— В полдень будем меняться, так что каждый хоть полдня, да проедет на лошади.
Лицо Скапти стало еще несчастнее:
— Я хочу сказать тебе кое-что, Гизур. Опасно, по-моему, брать с собой кобыл, которые принадлежали альвконурам. Я им просто не доверяю.
— Плевать я хотел на твое недоверие, — проворчал Флоси.
— Все лучше, чем оставаться здесь, — сказал Гизур. — Если они придутся нам не по нраву, мы всегда успеем от них избавиться. — Он зажал в кулаке соломинки. — Ну, тяните жребий — и в путь.
Короткие соломинки достались Финнварду и Скапти. Скапти лишь нахмурился и отшвырнул прочь свою соломинку.
— Никто и никогда не вынудит меня доверить свою шею этим тварям, — заявил он.
Эйлифир, который за все время сборов не произнес ни слова, поглядел на солнце, моргнул и перевел взгляд на Скапти, казалось, забавляясь.
— Ты не любишь лошадей, Скапти? — осведомился он.
— Нет, и особенно — этих трех. У них слишком хитрый вид.
— Ну так я поеду верхом, и притом с удовольствием, — сказал Финнвард, ласково поглаживая кобылу по белому носу; та дружелюбно помахивала хвостом. Его забросили в седло, и Гизур, не оглядываясь, большими шагами двинулся вперед. Остановившись у края холма, он сердито крикнул, поторапливая их, затем подождал, покуда весь отряд неуклюже вскарабкается наверх, и снова быстро зашагал вперед.
Свежий ветер и солнце наполнили радостью сердце Ивара. Он чувствовал себя так легко, словно беззаботно прогуливался по лысой макушке мира. В битве между солнцем и тучами в этот день одержала победу весна, хотя время от времени начинался снегопад или ледяной порыв ветра прохватывал их насквозь. Путники шли, выбирая каменистые склоны холмов и избегая лужаек и низин, которые сейчас превратились в болотца. Ручьи подтаявшего снега почти не замедляли их продвижения; если кто-нибудь опасался, что его сапоги увязнут в грязи, достаточно было ухватиться за хвост коня, чтобы спастись.
По вечерам у огня Гизур отмечал на карте пройденный за день путь и радовался от души. Он показывал остальным пометки Даина и то, как быстро они приближаются к Йотунсгарду. Впереди поджидали серьезные препятствия: река Тринингрстром и черная цепь Тринингрфеллс. Ивар с любопытством разглядывал широкую полосу земли, загадочный Йотунсгард. Последним известным путником, вошедшим в его пределы, был Элидагрим, а он не вернулся живым.
От подворья Нидбьерг их отделяло уже много дней пути, и потихоньку стали забываться мягкие постели и роскошная еда. Скапти почти не поминал лошадей, хотя упорно отказывался ехать на них верхом.
— Заметили вы… — начал Эйлифир как-то вечером у костра, после ужина, и Скапти и Ивар изумленно воззрились на него. Последний раз Эйлифир подавал голос пять дней назад, когда попросил передать ему соль, и это был первый раз после отъезда с подворья Нидбьерг, когда он вообще заговорил. Каждый день он приветствовал спутников дружеским кивком, но не произносил ни слова. Сейчас, нарушив молчание, он не спешил продолжать, точно сожалел о своей поспешности.
— Мне кажется, — наконец проговорил он, — что за нами идут по пятам и следят весьма пристально. Слишком пристально, я бы сказал. — Он кивком указал на запад, на пятнышко света, мерцавшее в тени холмов. Далее к югу виднелось еще одно.
— Я сначала подумал, что это случайные костры троллей, — продолжал Эйлифир, — но за три прошедшие ночи они появлялись неизменно, точно маяки, — будто шпионы-одиночки выслеживают нас и оставляют сигнальные костры, чтобы указать путь всему отряду. Это недобрый знак.
— Гизур знает об этих огнях? — спросил Ивар. Эйлифир ответил не сразу:
— Маг не советуется ни с кем, кроме себя самого.
— Хороший способ скрывать свои ошибки, — пробормотал Скапти. — Чтоб паралич разбил Лоримера и его гномов за такую бесстыдную настырность! Впрочем, бьюсь об заклад, что сейчас они будут держаться на приличном расстоянии. Они уже убедились, что в прямой атаке им нас не одолеть. Теперь, полагаю, они попробуют подобраться тайком и перебить нас во сне.
— Поставим двойную стражу, — сказал Ивар. — Лучше загасить костер; им он виден наверняка лучше, чем нам их огни.
