Тхай-Тхел, конечно, в своей жизни видел не так уж и много, но таких, как она, умел отличить сразу — это, вообще говоря, умели все. На вид она казалась вполне доброй — хорошо бы, если б оно на самом деле так и было.
Правда, увидев третьего странника, Тхай-Тхел потянулся было за дубиной, поскольку с троллями его связывали особые счеты, о чем постоянно напоминала саднящая царапина на заду, но этот самый граф и егр черноволосая спутница довольно убедительно объяснили, что этот тролль — хороший. Тхел сразу им поверил, а Тхай еще некоторое время сомневался и бурчал себе под нос, что тролли вообще твари подлые и ничего хорошего ждать от них не приходится.
Впрочем, этот тролль, Зулин, особо не задирался, в драку не лез и обидными словами Тхай-Тхела не обзывал, из чего даже недоверчивый Тхай постепенно пришел к очевидному выводу, что не все тролли одинаковы и некоторым из них, в ряде случаев, даже можно немного доверять. В общем, решив, что собравшиеся — люди и нелюди — вполне приятные, Тхел предложил присоединиться к честной компании. Тхай, как обычно, несколько покочевряжился, но тоже согласился — будучи если и не старше, то уж наверняка порядком умнее, он давно понял, что двум головам на одних плечах просто совершенно необходимо уметь находить общий язык.
— Аманда, а как твое мнение, — вполголоса спросил Рейн, надеясь, что чудище их не слышит, — мы действительно должны взять его с собой?
— Было бы неплохо, — так же тихо ответила графиня. — Я прошу не забывать, он все же огр и силен как буйвол. В сравнении со своими соплеменниками он, возможно, и проигрывает, но и ты, Рейн, с ним не справишься. Нам такая помощь ой как пригодится.
— Помощничек… — хмыкнул Рейн. — Да ему только на прокорм весь табун переведем.
— Милый, пойми, он же почти ребенок. Несчастный, обиженный и униженный. Мама осталась неизвестно где, его ранили, его оскорбляли — лично мне его до ужаса жалко. Это если не говорить о том, какую помощь он сможет нам оказать. Но представь себе, что этот малыш окажется на другой “стороне”. Ты с ним сладишь? Едва ль… Если за несколько более или менее спокойных дней, а может, и за удачные поиски Лотара в целом мы заплатим всего несколькими лошадьми…
— Ты меня убедила, — поднял руки граф. — Честно признаться, я и сам не хотел бы прогонять его… он такой забавный, особенно Тхел.
— Но будь с ним осторожен, дорогой. Он пережил глубокую обиду, даже в чем-то предательство. Те, кого он рассматривал как “своих”, набросились на него с мечами. Сейчас он вряд ли кому полностью доверяет и вывести мальчика из себя довольно просто. И тогда уж неизвестно, кому на голову выльется его гнев. Стань ему другом — и в случае опасности он вступится за тебя. А в том, что опасности впереди над ожидают, лично я не сомневаюсь.
— Я тоже, — вздохнул граф. — Может, с него клятву какую взять, поможет, как думаешь?
— Сомневаюсь, — пожала она плечами. — Он же мальчишка еще. Это взрослый за евои слова отвечает… хотя, думаю, попробовать стоит. Вреда от этого все равно никакого не будет.
* * *
Тхай-Тхел был готов поклясться в чем угодно. Он с радостью согласился быть верным и преданным воином графа Андорского, защищать его, леди Аманду и их названого брата Зулина до последней капли крови, беречь графскую собственность и беспрекословно исполнять графские приказы.
Помянув собственность, он чуть было не подавился и постарался ненавязчиво спрятать недоеденную ногу за спину — обе морды молодого огра самым натуральным образом покраснели. Рейн рассмеялся.
— Ладно уж, чего там. Рубай дальше…
Чудовище благодарно ухмыльнулось и продолжило трапезу — похоже, брюхо у него было безразмерное.
Наконец скороспелый шашлык был изничтожен, вьюки снова приведены в походное состояние, и путники готовились тронуться в путь. Тем временем Зулин, участия в этом, на правах раненого, не принимавший, вкратце ввел Тхай-Тхела в курс происходящих событий.
