В дальнейшем, Самким, если я когда-нибудь еще увижу тебя с луком и стрелами, ты будешь иметь большие неприятности.Молчание повисло в Большом Зале, когда оба проштрафившихся пошли навстречу своей судьбе к брату Остролисту. Подобного рода наказания были большой редкостью в обычно мирно живущем аббатстве.Бреммун вернулся на свое место и, наклонившись, прошептал аббатисе Долине:— Я был не слишком суров с ними? Аббатиса сложила лапы на коленях:— Да, пожалуй. Ограничить их свободу стенами изолятора слишком жестоко.Бреммун выглядел смущенным и неловко пожал плечами:— Не беспокойся, я не стану держать их там долго. А ты обратила внимание на Арулу? Я едва сдерживал улыбку, она стояла на своем как кремень и брала всю вину на себя.Аббатиса сжала покрепче губы, чтобы не рассмеяться:— Эти двое — настоящие друзья, хоть они и пара негодников. Молодежь вроде них всегда будет опорой нашего аббатства. Подожди, пройдет несколько лет — и они возьмут бразды правления в свои лапы и покажут пример всем.Самким и Арула сидели рядышком на кровати, глядя на брата Остролиста. Пожилой лекарь откинулся в кресле и сухо хмыкнул:— Вам еще повезло, что сегодня во время чая не было барсучихи. Вот тогда вы бы узнали, что такое настоящее наказание. Эти барсучихи очень строгие.— А я думала, нам отрежут хвосты! Остролист напустил на себя серьезный вид:— Именно такими и бывали наказания в прежние времена… Вот стены, двери, шкафы и полки. Все это должно быть вычищено, простыни пересчитаны и сложены, разорванные ночные рубашки зашиты.Мордочки наказанных вытянулись и из просто расстроенных превратились в мрачные. Весело рассмеявшись, Остролист поднялся и потрепал их по головам:— Но все это мы начнем завтра. Сегодня можете отдохнуть. Жаль, что вам не разрешили выходить отсюда. Но зато если заглянете в большой шкаф, найдете там игру в камешки и желуди. А в моем маленьком ящике засахаренные орехи. Это поможет вам скоротать время до сна.Самким в восторге потер лапки:— Огромное спасибо, брат Остролист, ты настоящий друг. А в молодости ты любил пошалить?Старик нарочито опасливо оглянулся и прошептал:— Пошалить? Позволь мне сказать тебе, мой юный друг, когда я был еще совсем маленькой мышью, я был известен как Остролист Ужасный. Старый аббат Сакстус говаривал, что именно в моем поведении причина того, что у него поседели волосы и согнулась спина. А теперь я должен пойти взглянуть на свои травы в саду. Вы сумеете вести себя как следует, пока меня не будет?Арула тем временем уже накинула чистую простыню себе на голову:— Смотри, я буду снеговичком! 3 Пиккль Фолгер, с головой нырнув в свой заплечный мешок, исследовал все его уголки и вынырнул оттуда с одной-единственной овсяной лепешкой, которую торжественно показал Маре:— Слышь, это все!Крепкая молодая барсучиха ловко отняла у зайца лепешку.— Перед тем как я пошла спать, в этой самой сумке было четыре такие лепешки. Ты просто-напросто противный обжора, ты их сожрал!Пиккль прижал лапу к сердцу, на его морде было написано выражение полной невиновности.— Сожрал? И такие слова ты употребляешь в разговоре со мной, ты, мой верный спутник и товарищ моих юных дней? Съел, схрумкал, слопал, в конце концов. Но не сожрал, нет!Мара разломила лепешку пополам.— Слушай, старик, не пытайся заговаривать мне зубы. Ты обжора и всегда таким был!Усмехаясь от уха до уха, Пиккль быстро умял свою половину.— Вот и хорошо, правда всегда выйдет наружу, старушка! Слышь, домой мы попадем только к ночи. Представляю, какими словами встретит нас старый Урт.— Уй, этот Саламандастрон! Хотела бы я вообще никогда не возвращаться в эту ужасную гору. Вечно тебя учат хорошим манерам, правильной осанке, всему тому, что должны знать барсуки. Держать комнату в чистоте, не сутулиться, делать так, делать сяк, не делать того, не делать сего. Надоело до последней полосочки! Есть же на свете места, где молодые могут делать, что хочется.— Тогда пошли с нами.Мара и Пиккль с удивлением оглянулись. Два молодых существа, горностаи и хорек, появились из-за дюны.Словоохотливый Пиккль приветливо обратился к ним:— Привет, ребята. Кто вы такие?Горностай в ответ тоже улыбнулся. Он выглядел очень красивым, таких ярко-голубых глаз Мара прежде не видела ни у кого.