Возвратившись в комнату, Борис сел к компьютеру, убрал бильярд и вновь открыл файл «Z», не дававший ему покоя. Особенной занозой сидел в нем почему-то загадочный «Штернбург». Он располагался не просто отдельно ниже списка, а где-то на краю, точно не имел к списку отношения, был добавлен торопливо в последнюю минуту. Он взывал, подобно крику о помощи, – и смотрелся чужеродным, совершенно чужеродным в аккуратно оформленном файле.
Задумчиво Борис поставил курсор в конец «Штернбурга» и стер слово, букву за буквой, привычно сохранил изменения. Вот теперь файл выглядел цельным и завершенным, каким, очевидно, и был поначалу. А этот «Штернбург»… Он явно как будто не отсюда, без него вроде бы естественнее – и все-таки он здесь. Почему?
Борис уже собирался восстановить слово «Штернбург» на прежнем месте, чтобы снова взглянуть на файл полностью, будто это могло помочь разрешить загадку… Но ему помешал дверной звонок. Ника вернулась-таки за своим зонтиком, подумал он. Ну да… Капли начинающегося дождя стучат по стеклам окон.
Монитор не был виден из прихожей, и Борис не стал закрывать файл. У него и мысли не мелькнуло, что мог прийти дядя Саша – тот всегда обязательно предупреждал по телефону. Но если бы и появилась такая мысль, она бы ничего не изменила, Борис не имел намерений хитрить с дядей Сашей. Впрочем, инерция сознания Бориса настраивала его только на Нику.
Он быстро прошел в прихожую и распахнул дверь.
10
Квартира Татьяны Долинской была невелика и не поражала роскошью, зато везде, особенно в гостиной с вечно приспущенными шторами, бросались в глаза приметы сомнительного ремесла хозяйки. Прежде всего, конечно, хрустальный шар на бронзовой треноге – сооружение торчало посреди комнаты вызывающим символом, скорее фаллическим, нежели мистическим. На низком полированном столике в продуманном беспорядке валялись карты Таро, астрологические таблицы и почтенные латинские книги, которые сама Татьяна Владимировна едва ли смогла бы прочесть. Какая латынь, если в свое время Долинскую изгнали со второго курса пединститута за хроническую неуспеваемость! Но эту деталь биографии Татьяна Владимировна старательно и таинственно ретушировала, намекая на некие глубокие идеологические расхождения с марксистски приземленным ректоратом…
На стенах висели картины в мрачноватых рамах, среди них выделялся портрет бородатого угрюмого старика – Долинская утверждала, что это Нострадамус. Остальные картины изображали средневековые обсерватории, где горделивые еретики разглядывали небо в телескопы (тогда еще, кстати, не изобретенные), площади с горящими ведьмами, отречение Галилея и тому подобные сюжеты о борьбе истины с невежеством. По мысли Татьяны Владимировны, картины призваны были воскрешать в памяти посетителей историю шествия подлинного Знания по тернистым путям, а также настраивать их против обскурантов и ретроградов. Двадцать первый век персонифицировался в квартире Долинской телевизором «Сони», DVD-плеером и подключенным к Интернету компьютером, но их она прятала в спальне.
Заверещал декорированный под старину телефон. Долинская сняла трубку.
– Да. Да, это я. Конечно, Сергей Эдуардович, в любое удобное для вас время. Хорошо, через полчаса. Жду вас.
Повесив трубку на витой позолоченный рог сбоку аппарата, Долинская подошла к зеркалу. Из магических глубин темного стекла на нее смотрела женщина лет сорока, с прекрасной фигурой, упакованной в длинное облегающее синее платье. Она была красива той порочной, опасной красотой, какая заставляет мужчин совершать губительные безумства. Косметика на ее лице, почти незаметная в полумраке, подчеркивала бесовское очарование бездонных глаз-омутов, в которых тонули многие без надежды на спасение.
Неудовлетворенная, Татьяна Владимировна отвернулась. Для сегодняшней встречи не годится образ роковой женщины. Нужно что-то попроще, чтобы тот, кого она ждет, остался в убеждении: набирающую популярность ясновидящую заботят только два аспекта бытия. Помогать людям и позволить всем узнать правду о ней, о ее даре, не в рекламных целях, а для расширения границ помощи.
В спальне Долинская переоделась в простое, без украшений, коричневое платье до колен, стерла прежний макияж и наложила новый, скромный. Так гораздо лучше. Она едва успела до звонка в дверь.