Снова потянулись бесконечные часы поисков подходящей дороги, которая повела бы их в нужном направлении. Теперь они ехали помедленнее — отчасти из желания сберечь силы лошадей, отчасти из сострадания к Тхай-Тхелу, которому приходилось всю дорогу проделать на своих двоих. К некоторому удивлению Рейна, оказалось, что огромный огр был совершенно неутомим — лишь бы было что пожевать по дороге. Казалось, он вполне может шлепать без остановки хоть целый день — медленно, но неукротимо. Радовало еще и то, что ноша, которую он при этом волок, сломала бы спину иному коню. Правда, большую часть этой ноши составляла им же самим убиенная животина, которая, не попадись ему на глаза, сейчас спокойненько шла бы своим ходом.
Наконец одна из троп свернула в нужном им направлении, и, хотя основной тракт был куда более удобен для передвижения, Рейн приказал поворачивать. Как оказалось — зря… Несколько часов они петляли по лесу, временами графу приходилось прорубать путь через кустарник, а то и пускать вперед огра, который тараном проламывался сквозь зеленые бастионы, оставляя за собой торную дорогу. И наконец они вышли на тот же тракт, только полулигой дальше того места, где углубились в чащу.
Уставший и обозленный Рейн приказал готовиться к привалу — вечерело. Тхай-Тхел тут же с готовностью опустил свою огромную задницу там же, где и стоял, и принялся догладывать остатки несчастной лошади. Правда, перед этим он оторвал от туши здоровенный кусок мяса для своих товарищей. Языки пламени отбрасывали пляшущие тени на могучие стволы деревьев. Рейн полулежал на теплой, за день прогретой земле, облокотившись на снятое с коня седло. Аманда доверчиво прижалась к его плечу и спала. Ее мерное дыхание и легкая рука, лежавшая на его груди, успокаивали и расслабляли — глаза непроизвольно закрылись. Тхай-Тхел оказался просто идеальным стражем — пока одна голова дрыхла, вторая исправно несла службу, зыркая во все стороны единственным глазом и шевеля большими ушами, ловя подозрительные шорохи, и, засыпая, Рейн думал о том, что хоть эту ночь он проведет в относительном спокойствии… Как сглазил.
Чудовищный рев и последовавший сразу вслед за ним пронзительный визг грубо выдернул Рейна из объятий сна. Встрепенулась и Аманда, озираясь по сторонам. В круге лунного света стоял, сжимая в руках дубину, огр и заливисто, совсем по-детски, хохотал сразу в две глотки.
— Что случилось? — Рука Рейна искала меч. Перед сном он слегка ополоснулся в небольшом ручейке, журчавшем между корнями старого развесистого дуба, после чего предусмотрительно вновь надел доспехи. Теперь воин был готов к битве — было бы только с кем.
— Медведь, — объяснил Тхай.
— А мы ему так наподдали, что он кубарем в кусты улетел! — восторженно перебил его Тхел.
— Чем вам мишка не угодил? — вздохнул граф. — Шел бы себе и шел по своим делам.
— Его делами были вы, господин, — заметил Тхай.
— Вот-вот, он прямо на вас пер! — вновь радостно вмешался Тхел. — Топал прямо на вас, прям-таки не разбирая дороги. Того и гляди — наступит. А славно ж мы е…
Слова замерли у Тхела в горле. Тхай, почувствовав угрозу, тоже повернул голову и вперил взгляд в то, что вылезало из кустов. Рейн до боли в руке сжал рукоять меча, искренне жалея, что нет у него в руках тяжелой секиры — с этим зверем мечом не справиться.
Медведь был огромен — казалось, перед ними стоит сам патриарх древнего медвежьего рода. Он стоял на задних лапах, глухо рыча, с внушительных клыков капала слюна, длинные кривые когти на могучих лапах грозили немедленной смертью тому, кто попадет в эти “дружеские” объятия. Ворча, медведь двинулся вперед, выбрав в качестве жертвы Аманду, сжимающую в руках свой тонкий кинжал.
— Госпожа, скажите ему, пусть оставит нас в покое, — жалобно попросил Тхел, на всякий случай беря дубину на изготовку.
— Не оставит… — прошептала Аманда, глядя в глаза приближающемуся зверю.
Медведь взревел и ускорил шаг. В то же мгновение просвистела в воздухе дубина огра, впечаталась в зверя, круша кости и раздирая шкуру. Чудовищный удар отбросил хищника назад, он перелетел через ряд невысоких кустов и врезался спиной в толстый ствол дерева. Рейн отчетливо услышал хруст ломающегося позвоночника. Туша сползла к подножию дерева и тяжело скатилась в неглубокий овраг, начинавшийся сразу за кустами.