— Привет! Меня зовут Клитч, а его — Гоффа. Мы идем из Юго-Западной Страны.Мара внимательно рассматривала эту странную парочку. Хорек выглядел довольно мешковатым, на нем был длинный балахон. В руках хорек держал копье, а к веревке, которая служила ему поясом, был привязан кинжал. Юный же горностай был одет совершенно иначе. Его одежда сидела на нем превосходно. Состояла она из красивого желтого камзольчика, на плетеном поясе висел короткий меч в ножнах. Кроме того, на его лапе красовались два браслета из белой кости. Короче, выглядел горностай очень нарядным. Но Мару это нисколько не смущало, хотя они с Пикклем были в домотканых песочного цвета кафтанчиках, которые носили все живущие в Саламандастроне.— Мое имя Мара, а это мой друг Пиккль Фолгер. Мы идем с горы, на которой расположена крепость Саламандастрон. Отсюда это почти целый день пути на север.Клитч приветливо улыбнулся:— Но вы не хотите возвращаться, да? Мара встала и отряхнула с себя песок.— Ну, мы можем ворчать и жаловаться, но все равно всегда возвращаемся. Там наш дом, понимаете.Скажите, а вы проделали весь этот путь с Юго-Запада по собственной воле?Клитч и Гоффа переглянулись, затем горностай беззаботно пожал плечами:— Да, более или менее. Мы всегда делаем то, что хотим, и идем туда, куда хочется. Правда, Гоффа?Хорек оперся на копье и глубокомысленно кивнул:— Точно!— Но вы совсем молодые, прямо как мы, — прервал Пиккль. — Я хочу сказать, кто вам разрешает носить оружие, вот как сейчас?Смех заискрился в голубых глазах Клитча.— Мы ни у кого не спрашиваем разрешения, хотим носить оружие — и носим его, и плевать нам на всех.Чем больше Мара слушала Клитча, тем в больший восторг она приходила.Наконец он вытащил из ножен меч и ловко махнул им, отрубив головки двух одуванчиков.— Черт подери, значит, вы из Саламандастрона! Это же язык можно сломать, что за название. Вот что я скажу, мы пойдем с вами. Мне хочется посмотреть на это место. По дороге вы нам о нем расскажете.И без долгих разговоров путники пошли дальше вместе, болтая и смеясь. Клитч оказался замечательным рассказчиком и знал много интересных историй. Кроме того, он был прекрасным слушателем и уделял должное внимание тому, что Мара и Пиккль рассказывали о своем доме. Уделял столько внимания, что из рассказчика превратился в слушателя. Гоффа больше помалкивал.Возвращение домой оказалось совсем не нудным в столь веселой компании. Тем не менее была уже ночь, когда они увидели большую гору.Ветролапка, взрослая зайчиха, встретила их на берегу. Она кивнула двум незнакомцам и предостерегающе подняла лапу навстречу Маре и Пикклю:— Мы уже собирались посылать поисковую партию за вами. Мара, ты выглядишь неопрятно. Где вы пропадали?Пиккль махнул лапой:— То там, то здесь, знаешь ли. Там и сям, как говорится…Ветролапка суровым взглядом заставила его замолчать:— Можешь рассказать об этом владыке Урту, юный Фолгер. Но сначала вы оба пойдете со мной. Вы сегодня ели?Мара указала на горностая и хорька:— Мы встретили друзей. Их зовут Клитч и Гоффа. Их тоже нужно покормить.Ветролапка с сомнением покачала головой при мысли о том, что хорек и горностай окажутся в стенах крепости. Она осмотрела их с ног до головы, потом хмыкнула:— По крайней мере выглядят они голодными. Да и молодые еще. Ладно, идите за мной.Клитч благодарно поклонился с улыбкой, которая могла бы очаровать кого угодно:— Сердечно благодарю тебя, прекрасная госпожа.Ветролапка хмыкнула, затем провела всю четверку через потайной вход.— Столовая ниже, по тому коридору. На пороге увидите кувшин с водой и полотенце. Не забудьте вымыть лапы перед тем, как сядете за стол.Клитч подмигнул своему приятелю:— Да мы в жизни не сядем есть с грязными лапами. Правда, Гоффа?Когда они поели, в столовую вошли Урт Полосатый и сержант Сапвуд. При виде двух хищников барсук стиснул зубы. Сапвуд заложил лапы за спину и задержал дыхание. Пиккль и Мара, опустив головы, уставились в свои уже пустые тарелки, боясь встретиться глазами с грозным взглядом барсука.