– Ладно.
Он повернулся лицом к мосту, спиной к океану, стараясь делать вид, будто вызывает какую-то мистическую силу. «Поехали», – мысленно сказал он, опускаясь на колени в песок и разглаживая листок бумаги. Тщательно, словно следуя некоему методу, он подогнул уголки, сделав треугольник. Потом свернул снова, соединив противоположные углы, уменьшив фигуру до половинного размера. Подождал, щурясь на результат с видом истинного маэстро.
Небо над океаном осталось ясным. Не было даже намека на туман. В такую ночь дождь попросту невозможен. Он снова сложил рисунок так, что два первых уголка оказались в середине, добавил к ним третий, чтобы получить небольшую пластинку, потом подвернул противоположный угол, сложив подобие вытянутой короны, которая пришлась бы впору только цыпленку. По-прежнему ничего. Миссис Лейми наблюдала за ним с сомнением. Выражение ее лица говорило, что она не намерена сидеть тут всю ночь, и терпение у нее на исходе.
– Все часть процесса, – сказал Говард.
Тут он поднял взгляд, боковым зрением уловив какое-то движение. Там были Джиммерс и Сильвия. Но были они вовсе не под железнодорожным мостом. Они осторожно крались вдоль скалы, пробираясь от валуна к валуну, от куста к кусту, и миссис Лейми не видела их только потому, что сидела к ним спиной. Говард нарочито опустил взгляд, спрашивая себя, что, черт побери, они задумали. Он уставился на нелепую шляпу. Потом вдумчиво, точно размышляя над каждой складкой, ее развернул, превратив рисунок в плоский лист, который снова сложил – на сей раз в длину.
Он рискнул поглядеть на обрыв. Зачем, скажите на милость, они вышли из укрытия? Теперь он их не видел, но знал, что они притаились, как две кошки, за единственным достаточно большим кустом, который мог спрятать их обоих. Что они задумали? Выпрыгнуть и схватить старуху? Но это уж полная глупость. Тут Говарду пришла в голову ужасная мысль: у Сильвии ничего не получилось, ее возня с рисунком совсем ни к чему не привела. Тогда он спросил себя, а сколько, собственно, власти заключено в рисунке и сколько – в нем самом?
– Что это вы задумали? – зловеще осведомилась миссис Лейми. Прочтя что-то по его лицу, она внезапно обернулась и стала оглядывать окрестные скалы, вперилась в тени под мостом. Ночь была тиха и пуста, кроме ветра и океана не двигалось ничто.
– У вас есть тридцать секунд, – сказала она, глядя на часы. Ее голос звучал слишком натянуто, будто она в любую минуту может сломаться, сорваться на визг.
– Уже. Уже сообразил.
Говард снова развернул треугольник в квадрат, потом сложил его перпендикулярно первой складке. Действуя, насколько мог, аккуратно, он подвернул уголки, чтобы получился складной «китайский оракул», и тут же вспомнил, как в четвертом классе он никак у него не выходил. Он больше не решался взглянуть на скалу, только прислушивался, выискивая нужные звуки. Миссис Лейми следила больше за его лицом, чем за его руками. В какой-то момент он встретился с ней взглядом – в ее лице читалось подозрение. Уголок рта у нее бешено подрагивал, словно его дергали за невидимую нитку. Вид у нее был такой, будто ее опять обманули, будто старый болван Джиммерс снова подсунул ей фальшивку…
Говард боялся даже вздохнуть. Он слишком часто складывал и без того хрупкую от возраста бумагу, и теперь она начала рваться. Одна складка разошлась с уголка края, и, чтобы скрыть это, он поспешно сложил ее по месту разрыва, свернул полученное пополам, и еще раз, оставив уже всякую мысль о китайском оракуле. Лист у него в руках быстро превращался в нечто громоздкое, слишком плотное, чтобы его можно было сложить еще, не превратив в бессмысленный ком. Не оставалось ничего иного, кроме как развернуть его и начать по новой, попытаться смухлевать, бормоча какую-нибудь чушь. Так или иначе их фарс вот-вот закончится.
Когда он разворачивал ком, бумага порвалась снова, на сей раз в трех местах сразу, так что теперь в листе зияли двухдюймовые прорехи. Поспешно, чтобы она не заметила происходящего, Говард снова сложил лист пополам, теперь уже не следуя никакому методу, а просто стараясь скрыть тот факт, что вскоре рисунок будет годен только на клетку для хомячка.
Миссис Лейми поглядела на часы.
– Семь секунд, – прокаркала она.