Аманда, сжимая в руках кинжал, прыгнула вперед, но уже вновь лез из кустов обозленный зверь… Рейн не верил своим глазам — после такого удара не уцелел бы и каменный столб, а медведь, похоже, был лишь слегка оцарапан — со своего места граф явственно видел пятна крови на мохнатой шкуре, но серьезных повреждений зверь, видимо, не получил, поскольку подвижности ни в коей мере не утратил, а ярости у него, похоже, заметно прибавилось.
Аманда отпрянула назад — медведь упрямо шел вперед, снова поднимаясь на дыбы. Внезапно могучая лапа метнулась к огру и острые длинные когти пропахали четыре глубокие, рваные борозды на его жирной ляжке. Тхай-Тхел взвыл и, выронив дубину, схватился руками за раненую ногу, а медведь, ни на мгновение не замедлив движения, снова повернулся оскаленной мордой к Аманде.
Рейн оттолкнул девушку, оказавшись нос к носу с разъяренным животным. В то же мгновение когти проскрежетали по его доспехам, отбрасывая рыцаря на несколько метров назад. Граф кое-как поднялся — все тело гудело, казалось, что в нем не осталось ни одной целой кости. Он взглянул на свою грудь и присвистнул — глубокие вмятины в стальной кирасе очевидно доказывали — с медведем шутки плохи. В двух местах когти пробили сталь, разодрали кольчужную сетку и не достали до тела совсем чуть-чуть — их остановила толстая стеганая куртка, предохраняющая воина от ударов.
Аманда шаг за шагом отступала, ее рука сжимала кинжал, другая лежала на поясе, пальцы стискивали одну из пряжек костюма.
Зверь неумолимо надвигался на нее, не желая ни видеть, ни слышать ничего вокруг.
Тхай-Тхел все еще зажимал свою рану, из которой хлестала кровь. Зулин всадил в косматую спину два топора, но зверь, похоже, этого даже не заметил.
— Тхай! — заорал Рейн, с ужасом увидев, что еще через несколько шагов Аманда упрется спиной в дерево. — Задержи его! Огр встрепенулся — толстые четырехпалые руки сжали дубину, и он, прыгнув вперед и пятная кровью траву, нанес ужасающий удар, способный расплющить медведя в лепешку. Удар тяжеленной дубиной был столь быстр, что Рейн, не ожидавший от медлительного Тхай-Тхела особой прыти, успел заметить лишь размытые ее очертания.
А медведь оказался еще быстрее — граф ни секунды не ожидал, что столь неуклюжее с виду животное способно на такую реакцию, — он не только сумел заметить направленный в его голову удар, но и почти успел уклониться от него — и все же чуть опоздал. Дубина врезалась в плечо, хрустнули кости, медведь завалился на бок.
Левая лапа, вывернутая под неестественным углом, безжизненно висела, здоровенный кусок кожи был содран вместе с мясом, местами даже обнажив кость, во все стороны брызнула кровь.
Аманда снова бросилась к зверю, но тот небрежным движением здоровой лапы отшвырнул девушку — ее тело ударилось о высокий, по пояс человеку, придорожный камень и осталось лежать неподвижно.
Тонкий кинжал вылетел из ее рук и затерялся в траве.
Рейн застонал, точно это его тело приняло смертельный удар.
С мечом в руке он бросился вперед с одним-единственным, последним желанием — отомстить. Его любовь, его единственная лежала сейчас в траве, безжизненная, как сломанная кукла. Глаза графа застилала ненависть, а с губ срывались уже и вовсе не похожие на человеческую речь звуки — скорее они напоминали звериное рычание.
Медведь встряхнулся и встал. Рейн, находившийся в нескольких шагах от чудовища, похолодел от ужаса — раны не было и в помине.
Ни разодранного мяса, ни оголенной, раскрошенной в труху кости — ровная, ничуть не поврежденная шкура. Клыкастая морда повернулась к нему, пасть раскрылась, и зверь испустил торжествующий рык…
И Рейн прыгнул, на последнем издыхании, напрягая все мышцы избитого тела, — и в прыжке выбросил вперед руки, стискивающие меч, погружая клинок прямо в разинутую пасть медведя, всей своей массой закованного в сталь тела проталкивая его в самую глубь взвывшей от боли глотки.
Снова взметнулась чудовищная лапа — Рейн отпрянул, и медведь промахнулся, зацепив его лишь кончиками когтей и тем не менее опять сбив с ног. Сталь шлема встретилась с крепким древесным стволом — и от удара граф потерял сознание. Но зверь уже бился в агонии, катаясь по земле и тщетно стараясь выдрать из пасти застрявший там меч.
Он очнулся от того, что кто-то лил ему на лицо холодную воду.