Сергей Эдуардович Карпин, главный редактор и фактический владелец успешной, читаемой, тиражной газеты «Санкт-Петербургский открытый лист», вошел как-то робко, бочком, хотя робость как черта характера была ему мало свойственна. Возможно, она объяснялась тем, что его газета нередко язвительно громила модных шарлатанов-экстрасенсов и потусторонний бум как таковой.
– Здравствуйте, Сергей Эдуардович, – сказала Долинская бархатным голосом, из которого, однако, убрала все оттенки обольстительности. – Проходите.
Карпин последовал приглашению, покосившись на хрустальный шар. Он чувствовал себя неловко. Отчаяние заставило его прийти сюда, а сейчас он думал о том, как глупо поступил; но не останавливаться же на полпути.
– Садитесь, пожалуйста. – Долинская указала на кресло, и Карпин послушно сел. – Не стану спрашивать вас, почему вы пришли. Об исчезновении вашего сына сообщалось по телевидению. Вы принесли что-нибудь из его вещей?
Вытащив из кармана швейцарские наручные часы, Карпин передал их Долинской. Она взяла часы, накрыла ладонью, помолчала. Карпин не выдержал:
– Татьяна Владимировна, вы знаете, кто я такой, читали мою газету. Мое отношение к ясновидению и прочей чертовщине для вас не секрет…
– Никакой чертовщины, – мягко произнесла Долинская.
– Помогите, попробуйте… Я задействовал все контакты. Милиция, люди из ФСБ – бесполезно. Пусть не получится, но лучше сделать и потом жалеть, чем потом жалеть о том, чего не сделал. Я заплачу вам сразу, не выйдет так не выйдет. Сколько?
– Не нужно денег, – ответила ясновидящая.
– Как? Вы готовы помочь мне бесплатно?
– Я хочу, чтобы вы написали обо мне.
Карпин насторожился:
– То есть… Сделал вам рекламу?
– Нет, не РЕКЛАМУ, – подчеркнуто произнесла Татьяна Владимировна. – Чем бы ни кончилась моя попытка, я хочу, чтобы вы написали правду – вашу правду обо мне, так, как вы ее видите. О том, как и почему вы пришли сюда, ваши впечатления и выводы – искренне. Сочтете меня шарлатанкой, а себя дураком, так и пишите. Реклама мне не нужна, я хочу только правды. Это будет честно?
Через полминуты сосредоточенного размышления со склоненной головой редактор медленно проговорил:
– Да. Это будет честно. Обещаю написать.
– Я верю вам. Итак, ваш сын исчез полторы недели назад, и с тех пор вы не получали никаких известий, требований о выкупе…
– Ничего! – вскричал Карпин. – Я не теряю надежды, что он жив… Если негодяи пока не требуют выкупа, так, может быть, выжидают, чтобы я совсем размяк… Я бы не обратился к вам, но мне посоветовала Володина, вы ей так помогли…
– Володина? Гм… Не припомню. Я стараюсь помогать многим людям… Но давайте начнем.
В четырех канделябрах вокруг хрустального шара Долинская зажгла свечи, села на стул с часами в руках.
– Вы пользуетесь этой штукой, – недоверчиво пробормотал Карпин. – Подумать только, хрустальный шар! Я-то воображал, что современные ясновидящие работают на компьютерах…
– Нет, – строго сказала Татьяна Владимировна. – Хрустальный шар. Именно так это и происходит. А теперь не мешайте мне, пожалуйста.
Карпин выставил вперед раскрытую ладонь: мол, повинуюсь. Под размеренное тиканье напольных часов с маятником Долинская вглядывалась в прозрачно светящуюся сердцевину хрустального шара. Минут десять в комнате висело молчание, потом Долинская прикрыла глаза и хрипловато заговорила:
– Ваш сын жив (Карпин дернулся, откинулся на спинку кресла). Я вижу его. Он сидит на табурете, в какой-то кухне у плиты, его левая рука прикована к трубе наручниками.
– Но где это? – нервно выдохнул Карпин.
– Не перебивайте, слушайте, – приказала ясновидящая. – Я выхожу из дома, вижу дом снаружи. Это двухэтажный загородный коттедж из белого кирпича. Теперь я проникаю в комнату второго этажа. Камин, горит огонь. На стене две картины. Одна – охотничий сюжет. Собака, ружья. Вторая… Не вижу… Теперь яснее. Это репродукция «Сикстинской мадонны».
Не в силах усидеть на месте, Карпин вскочил:
– Дача Смагина, партнера Игоря по бизнесу! Господи, каков мерзавец… Помогал мне в поисках… Но ведь милиция наведывалась на его дачу… Значит, у него есть кто-то в милиции, и на это время они прятали Игоря в другом месте!