— Лоример еще до сих пор не прибегал к хитростям, — заметил Эйлифир. — Он был чересчур уверен, что и так сумеет с нами справиться безо всякого труда. Я бы не столько опасался нападения, сколько ждал какой-нибудь уловки.
Скапти упрямо мотнул головой:
— Все же мы будем настороже, и, если он задумает какую-нибудь хитрость, мы тем более будем к ней готовы.
— Как по-твоему, что он может сделать? — обратился Ивар к Эйлифиру.
— Если бы я знал, — отвечал тот, — я бы стал чародеем почище его. Но советую от души: держись поближе к Гизуру, его Сила защитит тебя. Даже я или Скапти можем пригодиться при случае.
— Так ты думаешь, он хочет заполучить Ивара? — сказал Скапти. — Мы знали это с самого начала, Эйлифир. Если у тебя есть какие-то мысли или подозрения, лучше поделись ими, чтобы мы могли приготовиться ко всему.
Но Эйлифир лишь теснее завернулся в плащ, словно это словоизвержение окончательно истощило его силы.
Глава 12
В следующие несколько дней, когда бы Ивар не обернулся, он неизменно натыкался на Скапти, который сам себя приставил к нему телохранителем. Его встревоженная мина и постоянное подергивание за ухо больше, чем обычно, выводили Ивара из равновесия. Уже не в первый раз он думал о том, до чего же неблагоразумны все эти альвы и маги. Впрочем, эта мысль недолго занимала его, — этим утром был его черед ехать верхом, а день был такой славный, что он скоро позабыл свои страхи и далеко опередил протестующего Скапти. Он ехал впереди отряда легким галопом на кобыле с полосатым носом — единственной из трех, что была способна больше, чем на шаг. Очень скоро они так далеко обогнали всех прочих, что это стало опасно, и тогда Ивар остановился на гребне холма, наблюдая за своими сотоварищами, которые плелись внизу. Они, казалось, ползли, точно мухи, а солнце пригревало так щедро и ласково, что Ивар задремал. Откинувшись на широкую спину кобылы, он закрыл на миг глаза, представляя, как чудесно было бы сейчас понежиться на солнышке.
Миг спустя он упал, а старушка Полоска неуклюже топотала прочь, тревожно фыркая и время от времени вскидывая копыта и неодобрительно помахивая длинным хвостом.
— Эй! — закричал Ивар, вскакивая… но вскрик тотчас превратился в невразумительное удивленное мычание. Перед ним, в неглубокой ложбинке, высился черный конь, на котором восседал закутанный в плащ всадник с посохом. Бесплотный палец поманил его, подкрепив приглашение недвусмысленно угрожающим взмахом посоха. Ивар едва сдержался, чтобы не потереть глаза. Не может быть, чтобы вот так, средь бела дня, он столкнулся с Лоримером!..
— Глаза тебя не обманывают; — прозвучал знакомый голос. — А мои глаза долго следили за тобой в ожидании подходящего случая.
Ивар выхватил кинжал и другой рукой схватился за меч:
— Поглядим, Лоример, что ты сможешь сделать вот с этим!
Чародей издал раздраженный вздох:
— Если б я хотел твоей смерти, я бы мог тотчас отправить тебя на тот свет каким угодно любопытным и болезненным способом, но ты нужен нам живым — пока, по крайней мере. Труп не сможет отобрать меч у Элидагрима.
— Жажда овладеть Глимом добра тебе не сулит, — сказал Ивар. — Все твои предшественники плохо кончили. — Он тревожно глянул вниз, в долину, выглядывая Гизура. К его отчаянию, друзей нигде не было видно.
Лоример сухо рассмеялся:
— Если б болтовня прибавляла роста, ты сейчас был бы уже великаном, но, по правде говоря, дела твои плохи. Я долго следовал за вами, выжидая именно такой подходящей минуты.
Из кармана Лоримера донеслось хихиканье Груса:
— До чего приятно нам будет в твоем обществе! Какое удовольствие — заставить тебя показать нам дорогу к могиле Элидагрима! От таких мучений сердце радуется.
— Я скорее умру, чем стану твоим рабом! — объявил Ивар, делая смелый выпад мечом.
Лоример тяжело покачал головой. Лицо его совершенно не изменилось, лишь взгляд злобно вспыхнул, впиваясь, как змеиное жало, в Ивара, когда чародей направил к нему коня.
— Стоит мне закричать, и Гизур услышит, — предостерег Ивар.
— Так кричи, — предложил Грус. — Я тебя с удовольствием послушаю.
Лоример угрожающе вскинул посох. Тень облака скользнула по солнцу, и день потускнел.