Глаза открылись, но сквозь туман, их застилавший, он мог разглядеть лишь самые общие очертания склонившейся над ним фигуры. В голове гудело, и он не слышал слов, хотя ему казалось, что его о чем-то спрашивают. И тут на лоб его легла нежная прохладная рука, которая, конечно, могла принадлежать только одному существу на свете — его милой, любимой Аманде.
Неясными тенями проскользнули воспоминания — зверь, взмахи могучих лап, женское тело, с хрустом ударившееся позвоночником о несокрушимый гранит, его меч, как в масло вошедший в глотку чудовища… он знал, что Аманда мертва и та ладонь, что сейчас лежит на его лбу, постепенно отгоняя боль и жар, вселяя в измочаленное тело новые силы, никак не может принадлежать погибшей. Но какая-то самая сокровенная часть его души просила, умоляла поверить в то, что случилось чудо и графиня уцелела.
Постепенно туман перед глазами становился все реже — теперь он уже стал различать цвета — контур склонившейся над ним фигуры был обрамлен черным — черные волны колыхались под порывами ветра.
Он вспомнил — у Аманды были черные волосы…
Кто бы это ни был — это не Аманда. Его любовь погибла, переломленная страшным ударом. Сейчас он понимал, сколь много она для него значила. Мысль о том, что он будет жить, все оставшиеся годы оплакивая ее, бросила графа в жар. Нет… такая жизнь ему не нужна!
И вновь пучина беспамятства надвинулась на него, грозя поглотить и навечно похоронить его разум в своих неизведанных глубинах…
— Не получается… — Аманда опустила руки и заплакала. — Он никак не приходит в себя.
— Еще бы, — немедленно вставил Тхел, хотя его мнения никто не спрашивал. — Он башкой так звезданулся, что чуть дерево не сломал. Вона гребень на шлеме всмятку.
— Заткнись, — очень вежливо посоветовал ему Тхай. — Леди, но вы ведь еще попробуете, да?
— Неужели вы не узнали у Модестуса, как лечить такие раны? — Зулин, кряхтя, пытался вытащить меч, намертво засевший в туше убитого медведя. — Он же с вами так много занимался.
— Знать и уметь… — всхлипывая, ответила Аманда, — это разные вещи. Я… я знаю… про травы… про лечебные настои… но я не умею… тут нужна… магия… Это не рана… он цел… он уходит куда-то… я не могу удержать…
Зулин покачал головой, бросив возиться с мечом. Тхай-Тхел, заметив это, протянул здоровенную ручищу, одним рывком выдернул клинок из пасти чудовища и протянул троллю. Тот взглядом поблагодарил его, затем снова повернулся к Аманде.
— Он не хочет жить без вас, — проскрипел он.
— Но я же здесь! — крикнула сквозь слезы Аманда.
— Он этого не знает…
— Но что мне делать? — Слезы текли из ее глаз, прокладывая влажные дорожки на измазанном грязью, но все равно прекрасном лице.
— Сказать ему об этом, — предложил Тхел, глупо улыбаясь.
Зулин укоризненно зыркнул на него. Тхай, наоборот, задумался, наморщив лоб и прищурив единственный глаз. Затем огр приподнялся и, проковыляв к лежавшему пластом графу, рывком поднял его, закованного в латы, и, держа на весу, заорал в самое ухо, надсаживаясь и срывая голос:
— Она жива-а-а! Аманда здесь!!! Приди в себя-а-а!!! Аманда жива-а-а!!! Просни-и-ись!!! Зулин зажал уши — крик Тхая сорвался на визг, способный, казалось, причинить физическую боль. Аманда тоже прижала ладони к голове, а Тхел, не имеющий такой возможности, поскольку руки огра сжимали болтающееся в воздухе тело Рейна, просто втянул голову в плечи и в ужасе закатил глаз.
Граф вздрогнул от этого дикого крика и медленно, нехотя открыл глаза.
— Она умерла… — прошептали его губы. — И не ори так… я не глухой.
Рейн сжимал Аманду в объятиях — казалось, теперь он ни на мгновение не отпустит ее от себя. Он целовал ее глаза, ее волосы, не желая замечать покрывающего ее лицо слоя пыли, его губы ласкали каждый дюйм ее кожи, и она страстно отвечала на его поцелуи, бесконечно счастливая от того, что ее любимый вернулся оттуда, откуда обычно не возвращаются. Он уже шел по последнему пути, и только отчаянный крик Тхая, пробившись сквозь немыслимую даль, отделявшую графа от мира живых, сумел донести до него весть… И, услышав этот крик, он решил вернуться.
