Отношения между Джоном Ленноном и Полом Маккартни были неравными. Осенью Джон стал уже студентом, тогда как Пол продолжал учиться в школе. Но отличались они друг от друга не столько по возрасту, сколько по характеру, опыту прожитых лет и темпераменту. Немаловажное значение имело то, что и по социальному положению своей семьи Джон стоял на целую ступень выше Пола. Когда отец Пола, бывший служащий Ливерпульской хлопковой биржи, начавший работать с четырнадцати, в шестьдесят два года вышел на пенсию, он получал десять фунтов в неделю.
Но это не мешало Джиму Маккартни быть замечательным отцом, для которого образование детей имело первостепенное значение. В молодости он играл в оркестре, исполнявшем музыку в стиле рэггайм, а теперь каждый день музицировал с сыном. Его жена умерла от рака в октябре 1956 года, оставив на попечении мужа двоих сыновей: четырнадцатилетнего Пола и двенадцатилетнего Майкла. «Как же мы будем жить без денег?» – спросил Пол, уже тогда вполне трезво смотревший на жизнь. Джим спокойно заметил, что при наличии головы на плечах и организованности всегда есть способ выкрутиться. Такое воспитание принесло свои плоды.
Трое мужчин разделили между собой заботы по дому. Пол и Майкл разводили огонь и накрывали на стол, Джим занимался готовкой. Одновременно с этим всем троим пришлось привыкать к режиму строжайшей экономии: Полу и Майку запрещалось в отсутствие Джима возвращаться из школы домой, поскольку отец опасался, что дети могут привести с собой друзей, и те съедят все яйца, которые в семье были наперечет. С детства отмеченный бедностью. Пол, даже став миллионером, навсегда остался очень экономным.
Однако самым удивительным в воспитании Джима было то, что он сумел сделать сына уравновешенным человеком. Вращаясь с самых юных лет в мире шоу-бизнеса, где многие теряют голову, Пол Маккартни за всю свою жизнь не сделал ничего такого, что могло бы поставить под угрозу его удивительно успешную карьеру. Уже в молодости он твердо понял, что ему нужно: «Женщины, деньги и шмотки». Для того чтобы получить все это, ему непременно надо было бросить школу и заняться музыкой.
И хотя Джон Леннон был лидером группы, в руках у Пола с самого начала оказался сильный козырь: он был лучшим музыкантом. Очень скоро он стал давать Джону уроки игры на гитаре. Поскольку Пол был левшой, Джону приходилось пользоваться зеркалом, наблюдая за тем, как Пол ставит пальцы на струнах. Кроме того, оба постоянно обращались к тоненькому самоучителю Берта Уидона, который первым ввел курс игры на гитаре в Англии. Этим их профессиональная подготовка и ограничивалась. Позже Леннон утверждал, что именно благодаря тому, что они нигде никогда не учились, «Битлз» удалось сохранить творческое отношение к своему делу. Джону Леннону было свойственно противопоставлять себя окружающему миру, отказываясь от его уроков. В действительности если бы «Битлз» захотели познакомиться с музыкальной грамотой поближе, это, безусловно, пошло бы им на пользу. Джон, к примеру, постоянно опасался упустить свежую идею, так как, не зная нотной грамоты, был не в состоянии записывать музыку на бумаге. Зато Пол всегда старался учиться у других музыкантов. Когда в 1962 году «Битлз» познакомились с Литтл Ричардом, Маккартни, едва успев пожать ему руку, сразу попросил дать урок пения фальцетом, которое было коронным номером великого исполнителя. Пол никогда не испытывал страха, что у него что-нибудь не выйдет.
Став полноправным членом «Куорри Мен», Пол стал делать все возможное, чтобы в группу приняли и его приятеля по Ливерпульскому институту Джорджа Харрисона. Джордж был на год моложе Пола и перед Джоном Ленноном выглядел совсем ребенком, но Пол сумел разжечь любопытство Джона, заявив, что Джордж играет на гитаре лучше, чем любой из них, поскольку, не ограничиваясь аккомпанементом, способен сыграть на инструменте настоящее соло. Однажды Полу удалось привести Джона и Пита к Харрисону домой. Джордж жил в рабочем предместье. Бедняга Джордж настолько оробел при виде «больших ребят» – а особое впечатление на него произвели длинные волосы и розовая рубашка Джона, – что в первый момент потерял дар речи. В конце концов, несмотря на смущение, он заиграл и великолепно исполнил песенку в стиле рокабилли под названием «Рончи» Билла Джастиса.
