Потом взглянул на Левина и ответил почти резко:
Ц Ну, знаю. Ну, догадываюсь. Но вы меня терпеть не можете.
Ц Дело не в личных симпатиях и антипатиях, Ц сказал Левин, Ц дело в моем
отделении и в его будущем. Дело также в некоторых традициях нашего госпи
таля. Ольга Ивановна прекрасный врач, но она молода и у нее пылкая голова.
Мне нужен заместитель. Понимаете?
Ц Я и замещаю вас, Ц ответил Баркан, Ц я же ваш помощник. Но, кажется, вы г
оворите не об этом.
Ц Да, я говорю не об этом, Ц жестко сказал Левин.-Впрочем, мне некогда нын
че разводить антимонии. Пока я справляюсь с собою, вы будете у меня кое-че
му учиться. Потом вы останетесь тут сами. Понимаете? Ну, пришлют еще врача,
а я хотел бы знать, что тут вы. Но, черт подери, не тот вы, которого я грубо руг
ал, а тот вы, который еще может из вас вылупиться. Послушайте, Баркан, в глуб
ине души вы думаете, что я самодур, а вы хороший, знающий доктор, так ведь?
Ц Я знающий доктор, но вы не самодур, Ц сурово сказал Баркан.
Ц В общем, не будем больше говорить об этом сейчас, Ц сказал Левин, Ц та
кие вещи не решаются разговорами. Надо немного поспать, а потом опять зан
яться делами. Хотите еще чаю?
Когда Баркан ушел, Левин сел на окно и закурил еще одну папиросу. По-прежн
ему кричали и дрались чайки. Светлое облако Ц пушистое и легкое Ц несло
сь по небу. Лора стояла на крыльце в халате и косынке, а давешний старшина
с усиками влюбленно и нежно смотрел ей в глаза, держа ее руки в cвoих ладоня
х.
"С добрым утром!" Ц сказал диктор. А доктор Ленин сидел на своем подоконни
ке с искаженным страданием лицом. Нет, ему не было больно. Ему просто было
хорошо и легко, и от этого так ужасно трудно.
Почти со злобой он захлопнул окно. Но тут же, стиснув зубы, он вновь открыл
створки и заставил себя еще поглядеть на весеннее утро, на блеск воды в за
ливе, на косо летящих чаек. Лицо его разгладилось. Сердце стало биться поч
ти спокойно.
И ровной походкой, шаркая подошвами, он пошел к себе в палату. Теперь он жи
л в палате, потому что все-таки в подвале было страшновато. Или не страшно
вато, но одиноко. Или даже не одиноко, но скучно, да, да, скучно. И зачем ему по
двал? В палатах есть места, и раненые ближе, и мало ли что.
Плотников спал, лежа на спине. Лицо у него было строгое, командирское. Неда
ром он жаловался, что по ночам ему снится, как он приказывает. "Все военные
сны, Ц говорил он улыбаясь, Ц гражданских больше не вижу. Пропишите мне,
подполковник, один хороший гражданский сон".

26

Утром он опять был в операционной. Сам он не оперировал, он только смотрел
и советовал. Потом военфельдшер Леднев доставил на бывшем спасательном
самолете шестерых тяжелых, и одного из них прооперировал Александр Марк
ович. Спасательный самолет сейчас работал и как санитарный, и Бобров это
теперь одобрял. Накануне они вытащили из фиорда летчика Ц это тоже чего-
нибудь да стоило.
Ц Ну как? Ц спросил Александр Маркович.
Ц Кончаем фрица, Ц поглаживая макушку, сказал Бобров. Ц Труба его дело.