— Любовь моя, — шептал он, — милая моя, господи, как я счастлив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Правда, увидев третьего странника, Тхай-Тхел потянулся было за дубиной, поскольку с троллями его связывали особые счеты, о чем постоянно напоминала саднящая царапина на заду, но этот самый граф и егр черноволосая спутница довольно убедительно объяснили, что этот тролль — хороший. Тхел сразу им поверил, а Тхай еще некоторое время сомневался и бурчал себе под нос, что тролли вообще твари подлые и ничего хорошего ждать от них не приходится.
Впрочем, этот тролль, Зулин, особо не задирался, в драку не лез и обидными словами Тхай-Тхела не обзывал, из чего даже недоверчивый Тхай постепенно пришел к очевидному выводу, что не все тролли одинаковы и некоторым из них, в ряде случаев, даже можно немного доверять. В общем, решив, что собравшиеся — люди и нелюди — вполне приятные, Тхел предложил присоединиться к честной компании. Тхай, как обычно, несколько покочевряжился, но тоже согласился — будучи если и не старше, то уж наверняка порядком умнее, он давно понял, что двум головам на одних плечах просто совершенно необходимо уметь находить общий язык.
— Аманда, а как твое мнение, — вполголоса спросил Рейн, надеясь, что чудище их не слышит, — мы действительно должны взять его с собой?
— Было бы неплохо, — так же тихо ответила графиня. — Я прошу не забывать, он все же огр и силен как буйвол. В сравнении со своими соплеменниками он, возможно, и проигрывает, но и ты, Рейн, с ним не справишься. Нам такая помощь ой как пригодится.
— Помощничек… — хмыкнул Рейн. — Да ему только на прокорм весь табун переведем.
— Милый, пойми, он же почти ребенок. Несчастный, обиженный и униженный. Мама осталась неизвестно где, его ранили, его оскорбляли — лично мне его до ужаса жалко. Это если не говорить о том, какую помощь он сможет нам оказать. Но представь себе, что этот малыш окажется на другой “стороне”. Ты с ним сладишь? Едва ль… Если за несколько более или менее спокойных дней, а может, и за удачные поиски Лотара в целом мы заплатим всего несколькими лошадьми…
— Ты меня убедила, — поднял руки граф. — Честно признаться, я и сам не хотел бы прогонять его… он такой забавный, особенно Тхел.
— Но будь с ним осторожен, дорогой. Он пережил глубокую обиду, даже в чем-то предательство. Те, кого он рассматривал как “своих”, набросились на него с мечами. Сейчас он вряд ли кому полностью доверяет и вывести мальчика из себя довольно просто. И тогда уж неизвестно, кому на голову выльется его гнев. Стань ему другом — и в случае опасности он вступится за тебя. А в том, что опасности впереди над ожидают, лично я не сомневаюсь.
— Я тоже, — вздохнул граф. — Может, с него клятву какую взять, поможет, как думаешь?
— Сомневаюсь, — пожала она плечами. — Он же мальчишка еще. Это взрослый за евои слова отвечает… хотя, думаю, попробовать стоит. Вреда от этого все равно никакого не будет.
* * *
Тхай-Тхел был готов поклясться в чем угодно. Он с радостью согласился быть верным и преданным воином графа Андорского, защищать его, леди Аманду и их названого брата Зулина до последней капли крови, беречь графскую собственность и беспрекословно исполнять графские приказы.
Помянув собственность, он чуть было не подавился и постарался ненавязчиво спрятать недоеденную ногу за спину — обе морды молодого огра самым натуральным образом покраснели. Рейн рассмеялся.
— Ладно уж, чего там. Рубай дальше…
Чудовище благодарно ухмыльнулось и продолжило трапезу — похоже, брюхо у него было безразмерное.
Наконец скороспелый шашлык был изничтожен, вьюки снова приведены в походное состояние, и путники готовились тронуться в путь. Тем временем Зулин, участия в этом, на правах раненого, не принимавший, вкратце ввел Тхай-Тхела в курс происходящих событий.
Снова потянулись бесконечные часы поисков подходящей дороги, которая повела бы их в нужном направлении. Теперь они ехали помедленнее — отчасти из желания сберечь силы лошадей, отчасти из сострадания к Тхай-Тхелу, которому приходилось всю дорогу проделать на своих двоих. К некоторому удивлению Рейна, оказалось, что огромный огр был совершенно неутомим — лишь бы было что пожевать по дороге. Казалось, он вполне может шлепать без остановки хоть целый день — медленно, но неукротимо. Радовало еще и то, что ноша, которую он при этом волок, сломала бы спину иному коню. Правда, большую часть этой ноши составляла им же самим убиенная животина, которая, не попадись ему на глаза, сейчас спокойненько шла бы своим ходом.