Она дышала тяжело, как при гипервентиляции, от ярости глаза у нее превратились в щелочки, и она ударяла палкой в песок между ногами, будто отбивала секунды. «Ну, вот и все», – подумал Говард. Лучше уж швырнуть ей ком прямо в лицо и дать деру. А еще лучше выхватить у нее палку и ею же оглушить, потом привязать к опоре моста, через черный ход пробраться в мотель, а там выбить правду из Горноласки, выяснить, где держат Роя и Эдиту. Беннет был прав. Они сглупили, так долго соглашаясь играть по правилам миссис Лейми. Она ничего им не спустит.
– Так-так! – произнесла она, словно ее только что оскорбили.
Потом встала, поджала губы – в отливающем слоновой костью лунном свете она походила на высушенную мумию.
Тут воздух наполнился запахом озона, небо прорезал зигзаг молнии, и почти сразу за ним – раскат грома. Океан осветила желтовато-голубая вспышка. Тяжело попятившись к бревну, миссис Лейми упала на одно колено в песок, но тут же оттолкнулась рукой и встала, ее лицо растянулось в маску алчности, удовлетворения и удивления.
– Дай его мне! – взвизгнула она, вырывая у Говарда из рук еще сложенный лист и бессмысленно тыча ему в грудь концом палки, будто старалась ударить первой на случай, если он попробует не отдать.
– Лучше разверните его! – крикнул Говард. Впрочем, что она будет делать с этой бумажкой дальше, не имело ровным счетом никакого значения. Но лучше уж разыграть фарс до конца. Мало вызвать шторм, это только начало. Роя и Эдиту все еще держат где-то в заложниках, и именно миссис Лейми должна их отпустить.
Она же во все глаза смотрела теперь на звезды, не обращая на него внимания, будто он был насекомым, которое она уже раздавила. Ей и в голову бы не пришло останавливать шторм. Она жаждала бури, шторма, который положит конец всем штормам, жаждала чреватых водой небес, которые засвидетельствуют ее новообретенную силу. Вечером она осушила Ингленукское болотце, утром она его наполнит снова.
Она все еще ударяла о землю палкой, точно отсчитывала секунды, смотрела, прищурившись, на небо над океаном. Невольно облизнула губы, криво подняла угол рта, словно чтобы он перестал подергиваться. Говард даже слышал ее дыхание: почти лихорадочный мяукающий звук – так дышит человек, охваченный почти смертельным возбуждением.
В ясном небе возникали тучи, будто сгустилась сама тьма, и пространство между ними и океаном почернело от обрушившегося дождя. Бурлящей черной лавиной штормовые тучи неслись к суше, казалось, они сотнями вертящихся смерчей затягивали в вышину бурлящую воду. Черную лавину рвали, ветвились в наэлектризованный океан молнии, а ночь сотрясали один за другим раскаты грома.
Потом океан вдруг снова улегся, ветер стих. Грохот волн спал настолько, что в промежутках между раскатами ночь показалась странно тихой, слышался только отдаленный шорох дождя, хлеставшего водную гладь. Дождь черной стеной несся к ним, скрывая за собой горизонт.
Миссис Лейми стояла неподвижно, сжимая в кулаке бесполезный рисунок, точно карту сокровищ, которую ветер вот-вот вырвет у нее из рук. Говарда осенило: она думает, что перед ней манифестация ее собственной мощи; ей кажется, будто она видит, как то, ради чего она плела интриги и строила планы, о чем мечтала годами, материализуется прямо у нее над головой. Она была зачарована, загипнотизирована, и лишь когда волны начали отступать, первые яростные порывы ветра стихли и на лоб ей упали капли дождя, она пришла в себя и начала разворачивать бумагу.
Прилив откатился в заметной спешке убегающей воды, и уходил он со странным сосущим звуком, перемежаемым громом. Только что залитые водой скалы выпрыгнули вдруг из океана, превратились в покрытые водорослью, ракушечником и зоостерой черные островки, вокруг которых бурлила вода, а ее уровень все падал, словно из ванной выдернули затычку.
Миссис Лейми теребила лист, пытаясь его расправить, но их уже накрыло стеной дождя, и ветер растрепал пучок ее волос, когда она повернулась к нему спиной и скрючилась, прикрывая собой рисунок, на лице у нее возник смутный страх. Мучительно холодные на яростном ветру капли били их нещадно. Повернувшись, она сделала несколько неверных шагов к бревну, скрючившись, как выброшенная на берег морская птица, чтобы принять дождь и ветер на спину. Кожаный ранец она, защищая, перевесила себе на грудь.