— Помалкивай, не то я навсегда отучу тебя шуметь. Ну-ка, брось эти дурацкие игрушки. Уверяю тебя, в одном моем пальце больше Силы, чем было и будет во всем твоем теле. Если по какому-то неслыханному случаю тебе удастся убить меня, я смогу очень скоро возродиться в ином теле и при этом стать еще могущественнее прежнего. Ха, я вижу, тебя это удивляет. Что за прок быть чародеем, если не сумеешь обеспечить себе вечность?
Ивар отступил, содрогнувшись от ужаса:
— Так ты, значит, драуг! Упырь, живой мертвец!
Он вскинул меч и кинжал, готовясь к схватке.
Конь Лоримера двигался вперед, ни на миг не запнувшись. Чародей поднял посох и забормотал слова заклинания. Ивар забыл о своей боевой стойке и метнулся за камень. Грус сдавленно захихикал.
— Бесполезно прятаться! — визгливо сообщил он. — Лоример вытащил меня даже из могилы и оживил. Боюсь только, приятель, что с тобой он проделает обратное — приведет тебя к могиле и лишит жизни.
Ивар нырнул за другой камень и вдруг увидел путь к бегству. Перед ним была каменистая осыпь, где конь рисковал бы переломать ноги. Ивар помчался по осыпи, спотыкаясь и оскальзываясь на булыжниках. В восторге от собственной сообразительности, он обогнул небольшой уступ и очутился на прогалине меж камней — почти под ногами терпеливо поджидавшего Лоримера. Одно стремительное движение — и обнаженный клинок Лоримера застыл в нескольких дюймах от бешено бьющегося сердца Ивара.
— Бежать от меня бессмысленно, — сказал Лоример. — Все дороги ведут ко мне, и недурно бы втемяшить это в твою юную упрямую голову. Нам предстоит долгое совместное путешествие, и я знаю, что ты все время будешь мечтать о побеге. Всем нам будет только на пользу, если ты с самого начала уверишься, что побег невозможен.
— Невозможен не только побег, — ответил Ивар, — потому что я никогда не покажу тебе, где меч.
— Ну-ну, так ведь будет проще для всех, — вмешался Грус. — И для Свартара, которого скоро уничтожат его же воины. Все решится к осеннему Судному Дню, когда твои приятели должны будут представить свою виру.
— Нет, — ответил Ивар, сдерживая дрожь в голосе. Он продрог в сырой одежде на холодном ветру, который уже закружил редкие снежинки.
Лоример с неприкрытой ненавистью воззрился на него:
— Может быть и так. Да только в моей власти изловить кого-нибудь, кто с радостью скажет мне, где могила Элидагрима, — лишь бы только спасти свою бесценную шкуру.
В этот миг до них донесся слабый голос, призывавший Ивара. Глаза юноши расширились — и он понял.
— Твой враг — я, а не они, — проговорил он. — Глупо и подло допрашивать их. Лоример ткнул его острием меча:
— Сиди смирно у этого камня и помалкивай. Им понадобится не меньше часа, чтобы добраться до этого места. Они долго ехали вперед, покуда не обнаружили твое исчезновение.
Грус в его кармане отвратительно хихикал:
— Интересно, кто же нам попадется? Хорошо бы толстяк в желтых штанах — вот было бы развлечение!
— Заткнись, падаль, и слушай, что я тебе скажу! — оборвал его Лоример. — Я поднимусь на гребень холма, чтобы высмотреть Гизура и его ничтожных дружков. Ты останешься здесь и будешь охранять скиплинга. Если он хоть с места сдвинется — ори во все горло.
Он положил Груса на камень, лицом к лицу с Иваром, — при тусклом свете дня физиономия тролля казалась еще более сморщенной и отвратительной. Грус оскалил в недоброй усмешке желтые клыки и впился взглядом в Ивара.
— Я с него глаз не спущу, — пообещал он. — Пусть только попробует бежать — я помчусь следом изо всех сил.
— Больно много у тебя сил! — хмыкнул Лоример, отвешивая ему прощальный подзатыльник.
Ивар прижался спиной к ледяному камню, страдая от ненависти к себе и собственной глупости. Говорил же ему Эйлифир держаться поближе к спутникам, владеющим Силой, а он поступил как раз наоборот!
— Да не мучься ты так, — заметил Грус, словно читая его мысли. — Лоример всегда получает то, к чему стремится. Куда проще, поверь, отдать ему эту штуку без всякой канители, — он ведь так или иначе своего добьется. Возьмем, к примеру, меня. Он всегда завидовал моему могуществу и ненавидел меня, поскольку я отказался служить ему, а все равно он заполучил свое, когда прикончил меня и своими черными чарами вынудил заговорить. Впрочем, я всегда был не прочь поболтать и оттого частенько попадал в беду. Да и тебе сейчас стало бы легче, если б начал болтать о том о сем. Не обязательно о могиле Элидагрима, хотя это и лишило бы нас необходимости ловить и пытать твоих приятелей…
— Ты бы лучше заткнулся, — буркнул Ивар. — Меня так и подмывает отвесить тебе хорошего пинка, чтобы ты улетел куда подальше.