Наконец одна из троп свернула в нужном им направлении, и, хотя основной тракт был куда более удобен для передвижения, Рейн приказал поворачивать. Как оказалось — зря… Несколько часов они петляли по лесу, временами графу приходилось прорубать путь через кустарник, а то и пускать вперед огра, который тараном проламывался сквозь зеленые бастионы, оставляя за собой торную дорогу. И наконец они вышли на тот же тракт, только полулигой дальше того места, где углубились в чащу.
Уставший и обозленный Рейн приказал готовиться к привалу — вечерело. Тхай-Тхел тут же с готовностью опустил свою огромную задницу там же, где и стоял, и принялся догладывать остатки несчастной лошади. Правда, перед этим он оторвал от туши здоровенный кусок мяса для своих товарищей. Языки пламени отбрасывали пляшущие тени на могучие стволы деревьев. Рейн полулежал на теплой, за день прогретой земле, облокотившись на снятое с коня седло. Аманда доверчиво прижалась к его плечу и спала. Ее мерное дыхание и легкая рука, лежавшая на его груди, успокаивали и расслабляли — глаза непроизвольно закрылись. Тхай-Тхел оказался просто идеальным стражем — пока одна голова дрыхла, вторая исправно несла службу, зыркая во все стороны единственным глазом и шевеля большими ушами, ловя подозрительные шорохи, и, засыпая, Рейн думал о том, что хоть эту ночь он проведет в относительном спокойствии… Как сглазил.
Чудовищный рев и последовавший сразу вслед за ним пронзительный визг грубо выдернул Рейна из объятий сна. Встрепенулась и Аманда, озираясь по сторонам. В круге лунного света стоял, сжимая в руках дубину, огр и заливисто, совсем по-детски, хохотал сразу в две глотки.
— Что случилось? — Рука Рейна искала меч. Перед сном он слегка ополоснулся в небольшом ручейке, журчавшем между корнями старого развесистого дуба, после чего предусмотрительно вновь надел доспехи. Теперь воин был готов к битве — было бы только с кем.
— Медведь, — объяснил Тхай.
— А мы ему так наподдали, что он кубарем в кусты улетел! — восторженно перебил его Тхел.
— Чем вам мишка не угодил? — вздохнул граф. — Шел бы себе и шел по своим делам.
— Его делами были вы, господин, — заметил Тхай.
— Вот-вот, он прямо на вас пер! — вновь радостно вмешался Тхел. — Топал прямо на вас, прям-таки не разбирая дороги. Того и гляди — наступит. А славно ж мы е…
Слова замерли у Тхела в горле. Тхай, почувствовав угрозу, тоже повернул голову и вперил взгляд в то, что вылезало из кустов. Рейн до боли в руке сжал рукоять меча, искренне жалея, что нет у него в руках тяжелой секиры — с этим зверем мечом не справиться.
Медведь был огромен — казалось, перед ними стоит сам патриарх древнего медвежьего рода. Он стоял на задних лапах, глухо рыча, с внушительных клыков капала слюна, длинные кривые когти на могучих лапах грозили немедленной смертью тому, кто попадет в эти “дружеские” объятия. Ворча, медведь двинулся вперед, выбрав в качестве жертвы Аманду, сжимающую в руках свой тонкий кинжал.
— Госпожа, скажите ему, пусть оставит нас в покое, — жалобно попросил Тхел, на всякий случай беря дубину на изготовку.
— Не оставит… — прошептала Аманда, глядя в глаза приближающемуся зверю.
Медведь взревел и ускорил шаг. В то же мгновение просвистела в воздухе дубина огра, впечаталась в зверя, круша кости и раздирая шкуру. Чудовищный удар отбросил хищника назад, он перелетел через ряд невысоких кустов и врезался спиной в толстый ствол дерева. Рейн отчетливо услышал хруст ломающегося позвоночника. Туша сползла к подножию дерева и тяжело скатилась в неглубокий овраг, начинавшийся сразу за кустами.
Аманда, сжимая в руках кинжал, прыгнула вперед, но уже вновь лез из кустов обозленный зверь… Рейн не верил своим глазам — после такого удара не уцелел бы и каменный столб, а медведь, похоже, был лишь слегка оцарапан — со своего места граф явственно видел пятна крови на мохнатой шкуре, но серьезных повреждений зверь, видимо, не получил, поскольку подвижности ни в коей мере не утратил, а ярости у него, похоже, заметно прибавилось.