Он улыбался, стоя в ординаторской, покуривал и балагурил.
Ц Коньяку дать? Ц спросил Левин.
Точно почуяв коньяк, пришел Калугин с большой папкой, выпил рюмку и отпра
вился к Курочке показывать свой последний аэровокзал.
Ц На конкурс посылаю, Ц похвастался он Левину, Ц уверяю вас, что это луч
ший проект из всех возможных. Не верите? Впрочем, Курочка разругает. Он все
гда ругает, и довольно верно.
Курочка уже ходил, и Плотников ходил, и ленивый Гурьев тоже мог ходить, но
больше полеживал Ц он любил лежать и теперь отлеживался за все километр
ы, которые прошел пешком. Лежал у раскрытого настежь окна на легком сквоз
нячке, перелистывал журналы и вдруг говорил:
Ц А то есть еще кушанье Ц вареники с вишнями. Подают их на стол холодным
и, и сметану к ним в глечике, и еще отдельно холодный вишневый сок с сахаро
м. Я в одном санатории кушал, так я до того докушался, что у меня сделалась т
емпература сорок и положили меня в изолятор. Было подозрение на менингит
.
Или говорил, что хорошо бы сейчас выпить одну бутылочку пивка с солеными
сухариками.
Ц Ты морально деградируешь! Ц сказал ему Плотников.
Ц Я не деградирую, а нахожусь в отпуску, Ц ответил Гурьев. Ц В отпуску ч
еловек должен отдыхать и набираться сил. Верно, товарищ подполковник?
Левин посмеивался молча. Ему нравилось сидеть у них, когда они вот так пре
рекались ленивыми голосами. Нравились их шутки, их голоса, нравилась Шур
а, которая как-то принесла в палату толстого маленького сына Гурьева, нра
вилось, как отец с некоторым испугом посмотрел на своего сына и сказал:
Ц А что, хороший парень. Видишь, шевелится весь. Шура с укоризной посмотр
ела на мужа, а он щелкал мальчику пальцами и говорил издали:
Ц У-ту-ту, какие мы этого… толстые… у-ту-ту…
Плотников стоял поодаль, иронически прищурившись и высвистывая вальс. И
всем было видно, что Гурьев боится остаться наедине с Плотниковым, боитс
я, что тот будет его дразнить, и потому сам над собою подсмеивается, надеяс
ь этим способом парализовать будущие шутки.
Стрелок-радист плотниковского экипажа Ц огромный и молчаливый Черешк
ев Ц тоже был симпатичен Левину. Он лежал долго, дольше всех, и был очень с
лаб, но даже в трудные для себя дни читал толстые книги из госпитальной би
блиотеки и делал из них выписки на блокнотных листиках. И было почему-то п
риятно смотреть, как он пишет маленькими, бисерными буквочками и подчерк
ивает со значением: три черты, две, одна волнистая, дна прямая.
Ц Что это вы изучаете? Ц спросил его как-то Левин.
Ц Да ничего, товарищ военврач, культурки маловатоЦ вот и работаю, Ц ск
азал он. Ц Из госпиталя меня демобилизуют, поеду на работу в район, неудо
бно…
Он вдруг покраснел пятнами и добавил:
Ц Заслуженный, награжденный, можно сказать большой человек, а кроме как
рацию обладить или из пулемета дать огоньку, знаний не имеется. Мне майор
Плотников общие указания дает, а я уж сам кое-что прорабатываю.
Иногда возле Черешнева сидела девушка Ц высокая, розовая, с круглыми бр
овями, и они шептались, а то просто молчали, подолгу вместе глядя в окно, за
которым бежали пушистые белые облака. И было видно, что они любят друг дру
га и что им даже молчать вдвоем нескучно.
Как-то вечером во второе хирургическое пришел командующий. Раненые и вы
здоравливающие только что поужинали, няньки собирали по палатам тарелк
и и чашки, где-то на втором этаже тихонько пели хором. Вечер был холодный, к
ак часто случалось тут, за полярным кругом, небо заволокло тяжелыми туча
ми, каждую минуту мог пойти снег, и все-таки в палатах было уютно, светло и в
некоторых даже весело.
Ц Смирно! Ц скомандовал Жакомбай в вестибюле, и няньки, догадавшись, кт
о пришел, опрометью побежали со своими подносами, утками и суднами.
Что-то упало и разбилось вдребезги.
Выздоравливающий полковник басом захохотал, поскользнулся на кафелях
и едва не свалился. Командующий же, сдержанно улыбаясь, постучал в палату
к Курочке и открыл дверь. Полковник все еще хохотал за углом в коридоре и р
ассказывал кому-то, давясь и захлебываясь:
Ц Она как брякнет поднос да как побежит! Убиться надо!
Ц Здравствуйте, подполковник! Ц сказал командующий. Ц Можно к вам?
Тут был и Левин. Командующий сел и заговорил тихим голосом, как все очень з
доровые люди, попадающие в больницу. Он принес хорошие вести насчет спас
ательного костюма. Дурных отзывов нет, впрочем…
Тут командующий помолчал и усмехнулся.
Ц О Шеремете не забыли? Ц спросил он вдруг.
Курочка и Левин переглянулись.
Ц И он нас не забыл, Ц сказал командующий. Ц По слухам, внимательно к на
м откосится. Мелкие недоделки есть в вашем спасательном костюме Ц он их
отметил добросовестно, каждая недоделка под номером…
Ц А что он там делает, Шеремет-то? Ц спросил Александр Маркович.
Ц По науке товарищ разворачивается, Ц сказал командующий, Ц отозвали
его в Главное Управление, видать, без него как без рук. Что ж, повоевал, все п
равильно, не подкопаешься.
Взгляд его стал жестким, ненадолго он задумался, потом, встряхнув голово
й, перешел на другую тему:
Ц Да, вот так. С войной закругляемся, скоро перейдем на мирное положение.
Уйдете от нас, Федор Тимофеевич?
Инженер помолчал, потом спросил:
Ц А куда, собственно, уходить? У меня тут целый ряд испытаний подготовлен
, как же мне их бросать? Нет, товарищ командующий, сейчас мне уходить расче
ту нет.
Посмеялись немного, хоть ничего особенно смешного сказано не было. Посме
ялись потому, что наступила минута, когда следовало спросить Левина о ег
о планах, спрашивать же об этом было невозможно. И рассказали два не очень
смешных анекдота про союзников.
Ц Да, вот так, Ц опять сказал командующий и во второй раз вынул портсига
р.
Ц Ничего, товарищ командующий, курите, Ц сказал Левин, Ц одну папироск
у можно, тем более что Курочка сам курит во все тяжкие.
Ц А вы бросили?
Ц Зачем же мне бросать? От этаких мероприятий я ничего не выиграю, Ц ска
зал Левин, Ц а удовольствие потеряю. Я ведь курильщик давний. Еще когда м
еня мой хозяин шпандырем учил Ц покуривал.
