корно Бенедикту сказал о каких-то аттракторах. Так ты понимаешь в чем трудность? Я услышала от тебя пересказ слов Амиреса, который что-то у кого-то подслушал. Безусловно, я специалист по информационным технологиям, но испорченные телефоны чинить не обучена, к сожалению. Поэтому мне было трудно сузить круг поисков – ведь аттракторы бывают разные. Но тут подвернулся Нимеш, наверное, я для него аттрактор… – Яна смолкала постепенно, словно следуя медленному повороту ручки громкости. Она задумалась.
– Яна, не отвлекайся, – поторопил я ее строгим голосом. – Это рычащее слово тебе не подходит. Переходи от личных проблем к общественным. Говори, зачем нужны аттракторы.
– Приведу пример. Как ты полагаешь, где я буду сегодня в восемь вечера.
– Ты опять о своем, о женском? (она помотала головой) Нет? Хорошо, ты будешь либо дома, либо во «Фрайдесе», либо…
– Достаточно. Ты понял: несмотря на то, что человек, а в особенности женщина, существо крайне непредсказуемое, ты сумел определить два аттрактора – мой дом и…
– …Нимеша!
– Оставь Нимеша в покое. Второй аттрактор – «Фрайдес». Мое фазовое пространство имеет две области притяжения.
– Заметь, я это определи безо всяких вычислений.
– Ты уверен? Твой мозг выполнил миллиард операций, прежде чем пришел к такому выводу.
– Чушь, максимум – три. Ну да ладно, будем считать, что твоя взяла. Будущее предсказать невозможно, но возможно предсказать аттракторы. Отдел Стратегического Планирования упростил себе задачу: не «завтра снег», а «завтра либо снег, либо не-снег». И нет ничего проще, чем направить тебя к аттрактору «дом». Для этого достаточно, ничего не вычисляя, просто настучать Шефу. Превосходно! Что еще?
– Мы еще не закончили с проблемой аттракторов. Лет пять назад эта тема вовсю обсуждалась учеными, потом обсуждение потихоньку утихло. Твой вывод?
– Кончились идеи.
– Нет, наоборот. Вплотную подошли к практическому решению, и все исследования тут же засекретили. В мире существует три исследовательских центра по изучению проблемы аттракторов. Два – на Земле – Массачусетский Технологический и исследовательский центр имени Хоми Баб в Индии. Третий… ты держись за что-нибудь…– на Ауре! Называется он «Центр Радиокосмических Наблюдений» и возглавляет его, угадай, кто?
– Штухенмахер, – сказал я, чтоб не напрягаться.
– Ну тебя, с тобой не интересно. Рунд его возглавляет! Доктор Рунд. Тот самый Рунд, который спорил с Цансом по поводу его знаменитой теоремы об аттракторах, за которую Цанс получил Филдсовскую медаль.
Яна торжествовала.
– Хорошо, я понял, аттракторы – это круто. Рунд тоже хочет Филдсовскую медаль. Дальше что?
– Ничего. Тебе думать – что. Я свое дело сделала… – она призадумалась. – …Непонятно, как же теперь поступить.
– Наведи справки, не появлялся ли Рунд на Фаоне.
– Вот пень! Я не знаю как поступить – идти ужинать с Нимешем или нет.
На пня я обиделся.
– Спроси у Бьярки.
Медведь сидел на краю распознавателя и, скривив пасть, взирал на нас с высоты. Верхний свет в Яниной каморке был приглушен, настольная лампа горела ярко, и Бьярки отбрасывал двухметровую, карикатурно вытянутую тень.
Яна посмотрела на медведя и тихо прошептала:
– Он молчун… В такие минуты мне кажется, что настоящий Бьярки – это тот, на стене. А мелкий Бьярки – его посланец, и он следит за мною.
Ларсон, лаборантишка, так напугать девушку!
Я прибавил верхний свет и выключил лампу. Тень исчезла.
– Так и запишем: настоящий Бьярки появляется, только если вблизи мелкого Бьярки находится яркий точечный источник света… и стена.
– Это закон физики?
– Философии. Закон медвежьих архетипов.
– Ты ничего не изменил. Большой Бьярки не выносит света, он попросту ушел, – задумчиво проговорила она.
Я вернулся в свой кабинет.
В массе имен, мелькавших на локусах по проблеме аттракторов, особенно выделялось три-четыре. Среди этих трех-четырех присутствовал Казимир Цанс. Ни Корно, ни Бенедикт не упоминались. Никаких ссылок на аруанские работы я не нашел.
За изучением локусов с аттракторами я просидел часов до семи. В статьях пятилетней давности ученые связывали проблему вычисления аттракторов с проблемой существования Другой Вселенной – вселенной с противоположной стрелой времени. В более поздних публикациях Другая Вселенная упоминалась реже, появились альтернативные предложения. Детали для меня оставались неясны. Как и сказала Яна, в последние годы новых статей по проблеме аттракторов было меньше и носили они, по большей части, умозрительный характер. От тоски, я погрузился в размышления, не менее умозрительные, что статьи об аттракторах.
Кто такой Чарльз Корно? Программист, создавший тьму игр, последняя из которых, «Шесть Дней Творения» симулирует эволюцию. Эволюционистом был академик Лиувилль, чей архив разворошил Бенедикт.
А кто такой Бенедикт? Студент, изучающий динамическую лингвистику, которая не имеет отношения к «ШДТ», ибо в правилах игры не сказано, что разумные существа, создаваемые по ходу игры, обязаны сочинять мифы. Ученик Казимира Цанса. Что мне известно о последнем?
