Да и не так часто на их стол попадало мясо — все больше елось то, что давал огород, репа там, капуста, картошка. Летом — с грибками свежими, зимой — с солеными. Бывало, парню удавалось рыбки наловить, а то и птицу какую подстрелить, тогда ужин бывал и понаваристее. Сатти считала первостатейной глупостью тратить деньги на мясо — что добыл, то и ешь, а не смог — вон, жуй картошечку. Впрочем, даже из одной картошки старуха умудрялась сготовить неплохой ужин, а уж если какой праздник — то бабка старалась вовсю. На свет божий извлекались соленья, варенья, в печи пеклись пироги с ягодой, рыбой или капустой — что было под руками. А то и на блины расщедрится Сатти. Щи она тоже готовила знатно, да только праздники были редкостью, в обычные дни еды никогда не бывало вдосталь. К тому же постоянные попреки в обжорстве напрочь отбивали аппетит.
Здесь же было иначе — еда была простой, но обильной, да и мясо составляло едва ли не основную ее часть. Также в углу стояла бочка пива, к которой время от времени наведывались солдаты со своими огромными кружками. Пиво было, понятно, не такое хорошее, как у Сатти или даже у кого другого в деревне, зато его было много, и можно было нырять в бочку сколько угодно, а не ограничиваться тем, что тебе нацедит скупая старуха.
Мужчин за столом было немного — всего с десяток. Остальные — кто на службе, кто дрыхнет, а у кого обед будет и попозже. Никто не гнал из-за стола, никто не провожал угрюмым взглядом каждый проглоченный кусок — так что Жан встал из-за стола слегка отяжелевшим. Да, такое начало службы ему определенно нравилось.
— Привет, разбойник!
Жан вздрогнул и обернулся, от неожиданности чуть не свалившись с коня. Его догнала грациозная Ласточка вместе со своей неразлучной всадницей.
Они выступили из замка барона Освальда фон Ридерау на рассвете. Впереди была долгая дорога — весь путь планировали покрыть за три дня, останавливаясь на ночлег в заранее подготовленных гостиницах — впереди ехали вестовые, чтобы вовремя предупредить хозяев постоялых дворов о скором прибытии знатных гостей.
Дорога была небезопасной — в последнее время на Тракте безобразничала шайка разбойников, к тому же было их противу обычного много — рыл тридцать. Не раз уж купцы попадали в засаду: кто побогаче да не жмотился на добрую охрану — те отбились, остальные же всего имущества лишились, а старого Аарона, молодцы которого ухайдокали троих нападавших, пока их самих стрелами не утыкали, так и вовсе на дереве повесили, вспоров ему брюхо и обмотав ему вокруг шеи его же собственные кишки. Барон не раз и не два посылал дружину в леса, да так ничего и не нашли.
Поговаривали, что в замке у разбойников были дознатчики, так что стоило воинам барона оседлать коней, как злыдни скрывались в непролазных топях, а то и просто расползались по домам — по всему видать было, что они большей частью из местных.
Поэтому маркиз отрядил в свиту своей будущей супруги десяток воинов да в придачу к ним Корта, лучшего своего сотника.
Возглавлял посольство сэр Берн Айдахо — не зря считавшийся первым мечом Брекланда.
Несколько неожиданно к поездке присоединились еще несколько воинов, точнее — трое. И самым диковинным было то, что эти трое не принадлежали к роду людскому. Это были эльфы — старший из них, Лериас, и двое его телохранителей, ни днем ни ночью не расстававшиеся с длинными луками.
Вообще, эльфы людей не любят — Лериас исключением не был.
Всегда слегка надменный и холодный, он тем не менее сам пришел к маркизу, который всегда был рад принять при своем дворе столь необычного посетителя. Потребовав — чем поверг слуг в состояние, близкое к панике — отвести его в тронный зал, Лериас, даже не склонив головы, что вообще-то было эльфам не свойственно, обратился к Рено де Танкарвиллью с просьбой.
