.. — он запнулся, пытаясь верно подобрать слова, — дать клятву молчания?Снова молчание.— Послушайте, доктор Адэр...— Энни.— Что?— Меня все зовут просто Энни.— Хорошо. Энни, мне казалось, что мы друг друга понимаем. То есть пока не началась вся эта... — Внезапно Фрэнк замолчал. На язык просилось не слишком куртуазное словечко, а перед Энни ругаться не хотелось. — Но сначала ты мне так помогала!— Спасибо, — ответила Энни.— Так, может, поужинаем?— Что?— Ну его, этот Шпицберген. Пойдем ужинать. Выбирай день и место. Только никакой канадской кухни.— Неожиданно... — помолчав, ответила Энни. — Пожалуй, не стоит. В нынешних обстоятельствах это не самая лучшая идея.В ее голосе мелькнуло такое искреннее сожаление, что Фрэнк решил рискнуть.— При каких обстоятельствах? Не знаю никаких обстоятельств.Энни рассмеялась:— Но ты же хочешь меня расспросить, а я не могу ничего рассказать.— Не можешь? Значит, ты все-таки что-то подписала! Энни сердито вздохнула:— Мне надо идти. Все равно ничего не выйдет.— Не бросай трубку! Дай мне еще один шанс!— Поговори лучше с доктором Киклайтером.— Надо же, как я не догадался! — воскликнул Фрэнк. — Ну конечно!.. Беда в том, что он отключил телефон.— Мне очень жаль. Он человек занятой.— Все мы такие. Ты тоже. И я! Даже Глисон занят!— Да, знаю, извини... Мне и правда пора идти. Честное слово!— Почему?Она сделала глубокий вдох.— Потому что у меня цыпленок в духовке, и он уже горит, кухня потихоньку наполняется дымом, и если я ничего не сделаю, скоро сработает пожарная сигнализация, и приедут пожарные, а за ними — полиция, и меня выгонят из квартиры, я стану бездомной побирушкой и замерзну насмерть — ты этого хочешь?!Фрэнк задумался.— Нет. Но через неделю я перезвоню, и мы с тобой обязательно поужинаем. Глава 11 Лос-Анджелес, 11 апреля 1998 года Сюзанна повесила сумку с подгузниками на локоть, взяла малыша на руки и сложила новую коляску. Наконец-то научилась: надо просто нажать ногой педальку — она сама схлопнется! Пожилая китаянка взяла коляску, чтобы Сюзанне было проще войти в автобус.— Я поставила ее вот тут, — сказала китаянка, когда Сюзанна расплатилась. Коляска стояла в углу, рядом с водительским сиденьем.— Огромное спасибо!— У вас прелестный малыш.— Вы тоже так думаете? — обрадовалась Сюзанна, наклонилась к малышу и поцеловала его в щечку. — Настоящая куколка, правда?Попросив водителя сказать, когда будет бульвар Уилшир, Сюзанна села впереди, у прохода, поставила рядом с собой сумку, чтобы никто не сел, и слегка нажала малышу на носик-кнопку. Он от этого всегда начинал смеяться. Вот и сейчас заагукал, замахал ручками и улыбнулся — появились ямочки на пухлых щечках.— Откуда взялся такой красавчик? — заворковала Сюзанна, легонько подбросив малыша в воздух. — Ну-ка скажи, откуда? А?За окном скользили дома, Сюзанна провожала их взглядом, слегка покачивая Стивена, чтобы тот не шумел. С ума сойти, как много в Лос-Анджелесе асфальта! Какие крохотные домики! И что толку от этих пальм? Когда солнце висит прямо над головой, от них нет даже тени. Торчат у дороги, как фонарные столбы.Плохо. В воображении пальмы всегда растут на пустынном песчаном пляже, прямо над водой, омываемые пенистыми волнами, которые гонит к берегу легкий бриз. Синими-синими волнами. И небо, небо обязательно безоблачное. А здесь пустыня, кругом один бетон и пальмы... Уродские. Самые что ни на есть уродские пальмы. И пейзаж, кстати, тоже премерзкий, даже здесь, рядом с Беверли-Хиллз, где все должно быть безупречно. Все равно премерзкий. И это одна из самых красивых улиц, по которым ходят автобусы!Сюзанна со Стивеном уже в четвертый раз ехали на новом автобусе.Малыш сморщился и начал причмокивать, но Сюзанна и без того знала, что пора кормить — груди ощутимо набухли. Лучше сейчас покормить, иначе молоко может просочиться, а вечером одежду надо вернуть в магазин (все ярлычки, не сорванные, Сюзанна спрятала так, чтобы их не было видно).За вещами они ходили в торговый центр «Пентагон», неподалеку от явки. Аделин всегда так говорила: «Наша явка», — и это про обыкновенную трехкомнатную квартиру — смех! Но как ни назови — все равно шикарное местечко! К тому же к ней прилагаются новая машина, банковский счет и самое шикарное — новые документы! Теперь Сюзанну зовут миссис Эллиот Амброс. Красиво, изящно. Куда изящнее, чем Сюзанна Демьянюк.