- Никак не могу отделаться от ощущения... Мы с вами прежде не
встречались?
- Вряд ли, - усмехнулся Ренард. - Его клюшку для гольфа давно сожрал
жук-древоточец.
Даллен подошел поближе к стеклянному чуду.
- Думаю, сначала это был цветок, но сейчас что-то астрономическое,
да?
- Это космос Готта-Макферсона.
- Я полагал, что Макферсон - сферолог. Разве он не входит в Комиссию
по науке на Оптима Туле?
- Нет, меня вдохновили именно его работы по космогонии. - Сильвия
провела пальцем по витражу. - Пока это изображение космоса Готта в чистом
виде. В двадцатом веке Готт выдвинул гипотезу о том, что в момент Большого
Взрыва родилось три отдельных Вселенных. Вселенную, в которой обитаем мы,
он назвал Первой Областью, она состоит из обычной материи, и время в ней
течет вперед. Она изображена слева, здесь все цвета и формы естественны
для нашего глаза.
Сильвия, осторожно переступив через деревянную подпорку, скользнула к
противоположной стороне мозаики.
- А здесь - Вторая Область, образовавшаяся одновременно с нашей, но
она движется в прошлое и состоит из антиматерии. Я попыталась изобразить
ее с помощью перевернутых форм и инверсных цветов, они дополняют те, что я
использовала для Первой Области. По Готту существует также Третья Область
- тахионная Вселенная, которая ушла далеко в будущее, и останется там до
тех пор, пока все три Вселенные не сольются перед очередным Большим
Взрывом. Тахионная Вселенная изображена в центральной части. Видите,
абстрактные продолговатые узоры, бледные, словно выеденные временем,
цвета.
- Ты, наверное, уже не рад, что спросил, старина? - Ренард
ухмыльнулся. - Если хочешь показаться Сильвии умным, спроси, при чем тут
Макферсон.
- Извините. - Сильвия посмотрела на Даллена. - Я действительно иногда
забываю, что мои увлечения не всем интересны.
- Все в порядке, - поспешно ответил Даллен. - Это действительно
э-э... впечатляюще... И я действительно хотел спросить вас о Макферсоне.
Ренард заржал, хлопнул себя по толстым ляжкам и, разыграв презрение,
удалился в соседнюю комнату.
- Может, он добр к животным, - с надеждой предположила Сильвия,
дождавшись пока Рик выйдет. - Макферсон развил идеи Готта и добавил
Четвертую Область - антитахионную Вселенную, которая мчится в прошлое
перед Вселенной Второй Области. Я уже начала собирать ее, но здесь
недостаточно высокие потолки, поэтому придется подождать.
- Долго?
- Пока не завершится строительство мемориального колледжа Карала.
- Понятно. - Даллен совсем запутался. - Боюсь, я не очень хорошо
представляю, чем занимается ваш муж.
- Вряд ли вы о нем слышали - он никогда не стремился к известности.
- Я не имел в виду...
Сильвия рассмеялась, сверкнув великолепными зубами.
- Вы слишком нормальны, чтобы общаться с Рыжим Риком, зачем вы это
делаете?
- Он предложил мне выпить пива, - ответил Даллен.
Почему его так задело, когда она назвала его нормальным? Ведь он
всегда считал себя уравновешенным, никогда не теряющим опору под ногами.
- Я уверена, вам будет интересно послушать Карала, - мягко сказала
она. - Завтра вечером у нас соберется небольшое общество. Не хотите
присоединиться?
- Я... - Даллен взглянул на нее, и его охватила неподдельная паника.
Ему вдруг очень захотелось обнять ее, хотя она не давала никакого
повода, а сам он даже не чувствовал никакого физического желания.
"А Кона томится там, где я ее оставил".
- Завтра я занят, - неестественно громко ответил он.
- Тогда как-нибудь в другой раз...
- Мы с женой никуда не выходим.
Даллен повернулся и вышел в соседнюю комнату, где Ренард изучал
развешанные по стенам пучки растений. Эта прохладная комната с высокими
потолками и старинной мебелью словно принадлежала другой эпохе.
- Уже уходите? - насмешливо спросил Ренард. - А я решил, что такой
поклонник искусства должен остаться здесь навсегда. Чем ты насолила
молодому человеку, Сильвия?
- Спасибо за помощь. - Она вежливо улыбнулась Даллену. - Коробки
довольно тяжелые.
- Пустяки. Если позволите, я пойду. У меня назначена встреча в
городе.
Даллен вышел на улицу. Он собирался вернуться пешком, но Ренард
догнал его и через минуту они уже катили по аллее. Мир выглядел другим,
словно они вышли на солнечный свет из сумрачного бара. Даллен никак не мог
уловить, что же произошло. Наверное, все дело в восприятии случившегося.
Он никогда не встречал женщины, подобной Сильвии Лондон, поэтому из-за
своей неопытности или мужского тщеславия мог неверно понять ее. А может,
во всем виновато долгое воздержание? Когда он рассказал Рою Пиччано о том,
что Кона часто занимается онанизмом, доктор предложил ему возобновить
физическую близость, но Даллену эта идея показалась отвратительной...
- Неплохое получилось развлечение, - сказал Ренард. - Что между вами
произошло?
- В каком смысле?
- Вы оба вышли из студии как пара манекенов, - весело пояснил Рик. -
Ты к ней приставал?
Даллен задохнулся от негодования.
- Не надо обижаться, старина. Два года назад ее старик отправился
помирать на Большой О, и Сильвия живет одна. Это преступная
расточительность, но в качестве компенсации она придумала себе отличную
игру. Музыкальное брачное ложе новой модели. Несколько неуклюжее название,
я его только что придумал. Стоит музыке стихнуть, под музыкой я,
разумеется, понимаю эмфиземный хрип Карала, и возникнет страшная свалка.