— Я буду кричать, — предостерег Грус. — Ты и ногу не успеешь занести, а я так завоплю, что головы с плеч посыплются.
Он болтал еще что-то, но Ивар не прислушивался. Он был слишком погружен в отчаяние, чтобы его могла привлечь какая-то семейная история, приключившаяся с Грусом несколько столетий назад.
День становился все темнее и холоднее. Ивар радовался, что на нем плащ Бирны с капюшоном и он укрыт от ветра и ледяного дождя. Время от времени он слышал крики — отдаленные, но с каждым разом становившиеся все ближе.
— Ждать не долго, — заметил Грус с мерзким хихиканьем.
Крики приближались. Ивар сознавал, что меньше всего он хочет откликнуться и завести друзей в западню Лоримера. Он уткнулся головой в предплечье, от всего сердца надеясь, что его не найдут.
— Ивар! — гаркнули почти над самым ухом. Юноша вскинул голову и увидел, что прямо на него несется шумный, вопящий и размахивающий руками «всадник». Это были Эгиль и Финнвард, вдвоем оседлавшие одну из кобыл, и, завидев Ивара, они завопили громче и приветственно замахали руками, подпрыгивая в седле. Они вопили и счастливо бранили Ивара, покуда лошадь не узрела наконец Груса. Это была старая кляча, с белой мордой, заносчивая и неповоротливая, но тут она с визгом ужаса взвилась на дыбы и осела на хвост, отчего оба всадника съехали с ее спины, как с ледяной горки. Кобыла развернулась и умчалась прочь, ржанием призывая товарок.
Лоример появился рядом с Иваром в тот самый миг, когда Финнвард и Эгиль распутывали руки и ноги, кляня друг друга и особенно Ивара за такое злосчастье.
— Это лошадь виновата, — утешил их Грус.
— Кто это сказал? — вопросил Эгиль, оглядываясь по сторонам и не замечая Груса под самым носом.
— Болваны! — воскликнул Ивар. — Вы угодили прямиком в западню!
Лоример скользящим шагом вышел вперед:
— А скиплинг послужил приманкой. Ну-ка, бросьте оружие.
Эгиль подскочил от страха и вздрогнул, когда у самых его ног ворчливо огрызнулся Грус.
— Клянусь бородой и молотом Тора! — выдохнул он. — Это же Лоример!
Финнвард лишь оцепенел, выкатив глаза, словно утратил всякий рассудок.
Лоример шагнул к нему и, глянув в его глаза, грозно потребовал:
— Если хочешь жить, скажи немедля, где могила Элидагрима, или я обрушу на тебя все заклятия льда и зла, которые приготовил для той минуты, когда мы встретимся лицом к лицу! Сопротивляться бесполезно — в моей власти вся мощь ледяного царства мертвых Хель.
— Я бы узнал эти желтые штаны где угодно, — прибавил Грус с омерзительным удовлетворением.
Финнвард покачнулся, уставясь на чародея широко раскрытыми глазами. Он бы рухнул без чувств, если бы Эгиль, протянув руку, не поддержал его. Лоример шагнул ближе, впиваясь злобно горящим взглядом в застывшие глаза Финнварда. Он схватил толстяка за шиворот и как следует встряхнул:
— Говори, глупец, не то сотру тебя в сапожную мазь! Где находится могила Элидагрима?
Финнвард испустил хриплый слабый стон, и Лоример опять встряхнул его, прибавив оглушительную пощечину.
— Не смей его бить! — сердито вмешался Эгиль.
— Твои кости сгрызут крысы в глубочайших подземельях царства Хель! — оборвал его Лоример. — А впрочем, если хочешь избавить своего приятеля от еще более страшных мук, сам скажи, где могила Элидагрима.
— Не знаю, — отвечал Эгиль. — Можешь спросить у Гизура, только сомневаюсь, что он одарит тебя ответом.
— Зато вот этот, в желтых штанах, не откажется, — вставил Грус.
Лоример еще раз встряхнул Финнварда:
— Может быть, я позволю своим гномам вытряхнуть из него правду. Как жаль, что еще не стемнело! — Он метнул ядовитый взгляд на Ивара:
— Интересно, согласится ли герой, чтобы его друзей пытали или даже убили гномы, когда он мог бы спасти их одним словом?