Аманда отпрянула назад — медведь упрямо шел вперед, снова поднимаясь на дыбы. Внезапно могучая лапа метнулась к огру и острые длинные когти пропахали четыре глубокие, рваные борозды на его жирной ляжке. Тхай-Тхел взвыл и, выронив дубину, схватился руками за раненую ногу, а медведь, ни на мгновение не замедлив движения, снова повернулся оскаленной мордой к Аманде.
Рейн оттолкнул девушку, оказавшись нос к носу с разъяренным животным. В то же мгновение когти проскрежетали по его доспехам, отбрасывая рыцаря на несколько метров назад. Граф кое-как поднялся — все тело гудело, казалось, что в нем не осталось ни одной целой кости. Он взглянул на свою грудь и присвистнул — глубокие вмятины в стальной кирасе очевидно доказывали — с медведем шутки плохи. В двух местах когти пробили сталь, разодрали кольчужную сетку и не достали до тела совсем чуть-чуть — их остановила толстая стеганая куртка, предохраняющая воина от ударов.
Аманда шаг за шагом отступала, ее рука сжимала кинжал, другая лежала на поясе, пальцы стискивали одну из пряжек костюма.
Зверь неумолимо надвигался на нее, не желая ни видеть, ни слышать ничего вокруг.
Тхай-Тхел все еще зажимал свою рану, из которой хлестала кровь. Зулин всадил в косматую спину два топора, но зверь, похоже, этого даже не заметил.
— Тхай! — заорал Рейн, с ужасом увидев, что еще через несколько шагов Аманда упрется спиной в дерево. — Задержи его! Огр встрепенулся — толстые четырехпалые руки сжали дубину, и он, прыгнув вперед и пятная кровью траву, нанес ужасающий удар, способный расплющить медведя в лепешку. Удар тяжеленной дубиной был столь быстр, что Рейн, не ожидавший от медлительного Тхай-Тхела особой прыти, успел заметить лишь размытые ее очертания.
А медведь оказался еще быстрее — граф ни секунды не ожидал, что столь неуклюжее с виду животное способно на такую реакцию, — он не только сумел заметить направленный в его голову удар, но и почти успел уклониться от него — и все же чуть опоздал. Дубина врезалась в плечо, хрустнули кости, медведь завалился на бок.
Левая лапа, вывернутая под неестественным углом, безжизненно висела, здоровенный кусок кожи был содран вместе с мясом, местами даже обнажив кость, во все стороны брызнула кровь.
Аманда снова бросилась к зверю, но тот небрежным движением здоровой лапы отшвырнул девушку — ее тело ударилось о высокий, по пояс человеку, придорожный камень и осталось лежать неподвижно.
Тонкий кинжал вылетел из ее рук и затерялся в траве.
Рейн застонал, точно это его тело приняло смертельный удар.
С мечом в руке он бросился вперед с одним-единственным, последним желанием — отомстить. Его любовь, его единственная лежала сейчас в траве, безжизненная, как сломанная кукла. Глаза графа застилала ненависть, а с губ срывались уже и вовсе не похожие на человеческую речь звуки — скорее они напоминали звериное рычание.
Медведь встряхнулся и встал. Рейн, находившийся в нескольких шагах от чудовища, похолодел от ужаса — раны не было и в помине.
Ни разодранного мяса, ни оголенной, раскрошенной в труху кости — ровная, ничуть не поврежденная шкура. Клыкастая морда повернулась к нему, пасть раскрылась, и зверь испустил торжествующий рык…
И Рейн прыгнул, на последнем издыхании, напрягая все мышцы избитого тела, — и в прыжке выбросил вперед руки, стискивающие меч, погружая клинок прямо в разинутую пасть медведя, всей своей массой закованного в сталь тела проталкивая его в самую глубь взвывшей от боли глотки.
Снова взметнулась чудовищная лапа — Рейн отпрянул, и медведь промахнулся, зацепив его лишь кончиками когтей и тем не менее опять сбив с ног. Сталь шлема встретилась с крепким древесным стволом — и от удара граф потерял сознание. Но зверь уже бился в агонии, катаясь по земле и тщетно стараясь выдрать из пасти застрявший там меч.
Он очнулся от того, что кто-то лил ему на лицо холодную воду.
