Ц И што тилько будет? Ц повторял Тит Горбатый, набивая нос табаком. Ц Ты
, Дорох, как своею, этово-тово, головой полагаешь, а?
Ц Та я такочки вгадаю: чи були паны и будуть, чи були мужики и зостануться
… Така в мене голова, Тит.
Ц А ты неладно, Дорох… нет, неладно! Теперь надо так говорить, этово-тово,
што всякой о своей голове промышляй… верно. За барином жили Ц барин пром
ышлял, а теперь сам доходи… Вот оно куда пошло!.. Теперь вот у меня пять сыно
в Ц пять забот.
Ц Нашел заботу, Тит… ха-ха!.. Одна девка стоит пятерых сынов… Повырастают
большие, батьку и замена. Повертай, як хто хоче… Нэхай им, сынам. Була бы сво
я голова у каждого… Вот як кажу тоби, старый.
Ц Старичкам наше почтение! Ц здоровался с ними дозорный Самоварник. Ц
Чего ворожите, старички?
Ц А так, Полуэхт, промежду себя балакаем, Ц уклончиво отвечал Тит, недол
юбливавший пустого человека. Ц То то, то другое… Один говорит, а другой с
лухает, всего и работы…
Ц Верно, старички… верно, родимые.
Самоварник осмотрел кабацкую публику, уткнул руки в бока, так что черный
халат из тонкого сукна болтался назади, как хвост, и, наклонив свое «шадри
вое» лицо с вороватыми глазами к старикам, проговорил вполголоса:
Ц Вот што, старички, родимые мои… Прожили вы на свете долго, всего насмот
релись, а скажите мне такую штуку: кто теперь будет у нас на фабрике робить
, а?
Старики переглянулись, посмотрели на Полуэхта, известного заводского в
раля, и одновременно почесали в затылках: им эта мысль еще не приходила в г
олову.
Ц А кто в гору полезет? Ц не унимался Самоварник, накренивая новенький
картуз на одно ухо. Ц Ха-ха!.. Вот оно в чем дело-то, родимые мои… Так, Дорох?

Ц Пранци твоему батьку, якое слово вывернул! Ц добродушно удивлялся Ко
вальчук и опять смотрел на Тита. Ц Уси запануем, а хто буде робить?
Ц Да меня на веревке теперь на фабрику не затащишь! Ц орал Самоварник, р
азмахивая руками. Ц Сам большой Ц сам маленький, и близко не подходи ко
мне… А фабрика стой, рудник стой… Ха-ха!.. Я в лавку к Груздеву торговать сяд
у, заведу сапоги со скрипом.
Около Самоварника собралась целая толпа, что его еще больше ободрило. Чт
о же, пустой он человек, а все-таки и пустой человек может хорошим словом о
бмолвиться. Кто в самом деле пойдет теперь в огненную работу или полезет
в гору? Весь кабак загалдел, как пчелиный улей, а Самоварник орал пуще всех
и даже ругал неизвестно кого.
Ц Да, оно точно што тово… Ц повторял Тит Горбатый, ошеломленный общим г
алденьем. Ц Оно действительно… Как ты думаешь, Дорох?
Ц А кажу бисова сына этому выворотню, Тит… Ото так!.. Пидем та и потягнем го
рилки, Тит, бо в мене голова як гарбуз.

XI

Ц Козак иде… шире дорогу! Ц кричал голос на улице.
Ц Ото дурень, Терешка мой… Ц самодовольно говорил старик Ковальчук, то
лкая локтем Тита Горбатого. Ц Такой уродивсь: дурня не выпрямишь.
Горбатый посмотрел на приятеля слезившимися глазами и покачал головой.