Квартира располагалась удобно — недалеко от аэропорта и торгового центра. Здесь переодевались и, вернувшись, опять переодевались. И сдавали одежду в магазин, почти совсем не ношенную.Одежда — это очень важно. Ты — это то, что ты носишь. Так сказал Соланж. Если ты достаточно хорошо одета, то ты невидимка, -по крайней мере для копов и всяких там охранников. Если ты в правильной одежде, то проблем не бывает. Таков закон жизни.И все равно она слишком дорого стоит — один только пиджак дороже билета на самолет. Нет смысла ее покупать, если можно одолжить.Свою настоящую одежду Сюзанна покупала в комиссионных, как все. Так не надо потреблять ресурсы, и можно сэкономить на то, что нужнее, например, на хорошую центрифугу. Ведь даже хлопок, якобы такой экологичный, делать хлопок... все равно что нефть бурить!Сюзанна внимательно осмотрелась.Когда надо покормить ребенка, автобус — далеко не худшее место. Спинки кресел достаточно высокие, чтобы никто не видел, тем более что народу обычно немного.Стивен сосал и сладко причмокивал. Через несколько минут Сюзанна переложила его на другую сторону.За окном медленно ползла улица. Очень медленно. Машин было столько, что автобус то и дело останавливался, томительно выжидая, пока впереди кто-нибудь не сдвинется. Никто не гудел, наверное, привыкли. То-то здесь небо такое серое.К тому времени, когда водитель объявил, что следующая остановка — бульвар Уилшир, Сюзанна успела застегнуться, а Стивен — срыгнуть. Сложив салфетку, которую она ему подставила, Сюзанна убрала ее в сумку, достала из небольшого подбитого ваткой кармашка — того, что для бутылочек — стеклянную лампочку, положила ее на пол и прижала ногой.Как только она встала и направилась к выходу, водитель нажал на газ, чтобы объехать припаркованную машину, и лампочка покатилась по рядам.Когда и где она разобьется?.. Может, так и будет кататься весь день. Или лопнет прямо сейчас, когда Сюзанна еще с автобуса не сошла. Тут не угадаешь.Это и нравится Соланжу в лампочках. Они непредсказуемы, как сама природа.Сойдя с автобуса, Сюзанна поняла, что не знает, куда идти, и подошла к рыжеволосой женщине, которая сидела за столиком придорожного кафе рядом с остановкой.— Извините?Женщина удивленно оторвалась от кожаной записной книжки, где делала какие-то пометки.— Вы не скажете, как пройти на Родео-драйв? — спросила Сюзанна, поправляя Стивена в коляске.Женщина посмотрела на нее так, будто прикидывала, сколько денег ушло на костюм и не краденый ли он. Наконец она вздохнула и кивнула в сторону перекрестка:— Туда и направо.— Спасибо! — очаровательно улыбнулась Сюзанна.— Кстати, — добавила женщина с такой ядовитой ухмылкой, что в нее захотелось швырнуть лампочкой, — надо говорить «Родэо», а не «Родео».— Огромное спасибо!Сюзанна пошла к Родео-драйв. И откуда ей знать, что это так по-дурацки произносится? Нет чтобы произносить, как пишется!Женщины вообще гораздо внимательнее мужчин. Мужчины тоже обращают внимание, но по-другому. Кроме «голубых» — те, если приглядываются, то совсем как женщины. Кстати, даже ребенок на руках не отпугивает мужские взгляды. Сейчас Сюзанна в них буквально купалась. После родов она уже похудела и в дорогом наряде выглядела просто роскошно. Тем более сейчас, с набухшей молоком грудью. И никакого силикона! А Стивен — такая прелесть, что от обоих глаз не оторвать.Здорово. Даже жаль, что не на самом деле. Вот бы и правда так идти по Родео-драйв, толкать новенькую колясочку с малышом, глазеть на витрины и думать... о чем? Наверное, о своем муже. Какие чистые стекла в витринах — не прозрачные, нет, совсем невидимые. А магазины такие роскошные, что в половину не попасть без записи. И витрины заставлены товаром, как реликвиями. Солнечные очки на вращающейся горке, чтобы их было видно со всех сторон, как драгоценность какую-нибудь! И целая витрина с сумочкой — с одной-единственной!Все здесь сверкает, даже люди.Сюзанна пригляделась к своему отражению в очередной витрине. Как будто здесь родилась! Честное-пречестное! Вылитая чья-то жена, продюсера какого-нибудь. Или даже сама продюсер, вывезла ребенка погулять, прикупить ковриков-сережек.