- Ишь, какой умный! Может, он еще хочет, чтобы ему карманы брюликами нагрузили? Шиш ему!
- А может, стоит дать человечку поработать? Для нас это не худший вариант.
- Не худший, говоришь? - Дмитрий задумался. - А не обманет?
- Черт его знает, может и обмануть. А с другой стороны он же понимает, на какой кукан угодил. Не мы шлепнем, так свои могут на фарш пустить. А я ему тут намекнул, что мы его по липовой статье могли бы закрыть. Не за убийства с разбоем, значит, а за какую-нибудь дохлую кражонку.
- И как он? Поверил?
- По-моему да, хотя публика это, конечно, гнилая… - на какое-то время Тимофей замолчал. - Короче, я бы на твоем месте рискнул. А заодно и записку для Горбуньи передал. Чтобы, значит, она Стаса с девчатами подготовила.
Дужкой бинокля, Дмитрий сосредоточенно потер переносицу.
- Нет, - сказал он, наконец. - Не надо никаких записок. Поднимется буза - Стас без того сообразит все, как надо.
- А как быть с Семой? Все-таки отпустим его прогуляться к вышке?
- Пустить-то не проблема, только сумеет ли он к ней подойти?
- Говорит, что сумеет. Там, дескать, сейчас либо Гарик, либо Хван, а это его давние кореша.
- А собаки?
- Смеешься? Они же тут, считай, бок о бок уже второй год кукуют, - давно уже друг дружку по запаху изучили.
Дмитрий хмуро взглянул на часы. Время и впрямь поджимало. Раздумывать было некогда.
- Ладно, - решился он. - Только у него ведь морда вся разбита, - так что оботри хотя бы. А уж потом посылай к вышке. И втолкуй напоследок: его задача - часовой и ничто больше! Пусть разберется с ним и затаится. Тогда никто его не тронет.
- А оружие какое дать? Я это к тому, что пистолета с глушаком - не много ли будет?
- Да какая разница! У него же под боком «Корд» окажется! Главное - скажи, чтобы с вышки носа не совал.
- Понял тебя! Пошел готовить диверсанта.
- И сообщай потом о каждом его шаге!
- Не сумлевайтесь вашбродь! Будем держать в курсе…

***
Сема Кулак никогда не стеснялся своей кликухи. Среди братков ее и впрямь принимали с уважением, тем более, что баклан из Семы вышел горластым. Мало кто знал, что впервые свое погоняло он получил за редкостную прижимистость. Очень не любил делиться и во всех своих квартирах организовывал подобие складских помещений, заваливая их шубами и куртками, крадеными браслетами и цепочками, электронной аппаратурой и мебелью. Впрочем, об этом знали только его женщины, - среди братков Сему продолжали ценить - если не за кулаки, то за хамскую глотку. Разумеется, Сема этим беззастенчиво пользовался. Важно было лишь не пережать палку, тонко чувствуя момент, когда можно и когда нельзя поднимать голос. Сема, надо отдать ему должное, такие вещи всегда тонко чувствовал. Знал, кому следует подпеть, а кого и облаять. Потому и остался в живых, впервые столкнувшись с командой Атамана, потому и сейчас без особых угрызений совести вызвался ликвидировать вертухая с вышки. Сама по себе измена его ничуть не страшила. Он и слова-то такого не знал, всю жизнь сохраняя верность только человеку по имени Сема Кулак, в угоду которому воровал деньги и золото, наотмашь ломая жизни иных людей, легко и просто меняя друзей и паханов. Забавно, но он действительно уважал себя, втайне от других почитая, как умного и сильного хищника. И когда справа и слева от него погибали вчерашние дружки, он лишний раз убеждался в собственной избранности. Они были сильнее, но он оказывался увертливее, и подобная тактика неизменно себя оправдывала. Сильных ломала другая сила, он же всякий раз умудрялся оставаться в стороне. Потому и сейчас шагал к вышке, чувствуя, что удача вновь ему улыбнулась. Атаман был силой бесспорной, но вот на сцене появилась другая сила, и обостренным чутьем Сема Кулак понял, что победить суждено именно ей. А значит, нечего было мудрить и сомневаться, - следовало как можно быстрее пристраиваться к рядам победителей. Только это обещало будущее сохранение жизни, а к последней Сема откровенно прикипел, мечтая прожить не жалких пятьдесят и даже не семьдесят лет, а все сто, чтобы успеть покататься по миру, накопить свой первый настоящий миллион и, может быть, посмотреть на Третью Мировую войну.