Будучи слишком юным для «Куорри Мен», Джордж тем не менее привязался в Джону и с этого дня, словно ученик за учителем, всюду следовал за ним в течение целого года. "Куда бы мы с Синтией ни пошли, он всегда был с нами, – рассказывал Джон. – Когда мы выходили из художественного колледжа, он уже торчал у ворот. Мы с Синтией отправлялись в кафе или в кино, и он неизменно плелся позади, отстав на пару сотен ярдов. «Кто это такой? – спросила как-то Син. – Чего ему надо?» – «Он просто хочет быть с нами. Возьмем его?» – «O'кей, – ответила она, – пусть идет с нами в кино».
Из всей четверки «Битлз» Джордж был единственным, кто воспитывался у обоих родителей. Его отец, как и Фредди Леннон, работал стюардом на пассажирских судах, но оставил эту профессию, чтобы жить с семьей. В начале войны он устроился работать водителем автобуса, а затем долгое время служил в профсоюзе работников общественного транспорта. Мать была веселой и понятливой женщиной, всегда готовой прийти на помощь Джорджу, самому младшему и застенчивому из ее четверых детей. Она сидела с ним вечерами, когда он учился играть на гитаре. Джордж старался компенсировать свою робость упорным трудом.
«Они (родители Джорджа. – А. Г.) всегда старались его защитить, потому что знали, что он был уязвимым, слишком мягким, слишком доверчивым», – объясняет невестка Джорджа Ирен Харрисон. Он был последышем у себя в семье, он стал последышем и в «Битлз», всегда готовым пожертвовать собой ради «взрослых» Джона и Пола. Единственное, в чем Джордж всегда – будучи ребенком и уже взрослым мужчиной – отстаивал свою индивидуальность, был стиль одежды. Он с детства мечтал быть денди.
Даже тогда, когда Джордж Харрисон достиг пика славы, он мог в мельчайших деталях описать свой первый «взрослый» наряд: «Я купил белую плиссированную рубашку с черной вышивкой на груди и носил ее с черным двубортным жилетом, который подарил мне Пол. (Думаю, что ему он достался от Джона, который, в свою очередь, унаследовал его от отчима, г-на Дайкинса.) Еще у меня была одна из спортивных курток Гарольда (брата Джорджа. – А. Г.), перекрашенная в черный цвет, черные обуженные брюки и синие замшевые туфли с острыми носами». В конечном итоге именно нескрываемое отвращение Мими Смит к нелепым нарядам Джорджа и его акценту простолюдина подтолкнуло Джона к тому, чтобы принять его, наконец, в свою группу.
С Полом Маккартни и Джорджем Харрисоном у Джона Леннона появилась возможность добиться быстрого успеха. Но группа уже была на грани распада. Однажды вечером во время очередного концерта в Уилсон-холле, расположенном в районе аэропорта, Пит Шоттон и Колин Хантон разругались прямо на сцене. Пит стал упрекать Колина в том, что тот не попадает в ритм, когда Джон поет «I'm All Shook Up». На это Хантон заявил Леннону: «Решай, или я, или он». «Извини, Пит, – сказал Джон, – но барабанщик важнее, чем стиральная доска».
И Пит ушел, правда, после того, как Джон разбил стиральную доску о его голову.
Группа распалась в начале 1959 года после вечеринки в Бизмэнс-клабе, заведении значительно более престижном, чем те, где они выступали обычно. Во время антракта «Куорри Мен» напились, и вторая часть концерта обернулась катастрофой. По пути домой Колин опять поругался, на этот раз с Полом, и решил уйти. В тот год они выступали очень редко и по большей части на случайных вечеринках.
К тому времени Джон еще не принял окончательного решения посвятить свою жизнь музыке. Он учился в художественном колледже. Еще в 1957-м, учась в школе, он провалил все экзамены, причем почти по всем предметам не добрал до положительной оценки по одному баллу. Школьная система вызывала у него активный протест, и он отказывался подчиняться даже тогда, когда на карту было поставлено его будущее. Но в решающий момент он вдруг сплоховал и переложил ответственность за свою судьбу на плечи тетки и нового директора школы мистера Побджоя.