– Может быть, – обессиленно произнесла Долинская, возвращая редактору часы его сына. – Больше я ничего не смогла увидеть.
– Смагин! – Сергей Эдуардович стиснул часы в кулаке. – Они держат Игоря на его даче… Но Игорь знает дачу, знает их… Значит, не намерены отпускать живым! Заставить его просить о выкупе, получить деньги, а потом… Я должен действовать немедленно! Простите, я ухожу. Татьяна Владимировна, я не знаю, как вы это делаете, но я был идиотом, слепцом… Читайте мою газету!
Не попрощавшись, Карпин вылетел из квартиры. Долинская улыбнулась своему отражению в зеркале. «Санкт-Петербургский открытый лист» завоеван, а это немало. Когда столь скептичная газета, не какой-нибудь полупомешанный «Вестник непознанного», воздаст должное ее дару… Отсюда недалеко и до славы Джуны!
Конечно, правоохранительные органы не оставят без внимания этот случай. Откуда у Долинской информация, не связана ли ясновидящая с некими осведомленными конкурентами похитителей, не был ли с помощью Володиной разыгран спектакль? А то еще заподозрят, что Долинская связана с самими похитителями и решила их подставить… Ну и пусть, Татьяне Владимировне бояться нечего. Ни к похитителям, ни к их конкурентам она не имеет ни малейшего касательства, ничего противозаконного не совершила. А если и состоялся спектакль, то совсем иного рода.
11
В прихожую квартиры Бориса Кедрова ворвались трое – вернее, ворвались двое, а третий просто вошел следом за ними. Двое были крепкими парнями в коже, а третий… Худощавый блондин средних лет, с утонченным, интеллигентным лицом напомнил Борису артиста Марцевича, играющего порочного аристократа в экранизации какого-то готического романа. Несмотря на то что один из крепких парней молча прижал Бориса к стене, а второй ринулся в квартиру, настоящий ужас у Кедрова вызвал как раз третий, его ледяные серо-голубые глаза. Он поставил у двери черный чемоданчик-дипломат.
Парень, осматривавший квартиру, вернулся в прихожую.
– Никого нет, – доложил он, – как и следовало из данных наблюдения.
Не говоря ни слова, блондин кивнул и прошел в комнату, куда втолкнули Бориса.
– Ай-ай-ай, – блондин покачал головой, взглянув на монитор, – вы не только забрали нашу дискету, но и ухитрились влезть в нее. Плохо для вас… Впрочем, нам так и так пришлось бы принять меры предосторожности.
Кедрова бросили в кресло.
– А зачем вы взяли дискету? – спросил блондин, натягивая тонкие резиновые перчатки.
– Меня попросил дядя Саша, по телефону… Не сам, через постороннюю девушку… – Борису было все равно, ясен ли страшным гостям его ответ или нет.
– Ага, понятно. – Блондин переглянулся с парнями, тоже надевшими перчатки. – И как он просил вас поступить с дискетой?
– Уничтожить.
– Очень удачно, что вы не выполнили просьбы. Она нам нужна… Надеюсь, вы не делали копий? Миша, запусти-ка поиск по содержанию и проверь заодно другие дискеты. Антон, погляди, нет ли где каких записей, но аккуратно.
Подтянув стул, Миша уселся перед компьютером. Антон покопался в карманах Бориса и приступил к придирчивому обыску в квартире, а блондин из-за спины Миши вынул дискету из дисковода и положил во внутренний карман пиджака.
– Кто вы? – От страха Борис с трудом разлеплял губы. – Как вы меня нашли?
– Отвечаю по порядку. – Блондин улыбнулся, и от этой улыбки душа Бориса совсем ушла в пятки. – Мы друзья вашего дяди, дискета предназначалась нам. А когда мы ее не обнаружили на улице Победы, логично было начать с родственников и близких людей. Бабушки у подъезда – никогда не следует недооценивать бабушек у подъезда, Борис! – описали нам молодого человека, приезжавшего на синих «жигулях»… И вот мы здесь.
– Ладно. – Борис пытался успокоиться. – Дискета у вас, копий нет, чего еще?
– И правда, – усмехнулся блондин. – А еще вот что. Вы видели то, чего не должны были видеть. Мы это знаем, но даже если бы и не знали, перестраховаться не вредно.
– Копий в компьютере и на дискетах нет, – сказал Миша.
– Ничего нет, – сказал Антон.
– Хорошо. Принесите из прихожей наш дипломат. Борис, вы увлекаетесь компьютерными играми?
– Что? А, ну да, я иногда играю…
– У вас есть какая-нибудь игра, в которую можно играть вдвоем?