Об этом он и думал сейчас, пробираясь вдоль изгороди вольера. Псы кидались к нему, слюнявили руки, узнавая, отбегали в сторону. Был бы здесь Волк, тот, пожалуй, мог бы и покусать, но страшного питбуля грохнул приятель этих морпехов. То есть, может, и не морпехами они были, но в том, что за ними таилась настоящая сила, в этом Сема Кулак ни минуты не сомневался…
На вышке, конечно же, оказался Гарик. Опять, верно, продул Хвану в карты лишнее дежурство. Это Сему вполне устраивало. Верткого уголовника с выколотым на груди Лениным он немного побаивался. Верно, потому, и побаивался, что тот тоже умел чувствовать недоступные многим вещи. Если Сема разыгрывал из себя крутого баклана, то Хван брал мерку повыше, кося под настоящего вора. При этом очень многие принимали его игру всерьез, отдавая ему почести, которых рядовой урка ничуть не заслуживал. Как бы то ни было, но Хван был достойным соперником, неплохо использующим слабости человеческой породы, способным легко и просто разгадать замысел себе подобного. А потому, разглядев высунувшегося из-за плетеной стены Гарика, Сема с облегчением помахал ему рукой.
- Посылочка тебе! - не слишком громко крикнул он. Гарик на глухоту не жаловался, а потому должен был услышать. - Маленький сувенир от подружки. Так что спускай лестницу…
- Ты бы мне лучше пузырь принес… - проворчал сверху Гарик, однако веревочную лестницу все же сбросил. Смена его близилась к концу, а потому можно было немного и расслабиться.
Поднявшись метра на четыре, Сема бдительно огляделся. Впрочем, не столь уж страшно, если кто и увидит со стороны. Большинство свидетелей скоро лягут мертвыми, а те, кто уцелеют, все равно ничего не поймут.
- Ну? И где твоя посылочка?
- Туточки она, тут… - Сема с пыхтением взобрался на дощатый настил, шагнул к приятелю. Гарик по-прежнему ни о чем не подозревал, сонными глазами следя за его приближением.
- Вот он мой подарочек, - сема Кулак неспешно достал из-за пояса отданный ему Тимофеем пистолет. - Видал, какой глушак. Не наш самопал, - фирма!
- Да на фига он мне! - Гарик враз поскучнел, физиономия его вытянулась. С этим выражением на лице ему и суждено было умереть. Все с той же спокойной деловитостью, без цветастых фраз и угрожающих жестов Сема приставил пистолет к груди приятеля и дважды нажал спуск. Тело Гарика судорожно дернулось и мягко сползло на дощатый настил.
- Вот так-то будет лучше… - Сема уверенными движениями поднял наверх лестницу, высунувшись наружу, помахал рукой. Он точно знал, что из леса за ним внимательно наблюдают в бдительную оптику, а потому махал с редкостным усердием. Сейчас он покупал не что-нибудь, а собственную жизнь. Отмашка означал сигнал к атаке. Ну, а что должно было последовать за этим, его мало волновало. Главное было дожить до Третьей Мировой. Будущая война обещала стать на редкость зрелищной, а зрелища Семен любил во все времена…

Глава 26
Конечно, бедные псы были ни в чем не виноваты: такими их создала мать-природа, такими их воспитали люди, но, увы, никак иначе пройти мимо вольера, кольцом охватывающего главную деревушку, было невозможно. А потому, как только Сема Кулак расправился с пулеметчиком, в направлении четвероногих друзей обрушился настоящий шквал свинца. Били одиночными, но часто и умело, выцеливая через просветленную оптику одного пса за другим. Таким же образом, должно быть, истребляли в давние времена несчастных котиков. Псы с визгом свивались в клубки, разбрызгивая кровь, катались по земле. Нажимая спуск, Дмитрий обратил внимание на то, что собачки здесь в массе своей далеко небезобидные. Конечно, в своре четвероногих сторожей преобладали обычные дворняги, но нередко попадались и псы посерьезнее - вроде тех же широкогрудых ротвейлеров, юрких эрделей и немецких овчарок. Во всяком случае, левреток с таксами здесь явно не наблюдалось.
А, в общем, никакого удовольствия от этого массового убийства ни он, ни его коллеги, разумеется, не получили. Работали без эмоций - как в тире. На все про все им понадобилось секунд тридцать или сорок…
Помнится, в давние времена именно собаки спасли от нашествия древний Коринф, но этим псам стать «спасителями» было не суждено. Противник, атаковавший деревню, оказался опытнее и сильнее. Он не дрался с ними, не мерился силой мускулов и остротой зубов, - он их попросту убивал.