Прежде чем Инвар успел вставить хоть слово, стоически ответил Эгиль:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Лицо Скапти стало еще несчастнее:
— Я хочу сказать тебе кое-что, Гизур. Опасно, по-моему, брать с собой кобыл, которые принадлежали альвконурам. Я им просто не доверяю.
— Плевать я хотел на твое недоверие, — проворчал Флоси.
— Все лучше, чем оставаться здесь, — сказал Гизур. — Если они придутся нам не по нраву, мы всегда успеем от них избавиться. — Он зажал в кулаке соломинки. — Ну, тяните жребий — и в путь.
Короткие соломинки достались Финнварду и Скапти. Скапти лишь нахмурился и отшвырнул прочь свою соломинку.
— Никто и никогда не вынудит меня доверить свою шею этим тварям, — заявил он.
Эйлифир, который за все время сборов не произнес ни слова, поглядел на солнце, моргнул и перевел взгляд на Скапти, казалось, забавляясь.
— Ты не любишь лошадей, Скапти? — осведомился он.
— Нет, и особенно — этих трех. У них слишком хитрый вид.
— Ну так я поеду верхом, и притом с удовольствием, — сказал Финнвард, ласково поглаживая кобылу по белому носу; та дружелюбно помахивала хвостом. Его забросили в седло, и Гизур, не оглядываясь, большими шагами двинулся вперед. Остановившись у края холма, он сердито крикнул, поторапливая их, затем подождал, покуда весь отряд неуклюже вскарабкается наверх, и снова быстро зашагал вперед.
Свежий ветер и солнце наполнили радостью сердце Ивара. Он чувствовал себя так легко, словно беззаботно прогуливался по лысой макушке мира. В битве между солнцем и тучами в этот день одержала победу весна, хотя время от времени начинался снегопад или ледяной порыв ветра прохватывал их насквозь. Путники шли, выбирая каменистые склоны холмов и избегая лужаек и низин, которые сейчас превратились в болотца. Ручьи подтаявшего снега почти не замедляли их продвижения; если кто-нибудь опасался, что его сапоги увязнут в грязи, достаточно было ухватиться за хвост коня, чтобы спастись.
По вечерам у огня Гизур отмечал на карте пройденный за день путь и радовался от души. Он показывал остальным пометки Даина и то, как быстро они приближаются к Йотунсгарду. Впереди поджидали серьезные препятствия: река Тринингрстром и черная цепь Тринингрфеллс. Ивар с любопытством разглядывал широкую полосу земли, загадочный Йотунсгард. Последним известным путником, вошедшим в его пределы, был Элидагрим, а он не вернулся живым.
От подворья Нидбьерг их отделяло уже много дней пути, и потихоньку стали забываться мягкие постели и роскошная еда. Скапти почти не поминал лошадей, хотя упорно отказывался ехать на них верхом.
— Заметили вы… — начал Эйлифир как-то вечером у костра, после ужина, и Скапти и Ивар изумленно воззрились на него. Последний раз Эйлифир подавал голос пять дней назад, когда попросил передать ему соль, и это был первый раз после отъезда с подворья Нидбьерг, когда он вообще заговорил. Каждый день он приветствовал спутников дружеским кивком, но не произносил ни слова. Сейчас, нарушив молчание, он не спешил продолжать, точно сожалел о своей поспешности.
— Мне кажется, — наконец проговорил он, — что за нами идут по пятам и следят весьма пристально. Слишком пристально, я бы сказал. — Он кивком указал на запад, на пятнышко света, мерцавшее в тени холмов. Далее к югу виднелось еще одно.
— Я сначала подумал, что это случайные костры троллей, — продолжал Эйлифир, — но за три прошедшие ночи они появлялись неизменно, точно маяки, — будто шпионы-одиночки выслеживают нас и оставляют сигнальные костры, чтобы указать путь всему отряду. Это недобрый знак.
— Гизур знает об этих огнях? — спросил Ивар. Эйлифир ответил не сразу:
— Маг не советуется ни с кем, кроме себя самого.
— Хороший способ скрывать свои ошибки, — пробормотал Скапти. — Чтоб паралич разбил Лоримера и его гномов за такую бесстыдную настырность! Впрочем, бьюсь об заклад, что сейчас они будут держаться на приличном расстоянии. Они уже убедились, что в прямой атаке им нас не одолеть. Теперь, полагаю, они попробуют подобраться тайком и перебить нас во сне.
— Поставим двойную стражу, — сказал Ивар. — Лучше загасить костер; им он виден наверняка лучше, чем нам их огни.
— Лоример еще до сих пор не прибегал к хитростям, — заметил Эйлифир. — Он был чересчур уверен, что и так сумеет с нами справиться безо всякого труда. Я бы не столько опасался нападения, сколько ждал какой-нибудь уловки.
