— Не волнуйтесь, ребята, отпустим мы вашу Марахаггу, как только выберемся из этой вонючей пещеры. А ну не подходи!Они преодолели короткий туннель. Снаружи команда в ожидании Льюка растирала свои онемевшие лапы. Льюк провел ласку через углубление, которое вырыли они с Вургом, и, когда грызуны тоже подошли к краю ямы, подал знак Вургу:— Убери-ка упор!Вург резко оттолкнул копьем кусок скалы. Каменная глыба скатилась вниз и с аккуратным стуком легла в вырытое углубление. Она полностью забаррикадировала вход в туннель, оттуда доносились приглушенные вопли ярости дикарей.Вург полюбовался, опершись на копье:— Наглухо!Льюк приказал команде возвращаться на борт «Сайны», а они с Вургом повели ласку к тому месту, где все еще валялись теперь уже раздавленные и подпорченные фрукты. Острием меча Льюк нарисовал на песке очертания «Пиявки» и тут же опять приставил острие к горлу ласки:— Марахагга видела здесь красный корабль? Такой большой красный корабль…Ласка не сводила глаз с Льюка, пока он снова и снова пытался объяснить ей, что он хочет узнать. Она тщательно нарисовала на песке три круга с отходящими от них линиями и стрелкой, направленной на юг. Пока Вург ломал голову над рисунком, ласка три раза стукнула по рисунку Льюка, изображавшему корабль.Льюк понял:— Три солнца, то есть три дня, — объяснил он своему озадаченному другу. — Она говорит, что красный корабль проплывал здесь три дня назад и отправился на юг.Вург деловито отряхнул лапы:— Это значит, что мы не намного отстали, приятель. Надо отправляться в путь. А с этой что будем делать?Ласка жалобно посмотрела на Воителя. Дотронувшись до лезвия меча лапой, она попыталась отрицательно покачать головой. Тут Льюк лукаво улыбнулся, поднял большую полураздавленную сливу и поднес ее ко рту ласки:— Ешь!Она с отвращением сжала челюсти. Льюк замахнулся мечом, как будто собираясь одним махом снести ей голову:— Ешь, Марахагга, ешь!Ласка, сделав над собой усилие, заглотила сливу. Вург веселился, как ребенок. Он выбрал грушу побольше, с подбитым боком:— Ну-ка, Марихаггит, или как тебя там, попробуй еще своего собственного снадобья!Ласка вынуждена была съесть еще две сливы и персик. Она печально сидела на песке, и сок стекал по ее подбородку.Изобразив сочувствие, Вург заметил Льюку:— Почему-то у нее вид не слишком счастливый! Может быть, она все еще не наелась?Льюк протянул ей недоеденное яблоко, надкушенное кем-то из команды «Сайны»:— О, за старушку Марахаггу не волнуйся, Вург, она скоро развеселится! Ладно, пошли.Уходя, они оглянулись назад: ласка собиралась было запустить в них куском яблока, но покачнулась, неловко плюхнулась на песок, и ее раскрашенная физиономия расплылась в глуповатой улыбке.Вург помахал ей:— Прощай, старушка Марихаггит! Мы рады, что оставляем тебя в таком хорошем настроении. Терпеть не могу слез и прощаний.Льюк тоже помахал ласке:— Голова у тебя еще только завтра заболит!«Сайна» отплыла от острова. Команда пила горячий чай, настоянный на травах, заваренный Денно. Команда поручила Кардо поблагодарить Льюка:— Льюк, мы очень сожалеем, что кинулись на берег и съели эти проклятые фрукты. Это было глупо с нашей стороны! Мы хотим сказать тебе сердечное спасибо за то, что ты спас нам жизнь. Ты настоящий воин!Льюк поднял лапы, призывая обойтись без криков «Ура» и аплодисментов:— Да, я спас вас, потому что смог это сделать, друзья. Жаль, что меня не было на берегу, когда красный корабль совершил свой набег на Северный Берег. Нет такого дня и такой ночи, чтобы я не думал о своем сыне Мартине, который растет не только без материнской ласки, но и без отцовской заботы, потому что я гоняюсь за красным кораблем. Но мы найдем его, клянусь, найдем! И я сделаю так, что имя Вилу Даскар станет страшным воспоминанием для честных зверей.Команда улеглась отдохнуть. Судно плыло на юг в тихой теплой ночи, и каждый думал о своей семье, погибшей или оставленной на Северном Берегу. Льюк стоял на вахте у румпеля. Он то и дело возвращался мыслями к маленькой фигурке Мартина, салютующей отцу фамильным мечом. Льюк потерянно смотрел, как небольшие волны постепенно совсем сглаживались, превращаясь в ровную поверхность темного спокойного моря.