Уж Туляцкий кон
ец проехалы и по мосту едуть.
Ц Хорошо, хорошо… Ц забормотал Петр Елисеич. Ц Ты, Егор, теперь ступай д
омой, после договорим… Кланяйся матери: приеду скоро. Катря, скажи Семке, ч
тобы отворял ворота, да готово ли все в сарайной?
Ц Усё готово, Ц ответила Катря, пропуская как-то боком вылезавшего из к
абинета Егора. Ц И постели настланы, и паутину Тишка везде выскреб. Усё г
отово…

III

Дорога из Мурмосского завода проходила широкою улицей по всему Туляцко
му концу, спускалась на поемный луг, где разлилась бойкая горная речонка
Култым, и круто поднималась в гору прямо к господскому дому, который лицо
м выдвинулся к фабрике. Всю эту дорогу отлично было видно только из сарай
ной, где в критических случаях и устраивался сторожевой пункт. Караулили
гостей или казачок Тишка, или Катря.
Ц С фалетуром зажаривают!.. Ц кричал из сарайной Тишка, счастливый, что п
ервый «узорил» гостей. Ц Вон как заухивает… Казаки на вершных гонят!
Мирно дремавший господский дом пришел в страшное движение, точно неожид
анно налетела буря. Уханье форейтора и звон колокольчиков приутихли Ц э
то поднимались в гору. Вся дворня знала, что с «фалетуром» гонял с завода н
а завод один Лука Назарыч, главный управляющий, гроза всего заводского н
аселения. Антип распахнул ворота и ждал без шапки у вереи; Семка в глубине
двора торопливо прятал бочку с водой. На крыльце показался Петр Елисеич
и тревожно прислушивался к каждому звуку: вот ярко дрогнул дорожный коло
кольчик, завыл форейтор, и два тяжелых экипажа с грохотом вкатились во дв
ор, а за ними, вытянувшись в седлах, как гончие, на мохноногих и горбоносых
киргизах, влетели четыре оренбургских казака.
Из первого экипажа грузно вылез сам Лука Назарыч, толстый седой старик в
длиннополом сюртуке и котиковом картузе с прямым козырем; он устало кивн
ул головой хозяину, но руки не подал. За ним бойко выскочил чахоточный и сг
орбленный молодой человек Ц личный секретарь главного управляющего О
всянников. Он везде следовал за своим начальством, как тень. Из второго эк
ипажа горошком выкатился коротенький и толстенький старичок исправник
в военном мундире, в белых лайковых перчатках и с болтавшеюся на боку саб
лей. Он коротко тряхнул руку Петра Елисеича и на ходу успел ему что-то шеп
нуть, а подвернувшуюся на дороге Нюрочку подхватил на руки и звонко расц
еловал в губы. Через минуту он уже бежал через двор в сарайную, а перед ним
летел казачок Тишка, прогремевший ногами по лестнице во второй этаж. Выс
унувшаяся из окна Домнушка кивнула ласково головой бойкому старичку.
Ц Эге, кума, ты еще жива, Ц подмигивая, ответил ей исправник. Ц Готовь на
м закуску: треба выпить горилки…
Ц Пожалуйте-с, Ц приглашал Тишка, встречая гостя в дверях сарайной.
Опрометью летевшая по двору Катря набежала на «фалетура» и чуть не сшибл
а его с ног, за что и получила в бок здорового тумака. Она даже не оглянулас
ь на эту любезность, и только голые ноги мелькнули в дверях погреба: Лука Н
азарыч первым делом потребовал холодного квасу, своего любимого напитк
а, с которым ходил даже в баню. Кержак Егор спрятался за дверью конюшни и о
тсюда наблюдал приехавших гостей: его кержацкое сердце предчувствовал
о, что начались важные события.
В небольшой гостиной господского дома на старинном диванчике с выцветш
ею ситцевою обивкой сидит «сам» и сердито отдувается. Его сильно расколо
тило дорогой, да и самая цель поездки Ц нож острый сердцу старого крепос
тного управляющего. Скуластое характерное лицо с жирным налетом подерн
уто неприятною гримасой, как у больного, которому предстоит глотать горь
кое лекарство; густые седые брови сдвинуты; растопыренные жирные пальцы
несколько раз переходят от ручки дивана к туго перетянутой шелковою кос
ынкой шее, Ц Лука Назарыч сильно не в духе, а еще недавно все трепетали пе
ред его сдвинутыми бровями. Боже сохрани, если Лука Назарыч встанет лево
ю ногой, а теперь старик сидит и не знает, что ему делать и с чего начать. Его
возмущает проклятый француз, как он мысленно называет Петра Елисеича,
Ц ведь знает, зачем приехали, а прикидывается, что удивлен, и этот исправн
ик Чермаченко, который, переодевшись в сарайной, теперь коротенькими шаж
ками мельтесит у него перед глазами, точно бес. Ходит и папиросы курит, Ц
очень обидно Луке Назарычу, хотя исправник и раньше курил в его присутст
вии, а француз всегда валял набитого дурака.