Скапти упрямо мотнул головой:
— Все же мы будем настороже, и, если он задумает какую-нибудь хитрость, мы тем более будем к ней готовы.
— Как по-твоему, что он может сделать? — обратился Ивар к Эйлифиру.
— Если бы я знал, — отвечал тот, — я бы стал чародеем почище его. Но советую от души: держись поближе к Гизуру, его Сила защитит тебя. Даже я или Скапти можем пригодиться при случае.
— Так ты думаешь, он хочет заполучить Ивара? — сказал Скапти. — Мы знали это с самого начала, Эйлифир. Если у тебя есть какие-то мысли или подозрения, лучше поделись ими, чтобы мы могли приготовиться ко всему.
Но Эйлифир лишь теснее завернулся в плащ, словно это словоизвержение окончательно истощило его силы.
Глава 12
В следующие несколько дней, когда бы Ивар не обернулся, он неизменно натыкался на Скапти, который сам себя приставил к нему телохранителем. Его встревоженная мина и постоянное подергивание за ухо больше, чем обычно, выводили Ивара из равновесия. Уже не в первый раз он думал о том, до чего же неблагоразумны все эти альвы и маги. Впрочем, эта мысль недолго занимала его, — этим утром был его черед ехать верхом, а день был такой славный, что он скоро позабыл свои страхи и далеко опередил протестующего Скапти. Он ехал впереди отряда легким галопом на кобыле с полосатым носом — единственной из трех, что была способна больше, чем на шаг. Очень скоро они так далеко обогнали всех прочих, что это стало опасно, и тогда Ивар остановился на гребне холма, наблюдая за своими сотоварищами, которые плелись внизу. Они, казалось, ползли, точно мухи, а солнце пригревало так щедро и ласково, что Ивар задремал. Откинувшись на широкую спину кобылы, он закрыл на миг глаза, представляя, как чудесно было бы сейчас понежиться на солнышке.
Миг спустя он упал, а старушка Полоска неуклюже топотала прочь, тревожно фыркая и время от времени вскидывая копыта и неодобрительно помахивая длинным хвостом.
— Эй! — закричал Ивар, вскакивая… но вскрик тотчас превратился в невразумительное удивленное мычание. Перед ним, в неглубокой ложбинке, высился черный конь, на котором восседал закутанный в плащ всадник с посохом. Бесплотный палец поманил его, подкрепив приглашение недвусмысленно угрожающим взмахом посоха. Ивар едва сдержался, чтобы не потереть глаза. Не может быть, чтобы вот так, средь бела дня, он столкнулся с Лоримером!..
— Глаза тебя не обманывают; — прозвучал знакомый голос. — А мои глаза долго следили за тобой в ожидании подходящего случая.
Ивар выхватил кинжал и другой рукой схватился за меч:
— Поглядим, Лоример, что ты сможешь сделать вот с этим!
Чародей издал раздраженный вздох:
— Если б я хотел твоей смерти, я бы мог тотчас отправить тебя на тот свет каким угодно любопытным и болезненным способом, но ты нужен нам живым — пока, по крайней мере. Труп не сможет отобрать меч у Элидагрима.
— Жажда овладеть Глимом добра тебе не сулит, — сказал Ивар. — Все твои предшественники плохо кончили. — Он тревожно глянул вниз, в долину, выглядывая Гизура. К его отчаянию, друзей нигде не было видно.
Лоример сухо рассмеялся:
— Если б болтовня прибавляла роста, ты сейчас был бы уже великаном, но, по правде говоря, дела твои плохи. Я долго следовал за вами, выжидая именно такой подходящей минуты.
Из кармана Лоримера донеслось хихиканье Груса:
— До чего приятно нам будет в твоем обществе! Какое удовольствие — заставить тебя показать нам дорогу к могиле Элидагрима! От таких мучений сердце радуется.
— Я скорее умру, чем стану твоим рабом! — объявил Ивар, делая смелый выпад мечом.
Лоример тяжело покачал головой. Лицо его совершенно не изменилось, лишь взгляд злобно вспыхнул, впиваясь, как змеиное жало, в Ивара, когда чародей направил к нему коня.
— Стоит мне закричать, и Гизур услышит, — предостерег Ивар.
— Так кричи, — предложил Грус. — Я тебя с удовольствием послушаю.
Лоример угрожающе вскинул посох. Тень облака скользнула по солнцу, и день потускнел.