— Однажды я вернусь, сынок, и ты дождешься меня. 25 На много лиг южнее черный дым валил от пожара, пожиравшего то, что раньше было мирным поселением белок. Вооруженные до зубов хищники бродили по лесам, убивая любого, кто осмеливался противостоять им. Вопли прорезали воздух, да еще свист бичей, которыми безжалостные разбойники укрощали оставшихся в живых. Связанных за шеи и лапы в одну живую цепочку, несчастных пленников вытаскивали из леса, где они пытались спрятаться, и волокли на берег, в дюны. Хорек Аккла злобно ухмылялся, видя ужас, с которым пленники смотрели на свой будущий дом. На якоре покачивался красный корабль «Пиявка».— Шевелитесь, красавчики! Скоро мы подберем каждому хорошенькую мягкую лавочку на славненьком красном кораблике!Вилу Даскар сидел на берегу, опершись подбородком о костяную ручку ятагана, и задумчиво смотрел на испуганных белок, которых боцман Паруг заставлял опускаться на колени и кланяться хозяину красного корабля. Вилу молчал, пока к его ногам не положили жалкую кучку провизии и вещей, отнятых у белок. Потом он лениво обвел взглядом свою команду:— И это все?Плотный горностай по прозвищу Потрошитель пожал плечами:— Это все, чего мы нарыли, капитан!Вилу медленно встал. Взгляд его упал на ожерелье из желтых бусинок, которым была обмотана толстая шея Потрошителя:— Ну а где же ты раздобыл эту побрякушку, мой расторопный друг?Потрошитель взглянул на ожерелье своим единственным глазом:— А-а, это! Я снял его с мертвеца, капитан. Ятаган Вилу зажужжал, как рассерженная оса, и одним махом снес голову горностаю. Со скучливым презрением он сорвал ожерелье с шеи Потрошителя и бросил в кучу:— Я должен напоминать вам, что вся добыча принадлежит мне? Не сметь красть у Вилу Даскара!После этого он повернулся к пленникам, как будто только что их заметил:— Гм-м, на вид вы довольно хлипкие. Ну да все равно. Скоро научитесь работать веслами или подохнете. Что? Языки проглотили? Никто не хочет ничего сказать?Древний старик, серебристо-серый, который и сам уже позабыл, сколько ему времен года, поднял свои связанные лапы и указал на Вилу:— От того тебе смерть суждена, кто идет за тобой, как за волной волна!Горностай вдруг содрогнулся от необъяснимого ужаса, но через мгновение все прошло. Вернее, он прогнал страх, заметив Аккле, который стоял рядом, ожидая приказаний:— Я взял себе за правило никогда не придавать значения угрозам побежденных. Если бы в них была хоть крупица правды, я был бы мертв уже давно. Тащи эту старую развалину и остатки его племени на корабль, и пусть их прикуют цепями на палубе.Пленников уже уводили, когда неподалеку, на опушке леса, послышалась какая-то возня, а потом и шум. Несколько разбойников с трудом удерживали одну-единственную белку. Вилу легко поднялся на вершину дюны, поросшую травой, и наблюдал происходящее с видимым удовольствием. Прочные веревки обвивались вокруг лап, пояса, шеи и хвоста обезумевшей белки. Пираты изо всех сил упирались в землю задними лапами, веревки натянулись, белка билась в своих путах, но не могла добраться до мучителей. Это было огромное жилистое существо. Мех ее, необыкновенного черного окраса, сверкал на солнце. Несмотря на несколько ран, она билась и рвалась, стараясь освободиться от веревок, и скалила на разбойников свои крепкие белые зубы.Остановившись на безопасном расстоянии, Вилу с улыбкой сказал:— Ну? Что тут у нас? Кажется, настоящий боец?Григг, у которого саднило лапы, натертые веревкой, сдавленным от напряжения голосом ответил:— Эта тварь убила четверых наших одной левой, капитан. А держать ее — все равно что удерживать на привязи парочку акул!Вилу спрыгнул вниз:— Ну-ка держите ее покрепче!Подойдя вплотную к связанной белке, он приставил лезвие своего ятагана к ее горлу, вынудив ее запрокинуть голову:— Потише! Я Вилу Даскар и могу покончить с тобой одним движением. Так что успокойся.Задыхаясь от веревки, сдавившей горло, белка посмотрела на горностая полным ненависти взглядом и хрипло сказала:— Я знаю, кто ты, подонок. Вот если бы ты перерезал эти проклятые веревки и убрал свою игрушку, тогда бы и ты узнал, кто я. Я Рангувар Гроза Врагов, и я разорву тебя на куски, мне даже оружия никакого для этого не понадобится!