Прикрыв лицо рукой, Говард в последний раз поглядел на зловещий океан, а потом и сам поддался страху перед дождем и ветром. Тучи неслись теперь прямо над головой, хлеща водяными струями шоссе и лес, ветер налетал со всех сторон разом. Ночь сделалась черной, а скала за пляжем превратилась в отвесную тень. По ней ползли две фигуры, оступались и скользили в попытке взобраться наверх.
Поначалу Говард не мог различить в темноте, кто из них кто. Да и какая разница? Лишь бы оба добрались в безопасное место. Тут одна фигура остановилась, выпрямилась и начала отчаянно махать ему обеими руками. Это был Джиммерс, который призывал его тоже залезть на скалу и указывал на океан.
Для миссис Лейми ничего, кроме рисунка, не существовало. Она не двигалась с места – очевидно, не желала. Свободной рукой схватив старуху за локоть, Говард потянул ее за собой. А она завизжала прямо ему в ухо, подалась вперед, норовя укусить, и, вырвавшись, тут же замахнулась на него палкой.
Поймав готовую опуститься на него трость, Говард крепко в нее вцепился и снова – уже за палку – потянул за собой миссис Лейми. Мерно, как автомат, размахивая ногой в остроносой туфле, она с силой пнула его в больное колено, потом ударила в лицо кулаком, в котором сжимала рисунок.
– Я их убью! – кричала она. – Не тронь меня! Убирайся! Он мой!
Вырываясь, она отпустила палку, по-видимому, уверенная, что ему нужен рисунок, что он пытается его у нее отобрать. Она неуклюже завозилась с застежкой ранца, бросив на него взгляд, который как будто говорил, что она может причинить ему зло, что в ранце у нее такое, чем она сумеет его уничтожить.
Говард отступил на шаг и поднял руки, показывая, что сдается. Ему нужно как-то ее успокоить, если он вообще собирается ее отсюда увести – а он твердо вознамерился это сделать, ведь он все еще понятия не имел, где держат его тетю и дядю.
Тут он снова поднял взгляд и в свете случайной вспышки молнии увидел, что Джиммерс держит Сильвию за руку, изо всех сил стараясь утянуть ее на безопасную высоту. Но прямо у него на глазах Сильвия вырвалась и на пятой точке заскользила вниз по ледянику, пока наконец не сумела затормозить свой спуск коленом о выступ. Она поднялась на ноги, но тут же снова поскользнулась на ледянике и стала падать, а Джиммерс пополз вниз следом, двигаясь как можно осторожнее, цепляясь за корни, ветки и выступы.
Говард увидел, как Джиммерс приложил руки ко рту, чтобы прокричать что-то Сильвии, но дождь хлестал с ужасающим ревом, и не было никакой надежды, что она его услышит.
Тут налетел порыв ветра, который едва не сбил Говарда с ног, будто подстегивал его сдвинуться наконец с места, действовать. Силой ветра его развернуло так, что он опять оказался лицом к океану. Насколько хватал глаз, сквозь пелену ливня было видно песчаное дно. Но по глазам его хлестнули струи, мешая всмотреться в такое диво, как пустое океанское дно. Внезапно испугавшись, он попятился и, забыв про миссис Лейми, бросился к скале. Нельзя, чтобы Сильвия пришла ему на помощь – только не сейчас, когда сошел с ума океан.
Миссис Лейми по другую сторону бревна рухнула на колени, скорчилась, пытаясь спрятаться от гонимых ветром струй. Она не замечала ни Говарда, ни Сильвии, которая теперь была всего в десяти футах позади нее, почти у самого подножия скалы. Опираясь на палку, Говард с трудом пробрался к валунам, где поскользнулся в последний раз, но тут же вскочил. Сильвия схватила его за руку и потащила за собой, помогая подняться повыше. К ним присоединился и не пожелавший их бросить Джиммерс, хотя единственное, что он мог сделать сейчас, это попытаться спастись самому.
Они вновь стали подниматься, карабкались изо всех сил, оскальзываясь на мокром песчанике, цепляясь за кусты, подхватывая друг друга за руки. Камешки осыпались из-под ног, неслись по склону, дождем падали вокруг миссис Лейми, которая по-прежнему сидела возле бревна, а ведь его нижний конец уже скрыло разливом ручья.