— Помалкивай, не то я навсегда отучу тебя шуметь. Ну-ка, брось эти дурацкие игрушки. Уверяю тебя, в одном моем пальце больше Силы, чем было и будет во всем твоем теле. Если по какому-то неслыханному случаю тебе удастся убить меня, я смогу очень скоро возродиться в ином теле и при этом стать еще могущественнее прежнего. Ха, я вижу, тебя это удивляет. Что за прок быть чародеем, если не сумеешь обеспечить себе вечность?
Ивар отступил, содрогнувшись от ужаса:
— Так ты, значит, драуг! Упырь, живой мертвец!
Он вскинул меч и кинжал, готовясь к схватке.
Конь Лоримера двигался вперед, ни на миг не запнувшись. Чародей поднял посох и забормотал слова заклинания. Ивар забыл о своей боевой стойке и метнулся за камень. Грус сдавленно захихикал.
— Бесполезно прятаться! — визгливо сообщил он. — Лоример вытащил меня даже из могилы и оживил. Боюсь только, приятель, что с тобой он проделает обратное — приведет тебя к могиле и лишит жизни.
Ивар нырнул за другой камень и вдруг увидел путь к бегству. Перед ним была каменистая осыпь, где конь рисковал бы переломать ноги. Ивар помчался по осыпи, спотыкаясь и оскальзываясь на булыжниках. В восторге от собственной сообразительности, он обогнул небольшой уступ и очутился на прогалине меж камней — почти под ногами терпеливо поджидавшего Лоримера. Одно стремительное движение — и обнаженный клинок Лоримера застыл в нескольких дюймах от бешено бьющегося сердца Ивара.
— Бежать от меня бессмысленно, — сказал Лоример. — Все дороги ведут ко мне, и недурно бы втемяшить это в твою юную упрямую голову. Нам предстоит долгое совместное путешествие, и я знаю, что ты все время будешь мечтать о побеге. Всем нам будет только на пользу, если ты с самого начала уверишься, что побег невозможен.
— Невозможен не только побег, — ответил Ивар, — потому что я никогда не покажу тебе, где меч.
— Ну-ну, так ведь будет проще для всех, — вмешался Грус. — И для Свартара, которого скоро уничтожат его же воины. Все решится к осеннему Судному Дню, когда твои приятели должны будут представить свою виру.
— Нет, — ответил Ивар, сдерживая дрожь в голосе. Он продрог в сырой одежде на холодном ветру, который уже закружил редкие снежинки.
Лоример с неприкрытой ненавистью воззрился на него:
— Может быть и так. Да только в моей власти изловить кого-нибудь, кто с радостью скажет мне, где могила Элидагрима, — лишь бы только спасти свою бесценную шкуру.
В этот миг до них донесся слабый голос, призывавший Ивара. Глаза юноши расширились — и он понял.
— Твой враг — я, а не они, — проговорил он. — Глупо и подло допрашивать их. Лоример ткнул его острием меча:
— Сиди смирно у этого камня и помалкивай. Им понадобится не меньше часа, чтобы добраться до этого места. Они долго ехали вперед, покуда не обнаружили твое исчезновение.
Грус в его кармане отвратительно хихикал:
— Интересно, кто же нам попадется? Хорошо бы толстяк в желтых штанах — вот было бы развлечение!
— Заткнись, падаль, и слушай, что я тебе скажу! — оборвал его Лоример. — Я поднимусь на гребень холма, чтобы высмотреть Гизура и его ничтожных дружков. Ты останешься здесь и будешь охранять скиплинга. Если он хоть с места сдвинется — ори во все горло.
Он положил Груса на камень, лицом к лицу с Иваром, — при тусклом свете дня физиономия тролля казалась еще более сморщенной и отвратительной. Грус оскалил в недоброй усмешке желтые клыки и впился взглядом в Ивара.
— Я с него глаз не спущу, — пообещал он. — Пусть только попробует бежать — я помчусь следом изо всех сил.
— Больно много у тебя сил! — хмыкнул Лоример, отвешивая ему прощальный подзатыльник.
Ивар прижался спиной к ледяному камню, страдая от ненависти к себе и собственной глупости. Говорил же ему Эйлифир держаться поближе к спутникам, владеющим Силой, а он поступил как раз наоборот!
— Да не мучься ты так, — заметил Грус, словно читая его мысли. — Лоример всегда получает то, к чему стремится. Куда проще, поверь, отдать ему эту штуку без всякой канители, — он ведь так или иначе своего добьется. Возьмем, к примеру, меня. Он всегда завидовал моему могуществу и ненавидел меня, поскольку я отказался служить ему, а все равно он заполучил свое, когда прикончил меня и своими черными чарами вынудил заговорить. Впрочем, я всегда был не прочь поболтать и оттого частенько попадал в беду. Да и тебе сейчас стало бы легче, если б начал болтать о том о сем. Не обязательно о могиле Элидагрима, хотя это и лишило бы нас необходимости ловить и пытать твоих приятелей…
— Ты бы лучше заткнулся, — буркнул Ивар. — Меня так и подмывает отвесить тебе хорошего пинка, чтобы ты улетел куда подальше.