Откуда Лериас прознал о предстоящей свадьбе, маркиз не спрашивал — и так вся округа только об этом и говорила. Однако его просьба — случай, когда эльф о чем-либо просил человека, был настолько редок, что маркиз такого и не помнил — была странной и даже вызывала тревогу. Высокий эльф просил — не приказывал и не требовал, как более часто поступал Дивный народ, а именно просил о милости — позволить ему стать учителем будущей маркизы де Танкарвилль. От столь неожиданной и, что уж там говорить, несколько наглой просьбы маркиз так оторопел, что даже не смог разозлиться и только поинтересовался, а почему именно эльф должен стать учителем леди Алии. Случай действительно был неслыханный — последним известным человеком, кого эльфы милостиво согласились — именно согласились, а не сами предложили свои услуги — обучать, был великий Байд, впоследствии остановивший войну и разрушивший Темный Портал.
Лериас, надменно глядя на маркиза, ответил, что такова воля его вождей. Впрочем, он снизошел до объяснений — в леди Алии якобы текла капля эльфийской крови, поэтому сам Лемелиск, князь эльфов, приказал ему, Лериасу, своему родственнику, учить девушку. А чему учить и как — про то высокочтимому маркизу Рено знать не положено. При этом тон его был таким, что воины у дверей зала положили руки на мечи, готовые вырвать язык наглецу, и только полное спокойствие их хозяина удержало их от более решительных действий.
Конечно, будь на месте маркиза кто другой — то эльф, откровенно нарывавшийся на неприятности, их бы и получил. Хотя все и знали о манере эльфов разговаривать с людьми, это не означало, что все могли эту манеру долго терпеть. Да и этот, откровенно говоря, далеко переплюнул своих сородичей по части хамства — обычно эльфы не были столь явно грубы — скорее просто демонстративно смотрели на людей свысока. Рено, к явному сожалению Лериаса, относился к меньшинству — его вывести из себя было довольно сложно. Касалось это долготерпение, впрочем, только гостей замка, но никак не слуг — тут маркиз был скор на расправу, и многочисленные сервы, следящие за порядком в замке Форш, ходили по струнке.
Эльф, кажется, был бы очень не против, если бы его с криком и руганью выгнали из замка — по крайней мере самому маркизу так и показалось. Если желают приступить к исполнению своих обязанностей, то столь нагло себя не ведут. Этот же, напротив, явно напрашивался, и маркиз сделал единственно правильный вывод — эльфу не нравится поручение князя, и он не хочет его исполнять.
Но ослушаться своего господина — это для эльфов куда более немыслимо, чем даже для самых преданных вассалов из людского племени. Поэтому Лериас сделал все возможное, чтобы возложить ответственность за нарушенный приказ на плечи человека.
С откровенным злорадством маркиз буквально распахнул объятия навстречу надменному гостю. О, он бесконечно рад оказанной им чести. О, разумеется, он сделает все от него зависящее, чтобы миссия высокочтимого Лериаса оказалась успешной и — глаза эльфа гневно блеснули, что не укрылось от маркиза — чтобы был в полной мере исполнен приказ князя Лемелиска. Поэтому он проследит, чтобы дорогого гостя устроили с подобающими его положению удобствами, а буде он, гость, захочет, то может присоединиться и к отряду сэра Айдахо, который как раз завтра отправляется за будущей маркизой.
Эльф вполне овладел собой и скрыл эмоции, но тем не менее его недовольство Рено заметил, и, поскольку хамов никто не любит, мысль о том, что ему удалось уязвить самолюбие эльфа, немало маркиза порадовала. Лериас выразил холодное согласие присоединиться к посольству сэра Айдахо — тут уж маркиз не скрывал своей радости. Конечно, он слышал о том, что дороги стали небезопасны, но отряжать за женой целую армию было по меньшей мере не принято, и маркиз был вынужден ограничиться малым числом бойцов. В этом случае присутствие эльфийского мага — а в том, что обучать Алию этот гордец намерен именно магии и ничему иному, Рено нисколько не сомневался — и придавало вес посольству, и способствовало безопасности его членов. К тому же, как оказалось, эльф прибыл не один — ему, как посланцу князя, полагались телохранители, и двое столь же статных и высоких, хотя, на человеческий взгляд, несколько тонких в кости лучников тенью следовали за своим господином везде, где только было можно.