- Выдвигаемся к домам! - отрывисто приказал Дмитрий, и шестеро спецназовцев с разных концов деревеньки перебежками рванули к ближайшим изгородям.
Гринев был прав, поселение было более чем странным. Потому и показалось спасателю состоящим из нескольких отдельных хуторов. На самом деле, деревня была все-таки единой, но длительное запустение успело разделить улицы довольно кустистыми лощинами, некоторые дома просели и развалились, другие скрылись под шапкой густой растительности. Пожалуй, еще лет десять подобного прозябания, и от чахлых огородиков с полуразрушенными избами осталось бы одно воспоминание. На памяти Харитонова призрачных и безлюдных селений было немало, но всякий раз подобные встречи производили на него тягостное впечатление.
Он бежал на пределе, не щадя грузного Виталика, делая стремительные остановки возле бревенчатых стен, в короткие секунды успевая осмотреться и выбрать для себя очередной ориентир. Гриша Росомаха перемещался чуть правее, стараясь соблюдать ту же скорость. Стоило впереди проявиться двум чужаком с ружьями, и преимущество спецназовцев не замедлило сказаться. Они видели Харитонова с Виталиком, но не заметили Росомаху, и нападающие этим тотчас воспользовались. Первым открыл огонь Григорий, почти сразу к нему присоединились Дмитрий с Виталиком. Дуэль была явно неравной, и перекрестным огнем «кандагаровцы» легко и просто положили противника на землю. Сейчас важно было не снижать темпа, - это было азбукой, известной еще во времена Александра Суворова. Скорость и внезапность становились залогом большинства одерживаемых человечеством побед, - скорость стала девизом и российского спецназа. В течение считанных секунд бойцы проникали в запертые квартиры, еще быстрее врывались в захваченные террористами автобусы, валили наземь и обезоруживали наркоторговцев. Бойцов намеренно тренировали на спурт, на сверхскоростной рывок, к которому зрение, слух и аналитическое восприятие обычных людей были попросту неприспособленны. Их учили бросаться вперед сразу после взрывов, пока не рассеялся дым, пока еще звенело в ушах от акустического удара. Даже у самой быстрой электронной техники имеется свое конечное время срабатывания. Обстреляй радиолокационную станцию градом ракет, и она попросту не уследит за всеми выпущенными в нее снарядами. Нечто подобное использовал в своих операциях и спецназ: побольше криков, грохота и слепящих вспышек, а тогда и самый подготовленный противник обязательно растеряется. Может быть, всего на секунду или две, однако и этого времени бывает достаточно, чтобы оглушить врага крепким ударом, чтобы сомкнуть на руках стальные наручники. Впрочем, сейчас момент внезапности себя исчерпал. Выбирающиеся из домов бандиты начинали потихоньку приходить в себя, неумело занимали круговую оборону, пуская поверх крыш длинные слепые очереди. Они уже понимали, что кто-то на них напал, но все еще не видели своего противника. Ну, а кто видел, тот тут же умирал…
С дальнего конца деревни послышались отчаянные крики, но уже через пару секунд их перекрыла череда оглушительных взрывов. Судя по всему, в ход пошли шумовые гранаты, - значит, перестала таиться и группа Лосева. Автоматная и ружейная пальба усилилась, но шансов на успех у бандитов все равно не было. Словно маленькие тайфуны, «кандагаровцы» перемещались от изгороди к изгороди, скупыми выстрелами гася очаги сопротивления. Прямо на Дмитрия выскочила какая-то перепуганная женщина с ведром, спотыкаясь, шарахнулась к изгороди.