Катря подала кружку с пенившимся квасом, который издали приятно шибанул
старика по носу своим специфическим кисленьким букетом. Он разгладил ус
ы и совсем поднес было кружку ко рту, но отвел руку и хрипло проговорил:
Ц Иван Семеныч, брось ты свою соску ради истинного Христа… Мутит и без те
бя. Вот садись тут, а то бродишь перед глазами, как маятник.
Ц Нельзя, ангел мой, кровь застоялась… Ц добродушно оправдывается исп
равник, зажигая новую папиросу. Ц Ноги совсем отсидел, да и кашель у меня
анафемский, Лука Назарыч; точно западней запрет в горле, не передохнешь. А
табачку хватишь Ц и полегчает…
Ц Хоть бы в сенки вышел, что ли… Ц ворчит старик, припадая седою головой
к кружке.
Ц Господа, закусить с дороги, может быть, желаете? Ц предлагает хозяин, о
ставаясь на ногах. Ц Чай готов… Эй, Катря, подавай чай!
Старик ничего не ответил и долго смотрел в угол, а потом быстро поднял гол
ову и заговорил:
Ц Мы свою хорошую закуску привезли, француз… да. Вот Иван Семеныч тебе ск
ажет, а ты сейчас пошли за попом… Ох, грехи наши тяжкие!..
Ц Ничего, ангел мой, как-нибудь… Ц успокаивает исправник, оплевывая в у
гол. Ц Это только сначала оно страшно кажется, а потом, глядишь, и обойдет
ся.
Старик вскочил с диванчика, ударил кулаком по столу, так что звякнула кру
жка с квасом, и забегал по комнате.
Ц Ну, что фабрика? Ц накинулся он на Петра Елисеича.
Ц Ничего, все в исправности… Работы в полном ходу.
Ц А у нас Мурмос стал… Кое-как набрали народу на одни домны, да и то чуть н
е Христа ради упросили. Ошалел народ… Что же это будет?
Исправник и хозяин угнетенно молчали, а старик так и остался посреди ком
наты знаком вопроса.
Тишка во весь дух слетал за попом Сергеем, который и пришел в господский д
ом через полчаса, одетый в новую люстриновую рясу. Это был молодой священ
ник с окладистою русою бородой и добродушным бледным лицом. Он вошел в го
стиную и поздоровался с гостями за руку, как человек, привыкший к заводск
им порядкам. Лука Назарыч хотя официально и числился единоверцем, но сил
ьно «прикержачивал»
…числился единоверцем, но сильно «прикержачивал». Ц Едино
верцы Ц старообрядцы, соединившиеся с православной церковью, но соверш
авшие богослужение по старопечатным церковным книгам и придерживавшие
ся старинных религиозных обрядов. Ц Прикержачивал Ц склонялся к старо
обрядчеству.
и не любил получать поповское благословение. Появление этого лица
сразу смягчило общее тяжелое настроение.
Ц Ну, ангел мой, как вы тут поживаете? Ц спрашивал Иван Семеныч, любовно о
бнимая батюшку за талию. Ц Завтра в гости к тебе приду…
Ц Милости просим…
Ц Вот что, отец Сергей, Ц заговорил Лука Назарыч, не приглашая священни
ка садиться. Ц Завтра нужно будет молебствие отслужить на площади… что
бы по всей форме. Образа поднять, хоругви, звон во вся, Ц ну, уж вы там знает
е, как и что…
Ц Что же, можно, Лука Назарыч…
Ц А манифест… Ну, манифест завтра получите. А ты, француз, оповести поутр
у народ, чтобы все шли.
Петр Елисеич пригласил гостей в столовую откушать, что бог послал. О. Серг
ей сделал нерешительное движение убраться восвояси, но исправник взял е
го под руку и потащил в столовую, как хозяин.
Ц Пропустим по рюмочке, ангел мой, стомаха ради и частых недугов, Ц борм
отал он, счастливый предстоящим серьезным делом.
Ц Я не пью, Иван Семеныч, Ц отказывался священник.
Ц Пустяки: и курица пьет, ангел мой. А если не умеешь, так нужно учиться у л
юдей опытных.