Как хорошо!Настолько хорошо, что сделалось немножко стыдно. Но Соланж сам выбрал, где ей надо побывать. Это он сказал, на какие автобусы садиться и в какие районы зайти. Остальное — на ее усмотрение. Не важно, куда класть лампочки: в автобус, в мусорный бак, на парковке у бордюра, главное — в нужном районе.Так нужно, чтобы отследить результат. К тому же эти районы самые богатые. А кто использует почти все ресурсы? Кто больше всех вредит?Здесь логово зверя. Так сказал Соланж. Прямо здесь, вокруг Родео-драйв.Родэо-драйв.Осталась последняя лампочка. Их и сделали-то всего дюжину. Остановившись, Сюзанна поправила над коляской зонтик, закрывавший малыша от солнца, достала из сумки лампочку и положила на шоссе у бордюра, где ее рано или поздно раздавит машина.Навстречу шла целая толпа смеющихся молодых людей, все с белоснежными зубами и хищными взглядами. Сюзанне тут же захотелось раздавить лампочку. Но она удержалась — не потому что можно заболеть, а из-за туфель, которые в «Джоан и Дэвид» обошлись ей в сто девяносто два доллара.А обувь назад не берут. Глава 12 Вашингтон, 17 апреля 1998 года Город нежился в лучах весеннего солнца.Пока Фрэнк торчал в Санта-Фе, зима закончилась, а земля преобразилась. Бульвары, парки и даже обочины запестрели тюльпанами и азалиями.Дома он бросил портфель на кровать, переоделся и отправился на пробежку в парк Рок-Крик, чтобы стряхнуть оцепенение после долгого перелета. Сейчас Фрэнк побежал по дорожке для велосипедистов. Через полмили, у зоопарка, черная асфальтовая дорожка была усыпана конфетти из белых лепестков. Редкие порывы ветра срывали с цветущих вишен все новые белоснежные вихри. К черту Париж! Пусть всего несколько недель, но весной Вашингтон — самое прекрасное место на земле!Возможно, так всегда кажется после двух недель в центре пустыни, где камень — вполне сносное украшение, а куст сирени — небывалое чудо.Дейли присоединился к медицинским работникам, пытавшимся предотвратить новую вспышку sin nombre в районе «четырех углов». Пока было зафиксировано только два случая заболевания, да еще и на расстоянии больше сотни миль друг от друга, но когда смертность среди заболевших достигает семидесяти процентов, имеет смысл перестраховаться.Часть поселений, которые пришлось обследовать, находилась в резервациях. Чтобы получить разрешение расставить мышеловки, взять пробы крови и осмотреть дома, нередко требовались чудеса дипломатии.— Взять в моем доме мышиного говна? Вот козлы!— Мы хотим предотвратить новую вспышку болезни — помните, что было в девяносто третьем?— Что, из-за мышей?— Да, вроде того. Вирус. Мыши его разносят.— Ясно. И как называется этот вирус?— Sin nombre.— Ну-ка, ну-ка? Безымянный, значит, вирус, да?— Да.— Кончайте мне мозги парить!..Некоторые слишком хорошо помнили девяносто третий, чтобы цепляться к названию вируса. Однако большинство тех, кого прежде миновала опасность, решали, что их разыгрывают.— Да ладно! Придумайте развлекаловку получше, а то сочинили болезнь, у которой и названия-то нет!Другие реагировали с подозрением:— Проверить кровь на антитела? Знаю я ваши антитела, СПИД называется! Так бы и сказали, нечего всякую фигню выдумывать!В конце концов люди из органов здравоохранения добились своего, и новая вспышка ограничилась двумя случаями. Материал подобрался интересный. Что самое важное, Коу милостиво покивает головой, и появится возможность заняться действительно интересной темой.Он принял душ, включил ноутбук и распечатал файл с расходами. Завтра надо будет послать его Дженнифер.Дейли сунул дискету в дисковод, перебросил весь накопившийся материал в файл nombre-1, создал новый файл, nombre-2, и принялся за статью. Но через час потянуло на улицу — работать, когда на улице весна, почти невозможно.Поэтому он сохранил файл, вытащил дискету и отнес ее на кухню. Там, в холодильнике, за молочными пакетами, стояла коробочка для резервных копий. Кому-то такое хранилище может показаться странным, однако на самом деле надежнее не придумать. Холодильник не просто поддерживает температуру, он еще и герметичен. С дискетами ничего не произойдет, даже если начнется пожар.