Сам же Берн Айдахо нисколько не жалел о таком пополнении — хотя он и верил в силу мечей больше, чем в силу магии, но совсем не будучи дилетантом в военных вопросах, он понимал, что на случай любой непредвиденной опасности два эльфийских лука и один дымчатый кристалл стоят его десяти мечников. Впрочем, и Лериас, убедившись, что от выполнения приказа князя уклониться ему не удастся, тоже стал несколько более терпимым. По крайней мере те, с кем он заговаривал, уже не начинали мечтать о смертоубийстве на второй минуте разговора. Не раньше, чем на десятой — это при общении с эльфами было почти нормой.
Жан ехал в авангарде — не потому, что был таким уж хорошим наездником, а потому, что там ехал Корт, который не собирался упускать времени и всю дорогу поучал парня, как лучше держаться в седле. На нем была кольчуга — это чудо он получил у Айдахо, вместе с оружием — длинным тонким мечом, ножом-засапожником, копьем и небольшим треугольным щитом. Один бог ведает, зачем рыцарь возил в обозе запасные мечи и щиты — будто бы и не на прогулку за будущей госпожой собрался, а на настоящую войну.
Только коня ему пришлось выделить с баронской конюшни — тот, впрочем, не поскупился, и конь у Жана был отменный, по правде сказать, получше, чем кой у кого из мечников маркиза.
Парень сегодня впервые увидел эльфов — Дивный народ в этих краях появлялся редко. Высокие, красивые, хотя из-за внешней молодости они не тянули на тот идеал мужской красоты, который был принят среди людей — ни бугрящихся мускулов, ни толстой шеи и волевого подбородка — одень их в платье, так наверняка получится привлекательная девушка. Эльфы были светловолосы — длинные, цвета спелой пшеницы пряди удерживались простыми кожаными ремешками на высоких лбах или, как у Лериаса и других более или менее знатных членов древнего рода, — тонким серебряным обручем.
Лериас не нашел теплых слов для уставившегося на него и открывшего от изумления рот молодого воина, его же телохранители вообще за весь день не сказали ни слова, лишь внимательно зыркали по сторонам, справляя свою службу. Жан достаточно много слышал об эльфах, чтобы этому не удивляться, однако приятного в этом было мало и, вволю поглазев на высоких гостей, он тем не менее предпочел ехать впереди отряда вместе с Кортом.
Теперь же сотник умчался вперед проверять дозоры, а Жан остался один. Тут его и догнала Алия, придержав разгоряченную скачкой Ласточку и заставив ее идти нога в ногу с жеребцом Жана.
— Ну, доволен службой? — улыбнувшись, поинтересовалась она.
— О миледи! — только и смог выдавить из себя парень.
— Лет-то тебе сколько? — спросила леди Алия, с интересом разглядывая рослого нескладного парня, который так рвался ей служить, что чуть ее же и не угробил. Не будь она столь хорошей наездницей, обиженная лошадь наверняка сбросила бы ее на землю, а там не миновать ушибов и синяков, а то и чего похуже.
— Восемнадцать, — щегольнул парень.
Он твердо знал и немало этим гордился, что на подобный вопрос среди его друзей-приятелей вряд ли кто ответил бы. Обычно отвечали так — кроха, если до трех лет, ребенок — если до семи, доросток — если до пятнадцати, млад — если до двадцати. Кто старше — те обычно на вопрос о летах отвечали — “много”. Много кто из крестьян сумел бы сосчитать свои годы — в конце концов, считать учили всех, благо гроши учет любят, да и подати барону платились не только зерном или иной снедью, а и звонкой монетой.
Да только кто же их считает на селе, года-то.
— Выходит, мы одногодки, — рассмеялась маркиза. — И что, витязь, клянешься ли ты хранить и защищать меня до самой смерти своей? Таково же было, помнится, сокровенное твое желание?
— Клянусь, леди, — серьезно ответил парень. — Клянусь, что мой щит всегда будет охранять ваш покой, а мой меч омоется кровью ваших врагов. Внезапно конь под Жаном дико заржал и повалился на бок — в грациозной шее гнедого торчала пробившая ее навылет стрела.
Парень покатился по земле, но уже в следующее мгновение вскочил на ноги — в руках сверкнул меч.
— Бегите, миледи! Это засада! — заорал он, видя, как из-за кустов высыпало с десяток разномастно вооруженных мужчин. Трое бросились к Алии, но девушка, дав шпоры лошади, бросила ее на нападавших, сбила одного с ног и уже через мгновение исчезла среди деревьев.