Несмотря на эти уговоры, о. Сергей с мягкою настойчивостью остался при св
оем, что заставило Луку Назарыча посмотреть на попа подозрительно: «Приг
лашают, а он кочевряжится… Вот еще невидаль какая!» Нюрочка ласково подб
ежала к батюшке и, прижавшись головой к широкому рукаву его рясы, крепко у
хватилась за его руку. Она побаивалась седого сердитого старика.
Ц Эй, коза, хочешь за меня замуж? Ц шутил с ней Иван Семеныч, показывая ко
роткою рукой козу.
Ц Нет, ты старый… Ц шептала Нюрочка, хихикая от удовольствия.
Обед вышел поздний и прошел так же натянуто, как и начался. Лука Назарыч вз
дыхал, морщил брови и молчал. На дворе уже спускался быстрый весенний веч
ер, и в открытую форточку потянуло холодком. Катря внесла зажженные свеч
и и подставила их под самый нос Луке Назарычу.
Ц Дура, что я, разе архирей или покойник? Ц накинулся старик, топая ногам
и.
Ц Не так, ангел мой, Ц бормотал исправник, переставляя свечи. Ц Учись у
меня, пока жив.
Несчастная Катря растерянно смотрела на всех, бледная и жалкая, с раскры
тым ртом, что немного развлекло Луку Назарыча, любившего нагнать страху.


IV

После обеда Лука Назарыч, против обыкновения, не лег спать, а отправился п
рямо на фабрику. Петр Елисеич торопливо накинул на худые плечи свою суко
нную шинель серостального цвета с широким краганом
Краган Ц накидной мехово
й воротник.
и по обычаю готов был сопутствовать владыке.
Ц Не нужно! Ц проронил всего одно слово упрямый старик и даже махнул ру
кой.
Он один пошел от заводского дома к заводской конторе, а потом по плотине к
крутому спуску на фабрику. Старый коморник, по прозванию Слепень, не узна
л его и даже не снял шапки, приняв за кого-нибудь из служащих с медного руд
ника, завертывавших по вечерам на фабрику, чтобы в конторке сразиться в ш
ашки. В воротах доменного корпуса на деревянной лавочке, точно облизанно
й от долгого употребления, сидели ожидавшие выпуска чугуна рабочие с гла
вным доменным мастером Никитичем во главе. Конечно, вся фабрика уже знал
а о приезде главного управляющего и по-своему приготовилась, как предст
ать пред грозные очи страшного владыки, одно имя которого производило па
нику. Это было привычное чувство, выросшее вместе со всею этою «огненною
работой». Сидевшие на лавочке рабочие знали, что опасность грозит именно
с этой лестницы, но узнали Луку Назарыча только тогда, когда он уже прошел
мимо них и завернул за угол формовочной.
Ц Да ведь это сам! Ц ахнул чей-то голос, и лавочка опустела, точно по ней в
ыстрелили.
Против формовочной стоял длинный кричный корпус; открытые настежь двер
и позволяли издалека видеть целый ряд ярко пылавших горнов, а у внутренн
ей стены долбили по наковальням двенадцать кричных молотов, осыпая искр
ами тянувших полосы кричных мастеров. Картина получалась самая оживлен
ная, и лязг железа разносился далеко, точно здесь какие-то гигантские чел
юсти давили и плющили раскаленный добела металл. Ключевской завод слави
лся своим полосовым кричным железом, и Лука Назарыч невольно остановилс
я, чтобы полюбоваться артистическою работой ключевских кричных мастер
ов. Он узнал трех братанов Гущиных, имевших дареные господские кафтаны, т
уляка Афоньку, двух хохлов Ц отличные мастера, каких не найдешь с огнем. Н
а стоявшего старика набежал дозорный Полуэхт, по прозвищу Самоварник, и
прянул назад, как облитый кипятком. По кричному корпусу точно дунуло вет
ром: все почуяли близость грозы. Размахивая правилом, торопливо бежал пл
отинный «сестра» и тоже остановился рядом с Полуэхтом как вкопанный.
Молота стучали, рабочие двигались, как тени, не смея дохнуть, а Лука Назары
ч все стоял и смотрел, не имея сил оторваться. Заметив остававшихся без ша
пок дозорного и плотинного, он махнул им рукой и тихо проговорил:
Ц Не нужно…
За кричным корпусом в особом помещении тяжело отдувались новые меха, уст
роенные всего год назад. Слышно было, как тяжело ворочалось двухсаженное
водяное колесо, точно оно хотело разворотить всю фабрику, и как пыхтели в
оздуходувные цилиндры, набирая в себя воздух со свистом и резкими хрипам
и. Старик обошел меховой корпус и повернул к пудлинговому, самому большо
му из всех; в ближайшей половине, выступавшей внутрь двора глаголем, осле
пительным жаром горели пудлинговые печи, середину корпуса занимал обжи
мочный молот, а в глубине с лязгом и змеиным шипеньем работала катальная
машина. В особом притыке со свистом и подавленным грохотом вертелся махо
вик, заставлявший сливавшиеся в мутную полосу чугунные валы глотать доб
ела раскаленные пакеты сварочного железа и выплевывать их обратно гнув
шимися под собственною тяжестью яркокрасными железными полосами.