Как только до Мими дошли дурные вести, она отправилась на прием к директору Куорри Бэнк. «Ну, миссис Смит, и что же вы собираетесь делать с Джоном?» – спросил он. «А вы? – парировала Мими. – Пять лет назад я доверила его вам, вот вам-то и следовало постараться сделать из него что-нибудь путное!»
Тридцатишестилетний мистер Побджой был, наверное, самым молодым и самым доброжелательным школьным директором в Англии. Он решил не поддаваться на провокацию и посоветовал Мими записать Джона в Ливерпульский художественный колледж, так как по рисованию у него были неплохие отметки. Он предложил написать рекомендательное письмо, в котором был готов удостоверить, что Джон, несмотря на неважные результаты, был очень способным учеником. Это был воистину щедрый жест, которым Мими не преминула воспользоваться. Уж лучше художественный колледж, чем вообще ничего. А мысль о том, чтобы поискать работу, даже не приходила Джону в голову. Мими знала, что после провала на экзаменах он не получит права на стипендию, однако решила пожертвовать частью своего скудного капитала (после смерти Джорджа она получила две тысячи фунтов), чтобы обеспечить племяннику образование.
Наконец пришел день, когда Джону надо было отправляться в колледж. Мими заставила его надеть белую рубашку, галстук и старый костюм Джорджа Смита. Затем, заставив пообещать, что он будет себя хорошо вести и не будет жевать жвачку во время собеседования, она проводила его до дверей колледжа. «Он запросто мог бы отправиться гулять и истратить на что-нибудь другое те деньги, что я дала ему на автобус, – объяснила она впоследствии. – И потом, я не была уверена, что без меня он сам найдет дорогу. Понимаете, Джон почти никогда не бывал в городе». Подойдя к зданию на Хоуп-стрит, в котором располагался колледж, Джон увидел других абитуриентов, и ему стало не по себе: он распихал свои работы кое-как, а все остальные держали в руках безупречные картонные папки с аккуратно разложенными портфолио. Но собеседование прошло удачно, и Джона зачислили.
Глава 8
Портрет художника в виде юного панка
С первого же дня в колледже Джон Леннон почувствовал себя парией. Девушки в черных чулках и коротких пальто с капюшоном, юноши в американских пиджаках презрительно косились на тедди-боя, одетого в светло-синий костюм эпохи короля Эдуарда и с галстуком-шнурком на шее. С задранным кверху длинным носом и вечно прищуренными небольшими миндалевидными глазами, он и в самом деле казался странным. «Ему требовалось немало мужества, чтобы выглядеть таким посмешищем», – рассказывает его подруга Энн Мэйсон.
Джон, который всю жизнь болезненно относился к тому, как он выглядел в глазах окружающих, вскоре отказался от имиджа тедди-боя и сменил его на наряд битника: брюки дудочкой, полевую униформу или кожаную куртку с меховым воротником, длинное пальто с поднятым воротом и очень длинные остроносые туфли, называвшиеся в народе «winklepickers». Кроме того, теперь для работы он надевал большие очки в роговой оправе.
Эти широкие очки с толстыми стеклами стали, пожалуй, самой красноречивой чертой необыкновенно выразительного и проникновенного портрета Джона Леннона, выполненного маслом и принадлежащего кисти Энн Мэйсон. Она застала его врасплох, съежившегося на стуле с высокой прямой спинкой и скрестившего руки, словно в попытке защититься. Черты лица напряжены, глаза исчезли за отблеском стекол. Молодой человек, полный ярости, сутулый и почти слепой. Гигантский жук размером с человека.
Программа первого курса, на который поступил Джон, требовала серьезных усилий, тем более от студента, у которого напрочь отсутствовала элементарная ученическая дисциплина. Среди предметов значились: «простейшая перспектива и геометрический рисунок, введение в архитектуру, изучение простейших форм, натюрморты, анатомия, форма знаков и рисунок обнаженной натуры». Студентам приходилось работать от восхода солнца и до позднего вечера, переходя по узким коридорам из класса в класс, поднимаясь и спускаясь по широкой лестнице, обернутой спиралью вокруг открытой шахты лифта, внутри которой поднималась и опускалась почти антикварная кабина, которая напоминала часовую гирю, отмерявшую течение времени в стенах вызывавшей клаустрофобию кузницы дипломов.