“Руку не напрягать… на лезвие удар не принимать… от нападений уклоняться…” — шептал про себя парень, неуклюже отмахиваясь мечом от троих нападавших. Те больше развлекались, сразу поняв, что перед ними новичок. Еще один из бандитов натянул было лук, но другой, высокий мужчина в вороненой кольчуге с несуразно большим двуручным мечом, остановил его, желая, видимо, дать приятелям возможность поразвлечься.
Один из противников, вооруженный здоровенным топором, размахнулся и с силой обрушил свое оружие Жану прямо на голову.
Вскинув щит, парень нырнул в сторону, одновременно выбросив вперед руку с мечом — удар был не слишком силен и не смог пробить кольчуги на груди у врага. Но и топор просвистел мимо и глубоко ушел в землю, заставив нападающего на мгновение слегка потерять равновесие. Жан лихорадочно ударил еще раз, в шею — и снова не попал, клинок оставил только малозаметную, слегка кровоточащую царапину.
Бандита с топором это просто взъярило.
— Он мой… — прохрипел он, неторопливо описывая топором круги над головой. Парню казалось, что сила противника неистощима — вот так вот запросто крутить одной рукой тяжеленную секиру сумел бы далеко не каждый.
Неожиданно топор метнулся вниз и с чудовищной силой врезался в щит. Рука безжизненно повисла, хотя особой боли Жан не ощущал.
Пока. Он махнул мечом — неловко, неуклюже — и… попал. Попал совсем не туда, куда хотел — боец уверенно подставил свое оружие под удар клинка, однако тот развернулся в неуверенной руке и проехал по топорищу, сдирая стружку и… отсекая врагу несколько пальцев.
Тот взвыл, роняя оружие, — по руке ручьем текла кровь.
— Кончай его, — негромко бросил бандит, до этого не дававший лучнику выстрелить. Тот согласно кивнул, затем быстро, одним движением, наложил стрелу, натянул и спустил тетиву.
Жан почувствовал удар в левое плечо и тупо уставился на торчащее из кольчуги древко стрелы — он видел, что зазубренный наконечник выглядывает с другой стороны.
— Ты что, стрелять разучился? — буркнул тот, с мечом. — Или ты это так, для развлечения?
— Для развлечения, — кивнул лучник. — Он Спаса без пальцев оставил. Пусть теперь помучается.
Столь же неуловимым движением он выпустил вторую стрелу, которая пронзила Жану бедро. О том, чтобы подставить щит, он уже и не думал — тело заполняла пульсирующая боль, вымывая из головы все разумные мысли. Раненая нога подломилась, он опустился на одно колено.
Из последних сил Жан бросил меч и, выхватив из-за пояса кинжал, метнул его в мерзкую скалящуюся харю. Лезвие просвистело мимо, лишь слегка оцарапав щеку стрелку.
— Ну, теперь ты покойник, сопляк, — рявкнул тот, протягивая руку к колчану. — На, полу… хр-р-р.
Договорить ему помешала длинная стрела с белым оперением, прочно засевшая в горле. Лучник ничком рухнул на землю, а уже в следующее мгновение такая же стрела пригвоздила к дереву еще одного из бандитов.
Ускользающим сознанием Жан успел отметить, что на поляну высыпали мечники Корта, а за их спинами виднелись высокие эльфы, вновь натягивающие свои смертоносные луки.
— Гляди-ка, живой, — удовлетворенно хмыкнул Корт. — Не вставай, парень, не вставай. Отметелили тебя изрядно, так что ты вправе еще полежать. Поздравляю с боевым крещением, сынок.
С этими словами он встал и, не оборачиваясь, вышел из комнаты.
Жан огляделся по сторонам — он лежал на кровати в светлой горнице, плечо и бедро порядком ныли. Парень пошевелил пальцами левой руки — казалось, что они — как ватные, слушаются плохо, но, к счастью, все же слушаются. Он почти ничего не помнил из событий вчерашнего — а вчерашнего ли? — дня. Вообще-то неизвестно, сколько он здесь провалялся.
— Привет! — ворвался в комнату Клад, прямо-таки источая жизнерадостность. — Сотник сказал, ты уже в себя пришел. Это здорово!.
— И тебе привет! — слабо улыбнулся Жан. — А мы где?
— Как где? В замке Форш, конечно. Жаль, ты не видел, как нас встречали.