Ц Бачь, як разщирився мой козак… го!.. Ц радовался Ковальчук, заглядывая
в двери. Ц Запорожец, кажу бисова сына… Гей, Терешка!.. А батька не побачив,
бисова дитына?
К старикам протолкался приземистый хохол Терешка, старший сын Дороха. Он
был в кумачной красной рубахе; новенький чекмень, накинутый на одно плеч
о, тащился полой по земле. Смуглое лицо с русою бородкой и карими глазами б
ыло бы красиво, если бы его не портил открытый пьяный рот.
Ц А, это ты, батько!.. Ц проговорил Терешка, пошатываясь. Ц А я, батько, в ко
заки… запорожец… Чи нэма в вас, тату, горилки?
Ц Ото так, сынку… Доходи ближе, вже жь покажу тоби, пранцеватому, батьков
у горилку!.. Як потягну за чупрыну, тогда и будешь козак.
Терешка махнул рукой, повернулся на каблуках и побрел к стойке. С ним приш
ел в кабак степенный, седобородый старик туляк Деян, известный по всему з
аводу под названием Поперешного, Ц он всегда шел поперек миру и теперь в
ысматривал кругом, к чему бы «почипляться». Завидев Тита Горбатого, Деян
поздоровался с ним и, мотнув головой на галдевшего Терешку, проговорил:
Ц Вот они, эти хохлы, какие: батьков в грош не ставят, а?.. Ты, Дорох, как полаг
аешь, порядок это али нет?
Ц Якого же тебе порядка треба? Ц удивлялся Дорох.
Ц Вот ты и толкуй с ними… Ц презрительно заметил Деян, не отвечая хохлу.
Ц Отец в кабак Ц и сын в кабак, да еще Терешка же перед отцом и величается.
Нашим ребятам повадку дают… Пришел бы мой сын в кабак, да я бы из него целу
ю сажень дров сделал!
Ц Верно… Это ты верно, Деян, этово-тово, Ц соглашался Тит Горбатый. Ц На
до порядок в дому, чтобы острастка… Не надо баловать парней. Это ты верно,
Деян… Слабый народ Ц хохлы, у них никаких порядков в дому не полагается, а
, значит, родители совсем ни в грош. Вот Дорох с Терешкой же и разговаривае
т, этово-тово, заместо того, штобы взять орясину да Терешку орясиной.
Ц Да за волосья! Ц добавлял Деян, делая правою рукой соответствующее дв
ижение. Ц Да по зубам!
Ц Можно и по зубам, Ц соглашался Тит.
Ц Одною рукой за волосья, а другою в зубы, Ц вот тебе и будет твой сын, а то
… тьфу!.. Глядеть-то на них один срам.
Ц Одчепись, глиндра! Ц ругался старый Ковальчук, возмущенный назойлив
остью Деяна. Ц Поперешный человик… Побачимо, шо-то з ваших сынов буде, а н
аши до нас зостануться: свое лихо.
Эта размолвка стариков прекратилась сейчас же, как Деян отошел к стойке
и пристал к Самоварнику.
Ц Друг ты мне или нет, Деян? Ц лез обниматься к нему подгулявший дозорны
й. Ц Родимый мой, вкусим по единой.
Ц Чему ты обрадовался! Ц отталкивал его Деян. Ц Воля нам, православным,
вышла, а кержаков пуще того будут корчить… Обрадовались, обушники!.. А знае
шь поговорку: «взвыла собака на свою голову»?
Ц Родимый мой, а?.. Какое я тебе слово скажу, а?.. Кто Устюжанинову робить на ф
абрике будет, а?.. Родимый мой, а еще что я тебе скажу, а?..
В кабаке стоял дым коромыслом. Из дверей к стойке едва можно было пробить
ся. Одна сальная свечка, стоявшая у выручки, едва освещала небольшое прос
транство, где действовала Рачителиха. Ей помогал красивый двенадцатиле
тний мальчик с большими темными глазами. Он с снисходительною важностью
принимал деньги, пересчитывал и прятал под стойку в стоявшую там деревян
ную «шкатунку».
Ц Илюшка, ты смотри, не просчитайся, Ц повторяла ему Рачителиха. Ц Полу
чил, што ли, с Терешки?
Ц Не приставай, знаем без тебя, Ц небрежно отвечал мальчик и с важность