Вилу крепче прижал свой ятаган к горлу белки, на черном мехе показалась капелька крови.— Значит, Рангувар Гроза Врагов? Ну так заткнись, ты не в том положении, чтобы вызывать на поединки, и я не собираюсь драться с тобой. Я не дерусь со своими рабами.Тогда Рангувар дернула шеей так, чтобы лезвие вошло в нее еще глубже:— Ты трус! Тогда убей меня, и поскорее! Вилу убрал свой ятаган и покачал головой:— Никогда не думал, что встречу белку — настоящую воительницу! Нет уж, подружка, я не собираюсь убивать тебя. Это было бы расточительством. С твоей-то силищей ты сможешь делать работу десятка гребцов! Несколько лет кнута и голода утихомирят тебя. На нижнюю палубу, в передний ряд ее! Регулярные души из морской воды днем и ночью заставят ее немного поостыть. Уберите ее!— Меня тебе не сломать, негодяй! — кричала Рангувар, когда ее тащили на корабль. — Лучше тебе глаз не смыкать ночью, пока Рангувар на борту твоего проклятого корабля!Вилу Даскар набрал пригоршню сухого песка и следил, как ветерок рассеивает его по берегу. Он заметил Григгу:— Оскорбления, угрозы… Все это для меня как песок, который унесет ветер, Григг: сейчас он еще тут, а мгновение спустя — его уже нет, и никто о нем не вспомнит.Без весел, на одних только парусах красный корабль плыл на юг. Живодер, старший надсмотрщик над рабами, и его помощники отвязали всех гребцов и согнали их на верхнюю палубу. Вновь прибывшие на «Пиявку» пленники были потрясены, увидев рабов. Изголодавшиеся до истощения, с запавшими глазами, в отрепьях, еле живые, они беспомощно моргали от яркого света. Живодер щелкнул своим длинным кнутом из акульей кожи, заставив нескольких зазевавшихся рабов лечь ничком на палубу:— На колени, вы, старая рухлядь, что, не видите, что капитан здесь?Рангувар приковали цепями и накинули на нее тяжелую сеть, сквозь которую она и смотрела на происходящее.Тяжеленная балка была перекинута на веревке через блок на высоте в полмачты. Вилу воткнул свой ятаган в мачту на уровне плеча.— Я привел тебе тридцать шесть новых рабов, Живодер. Сколько тебе нужно?Живодер, толстая крупная ласка, поднял свой страшный кнут:— Я возьму всех, капитан Вилу!Горностай распорядился подать чего-нибудь прохладительного и принести стул. Четверо пиратов поспешно притащили Вилу Даскару стул, бутыль его любимого сливового вина и блюдо жареной рыбы. Удобно усевшись, капитан лениво отщипывал по кусочку рыбы и отхлебывал вино из хрустального бокала, а голодные рабы пожирали его глазами. Вытерев губы шелковым платком, он коротко кивнул своему главному надсмотрщику. Живодер схватил конец веревки, перекинутой через блок, и потянул за нее. Он тянул до тех пор, пока балка не опустилась до уровня воткнутого ятагана.— Чтоб была на такой высоте, смотрите у меня!Он отпустил веревку, и балка свалилась на палубу. Изможденные рабы стояли и ждали, когда им прикажут тащить балку. Живодер поднял свой кнут и щелкнул им перед вновь прибывшими:— Ну, вы, голубчики, давайте вниз! Сейчас мы вас аккуратненько прикуем к веслам. Ха-харр!Приковать черную белку Рангувар было нелегкой задачей. Несколько разбойников поволокли ее, опутанную сетью с привязанным грузом, к первой скамье на нижней палубе. Восемь пиратов получили ранения во время этой операции, но в конце концов им удалось приковать воительницу к тяжелой уключине. Рангувар сидела довольно спокойно. Выждав, когда прикуют других гребцов, она спросила одного из них, старую усталую выдру, которая выглядела так, как будто провела в рабстве не один год:— Зачем было все это представление на верхней палубе, с веревкой и балкой? Почему вы должны были поднимать ее?Старик смахнул слезу с обветренной морщинистой мордочки:— Ты не знаешь? Вилу Даскар и Живодер так развлекаются. Тридцать шесть новых рабов. Значит, они могут избавиться от тридцати шести старых, вот они и выбирают самых слабых и больных, тех, кто не сможет поднять балку.— И как же поступают с ними? — Рангувар не смогла удержаться от этого вопроса.Хриплый голос выдры дрогнул:— Вот тогда-то и начинается забава. Когда корабль отплывет достаточно далеко от берега, они швыряют несчастных за борт. Вилу дарует им наконец долгожданную свободу, отпускает их на берег, заставляет прыгать…Шерсть встала дыбом на загривке у Рангувар:— Кто-нибудь добирался до берега?