— А ты расскажи.
Желание поболтать и без того распирало Клада, поэтому просить дважды его не пришлось.
Бандитов оказалось больше сорока человек, и напали они на весь отряд разом — с десяток накинулись на Жана, больше, разумеется, в расчете захватить женщину, пятеро попытались справиться с Кортом и одним из его мечников, вырвавшихся далеко вперед, остальные обрушились на основной кортеж — именно там была главная пожива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Здесь же было иначе — еда была простой, но обильной, да и мясо составляло едва ли не основную ее часть. Также в углу стояла бочка пива, к которой время от времени наведывались солдаты со своими огромными кружками. Пиво было, понятно, не такое хорошее, как у Сатти или даже у кого другого в деревне, зато его было много, и можно было нырять в бочку сколько угодно, а не ограничиваться тем, что тебе нацедит скупая старуха.
Мужчин за столом было немного — всего с десяток. Остальные — кто на службе, кто дрыхнет, а у кого обед будет и попозже. Никто не гнал из-за стола, никто не провожал угрюмым взглядом каждый проглоченный кусок — так что Жан встал из-за стола слегка отяжелевшим. Да, такое начало службы ему определенно нравилось.
— Привет, разбойник!
Жан вздрогнул и обернулся, от неожиданности чуть не свалившись с коня. Его догнала грациозная Ласточка вместе со своей неразлучной всадницей.
Они выступили из замка барона Освальда фон Ридерау на рассвете. Впереди была долгая дорога — весь путь планировали покрыть за три дня, останавливаясь на ночлег в заранее подготовленных гостиницах — впереди ехали вестовые, чтобы вовремя предупредить хозяев постоялых дворов о скором прибытии знатных гостей.
Дорога была небезопасной — в последнее время на Тракте безобразничала шайка разбойников, к тому же было их противу обычного много — рыл тридцать. Не раз уж купцы попадали в засаду: кто побогаче да не жмотился на добрую охрану — те отбились, остальные же всего имущества лишились, а старого Аарона, молодцы которого ухайдокали троих нападавших, пока их самих стрелами не утыкали, так и вовсе на дереве повесили, вспоров ему брюхо и обмотав ему вокруг шеи его же собственные кишки. Барон не раз и не два посылал дружину в леса, да так ничего и не нашли.
Поговаривали, что в замке у разбойников были дознатчики, так что стоило воинам барона оседлать коней, как злыдни скрывались в непролазных топях, а то и просто расползались по домам — по всему видать было, что они большей частью из местных.
Поэтому маркиз отрядил в свиту своей будущей супруги десяток воинов да в придачу к ним Корта, лучшего своего сотника.
Возглавлял посольство сэр Берн Айдахо — не зря считавшийся первым мечом Брекланда.
Несколько неожиданно к поездке присоединились еще несколько воинов, точнее — трое. И самым диковинным было то, что эти трое не принадлежали к роду людскому. Это были эльфы — старший из них, Лериас, и двое его телохранителей, ни днем ни ночью не расстававшиеся с длинными луками.
Вообще, эльфы людей не любят — Лериас исключением не был.
Всегда слегка надменный и холодный, он тем не менее сам пришел к маркизу, который всегда был рад принять при своем дворе столь необычного посетителя. Потребовав — чем поверг слуг в состояние, близкое к панике — отвести его в тронный зал, Лериас, даже не склонив головы, что вообще-то было эльфам не свойственно, обратился к Рено де Танкарвиллью с просьбой.
Откуда Лериас прознал о предстоящей свадьбе, маркиз не спрашивал — и так вся округа только об этом и говорила. Однако его просьба — случай, когда эльф о чем-либо просил человека, был настолько редок, что маркиз такого и не помнил — была странной и даже вызывала тревогу. Высокий эльф просил — не приказывал и не требовал, как более часто поступал Дивный народ, а именно просил о милости — позволить ему стать учителем будущей маркизы де Танкарвилль. От столь неожиданной и, что уж там говорить, несколько наглой просьбы маркиз так оторопел, что даже не смог разозлиться и только поинтересовался, а почему именно эльф должен стать учителем леди Алии. Случай действительно был неслыханный — последним известным человеком, кого эльфы милостиво согласились — именно согласились, а не сами предложили свои услуги — обучать, был великий Байд, впоследствии остановивший войну и разрушивший Темный Портал.