— Я буду кричать, — предостерег Грус. — Ты и ногу не успеешь занести, а я так завоплю, что головы с плеч посыплются.
Он болтал еще что-то, но Ивар не прислушивался. Он был слишком погружен в отчаяние, чтобы его могла привлечь какая-то семейная история, приключившаяся с Грусом несколько столетий назад.
День становился все темнее и холоднее. Ивар радовался, что на нем плащ Бирны с капюшоном и он укрыт от ветра и ледяного дождя. Время от времени он слышал крики — отдаленные, но с каждым разом становившиеся все ближе.
— Ждать не долго, — заметил Грус с мерзким хихиканьем.
Крики приближались. Ивар сознавал, что меньше всего он хочет откликнуться и завести друзей в западню Лоримера. Он уткнулся головой в предплечье, от всего сердца надеясь, что его не найдут.
— Ивар! — гаркнули почти над самым ухом. Юноша вскинул голову и увидел, что прямо на него несется шумный, вопящий и размахивающий руками «всадник». Это были Эгиль и Финнвард, вдвоем оседлавшие одну из кобыл, и, завидев Ивара, они завопили громче и приветственно замахали руками, подпрыгивая в седле. Они вопили и счастливо бранили Ивара, покуда лошадь не узрела наконец Груса. Это была старая кляча, с белой мордой, заносчивая и неповоротливая, но тут она с визгом ужаса взвилась на дыбы и осела на хвост, отчего оба всадника съехали с ее спины, как с ледяной горки. Кобыла развернулась и умчалась прочь, ржанием призывая товарок.
Лоример появился рядом с Иваром в тот самый миг, когда Финнвард и Эгиль распутывали руки и ноги, кляня друг друга и особенно Ивара за такое злосчастье.
— Это лошадь виновата, — утешил их Грус.
— Кто это сказал? — вопросил Эгиль, оглядываясь по сторонам и не замечая Груса под самым носом.
— Болваны! — воскликнул Ивар. — Вы угодили прямиком в западню!
Лоример скользящим шагом вышел вперед:
— А скиплинг послужил приманкой. Ну-ка, бросьте оружие.
Эгиль подскочил от страха и вздрогнул, когда у самых его ног ворчливо огрызнулся Грус.
— Клянусь бородой и молотом Тора! — выдохнул он. — Это же Лоример!
Финнвард лишь оцепенел, выкатив глаза, словно утратил всякий рассудок.
Лоример шагнул к нему и, глянув в его глаза, грозно потребовал:
— Если хочешь жить, скажи немедля, где могила Элидагрима, или я обрушу на тебя все заклятия льда и зла, которые приготовил для той минуты, когда мы встретимся лицом к лицу! Сопротивляться бесполезно — в моей власти вся мощь ледяного царства мертвых Хель.
— Я бы узнал эти желтые штаны где угодно, — прибавил Грус с омерзительным удовлетворением.
Финнвард покачнулся, уставясь на чародея широко раскрытыми глазами. Он бы рухнул без чувств, если бы Эгиль, протянув руку, не поддержал его. Лоример шагнул ближе, впиваясь злобно горящим взглядом в застывшие глаза Финнварда. Он схватил толстяка за шиворот и как следует встряхнул:
— Говори, глупец, не то сотру тебя в сапожную мазь! Где находится могила Элидагрима?
Финнвард испустил хриплый слабый стон, и Лоример опять встряхнул его, прибавив оглушительную пощечину.
— Не смей его бить! — сердито вмешался Эгиль.
— Твои кости сгрызут крысы в глубочайших подземельях царства Хель! — оборвал его Лоример. — А впрочем, если хочешь избавить своего приятеля от еще более страшных мук, сам скажи, где могила Элидагрима.
— Не знаю, — отвечал Эгиль. — Можешь спросить у Гизура, только сомневаюсь, что он одарит тебя ответом.
— Зато вот этот, в желтых штанах, не откажется, — вставил Грус.
Лоример еще раз встряхнул Финнварда:
— Может быть, я позволю своим гномам вытряхнуть из него правду. Как жаль, что еще не стемнело! — Он метнул ядовитый взгляд на Ивара:
— Интересно, согласится ли герой, чтобы его друзей пытали или даже убили гномы, когда он мог бы спасти их одним словом?
Прежде чем Инвар успел вставить хоть слово, стоически ответил Эгиль:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39