Борис с удивлением посмотрел на компьютер:
– Бильярд, пожалуй…
– Пусть будет бильярд. Запустите его.
– Зачем?
– Затем, что в подготовленный для вас сценарий мы внесем изменения, так будет лучше.
– Для кого лучше?
– Запускайте бильярд!
Трясущимися руками Кедров с третьей попытки открыл игру:
– Что дальше?
– Дальше поиграйте. Разбейте шары, загоните парочку в лузы.
Пока Кедров неловко гонял шары, Антон принес дипломат. Там оказались три бутылки – пустая из-под водки, полная бутылка водки и бутылка шампанского, а также колбаса, хлеб, сыр, столовый нож, две рюмки и два стакана, причем один из стаканов Антон чуть не расколотил, уронив на пол. Как можно выпустить стакан из руки в резиновой перчатке, подумал Борис и поразился тому, какая чепуха лезет в голову. Тут надо искать способ вывернуться… Что бы ни было на уме у зловещих гостей, вряд ли это дружеская пирушка.
– Послушайте, – промямлил Борис, – я даю вам слово, что никому… Поверьте… Дядя Саша поручится за меня.
– Сомневаюсь, – проговорил блондин с оттенком сожаления. – Видите ли, он умер.
– Как?! – Борис прикрыл рот рукой.
– Мы не знаем как. – Блондин ответил на восклицание, точно это был вопрос. – Если человека нет там, где его ожидают найти, приходится разыскивать везде. Мы работали оперативно. Из милиции нам сообщили о смерти на вокзале человека без документов, похожего по приметам. Проверили – увы, он… Как будто сердечный приступ, но с трудом верится.
Пока он объяснял все это Борису, Миша нарезал хлеб, колбасу и сыр (столовый нож оказался хорошо наточенным), откупорил шампанское, разлил по рюмкам водку.
– Выпейте, Борис, – не предложил, а скомандовал блондин. – За упокой души. Пейте!
Видя, что деваться некуда, Борис опрокинул рюмку водки.
– Выпейте из второй. Так, хорошо. Миша, налей шампанского в стаканы. Пейте из обоих стаканов, Борис, не стесняйтесь. Молодец! Теперь закусите. Миша, водки в один стакан, доверху. Борис, переставьте бутылки на угол стола, переложите нож. И закусывайте, закусывайте!
Давясь, Борис проглатывал бутерброды. Блондин сел к столу, вынул из пластмассовой подставки авторучку Бориса, протянул ее Кедрову вместе с листом бумаги:
– Начертите здесь табличку.
– Какую табличку? – Язык плохо повиновался мгновенно захмелевшему Борису.
– Выигрыши, проигрыши. Будто вы играли с кем-то вдвоем. Но никаких имен, инициалов – только цифры.
– Да зачем все это?!
– Рисуйте, пожалуйста, Борис.
Оставалось только выполнить приказ.
– Отлично, – одобрил блондин, разглядывая дрожащие линии и кривобокие цифры. – А теперь выпейте водку из этого стакана, до дна.
– Я не смогу, – простонал Кедров.
– Сможете. Смелее, это последний.
Водка чуть не пошла назад, судорожными глотательными движениями Борис загнал ее внутрь. Он уже почти ничего не соображал, тупо смотрел, как блондин протирает чем-то вроде салфетки стол, подлокотники кресел, компьютерную мышь. При этом блондин говорил, и его голос доносился до Кедрова как из огромной пустой бочки.
– Вы настоящий герой и заслуживаете, чтобы вам объяснили смысл происходящего. Вы пили и играли в бильярд с неустановленным лицом, которое так и останется неустановленным. Поссорились… Видите, я стираю как бы чьи-то отпечатки пальцев, будто партнер ваш кинулся заметать следы, а потом что-то его спугнуло и он торопливо сбежал, не успел с посудой разобраться, или от выпитого вовсе едва понимал, что делает… Ведь пьяны вы оба были изрядно. Стаканы путали, рюмки… Вот почему везде на них ваши отпечатки вперемешку с другими. А больше нигде других нет – стерты заодно с вашими… Ну, это для экспертизы. На рюмках и стаканах есть и следы слюны партнера. Нож – с его отпечатками… Посуда не ваша, подозрительно? Да полно, кто об этом вспомнит? А и вспомнит – не беда. Имитация, конечно, не безупречна, но безупречные, они и хуже. В жизни ничего безупречного не бывает. Хотите узнать, почему мы принесли не только водку, но и шампанское? Потому что водочной бутылкой трудно убить человека, если не ставить твердо такой задачи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38