Ц А вы сапожничали?
Ц Было дело под Полтавой, Ц сказал Левин.
Они закурили. Командующий далеко отставил руку с папиросой и негромко сп
росил, как Александр Маркович себя чувствует.
Ц В общем ничего, Ц ответил Левин. Ц С работой справляюсь.
Ц Нет, медленно, слишком медленно ваша наука разворачивается! Ц сурово
сказал генерал. Ц Мало еще можете, товарищи доктора, совсем немного. Ну ч
его особенного вы достигли за последнюю сотню лет?
Левин порозовел настолько, насколько еще мог розоветь, и ответил резко:
Ц Мало? А нам, врачам, отдали за последние сто лет хоть один день той энерг
ии, которая отдается на войну? Хоть один день тех умственных сил, один день
со всеми грудами денег, которые тратятся на эти войны?
Командующий тоже на мгновение рассердился:
Ц Я, знаете, не этот, не поборник войн и не поджигатель их…
Ц Да я не о вас, я в принципе говорю! Ц оборвал его Александр Маркович. Ц
А вообще-то, товарищ командующий, судить можно и нужно, зная предмет, суди
ть же, да еще и осуждать Ц не рекомендуется. Тысячи прекраснейших людей о
тдали свою жизнь медицине, ничего не достигнув, а некоторые достигли уди
вительных результатов, поверьте, не для того, чтобы любому профану позво
лительно было утверждать…
Ц А разве ж я утверждаю? Ц примирительно начал командующий, но подполко
вник опять перебил его.
Ц Лев Николаевич Толстой был великим художником, гением, гордостью Рос
сии и всего человечества, Ц говорил он, Ц но когда начинал рассуждать о
науке Ц любому земскому врачу становилось неловко. О докторах и медицин
е вы все судите совершенно так же, как я, допустим, сужу о достоинствах и не
достатках многомоторных бомбардировщиков…
Командующий усмехнулся и опять хотел что-то сказать, но Левин уже мчался,
горячась с каждой минутой все больше и решительно не позволяя перебиват
ь себя.
Ц Нет, это удивительно! Просто удивительно! Ц говорил он. Ц Хирургия, на
пример, вплотную подошла сейчас к стойкому излечиванию психических заб
олеваний, представляете себе? Хирургия еще экспериментально, но уже боре
тся с такими вещами, как склероз сердечной мышцы. Да, черт меня возьми, три
дцать-сорок лет назад операции по поводу аппендицита не производились,
аппендицит как заболевание не распознавался. Как хочешь: хочешь выжить
Ц живи, а нет Ц помирай. А нынче от этой болезни не умирают, понимаете? Про
сто-напросто не умирают, потому что один процент смертности это и не смер
тность даже. Да что говорить, когда мы делаем невероятные, огромные, удиви
тельные успехи…
И, заикаясь от волнения, он стал рассказывать о том, как лечили сто лет наз
ад и как лечат теперь. Он называл имена врачей-ученых; не замечая, произно
сил сложные термины, Даже притопывал ногой, как делают это настоящие заи
ки, до тех пор, пока речь его не полилась страстно, вдохновенно и даже счас
тливо. Чертя в воздухе длинным пальцем, Александр Маркович рассказывал о
последних удивительных операциях, о том, как совершенно обреченным людя
м возвращали жизнь, о том, что ждет человечество, о том, на что можно надеят
ься в ближайшие послевоенные годы, и карканье его разносилось так мощно
и так далеко по коридору, что Анжелика, сделав губы дудочкой, догнала на ле
стнице Ольгу Ивановну и сказала ей значительно:
Ц Наш-то! Самому командующему целую лекцию закатил. Кричит даже.
Командующий слушал, блестящими глазами глядя на Левина. И Курочка тоже с
лушал, слегка приопустии веки, постукивая пальцами по краю стола. Отвори
лась даерь, вошел Плотников в халате, взглядом спросил командующего, мож
но ли присутствовать, и сел на кровать.
Ц Да вот хоть бы Плотников, Ц закричал Левин и притопнул ногой, Ц пожал
уйста, прошу любить и жаловать. По всем законам старой хирургии, и не очень
старой, по всем законам мы должны были ему руку ампутировать, и совсем еще
недавно тут ничего и обсуждать не пришлось бы. А нынче доказано, что на ве
рхних конечностях, даже в случае размозжепня суставов, можно не ампутиро
вать. Статистика и наблюдения показывают, что консервативное лечение пу
тем иммобилизации, переливания крови, хирургической обработки раны в со
временном понимании обработки Ц этакое лечение достигает цели и без пр
именения ампутации. Вот мы Плотникову руку и сохранили. В локте она у него
неподвижна, но кисть работает, и хорошо работает. Плотников, покажите ком
андующему руку, он медицине из верит.
Плотников показал, хоть командующий и верил, но Левину всего этого было е
ще мало, и он опять заговорил Ц теперь про Ватрушкина.
Ц Вот вы за него нас благодарили, Ц говорил Александр Маркович, Ц и не з
ря благодарили, но только не нас, а вообще хирургию надо было благодарить.
Будь наш Ватрушкин ранен в живот с повреждением кишечника пятьдесят лет
назад, он неизбежно должен был погибнуть, а нынче мы таких раненых возвра
щаем к жизни и к работе. Ну хорошо, Ватрушкин Ц Ватрушкиным, а вот опухоли,
например, пищевода.
И он обвел всех вдруг молодыми и блестящими глазами.
Ц Опухоли пищевода, да! Я не боюсь об этом говорить, понимаете? Сейчас уже
семьдесят процентов оперированных спасаются. Семьдесят! А еще пятнадца
ть лет назад все раки пищевода заканчивались гибелью. Понимаете вы мою м
ысль? Понимаете вы, что я верю и вера моя не слепа, я верю и знаю, и всегда буд
у верить, и не боюсь верить даже в нынешние мои трудные дни. Ну? Почему вы оп
устили головы? Товарищ командующий, а помните, как вы сказали мне в сорок п
ервом, когда фашисты нас били и бомбили, помните? Вы сказали: "Военврач Лев
ин, мы их разобьем так страшно, что веками поколения будут вспоминать это
т разгром!" Вы сказали мне это, товарищ командующий?
Ц Сказал, Ц негромко ответил Василий Мефодиевич. Ц Странно было бы, ес
ли бы я сказал иначе.
Ц А не странно бы было, Ц спросил Левин, Ц если бы я, хирург, испугавшись
собственной смерти, отказался от всего того, чему посвятил жизнь? Нет, я пр
ожил свою жизнь бок о бок с летчиками, с нашими летчиками, и они меня кое-че
му тоже научили…
Он сел, побледнев. В палате было тихо. А рядом пели:

Ведь он сказал мне, что уезжа
ет,
Просил забыть он обо всем.

Отворилась дверь, Баркан просунул голову и, спросив у командующего разре
шения обратиться к Левину, вызвал его в операционную.
Ц Отвратительно так терять людей, Ц вдруг сказал командующий, Ц отвра
тительно. Если бы нам не мешали, если бы к нам не лезли, если бы мы могли все
силы отдать науке, что бы уже сделали наши люди, чего бы они добились…

27

Потом, сразу после того как перестали поступать раненые, Левин начал сла
беть. Первое время Александр Маркович не хотел замечать эту слабость, со
противлялся ей и даже стоял, опираясь на палку, тогда, когда можно было вов
се и не стоять. Но наступили такие дни, когда силы совсем оставили его, и то
гда он распорядился поставить себе кресло на террасу, чтобы "набираться
здоровья на воздухе".
Кресло ему поставили в углу, на солнце, но теперь ему часто делалось холод
но даже под двумя одеялами, даже в теплом халате и зимней шапке.
Тут он слушал последние сводки Совинформбюро и тут, в своем кресле, встре
тил День Победы. Это был удивительный день Ц с солнцем и пургою: серебрян
ые, сверкающие снежинки крутились в холодном, прозрачном воздухе, все вр
емя где-то неподалеку играли оркестры, и не террасе было много здоровых л
юдей, которые пришли к своим раненым товарищам, чтобы порадоваться вмест
е с ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24