На середине обрыва Говард обернулся. Теперь она казалась тенью за пеленой дождя: сидела верхом на бревне, кожаный ранец висел у нее за плечами. В почти непрерывном мерцании молний он увидел, как она поднимает над головой поддельный рисунок, словно показывает его шторму. «Видишь? – как будто кричала она. – Я его развернула. Хорошенького понемножку. Я довольна».
Но ветер схватил хрупкий листок и в мгновение ока порвал его. В руках у миссис Лейми оказалось словно бы два промоченных дождем знамени, которые, развеваясь, превращались в отсыревшие клочья.
Далеко над океаном выросла тень – еще чернее, чем почерневшее небо: колоссальная стена воды неслась по океану к полумильной полосе пустого дна. Миссис Лейми тоже увидела стену и, не веря своим глазам, медленно встала, зажав в горсти клочки бесполезной рисовой бумаги. Повернувшись к берегу, она сгорбилась, явно собираясь пересечь Пудинговый ручей, чтобы выйти на тропинку, ведущую назад к мотелю.
Тщетно ее окликая, Говард сделал шаг вниз. До мотеля она не доберется. Он смотрел, как она ступила во все поднимающуюся воду ручья, ушла в нее почти по пояс. А когда течение сбило ее с ног, она, будто собираясь поплыть, выбросила вперед все еще сжатые кулаки, но ручей понес ее вперед, вода накрыла ее с головой.
Мистер Джиммерс схватил Говарда за пояс, вопя ему на ухо, чтобы он бросил миссис Лейми. Им самим нужно подняться повыше. Старуху уже не спасти. Говард знал, что Джиммерс прав. Для миссис Лейми уже все кончено. Затеяв фарс с поддельным рисунком, они мало чего добились, – только смерти старой женщины.
Потом он увидел, как голова миссис Лейми вдруг вынырнула на поверхность, и на краткое мгновение подумал, что она, может, еще и выкарабкается. Спотыкаясь, старуха сделала несколько шагов вперед, волоча ноги, выбралась на берег и тут же согнулась, выкашливая воду.
Говард повернулся и, подтолкнув Джиммерса наверх, где ждала его, протягивая руку Сильвия, начал подниматься. Склон стал более пологим, и Говард поймал себя на том, что, как краб, карабкается вверх, для равновесия хватаясь за ледяник. Склон выровнялся, скользкий ледяник кончился, смешавшись с гравием. С последним рывком они выбрались на железнодорожные рельсы, где и остановились. Выше лезть было некуда.
Тут ветер утих, а с ним и дождь, и внезапно наступившая тишина вдруг заполнилась отдаленным гулом. Уже не потоп – волна, которая нащупывала океанское дно, отталкивалась от него к небесам. До нее оставалось еще несколько сотен ярдов. Она поднялась, превратившись в бескрайную стеклянистую стену, вершина которой терялась в небе.
Потом послышался отдаленный звук ударяющейся о воду воды, тяжелый, могучий и непрестанный рев – это волна разбилась горой белой пены, будто отразила небеса, распалась и как пар исчезла в вышине. Появляющиеся и исчезающие в прорехах между стремительно несущимися тучами звезды казались кометами, и на мгновение Говарду почудилось, будто вся вселенная вращается, точно мельничное колесо.
Миссис Лейми обернулась на грохот разбившейся волны. Сделав было два шага прочь от ручья, она остановилась, растерявшись, как мелкий зверек на шоссе. Она как будто только теперь осознала свою ошибку. До мотеля слишком далеко. А когда на берег понеслась многометровая стена клубящейся пены, стало ясно, что и мотель тоже обречен. Волна его просто сметет.
Затолкав обрывки бумаги за вырез платья, она метнулась назад, побежала вдоль ручья к тому месту, где он разлился широко и был сравнительно мелким. Войдя в ручей, она оглянулась на море как раз тогда, когда волна, катясь и перекатываясь, распласталась в широкую бурную реку.
Миссис Лейми отчаянно бросилась на случайно занесенное на пляж дерево, изо всех сил вцепилась в ветки. Волна подняла массивное дерево, точно палочку, с гулом пронесла его под железнодорожным мостом, забурлила по руслу ручья и выхлестнула на пустое шоссе. В угасающих вспышках молний они увидели, как дерево несется в пене на самом гребне, как его крутит течение, утаскивая к темному лесу. Миссис Лейми еще цеплялась за обломанные ветки, словно распятая на стволе.
Внезапно океан успокоился, и через разорванные тучи полился лунный свет. Упала россыпь дождевых капель, последняя неуверенная молния полыхнула в небе, осветив водную гладь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49