Демонстрируя свои безупречные манеры, Клитч поднялся и подтолкнул Гоффу, чтобы тот сделал то же самое. Когда горностай заговорил, его голубые глаза сияли всей искренностью, на которую он был способен:— Владыка Урт Полосатый, я полагаю. Надеюсь, я вижу тебя в добром здравии. Меня зовут Клитч, а это мой друг Гоффа. Мы оба хотели бы поблагодарить тебя за чудесное угощение и сердечное гостеприимство. Повисло долгое молчание. Урт странно смотрел на горностая, будто бы стараясь что-то припомнить. Пиккль выронил ложку, и звук дерева, ударившегося о камень, вернул барсука к действительности. Он вежливо склонил голову, как бы принимая благодарность Клитча, но когда заговорил, отвращение в его голосе было явным:— Это моя гора, Клитч. Пока вы здесь, я должен относиться к вам как к гостям. Если вы закончили еду, мой сержант покажет комнату, где вы проведете ночь. Завтра после завтрака вам обоим придется оставить Саламандастрон. На дорогу вас снабдят пищей. Сейчас я желаю вам обоим спокойной ночи. Сержант!Хмурый Сапвуд провел Клитча и Гоффу в их спальню.Когда они ушли, барсук, скрестив лапы на своей мощной груди, обратился к Маре:— Что скажешь в свое оправдание? Пропала, не сказав ни слова, на целых два дня. Теперь ты вернулась, приведя с собой в наш дом хорька и горностая!Мара изумленно покачала головой:— Зачем ты так грубо обошелся с ними? Они мои друзья…Урт стукнул лапой по столу:— Друзья? Хорек и горностай не могут быть друзьями, это хищники. Хорьки, горностаи, ласки, крысы и лисы — главные виновники войн в Стране Цветущих Мхов. С кем они пришли? Где остальные члены их банды?В разговор вступил Пиккль:— Я что говорю, не волнуйся. Эти двое были одни, когда мы их встретили. Они путешествовали из юго-западных земель. Они такие веселые…Рычание Урта прервало его речь.— Замолчи, Фолгер! Когда я захочу узнать твое мнение, я к тебе обращусь. Ступай в свою комнату. Тебе пора бы вырасти и обрести повадки настоящего зайца.Пиккль поспешно выскочил из-за стола, прекрасно зная, что спорить с барсуком, когда он разгневан, бесполезно. Слезы выкатились из глаз Мары и закапали на стол.Барсук беспомощно вздохнул и покачал своей полосатой головой:— Мара, малышка, не плачь. Извини, я не сдержался, но я думал, ты знаешь о наших врагах.Всхлипывая, барсучиха вытерла лапами глаза:— Не все они враги, но тебе нет до этого никакого дела. Ты даже не хочешь, чтобы я дружила с Пикклем. Иногда мне кажется, лучше умереть, чем жить взаперти в этой противной горе! Урт вынул из кармана своего рабочего передника платок и мягко промокнул ее глаза.— Не говори так, Мара. Ты — это все, что у меня есть, и когда-нибудь, когда меня не станет, управлять всеми делами этой противной, как ты говоришь, горы придется тебе. Я знаю, это нелегкая участь, но таков наш барсучий долг. Мы должны защищать Страну Цветущих Мхов и побережье. Только тогда добрые и честные звери, которым не довелось вырасти такими сильными, как мы, смогут жить в мире и счастье. Ты должна верить мне, малышка.Мара выскочила из комнаты, крикнув на бегу:— Я не знаю, чему верить! Я просто хочу жить там, где можно быть счастливой!Урт сел за обеденный стол и закрыл глаза. Он так сильно сжал лапами столешницу, что на ней остались борозды от его когтей. Когда он открыл глаза, перед ним стоял сержант Сапвуд. Быстро овладев собой, Урт спросил чуть приглушенным голосом:— Эти хищники надежно заперты на ночь?— Да. Я сам повернул ключ в замке.Глаза барсука превратились в две узкие щелки.— Мне ненавистна сама мысль о том, что хорек и горностай будут разгуливать ночью по нашей горе.— Не беспокойся. Около двери я поставил двух часовых — Сережку и Бычеглаза. Даже если те двое как-нибудь ухитрятся выскользнуть за дверь, им не поздоровится.Устроив свой сторожевой пост высоко среди камней и взгромоздившись там, Фидл изо всех сил старался не заснуть. То и дело поплевывая на лапы, он безжалостно тер ими глаза. Напряженно моргая, он таращился на дюны, боясь пропустить возвращение Клитча.Фераго Убийца сидел отдельно от остальных, глядя на языки пламени разведенного костра и поигрывая золотым медальоном, который прежде принадлежал семейству барсуков. Понизив голос, Убийца обратился к жилистой водяной крысе, сидевшей неподалеку:— Скажи, Гнилоух, а как ты узнал о горе?— Я был пиратом и несколько раз видел ее, хозяин. Правда, издалека. Они называют ее Саламандастрон.