Профессор Казимир Цанс, единственное лицо, находящееся в зоне досягаемости. Доказал что-то про аттракторы. Аттракторы – это из хаотической динамики. Вселенной правят законы хаоса, но по-моему – его беззаконье. Спорил с Рундом, а Рунд – с ним. Пять лет назад Рунд спорить прекратил и скрылся на Ауре, где живут моролинги, о которых писал Брубер.
Белиберда-бруберда.
Нет, срочно нужен Ларсон.
Хью Ларсон сидел перед двумя метровыми экранами. На одном из них виднелась безжизненная планета, щербатая и пыльная. На другом – список из двух тысяч сотрудников «Виртуальных Игр». То есть на самом экране их было только тридцать, но судя по номеру перед последней фамилии – тысяча восемьсот восемьдесят девять – Ларсон собрал их всех.
– Готовишь кандидатов для заселения новой планеты? – спросил я.
– Я бы их оптом туда послал, – желчно ответил Ларсон. – Ты не представляешь, как они мне надоели. Необходимо срочно создать новое поколение морально-криминальных фильтров – наподобие тех, что стоят на твоем компьютере. Раз – и преступников отфильтровали.
– Я тебе еще когда об этом говорил! Как продвигается игра?
– Со скрипом. Видишь, что выходит, – он указал на планету. – Уродка! Так и назову: Уродка.
– Плохо подбираешь возмущения.
Ларсон взорвался:
– Сам бы попробовал! Можно подумать, ты что-то в этом понимаешь! Думаешь все так просто? Да одна подгонка космологической постоянной чего стоит! Игрок тут как Господь Бог с неограниченными правами, но с сильно ограниченными возможностями – возмущения вводишь какие угодно, а последствия могут оказаться вовсе не те, что ты ожидал. Хочешь, например, получить звезду класса G3, а выходит красный гигант.
Огненные протуберанцы сдували с Уродки последнюю пыль.
– Так ты возмущай не наобум, а так, чтобы прийти куда надо. Ты же физику проходил: конечная точка определяется начальными условиями. Вот и вычисли начальные условия по конечной точке.
– Федр, ты только при людях такого не говори, хорошо? – грубо опустил меня Ларсон. – Нельзя это вычислить, даже в принципе. Теорема Цанса-Лиувилля о невычислимости аттрактора – слыхал о такой?
– Тебе Яна сказала? – предположил я, имея в виду, что Яна изложила Ларсону новости от Нимеша, и Ларсон, будучи все-таки экспертом, понял ее лучше меня.
– Почему Яна? – искренне удивился эксперт. – Это общеизвестный факт. Лет пятнадцать назад Лиувилль высказал гипотезу о невычислимости аттракторов для некоторого класса динамических процессов эволюционного типа, а Цанс эту гипотезу доказал. Поэтому гипотеза стала теоремой – теоремой Цанса-Лиувилля.
– Ларсон, ты соображаешь, что саботируешь расследование?
Я достиг желаемого: мой зловещий тон его напугал.
– Ты это… брось наезжать. Ничего я не саботирую. Наоборот, тружусь не покладая рук.
– Эх ты, лаборант! Да кто ж тебя руками-то заставляет работать! Даже меня Шеф иногда заставляет работать головой. Тебя не руками работать нанимали, а мозгами. Давай, живо объясняй про теорему. Только простыми словами.
Ларсон вскинул голову и выдал:
– Теорема, двоеточие, цель не оправдывает средства, точка. Это самые простые слова, какие я знаю.
– Я их знаю с детского сада.
– Ничего удивительного. Я же сказал, в те времена это была гипотеза, а теперь – теорема.
– Хорошо, дай мне пример из жизни, а то Янин пример про Нимеша и «Фрайдес» оказался слишком простым. Вопреки всем теоремам, я послал ее к аттрактору «дом».
Ларсон всполошился:
– Он ее опять пригласил?
– Опять?! – теперь уже всполошился я. – Хью, нам надо чаще обмениваться информацией, не то уведут нашу Яну. Ладно, о Яне потом поговорим, давай пример более фундаментальный.
– Пожалуйста, вот тебе пример. Предположим, ты желаешь через год заработать миллион. Вопрос: что ты должен сделать прямо сегодня, чтобы через год со стопроцентной вероятностью у тебя в кармане лежал миллион?
– Во-первых, зашить дыру в кармане. Во-вторых, найти убийцу Корно и убить еще одного гениального программиста.
– И в какой детский сад ты ходил… – покачал головой Ларсон. – За вечер ты успеешь разве что дыру зашить.
– Ну а правильный ответ?
– Чтобы к сегодняшнему вечеру быть уверенным, что через год ты получишь миллион, ты должен достать этот миллион уже сегодня.
– По-моему, это какая-то тавтология, а не теорема.
– Ничуть. В этой на первый взгляд тавтологии содержится глубочайший смысл. Любая достижимая цель – это аттрактор, но не в том смысле, что она тебя притягивает, а в том, что она достижима. Достижимых целей много, ты для себя выбираешь самую привлекательную. Теперь, средства – это энергия и время. Ты бы хотел уже сегодня придать себе такое направление, чтобы, скажем, через год, плывя по течению, попасть точно в цель. Но это невозможно, по вышеупомянутой теореме, ибо ты не провидец и не в состоянии предугадать все препятствия. Изо дня в день тебе необходимо трудиться, корректировать движение, но даже за день или, выражаясь энергетически, за электрон-вольт до цели тебя может снести в сторону. В итоге – никакой экономии, сколько заплатил – столько получил, если, конечно, тебя не снесло-таки в сторону и ты не ушел от выбранной цели. Понятно?
– Хью, это философия. Из философских убеждений уже лет пятьсот никого не убивают.
– Тогда чего же ты хочешь?
– Наверное, обратиться к первоисточнику.
– Это будет правильно, – с явным одобрением поддержал меня Ларсон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40