Вечером, когда низкое солнце начало бесцеремонно заглядывать прямо в окна, Фрэнк позвонил Энни Адэр.— Алло?— Привет, это Фрэнк Дейли.— А! — Пауза. — Привет.Между «А!» и «Привет» ее жизнерадостный тон превратился в настороженный.Минуту они болтали ни о чем. «Как дела? Хорошо, а у тебя? Тоже. Получила статью про грипп? Да, получила! Отличная статья».— Я тут подумал, — начал Фрэнк спустя еще несколько минут, — может, сходим куда-нибудь, поедим?— Не знаю, боюсь, мысль не самая удачная.— Почему?— Ну, я все еще не могу с тобой разговаривать.— Неправда, а сейчас ты что делаешь?— Ты прекрасно понимаешь. Я про Копервик, Хаммерфест и так далее.— Думаешь, я тебе из-за этого позвонил?— Да.— Какой ужас, нельзя быть такой подозрительной! Копервик! Ха! Думаешь, мне нужен только этот Копервик?— Да.— Вот как? А если я пообещаю совсем о нем не говорить?— Не знаю, можно ли тебе верить. По-моему, ты довольно... напористый.— Кто напористый, я напористый?! Я просто голодный. Ну хочешь, поклянусь? Особо торжественно, а? Хочешь честное слово?Нервный смешок дал понять, что еще не все потеряно.— Хорошо, уговорила! Я поклянусь на пачке Библий! Еще один смешок.— Одна пачка устроит?— По-моему, ты не слишком верующий.— Да, действительно. Тогда на учебнике анатомии? Или нет, на медицинском справочнике! Только назови!— Но... Ты же наверняка хочешь узнать про экспедицию. Я бы на твоем месте точно хотела.— Забудь. Я статью написал — ты ее читала. Теперь у меня материал поинтереснее.— Какой?— Sin nombre. Я только что из Нью-Мексико.— Правда?Фрэнк принялся читать с экрана самым елейным дикторским голосом, который только возможно изобразить:— Уже перед началом зимы врачи сразу четырех штатов забили тревогу: peromyscus maniculatus размножились в невероятном количестве. Peromyscus maniculatus, более известные как обычные оленьи мыши... Продолжать?— Не надо.— Так обедать-то идем?— Ну...Дейли всегда считал, что «ну» и «может быть» — это уже согласие. «Не говори „нет“! — умолял он когда-то в детстве маму. — Скажи „может быть“!»— Отлично! В пятницу устроит? Я заеду в полвосьмого! — Не дав Энни опомниться, он повесил трубку. Если решит не идти — перезвонит.Энни жила сравнительно неподалеку, делила небольшой домик в Маунт-Плезант с женщиной из Канзаса по имени Инду и компьютерным гуру из Каракаса.— Они сейчас работают. Мы все тут страшные зануды, — рассмеялась Энни.На поиски, куда приткнуть автомобиль, у Дейли ушло вдвое больше времени, чем на дорогу, на что он и принялся жаловаться, открывая перед Энни дверцу «сааба».— Тогда, может, пойдем пешком? И они пошли пешком.Тротуары были мокрыми и чистыми, в канавах ни следа обычного мусора — днем лил сильный дождь. Они прошли шесть кварталов, разделявших Маунт-Плезант и Адамс-Морган, мимо подвыпивших компаний, припаркованных полицейских машин, «Барбекю у Кении» и мунистской церкви. Воздух полнился жимолостью и спиртом, сальсой и рэпом.— Как тебе Нью-Мексико? — поинтересовалась Энни. — Почему ты вообще занялся sin nombre?— Из-за названия.— Название действительно любопытное.— Могу рассказать, как оно появилось.— Давай!— Только ты разочаруешься.— Почему?— Потому что все упирается в политкорректность. Его первое название — вирус Каньона Муэрто. Оттуда он начал распространяться. Оно не прижилось, потому что каньон находится в резервации навахо, а им очень не понравилось такое название.— Почему?— Потому что сто лет назад на том самом месте белые перебили множество индейцев. В общем, вирус Каньона Муэрто — все равно что «болезнь Освенцима» для болезни Тея-Сакса Болезнь Тея-Сакса — амавротическая детская ранняя идиотия.

.— И что дальше?— Дальше его переименовали в вирус «четырех углов».— Логично. Вирусы часто называют по местам, где их обнаружили.— Гонконгский грипп, Эбола...— Правильно.— По-моему, Эбола — река. Не важно. В общем, на этот раз возмутились местные жители — торговые палаты, туристические агентства... сразу четыре штата. Тебе бы понравилось жить в местечке под названием «Малярия»? Короче, когда исчерпались все возможные имена, то его так и назвали: вирус sin nombre — безымянный вирус.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28