Лериас, надменно глядя на маркиза, ответил, что такова воля его вождей. Впрочем, он снизошел до объяснений — в леди Алии якобы текла капля эльфийской крови, поэтому сам Лемелиск, князь эльфов, приказал ему, Лериасу, своему родственнику, учить девушку. А чему учить и как — про то высокочтимому маркизу Рено знать не положено. При этом тон его был таким, что воины у дверей зала положили руки на мечи, готовые вырвать язык наглецу, и только полное спокойствие их хозяина удержало их от более решительных действий.
Конечно, будь на месте маркиза кто другой — то эльф, откровенно нарывавшийся на неприятности, их бы и получил. Хотя все и знали о манере эльфов разговаривать с людьми, это не означало, что все могли эту манеру долго терпеть. Да и этот, откровенно говоря, далеко переплюнул своих сородичей по части хамства — обычно эльфы не были столь явно грубы — скорее просто демонстративно смотрели на людей свысока. Рено, к явному сожалению Лериаса, относился к меньшинству — его вывести из себя было довольно сложно. Касалось это долготерпение, впрочем, только гостей замка, но никак не слуг — тут маркиз был скор на расправу, и многочисленные сервы, следящие за порядком в замке Форш, ходили по струнке.
Эльф, кажется, был бы очень не против, если бы его с криком и руганью выгнали из замка — по крайней мере самому маркизу так и показалось. Если желают приступить к исполнению своих обязанностей, то столь нагло себя не ведут. Этот же, напротив, явно напрашивался, и маркиз сделал единственно правильный вывод — эльфу не нравится поручение князя, и он не хочет его исполнять.
Но ослушаться своего господина — это для эльфов куда более немыслимо, чем даже для самых преданных вассалов из людского племени. Поэтому Лериас сделал все возможное, чтобы возложить ответственность за нарушенный приказ на плечи человека.
С откровенным злорадством маркиз буквально распахнул объятия навстречу надменному гостю. О, он бесконечно рад оказанной им чести. О, разумеется, он сделает все от него зависящее, чтобы миссия высокочтимого Лериаса оказалась успешной и — глаза эльфа гневно блеснули, что не укрылось от маркиза — чтобы был в полной мере исполнен приказ князя Лемелиска. Поэтому он проследит, чтобы дорогого гостя устроили с подобающими его положению удобствами, а буде он, гость, захочет, то может присоединиться и к отряду сэра Айдахо, который как раз завтра отправляется за будущей маркизой.
Эльф вполне овладел собой и скрыл эмоции, но тем не менее его недовольство Рено заметил, и, поскольку хамов никто не любит, мысль о том, что ему удалось уязвить самолюбие эльфа, немало маркиза порадовала. Лериас выразил холодное согласие присоединиться к посольству сэра Айдахо — тут уж маркиз не скрывал своей радости. Конечно, он слышал о том, что дороги стали небезопасны, но отряжать за женой целую армию было по меньшей мере не принято, и маркиз был вынужден ограничиться малым числом бойцов. В этом случае присутствие эльфийского мага — а в том, что обучать Алию этот гордец намерен именно магии и ничему иному, Рено нисколько не сомневался — и придавало вес посольству, и способствовало безопасности его членов. К тому же, как оказалось, эльф прибыл не один — ему, как посланцу князя, полагались телохранители, и двое столь же статных и высоких, хотя, на человеческий взгляд, несколько тонких в кости лучников тенью следовали за своим господином везде, где только было можно.
Сам же Берн Айдахо нисколько не жалел о таком пополнении — хотя он и верил в силу мечей больше, чем в силу магии, но совсем не будучи дилетантом в военных вопросах, он понимал, что на случай любой непредвиденной опасности два эльфийских лука и один дымчатый кристалл стоят его десяти мечников. Впрочем, и Лериас, убедившись, что от выполнения приказа князя уклониться ему не удастся, тоже стал несколько более терпимым. По крайней мере те, с кем он заговаривал, уже не начинали мечтать о смертоубийстве на второй минуте разговора. Не раньше, чем на десятой — это при общении с эльфами было почти нормой.