Глаза открылись, но сквозь туман, их застилавший, он мог разглядеть лишь самые общие очертания склонившейся над ним фигуры. В голове гудело, и он не слышал слов, хотя ему казалось, что его о чем-то спрашивают. И тут на лоб его легла нежная прохладная рука, которая, конечно, могла принадлежать только одному существу на свете — его милой, любимой Аманде.
Неясными тенями проскользнули воспоминания — зверь, взмахи могучих лап, женское тело, с хрустом ударившееся позвоночником о несокрушимый гранит, его меч, как в масло вошедший в глотку чудовища… он знал, что Аманда мертва и та ладонь, что сейчас лежит на его лбу, постепенно отгоняя боль и жар, вселяя в измочаленное тело новые силы, никак не может принадлежать погибшей. Но какая-то самая сокровенная часть его души просила, умоляла поверить в то, что случилось чудо и графиня уцелела.
Постепенно туман перед глазами становился все реже — теперь он уже стал различать цвета — контур склонившейся над ним фигуры был обрамлен черным — черные волны колыхались под порывами ветра.
Он вспомнил — у Аманды были черные волосы…
Кто бы это ни был — это не Аманда. Его любовь погибла, переломленная страшным ударом. Сейчас он понимал, сколь много она для него значила. Мысль о том, что он будет жить, все оставшиеся годы оплакивая ее, бросила графа в жар. Нет… такая жизнь ему не нужна!
И вновь пучина беспамятства надвинулась на него, грозя поглотить и навечно похоронить его разум в своих неизведанных глубинах…
— Не получается… — Аманда опустила руки и заплакала. — Он никак не приходит в себя.
— Еще бы, — немедленно вставил Тхел, хотя его мнения никто не спрашивал. — Он башкой так звезданулся, что чуть дерево не сломал. Вона гребень на шлеме всмятку.
— Заткнись, — очень вежливо посоветовал ему Тхай. — Леди, но вы ведь еще попробуете, да?
— Неужели вы не узнали у Модестуса, как лечить такие раны? — Зулин, кряхтя, пытался вытащить меч, намертво засевший в туше убитого медведя. — Он же с вами так много занимался.
— Знать и уметь… — всхлипывая, ответила Аманда, — это разные вещи. Я… я знаю… про травы… про лечебные настои… но я не умею… тут нужна… магия… Это не рана… он цел… он уходит куда-то… я не могу удержать…
Зулин покачал головой, бросив возиться с мечом. Тхай-Тхел, заметив это, протянул здоровенную ручищу, одним рывком выдернул клинок из пасти чудовища и протянул троллю. Тот взглядом поблагодарил его, затем снова повернулся к Аманде.
— Он не хочет жить без вас, — проскрипел он.
— Но я же здесь! — крикнула сквозь слезы Аманда.
— Он этого не знает…
— Но что мне делать? — Слезы текли из ее глаз, прокладывая влажные дорожки на измазанном грязью, но все равно прекрасном лице.
— Сказать ему об этом, — предложил Тхел, глупо улыбаясь.
Зулин укоризненно зыркнул на него. Тхай, наоборот, задумался, наморщив лоб и прищурив единственный глаз. Затем огр приподнялся и, проковыляв к лежавшему пластом графу, рывком поднял его, закованного в латы, и, держа на весу, заорал в самое ухо, надсаживаясь и срывая голос:
— Она жива-а-а! Аманда здесь!!! Приди в себя-а-а!!! Аманда жива-а-а!!! Просни-и-ись!!! Зулин зажал уши — крик Тхая сорвался на визг, способный, казалось, причинить физическую боль. Аманда тоже прижала ладони к голове, а Тхел, не имеющий такой возможности, поскольку руки огра сжимали болтающееся в воздухе тело Рейна, просто втянул голову в плечи и в ужасе закатил глаз.
Граф вздрогнул от этого дикого крика и медленно, нехотя открыл глаза.
— Она умерла… — прошептали его губы. — И не ори так… я не глухой.
Рейн сжимал Аманду в объятиях — казалось, теперь он ни на мгновение не отпустит ее от себя. Он целовал ее глаза, ее волосы, не желая замечать покрывающего ее лицо слоя пыли, его губы ласкали каждый дюйм ее кожи, и она страстно отвечала на его поцелуи, бесконечно счастливая от того, что ее любимый вернулся оттуда, откуда обычно не возвращаются. Он уже шел по последнему пути, и только отчаянный крик Тхая, пробившись сквозь немыслимую даль, отделявшую графа от мира живых, сумел донести до него весть… И, услышав этот крик, он решил вернуться.
— Любовь моя, — шептал он, — милая моя, господи, как я счастлив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79