- Лежи, дура! - рявкнул Харитонов, и женщина послушно пригнулась к земле. Тут же следом за ней из кустов высунулась небритая харя какого-то мужлана. Высунулась на миг и, заметив «кандагаровца», снова пропала. Дмитрий даже не успел его толком рассмотреть. Впрочем, блеск ружейной стали он все-таки уловил, позволив рукам привычно развернуть автомат в нужном направлении. Наискосок полоснув по кустам очередью, он услышал, как валится в зарослях грузное тело. Бегом обогнув выросшую перед самым носом изгородь, Харитонов чуть было не нарвался на пулю. Сразу трое мужчин суетились во дворе, раскладывая конструкцию, отдаленно напоминающую миномет. Один из них как раз и послал в Харитонова грохочущую очередь. С такой дистанции промазать было невозможно, и одна из пуль шкрябнула Дмитрия в грудь. Он не впервые получал в «броню» пулю, но привыкнуть к этому все-таки не мог. Всякий раз ощущения были самыми неприятными - словно кто смаху огрел кувалдой. Охнув, он упал на колено, кое-как удержал в дрогнувших руках «винторез». Следующая секунда стала последней для автоматчика, - Дмитрий свалил мужчину короткой злой очередью. Двое других бросились бежать, но играть с ними в догонялки было некогда. Их пристрелил перепрыгнувший через изгородь Виталик. Обернувшись к Дмитрию, крикнул:
- Слышал, что сказал Лось?
Дмитрий оглушено помотал головой. Сообщение Тимофея он и впрямь проморгал.
- Он сказал, что первую цель они накрыли!… Ты-то как?
- Нормально. - Дмитрий в два присеста поднялся. Грудь ощупывать не стал, - без того знал, что там расплывается приличных размеров кровоподтек. - Первая цель - это хорошо… Значит, выдвигаемся ко второй!
Но Виталик без того уже смотрел в направлении дома, в котором, по словам Семы Кулака, останавливался на постой Атаман. Это и было их второй целью - возможно, даже более важной, нежели первая. Увязая ногами в густо поросших грядках, они ринулись к цели номер два. На бегу вновь чуть разошлись в стороны. При этом краем глаза Харитонов рассмотрел в шагах тридцати каску Гриши Росомахи.
- Атас, Димон!
Мелькнувший в одном из окон ружейный ствол Виталик заметил раньше, но быстрее отреагировал все-таки Дмитрий. Впрочем, и он несколько запоздал. На миг опережая его очередь, гулко ударил выстрел. Картечь свистнула над самыми головами, с треском накрыв ветхонький заборчик. Ответные очереди «кандагаровцев» в щепки разнесли раму, утонули в комнатной темноте. К пулям Дмитрий добавил выстрел из подствольника, переместившись на пару метров левее, в то же окошко послал вторую гранату. В доме громыхнули взрывы, вперемешку с дымом наружу посыпались щепки, известь и стекла.
- Кажись, копец орлам! - Виталик, не останавливаясь, бросился дальше, на ходу добил ворочающегося возле миномета подранка. Дмитрий обогнул избу и почти нос к носу столкнулся с парочкой бритоголовых людей. Один из них, заметив Харитонова, метнулся в сторону, второй попытался выстрелить. Однако реакции его в значительной степени уступали рефлексам Дмитрия. Очень уж долго он соображал, и очень уж долго поднимался в его руках тяжелый «Калашников». Между тем, Харитонову и поднимать ничего не понадобилось. Одно мгновение, и сдвоенный выстрел разворотил грудь бандита. Еще пара пуль заставила споткнуться убегающего. Из оконного, курящегося дымом проема вывалился очередной удалец с помповиком, но на него «кандагаровец» даже не стал тратить пулю: ногой свирепо пнул в живот, тут же завершил «двойку» ударом приклада в висок. Скорее всего, бандиты даже не успели понять, каким образом они умерли, - настолько все произошло стремительно. Сердце Харитонова выдавало верных полторы сотни ударов в минуту, но это было делом привычным. Непривычным было то, что атака напоминала ему дурное подобие компьютерной игры. Подобием цунами они продвигались по заросшим улочкам деревеньки, сметая все на своем пути, хирургическим огнем подавляя малейшие очаги сопротивления, оставаясь при этом совершенно неуязвимыми. Крылось в этом некое настораживающее несоответствие. Они опережали бандитов буквально во всем, и именно эта обманчивая легкость начинала все больше беспокоить Дмитрия.
- Всем удвоить внимание! - сипло приказал он. - Сергунь, кто-нибудь уже бежит из села?
- Человек пять пыталось удрать. Я их у вольера подсек, троих положил, остальные отступили.
- Что видишь сейчас?
- Да почти ничего. Сначала выскакивали из домов, теперь затаились. Хотя…
- Что?! - нетерпеливо спросил Дмитрий.
- Наблюдаю легкое копошение в районе вышки…
- Понял тебя! Наблюдай дальше… Марат, слышишь меня? Сходимся возле вышки. Осторожность максимальная!…

***
Пожалуй, проснулся он одним из первых. Природная чуткость заставила его поднять голову, когда в деревне царила еще полная тишина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38