Жан ехал в авангарде — не потому, что был таким уж хорошим наездником, а потому, что там ехал Корт, который не собирался упускать времени и всю дорогу поучал парня, как лучше держаться в седле. На нем была кольчуга — это чудо он получил у Айдахо, вместе с оружием — длинным тонким мечом, ножом-засапожником, копьем и небольшим треугольным щитом. Один бог ведает, зачем рыцарь возил в обозе запасные мечи и щиты — будто бы и не на прогулку за будущей госпожой собрался, а на настоящую войну.
Только коня ему пришлось выделить с баронской конюшни — тот, впрочем, не поскупился, и конь у Жана был отменный, по правде сказать, получше, чем кой у кого из мечников маркиза.
Парень сегодня впервые увидел эльфов — Дивный народ в этих краях появлялся редко. Высокие, красивые, хотя из-за внешней молодости они не тянули на тот идеал мужской красоты, который был принят среди людей — ни бугрящихся мускулов, ни толстой шеи и волевого подбородка — одень их в платье, так наверняка получится привлекательная девушка. Эльфы были светловолосы — длинные, цвета спелой пшеницы пряди удерживались простыми кожаными ремешками на высоких лбах или, как у Лериаса и других более или менее знатных членов древнего рода, — тонким серебряным обручем.
Лериас не нашел теплых слов для уставившегося на него и открывшего от изумления рот молодого воина, его же телохранители вообще за весь день не сказали ни слова, лишь внимательно зыркали по сторонам, справляя свою службу. Жан достаточно много слышал об эльфах, чтобы этому не удивляться, однако приятного в этом было мало и, вволю поглазев на высоких гостей, он тем не менее предпочел ехать впереди отряда вместе с Кортом.
Теперь же сотник умчался вперед проверять дозоры, а Жан остался один. Тут его и догнала Алия, придержав разгоряченную скачкой Ласточку и заставив ее идти нога в ногу с жеребцом Жана.
— Ну, доволен службой? — улыбнувшись, поинтересовалась она.
— О миледи! — только и смог выдавить из себя парень.
— Лет-то тебе сколько? — спросила леди Алия, с интересом разглядывая рослого нескладного парня, который так рвался ей служить, что чуть ее же и не угробил. Не будь она столь хорошей наездницей, обиженная лошадь наверняка сбросила бы ее на землю, а там не миновать ушибов и синяков, а то и чего похуже.
— Восемнадцать, — щегольнул парень.
Он твердо знал и немало этим гордился, что на подобный вопрос среди его друзей-приятелей вряд ли кто ответил бы. Обычно отвечали так — кроха, если до трех лет, ребенок — если до семи, доросток — если до пятнадцати, млад — если до двадцати. Кто старше — те обычно на вопрос о летах отвечали — “много”. Много кто из крестьян сумел бы сосчитать свои годы — в конце концов, считать учили всех, благо гроши учет любят, да и подати барону платились не только зерном или иной снедью, а и звонкой монетой.
Да только кто же их считает на селе, года-то.
— Выходит, мы одногодки, — рассмеялась маркиза. — И что, витязь, клянешься ли ты хранить и защищать меня до самой смерти своей? Таково же было, помнится, сокровенное твое желание?
— Клянусь, леди, — серьезно ответил парень. — Клянусь, что мой щит всегда будет охранять ваш покой, а мой меч омоется кровью ваших врагов. Внезапно конь под Жаном дико заржал и повалился на бок — в грациозной шее гнедого торчала пробившая ее навылет стрела.
Парень покатился по земле, но уже в следующее мгновение вскочил на ноги — в руках сверкнул меч.
— Бегите, миледи! Это засада! — заорал он, видя, как из-за кустов высыпало с десяток разномастно вооруженных мужчин. Трое бросились к Алии, но девушка, дав шпоры лошади, бросила ее на нападавших, сбила одного с ног и уже через мгновение исчезла среди деревьев.
“Руку не напрягать… на лезвие удар не принимать… от нападений уклоняться…” — шептал про себя парень, неуклюже отмахиваясь мечом от троих нападавших. Те больше развлекались, сразу поняв, что перед ними новичок. Еще один из бандитов натянул было лук, но другой, высокий мужчина в вороненой кольчуге с несуразно большим двуручным мечом, остановил его, желая, видимо, дать приятелям возможность поразвлечься.