При входе в этот корпус Луку Назарыча уже встречал заводский надзирател
ь Подседельников, держа снятую фуражку наотлет. Его круглое розовое лицо
так и застыло от умиления, а круглые темные глаза ловили каждое движение
патрона. Когда рассылка сообщил ему, что Лука Назарыч ходит по фабрике, По
дседельников обежал все корпуса кругом, чтобы встретить начальство при
исполнении обязанностей. Рядом с ним вытянулся в струнку старик уставщи
к, Ц плотинного и уставщика рабочие звали «сестрами».
Ц Не нужно! Ц махнул на них рукой Лука Назарыч и медленно прошел прямо к
обжимочному молоту, у которого знаменитый обжимочный мастер Пимка Собо
лев ворочал семипудовую крицу.
Этот прием обескуражил все заводское начальство, и они, собравшись кучко
й, следили за владыкой издали. Случай выдался совсем небывалый, и у всех по
дводило со страху животики. Крут был Лука Назарыч, и его боялись хуже огня
. Только покажется на фабрике, а завтра, глядишь, несколько человек и пошло
«в гору», то есть в шахту медного рудника, а других порют в машинной при ко
нторе. Как самоучка-практик, прошедший все ступени заводской иерархии, с
тарик понимал мельчайшие тонкости заводского дела и с первого взгляда в
идел все недочеты.
А Лука Назарыч медленно шел дальше и окидывал хозяйским взглядом все. В о
дном месте он было остановился и, нахмурив брови, посмотрел на мастера в к
ожаной защитке и прядениках: лежавшая на полу, только что прокатанная же
лезная полоса была с отщепиной… У несчастного мастера екнуло сердце, но
Лука Назарыч только махнул рукой, повернулся и пошел дальше.
Оставался последний корпус, где прокатывали листовое железо. Это было ст
аринное здание, упиравшееся одним концом в плотину. Между ним и пудлинго
вым помещалась небольшая механическая мастерская. Листовое кровельное
железо составляло главный предмет заводского производства, и Лука Наза
рыч особенно следил за ним, как и за кричным: это было старинное кондовое д
ело, возникшее здесь с основания фабрики и составлявшее славу Мурмосски
х заводов. На рынке была своя кличка для него: «старый горностай». В Мурмос
ском заводском округе Ключевской завод считался самым старейшим, а ключ
евская домна Ц одной из первых на Урале.
Обогнув механическую, Лука Назарыч в нерешительности остановился пере
д листокатальной, Ц его и тянуло туда, и точно он боялся чего. Постояв с ми
нуту, он быстро повернулся и пошел назад тем же путем. Все корпуса замерли
, как один человек, и работа шла молча, точно в заколдованном царстве. Стар
ик чувствовал, что он в последний раз проходит полным и бесконтрольным х
озяином по своему царству, Ц проходит, как страшная тень, оставлявшая за
собой трепет… Рабочие снимали перед ним свои шляпы и кланялись, но стари
ку казалось, что уже все было не так и что над ним смеются. В действительно
сти же этого не было: заводские рабочие хотя и ждали воли с часу на час, но в
них теперь говорила жестокая заводская муштра, те рабьи инстинкты, котор
ые искореняются только годами. Самая мысль о воле как-то совсем не уклады
валась в общий инвентарь заводских соображений и дум.
Выбравшись на плотину, Лука Назарыч остановился перевести дух, а потом п
рошел к запорам. Над самым шлюзом, по которому на большой глубине глухо бу
рлила вода, выдвигалась деревянная площадка, обнесенная балясником. Зде
сь стояла деревянная скамейка, на которой «сестры» любили посидеть, Ц в
ся фабрика была внизу как на ладони. Старик подошел к самой решетке и долг
о смотрел на расцвеченные яркими огнями корпуса, на пылавшую домну и чут
ко прислушивался к лязгу и грохоту железа, к глухим ударам обжимочного м
олота. Целая полоса пестрых звуков поднималась к нему снизу, и его заводс
кое сердце обливалось кровью.
Ц Не нужно…
1 2 3 4 5 6 7 8