В замкнутой атмосфере колледжа студенты образовывали небольшие группы, члены которых были знакомы друг с другом еще со школьной скамьи. Джону в равной мере были ненавистны и это расслоение, и необходимость столько работать. Как и в школе, его протест инстинктивно вырывался наружу. Еще до окончания первого курса за ним прочно закрепилась репутация самого невыносимого студента на факультете. Он издевался над преподавателями, отвлекал студентов, порой срывал занятия. Излюбленным местом для своих выходок Джон избрал мастерскую обнаженной натуры – просторный зал, расположенный под самой крышей здания, с бледно-зелеными стенами, в центре которого на помосте рядом с электрическим обогревателем возвышалась обнаженная натурщица.
Представьте себе эту мастерскую поздним зимним вечером: три дюжины студентов, стоящих перед мольбертами, и преподавателя Чарлза Бартона, низкорослого, коротконогого толстого валлийца, прохаживающегося по классу и делающего время от времени замечания. Наконец он выходит из аудитории. Студенты, поглощенные работой, продолжают прилежно рисовать в полной тишине, как вдруг раздается странный звук. Это Леннон, это его голос хрипит, точно от простуды. Он внезапно разражается громким хохотом, словно гиена в пустыне. Следом за этим Джон швыряет на пол карандаши, вскакивает на помост и в мгновение ока усаживается на колени изумленной натурщицы. Класс также взрывается хохотом, перемежаемым криками протеста, но ясно, что этим вечером на занятиях можно поставить крест.
Подобные выходки Джона способствовали тому, что вокруг него очень скоро собралась самая дурная компания. Красавчик Тони Кэррикер, верзила Джефф Мохаммед, наполовину француз, наполовину индус с неизменным тюрбаном на голове, худосочный и рыжеволосый Джефф Кейн, который неоднократно сам едва не оказывался жертвой собственных творений (гипсовая маска чуть было не стала для него посмертной, а из металлической конструкции, которую он создал, его пришлось вызволять при помощи вовремя подоспевших пожарных), бородач Мики Бидстон в неизменном дырявом красном свитере, Алан Сведлов, разговаривавший со своими подружками с видом академика, а также их девчонки: темноволосая Дороти Корти с розовым носиком, втрескавшаяся в Джона и всюду таскавшаяся за ним, Энн Мэйсон, которая встречалась с Джеффом Мохаммедом, Ивонн Шелтон, похожая на Брижит Бардо в молодости и, наконец, самая красивая девушка в колледже Кэрол Болфур.
По вечерам Джон нередко приводил всю команду в павильон на Лодж-Лейн, где выступали комические артисты. Особенно ему нравился Роб Уилтон, мастер монолога, рассказывавший о крупных международных событиях с точки зрения простых обывателей. "В тот день, когда началась война, – начинал Уилтон безо всякого выражения, – моя мне и говорит: «Ну сделай же что-нибудь!» Такой юмор Джон просто обожал. На следующий день, когда урок был в самом разгаре, неожиданно раздавался такой же бесстрастный, как у Уилтона, голос: «В тот день, когда началась война...»
Для борьбы с рутиной использовался даже обеденный перерыв. Рядом с колледжем был расположен и Ливерпульский институт, где учились Пол и Джордж. В середине дня все трое собирались вместе, брали гитары и играли перед другими студентами прямо в столовой или в мастерской. Теперь, надев очки, Джон подражал своему новому кумиру – Бадди Холли; что касается Пола, то он оставался верен Литтл Ричарду. В их репертуаре уже появились песни «Эверли Бразерс», группы, оказавшей значительное влияние на раннее творчество «Битлз». Эти импровизированные концерты, как правило, заканчивались исполнением гениальной и всем известной старой песенки «When You're Smiling», которую Джон пел хриплым голосом.
После занятий, когда остальные студенты собирались в кафе поговорить о Сартре и Лоуренсе Даррелле, Джон отправлялся погулять со своим приятелем Яном Шарпом, маленьким шустрым пареньком, большим мастером пародии, работавшим массовиком-затейником. У входа в «Мерси Таннел» располагалась лавочка, в которой продавались хромолитографии на религиозные сюжеты и другие предметы культа, к которым Джон испытывал неодолимое влечение. Как-то раз, войдя внутрь, он попросил у одной из сестер показать ему какой-то предмет, стоявший на верхней полке, и, пока она карабкалась по лесенке, набил полные карманы этих безделушек, которые находил жутко смешными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57