Один из противников, вооруженный здоровенным топором, размахнулся и с силой обрушил свое оружие Жану прямо на голову.
Вскинув щит, парень нырнул в сторону, одновременно выбросив вперед руку с мечом — удар был не слишком силен и не смог пробить кольчуги на груди у врага. Но и топор просвистел мимо и глубоко ушел в землю, заставив нападающего на мгновение слегка потерять равновесие. Жан лихорадочно ударил еще раз, в шею — и снова не попал, клинок оставил только малозаметную, слегка кровоточащую царапину.
Бандита с топором это просто взъярило.
— Он мой… — прохрипел он, неторопливо описывая топором круги над головой. Парню казалось, что сила противника неистощима — вот так вот запросто крутить одной рукой тяжеленную секиру сумел бы далеко не каждый.
Неожиданно топор метнулся вниз и с чудовищной силой врезался в щит. Рука безжизненно повисла, хотя особой боли Жан не ощущал.
Пока. Он махнул мечом — неловко, неуклюже — и… попал. Попал совсем не туда, куда хотел — боец уверенно подставил свое оружие под удар клинка, однако тот развернулся в неуверенной руке и проехал по топорищу, сдирая стружку и… отсекая врагу несколько пальцев.
Тот взвыл, роняя оружие, — по руке ручьем текла кровь.
— Кончай его, — негромко бросил бандит, до этого не дававший лучнику выстрелить. Тот согласно кивнул, затем быстро, одним движением, наложил стрелу, натянул и спустил тетиву.
Жан почувствовал удар в левое плечо и тупо уставился на торчащее из кольчуги древко стрелы — он видел, что зазубренный наконечник выглядывает с другой стороны.
— Ты что, стрелять разучился? — буркнул тот, с мечом. — Или ты это так, для развлечения?
— Для развлечения, — кивнул лучник. — Он Спаса без пальцев оставил. Пусть теперь помучается.
Столь же неуловимым движением он выпустил вторую стрелу, которая пронзила Жану бедро. О том, чтобы подставить щит, он уже и не думал — тело заполняла пульсирующая боль, вымывая из головы все разумные мысли. Раненая нога подломилась, он опустился на одно колено.
Из последних сил Жан бросил меч и, выхватив из-за пояса кинжал, метнул его в мерзкую скалящуюся харю. Лезвие просвистело мимо, лишь слегка оцарапав щеку стрелку.
— Ну, теперь ты покойник, сопляк, — рявкнул тот, протягивая руку к колчану. — На, полу… хр-р-р.
Договорить ему помешала длинная стрела с белым оперением, прочно засевшая в горле. Лучник ничком рухнул на землю, а уже в следующее мгновение такая же стрела пригвоздила к дереву еще одного из бандитов.
Ускользающим сознанием Жан успел отметить, что на поляну высыпали мечники Корта, а за их спинами виднелись высокие эльфы, вновь натягивающие свои смертоносные луки.
— Гляди-ка, живой, — удовлетворенно хмыкнул Корт. — Не вставай, парень, не вставай. Отметелили тебя изрядно, так что ты вправе еще полежать. Поздравляю с боевым крещением, сынок.
С этими словами он встал и, не оборачиваясь, вышел из комнаты.
Жан огляделся по сторонам — он лежал на кровати в светлой горнице, плечо и бедро порядком ныли. Парень пошевелил пальцами левой руки — казалось, что они — как ватные, слушаются плохо, но, к счастью, все же слушаются. Он почти ничего не помнил из событий вчерашнего — а вчерашнего ли? — дня. Вообще-то неизвестно, сколько он здесь провалялся.
— Привет! — ворвался в комнату Клад, прямо-таки источая жизнерадостность. — Сотник сказал, ты уже в себя пришел. Это здорово!.
— И тебе привет! — слабо улыбнулся Жан. — А мы где?
— Как где? В замке Форш, конечно. Жаль, ты не видел, как нас встречали.
— А ты расскажи.
Желание поболтать и без того распирало Клада, поэтому просить дважды его не пришлось.
Бандитов оказалось больше сорока человек, и напали они на весь отряд разом — с десяток накинулись на Жана, больше, разумеется, в расчете захватить женщину, пятеро попытались справиться с Кортом и одним из его мечников, вырвавшихся далеко вперед, остальные обрушились на основной кортеж — именно там была главная пожива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79