Фераго, задумчиво поглаживая медальон, повторил это название так медленно, словно в нем таилось для него какое-то очарование:— Саламандастрон. Мне нравится, как звучит это слово. Саламандастрон. Но ты расскажи мне все остальное, то, о чем я люблю слушать.Гнилоух повторил все, что знал. С тех пор как он присоединился к банде, уже много раз он рассказывал это Фераго, втайне от остальных.— Крысиные капитаны говорят, что внутри горы спрятаны несметные сокровища, так гласят старинные легенды. Крепость охраняется зайцами из Дозорного Отряда, а управляет там всем барсук. Так было всегда, по крайней мере насколько нам известно. Нынешнего правителя зовут Урт Могучий, это великий и бесстрашный воин.Фераго придвинулся ближе к говорившему, в отблесках костра его голубые глаза горели своим собственным огнем, огнем жадности.— Сокровища? Расскажи мне про сокровища!Гнилоух с трудом сглотнул, когда лапа Фераго сжала его плечо. И повторил то, что тот хотел слышать:— Говорят, что великие барсуки никогда не расстаются со своим богатством. Имущество каждого из них, умирает ли он своей смертью или погибает в битве, переходит в общую казну, которая и спрятана где-то внутри горы. Там и заморский жемчуг, и разноцветные драгоценные камни, серебро, золото и медь, копья и разное другое оружие, все сделано барсуками в их кузнице. Там и боевые топоры, которые могут рубить камень, щиты необыкновенной красоты, мечи, лезвия которых режут сталь будто масло, в их рукояти вправлены драгоценные красные и зеленые камни, а хранятся они в необыкновенных по красоте ножнах…Когти Фераго впились в плечо крысы. Гнилоух застонал от боли. Горностай резким рывком высвободил свои лапы из смятого меха. Фераго ухмыльнулся, его голубые глаза сияли в свете костра подобно глазам невинного ребенка.— Извини, дружище. Мне следовало быть осторожнее. Лучшее лекарство — свежий воздух и что-нибудь отвлекающее. Ступай-ка к Фидлу и составь ему компанию на остальную часть ночи. Ступай! 4 Розовый рассвет бережно тронул стены аббатства как раз в ту минуту, когда Бреммун взбирался по ступеням в изолятор. Тихонько постучав, он вошел. Брат Остролист никогда не спал в постели, вот и сейчас он сидел в своем кресле, обложившись подушками, и следил, как за окнами занимается заря ясного летнего дня. Арула и Самким спали в кроватках. Бреммун показал на них и, понизив голос, заговорил:— Доброе утро, брат. Как они сегодня? Остролист зевнул и потянулся:— Доброе утро, Бреммун. Посмотри сам. Вчера они работали допоздна, зашивая наволочки и стирая ночные рубашки. Мне их даже жаль стало — они чуть не плакали перед сном от всей этой работы.— Считаешь, с них достаточно?— Гм! А ты как думаешь? — хмыкнул Остролист.— Да, конечно, они были здорово наказаны. Когда проснутся, можешь сказать им, что они свободны. Понимаешь, из-за этого происшествия я чувствую себя просто ужасно. Надеюсь, что они извлекли урок из этой истории.Остролист подышал на стекла очков, протер их и снова водрузил на кончик носа. Затем серьезно посмотрел на Бреммуна:— Уверен, извлекли.Окончательно сконфуженный, Бреммун на цыпочках вышел вон и осторожно закрыл за собой дверь.Самким приоткрыл один глаз и издал приглушенный смешок. Брат Остролист грозно указал на него лапой:— Эй, маленький лентяй, ты подслушивал!— Я не подслушивал, я просто лежал и нечаянно все слышал.Старик сокрушенно покачал головой:— Не очень-то это полезно для молодежи, слушать, как старшие говорят неправду.Самким спрыгнул с постели:— А ты и не говорил неправду. Просто ты забыл о работе, которую задал нам вчера. Между прочим, есть засахаренные каштаныРозовый рассветРозовый рассвет очень трудно — у меня до сих пор челюсти болят.Тут в разговор вмешалась тоже давно проснувшаяся Арула:— Да, да, ужасно трудно, как и играть в твои игры. Все эти камешки и желуди такие тяжелые!На мордочке Остролиста промелькнула улыбка, а потом он разразился веселым смехом. Арула же и Самким просто катались по полу от хохота:— У старика Бреммуна было такое лицо! Ха-ха-ха! Как у лягушки, проглотившей камень!Единым духом пробежав всю лужайку, мышонок догнал аббатису Долину у самой сторожки:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24