ю смотрел на напиравшую толпу. Ц Вон Деяну отпущай четушку. Дядя Деян, хо
шь наливки?
Ц Ах ты, клоп… А как ты матке сейчас ответил? Ц привязался к нему Попереш
ный. Ц Дунюшка, не поважай парнишка: теперь пожалеешь Ц после наплачешь
ся от него.
Ц Ну, ну, у себя на печи командуй, Ц спокойно огрызнулся мальчик и лениво
зевнул. Ц Экая прорва народу наперла!..
Время от времени мальчик приотворял дверь в комнату, где сидел отец с гос
тями, и сердито сдвигал брови. Дьячок Евгеньич был совсем пьян и, пошатыва
ясь, размахивал рукой, как это делают настоящие регенты. Рачитель и учите
ль Агап пели козлиными голосами, закрывая от удовольствия глаза.
Ц «Многая, многая, многая лета… мно-о-о-га-ая ле-еее-та!» Ц вытягивал сво
им дребезжащим, жиденьким тенорком Евгеньич. Ц Ну, еще, братие… Агап, слу
шай: си-до-ре!.. А ты, Рачитель, подхватывай. Ну, братие… Илюшка, пострел, пода
вай еще водки, чего глядишь?
Ц Давай деньги… Даром-то гуси по воде плавают.
Тит Горбатый и старый Ковальчук успели еще раза два сходить к стойке и те
перь вполне благодушествовали. Хохол достал кисет с табаком, набил тютюн
ом люльку и попыхивал дымом, как заводская труба.
Ц Кум… а кум? Ц повторял Тит, покачиваясь на месте.
Ц Який я тоби кум? Ото выворачивае человик…
Ц Нет, ты постой, Дорох… Теперь мы так с тобой, этово-тово, будем говорить.
Есть у меня сын Павел?
Ц Щось таке?
Ц Есть, говорю, сын у меня меньшой? Пашка сын, десятый ему годочек с спожин
ок пошел. Значит, Пашка… А у тебя, Дорох, есть дочь, как ее звать-то?.. Лукерьей
дочь-то звать?
Ц Та нэт же: ни якой Лукерьи нэма… Старшая Матрена, удовая, ну, Катрина мат
ка Ц Катря, що у пана в горницах. Нэма Лукерьи.
Ц А меньшую-то как звать?
Ц Э, экий же ты, Тит, недогадливый: Федоркой звать.
Ц Так, так, Федорка… вспомнил. В нашем Туляцком конце видал, этово-тово, ка
к с девчонками бегала. Славная девушка, ничего, а выправится Ц невеста бу
дет.
Ц А то як же? У старого Коваля як дочка подрастет Ц ведмедица буде… У мен
е все дочки ведмедицы!
Ц Так, так… Так я тово, Дорох, про Федорку-то, значит, тово… Ведь жениха ей н
ужно будет приспособить? Ну, так у меня, значит, Пашка к тому времю в пору во
йдет.
Ц Ну, нэхай ему, твоему Пашке… Усе хлопцы так: маленький, маленький, а пото
м выросте большой дурень, як мой Терешка.
Ц Хочешь сватом быть, Дорох?.. Сейчас ударим по рукам Ц и дело свято… Проп
ьем, значит, твою девку, коли на то пошло!
Ц А ну вдарим, Тит… Ведмедица, кажу, Федорка буде!
Подгулявшие старики ударили по рукам и начали перекоряться относитель
но заклада, даров, количества водки и других необходимых принадлежносте
й всякой свадьбы.
Ц А ну поцалуемся, Тит, Ц предлагал Ковальчук и облапил будущего свата,
как настоящий медведь. Ц Оттак!.. Да пидем к Дуньке, пусть руки разнимет.
Пошатываясь, старики побрели прямо к стойке; они не заметили, что кабак бы
стро опустел, точно весь народ вымели. Только в дверях нерешительно шушу
кались чьи-то голоса. У стойки на скамье сидел плечистый мужик в одной кра
сной рубахе и тихо разговаривал о чем-то с целовальничихой. Другой в чекм
ене и синих пестрядинных шароварах пил водку, поглядывая на сердитое лиц
о целовальничихина сына Илюшки, который косился на мужика в красной руба
хе.
Ц Дунька… А вот разойми у нас руки: сватами будем, Ц заговорил Тит Горба
тый, останавливаясь у стойки.
Взглянув на мужика в красной рубахе, он так и проглотил какое-то слово, ко
торое хотел сказать. Дорох во-время успел его толкнуть в бок и прошептал:

Ц Сват, бачишь?.. Эге, Окулко…
Но сват уже пятился к дверям, озираясь по сторонам: Окулко был знаменитый
разбойник, державший в страхе все заводы. В дверях старики натолкнулись
на дурака Терешку и Парасковею-Пятницу, которых подталкивали в спину др
угие.
Ц Эге, сват, пора втикать до дому, Ц шептал Ковальчук, выскакивая на крыл
ьцо. Ц Оттак Дунька… Другий-то тоже разбойник: Беспалого слыхал?

XII

Беспалый попрежнему стоял у стойки и сосредоточенно пил водку. Его серди
тое лицо с черноватою бородкой и черными, как угли, глазами производило н
еприятное впечатление; подстриженные в скобку волосы и раскольничьего
покроя кафтан говорили о его происхождении Ц это был закоснелый кержак
, отрубивший себе палец на правой руке, чтобы не идти под красную шапку.
…чтобы не ид
ти под красную шапку Ц то есть чтобы избавиться от военной службы.
Окулко был симпатичнее: светло-русая окладистая бородка, серые бо
льшие глаза и шапка кудрявых волос на голове. К ним подошел третий товари
щ, хохол Челыш, громадный мужик с маленькою головкой, длинными руками и су
тулою спиной, как у всех силачей.
Ц Где ты пропадал, Челыш? Ц окликнул его Окулко.
Ц А до господского дома ходив, Ц вяло ответил хохол и знаком приказал ц
еловальничихе подать целый полуштоф водки. Ц Паны гуляют у господском
дому, Ц ну, я на исправника поглядел… Давно не видались.
Воцарившаяся в кабаке тишина заставила дьячка Евгеньича высунуть голо
ву. Увидав разбойников, он поспешил мгновенно скрыться, точно кто его уда
рил. Окулко продолжал сидеть у стойки и сумрачно поглядывал на Рачителих
у.
Ц Нашли тоже и время прийти… Ц ворчала та, стараясь не смотреть на Окул
ка. Ц Народу полный кабак, а они лезут… Ты, Окулко, одурел совсем… Возьму в
от, да всех в шею!.. Какой народ-то, поди уж к исправнику побежали.
Ц А Самоварник у встречу попавсь: бегит-бегит к господскому дому, Ц сме
ялся Челыш, расправляя усы. Ц До исправника побег, собачий сын, а мы що зус
пеем покантовать, Дуня.
Ц Пора кабак запирать, вот что! Ц не вытерпел, наконец, Илюшка, вызывающе
поглядывая на кутивших разбойников. Ц Ступайте, откуда пришли…
Ц Вишь змееныш! Ц взбурил Окулко и ударил кулаком по стойке.
Целовальничиха посмотрела на него умоляющим взглядом и вся покраснела,
точно он ударил ее этим словом по сердцу. Она так и обмерла давеча, когда у
стойки точно из земли вырос Окулко. И каждый раз так, а он сидит и смотрит н
а нее. О, как любила когда-то она вот эту кудрявую голову, сколько приняла и
з-за нее всякого сраму, а он на свою же кровь поднимается… Вон как на Илюшк
у взбурил, как медведь. Но это было минутное чувство: Дуня забыла о себе и д
умала теперь об этих разбойниках, которым одна своя воля осталась. Бабье
сердце так и заныло от жалости, и целовальничиха смотрела на всех троих т
акими ласковыми глазами. Не будет воли вот этим отпетым, забубенным голо
вушкам да бабам…
Ц Окулко, ступай, коли ум есть, Ц ласково прошептала она, наклоняясь к ра
збойнику. Ц Сейчас народ нагонят… неровен час…
Ц Тошно мне, Дунюшка… Ц тихо ответил Окулко и так хорошо посмотрел на ц
еловальничиху, что у ней точно что порвалось. Ц Стосковался я об тебе, во
т и пришел. Всем радость, а мы, как волки, по лесу бродим… Давай водки!
Челыш и Беспалый в это время шептались относительно Груздева. Его теперь
можно будет взять, потому как и остановился он не у Основы, а в господском
доме. Антип обещал подать весточку, по какой дороге Груздев поедет, а он бо
льшие тысячи везет с собой. Антип-то ловко все разведал у кучера: водку да
ве вместе пили, Ц ну, кучер и разболтался, а обережного обещался напоить.
Проворный черт, этот Матюшка Гущин, дай бог троим с ним одним управиться.