— А как ты думаешь? Ты ведь сама видела, в каком состоянии рабы. Если их не сожрут крупные рыбы, они просто утонут.Рангувар отвернулась и тихо сказала:— Что ж, по крайней мере ты избежал такой судьбы. Как тебя зовут?Склонив голову так низко, что коснулся ею весла, старик ответил:— Меня зовут Норгл. Моего отца звали Дреннер, и он сидел на том месте, где сейчас сидишь ты, ты прикована к его веслам. Мой бедный старый отец как раз из тех, кто не смог поднять бревно.Вж-ж-жик!— А ну заткнитесь, вы, швабры!Надсмотрщик Живодер остановился как раз напротив Рангувар. Он занес кнут над Норглом, но черная белка загородила выдру и приняла удар на себя. Рядом с Живодером выросла костлявая фигура крысы с барабанной палочкой в лапах. Крыса отбивала ею такт, чтобы гребцы не сбивались с ритма.Живодер кивнул на Рангувар и подмигнул своему подручному:— Видал, Блохастый? Капитан Вилу предупреждал, что эта белка — крепкий орешек. Придется ею заняться особо, как ты думаешь?Узкая крысиная рожа Блохастого засияла нескрываемой радостью:— Ясное дело, особо, начальник! Мы ее научим уму-разуму!Рангувар впилась в Блохастого пронзительным взглядом:— Чему от тебя можно научиться, куриные мозги?Вж-ж-жик!Кнут Живодера хлестнул белку. Рангувар по-прежнему смотрела на своих мучителей в упор и даже не поморщилась:— Это все, на что ты способен, толстобрюхий?Хрипя от ярости, надсмотрщик обрушился на новую рабыню, не жалея сил и кнута. Когда он наконец остановился, живот его вздымался и опадал, а лапы тряслись:— Как… Как ты смеешь разговаривать так с надсмотрщиком Живодером, падаль! Да я тебя на куски разорву!Рангувар, которая все это время сидела, втянув голову в плечи, чтобы уберечь глаза от кнута, выпрямилась. И в ее взгляде, устремленном на надсмотрщика, тот увидел свою смерть. Рангувар прорычала:— Ты, никчемный кусок жира, однажды я удавлю тебя голыми лапами, даже если для этого мне потребуется перегрызть зубами эти цепи. Запомни это, ласка!Живодер был так потрясен, что не нашелся что ответить и не осмелился снова поднять свой кнут. Его напугал взгляд Рангувар. Он медленно отошел, на ходу раздавая удары другим рабам:— А ну тихо, вы! Все, кто хочет сохранить шкуру на спине, приготовьтесь грести, когда ударят в барабан!На следующее утро, часа через два после того, как рассвело, впередсмотрящий закричал из «вороньего гнезда»:— Строго на север, капитан, вижу парус!Вилу Даскар облокотился о борт на корме «Пиявки» и, прищурившись, всматривался в неясное пятнышко вдалеке.— Парус? Ты уверен? Что это за судно?— Оно слишком далеко, чтобы сказать точно, капитан. Но это определенно парус.Аккла держался пока прежнего курса, ожидая приказаний капитана.Прохаживаясь по палубе, горностай задумчиво поглаживал костяную рукоятку своего ятагана:— Гм, значит, парус? Как далеко отсюда Острова Близнецы, Аккла?— Мы могли бы добраться туда завтра к полудню, на всех парусах и веслах, капитан.Горностай все еще не отрывал взгляда от далекой точки. Наконец Вилу ответил:— Слишком быстро. Тогда мы потеряем этот корабль. Ни одно судно не может сравниться в скорости с моим, когда мы идем на веслах, да еще на всех парусах. Поставьте половину парусов, а гребцам задайте жару. Пусть те, на судне, не теряют нас из виду, и таким образом мы подойдем к Островам Близнецам завтра к ночи. Итак: курс — на северо-запад.Красный корабль следовал новым курсом, бичи свистели на всех трех палубах. Весла поднимались и вновь погружались в воду, толкая «Пиявку» вперед. Новые рабы жалобно стонали под ударами кнута. 26 Вург поуютнее свернулся калачиком в своем гамаке. Утренний свет уже просачивался в окошко его каюты. Вург пытался не замечать его, крепче зажмурив глаза, но заткнуть уши так плотно, чтобы не слышать оглушительного дуэта корабельного кока и его помощника, он не мог. Почти вся команда уже проснулась, многие швыряли чем попало в дверь камбуза, где певцы распевали во всю глотку.— Эй, от ваших козлиных голосов вся еда прокиснет!— Заткнитесь наконец, прекратите издеваться над нами!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33