Ц Работишка будет… Ц толкнул Беспалый разнежившегося Окулка. Ц Толс
тое брюхо поедет.
В это время, пошатываясь, в кабак входил Антип. Он размахивал шапкой и напе
вал крепостную московскую песню, которую выучил в одном сибирском остро
ге:

Собаки борзые,
Крестьяне босые…

Разбойники не обратили на него никакого внимания, как на незнакомого чел
овека, а Беспалый так его толкнул, что старик отлетел от стойки сажени на д
ве и начал ругаться.
Ц А ты не дерись, слышишь? Ц приставал Антип к Беспалому, разыгрывая пос
тороннего человека. Ц Мы и сами сдачи дадим мелкими…
Подбодренные смелостью старика, в дверях показались два-три человека с
единственным заводским вором Мороком во главе. Они продолжали подталки
вать дурачка Терешку, Парасковею-Пятницу и другого дурака, Марзака, высо
кого старика с лысою головою. Морок, плечистый мужик с окладистою бородо
й и темными глазами навыкате, слыл за отчаянную башку и не боялся никого. С
ним под руку ворвался в кабак совсем пьяный Терешка-казак.
Ц Сорок восемь серебром… приказываю… Ц бормотал Терешка и полез к сто
йке.
Ц Терешка, хочешь водки? Ц окликнул его Окулко. Ц Рачителиха, давай им в
сем по стакану… Парасковея, аль не узнала?.. Наливай еще по стакану! Ц кома
ндовал развеселившийся Окулко. Ц Всем воля вышла… Гуляй на все, сдачи не
будет.
Ц Окулко, возьмите меня с собой козаковать? Ц приставал к разбойнику Те
решка-казак, не понимавший, что делает. Ц Я верхом поеду… Теперь, брат, все
м воля: не тронь!
Ц У нас хлеб дорогой, а ты глуп. Нет, брат, нам с тобой не по пути… Ц отвечал
Окулко, чутко прислушиваясь к каждому звуку.
Ц Я?.. Запорожец… эге!.. Хочешь, потянемся на палке…
Ц Ступай к своему батьке да скажи ему, чтобы по спине тебя вытянул палкой
-то… Ц смеялся Окулко. Ц Вот Морока возьмем, ежели пойдет, потому как он
промыслит и для себя и для нас. Так я говорю, Морок?
Ц Угости стаканчиком, Окулко!
Ц Ах ты, горе гороховое!.. Рачителиха, лени ему стаканчик… Пусть с Параско
веей повеселятся в мою голову. А давно тебя били в последний раз, Морок?
Ц Третьева дни… Так взбодрили, что страсть.
Ц За какие качества?
Ц А так… Сапоги нашли… Знаешь Самоварника? Ну, так его сапоги… Только как
жив остался Ц удивительно!
Морок был удивительный человек, умевший отбиться от работы даже в крепос
тное время. Он произошел все заводские работы, какие только существовали
, и нигде не мог ужиться. Сначала как будто и работает, а потом все бросит, и
его гонят в три шеи. Окончательно Морок отбился от господской работы, ког
да поставили на руднике паровую машину. «Что я за собака, чтобы на свист ст
ал ходить?» Ц объявил Морок и не стал ходить на работу. Что с ним ни делали,
он устоял на своем. Сам Палач отказался от Морока.
1 2 3 4 5 6 7 8