Сильвия стремится по возможности расширить круг претендентов. Победителем,
конечно, буду я, хотя она, бедняжка, не хочет себе в этом признаться. Я
полагаю, иллюзия выбора разнообразит ее жизнь.
И тон, и суть монолога взбесили Даллена, но новая информация погасила
гнев.
- Я не догадался, что Карал живет на Орбитсвиле.
Ренард кивнул.
- Неподалеку от Порт-Нейпира. Он появляется на вечеринках Сильвии
только в виде голоморфного призрака. Лично я нахожу это несколько
безвкусным.
- Вы такая чувствительная натура, Рик.
- Экий ты колючий, Гарри!
- А что с его эмфиземой?
- Убивает. Медленно, но неуклонно. Я слышал, он уже едва
передвигается по комнате.
- Но... - Даллен был окончательно сбит с толку. - Зачем?!
- Зачем он позволяет себе умирать от вполне излечимой болезни? Почему
не остался здесь или не взял Сильвию с собой на Большой О? Очевидно, у нее
не хватило времени оседлать своего второго излюбленного конька, иначе ты
бы уже все узнал... Думаю, это произвело бы на тебя впечатление... не
меньше, чем... гм...
Даллен потерял терпение.
- Забудьте мой вопрос.
- Все это - части Великого Эксперимента, старина! - Ренард громко
рассмеялся, а Даллен насторожился, ожидая очередного подвоха. - Неужели ты
никогда не слышал, что будешь жить вечно?
- О чем-то таком проповедовал Некто из Назарета.
- Религия тут ни при чем, Гарри. Старик Карал вообще противник
религии и всякой мистики. Он основал фонд "Анима Мунди". С конкретной
целью...
- Гарри? Ты меня слышишь? - раздался вдруг голос. - Это Джим Мэллор.
- Слушаю тебя, - почти беззвучно пробормотал Даллен, немало
удивленный решением заместителя связаться с ним после нескольких недель
молчания. - Что-нибудь случилось?
- Плохие новости, Гарри. Бомон бежал.
- Бежал?! - Даллен почувствовал, как на плечи наваливается тяжесть
прежних забот. - Ну, так поймайте его.
- Слишком поздно! - В голосе Мэллора слышалась ярость. - Побег
случился три дня назад, а Лэшбрук сообщил мне только сейчас. Бомон
наверняка давно в Корделе.
Даллен прикрыл глаза.
- Значит, я поеду в Кордель, - вслух произнес он.
- Что с тобой? - раздался оглушительный голос Ренарда с соседнего
кресла. - Болтаешь сам с собой?
Даллен жестом заставил его замолчать.
- Подготовь самолет, Джим. Я буду у тебя через несколько минут.
- Но...
- Я сказал: через несколько минут, Джим.
Натренированным движением челюсти Даллен выключил передатчик и
попытался расслабиться. Он ощущал приятный холодок предвкушения, к нему
возвращалась утраченная иллюзия смысла жизни.

7
Долина представляла собой узкую полосу, длиной почти в километр, с
которой сняли почву и горные породы, обнажив материал оболочки. Илом не
отражал света, поэтому ночью темная полоса казалась холодным черным
озером. Домики исследователей, прилепившиеся к поверхности илема,
выглядели небольшой флотилией судов, между которыми протянулись кабели
питания и связи.
Дэн Кэвендиш проработал в Долине больше сорока лет, но прогулки по
черному озеру погружали его в какое-то странное созерцательное состояние,
всегда напоминая о том, что от холода межзвездного пространства его
отделяют лишь несколько сантиметров... После смерти жены Дэн начал
страдать бессонницей, и у него появилась привычка бродить ночью вдоль
черной полосы, предаваясь размышлениям и воспоминаниям. Беззвездное ночное
небо Орбитсвиля было по-своему красиво, и эта красота помогала ему ценить
и любить жизнь.
Расхожее представление о Большом О сводилось к наличию илемной
оболочки с небольшим солнцем внутри. Но более сведущие люди знали еще об
одной сфере, без которой вся система Орбитсвиля не годилась бы для жизни.
Вторая сфера имела гораздо меньшие размеры и была невидима - своеобразная
силовая паутина, преграждающая путь солнечной энергии. Сфера состояла из
узких, абсолютно непрозрачных полос. Они отбрасывали огромные тени на
просторы Орбитсвиля, создавая чередование света и тьмы, дня и ночи, что
было совершенно необходимо для естественного развития флоры. Невидимая
днем внутренняя сфера прослеживалась в виде полос света и тьмы на
противоположной стороне Орбитсвиля, удаленной от наблюдателя на две
астрономические единицы. Днем о ней напоминала едва заметная полосатость
неба, в сумерках чередование синего и голубого становилось хорошо
различимым, а ночью небо пересекали сотни тонких линий, исходящих из двух
противоположных точек горизонта и сливающихся в равномерное сияние там,
где структура сферы становилась неразличимой из-за огромной толщи
воздушного слоя.
Девяносто два года жизни Кэвендиша прошли на Орбитсвиле, и он до сих
пор находился во власти его красоты и таинственности. Многие вопросы
относительно этой фантастической конструкции так и остались открытыми, но
Дан не желал сдаваться. Пускай ответы, несмотря на все усилия Комиссии по
науке Оптима Туле, пока не найдены. Он искренне верил, что прорыв рано или
поздно наступит. Это стало его религией, он не собирался ей изменять,
предпочитая жить в Долине, чтобы не пропустить великого дня. По той же
причине Кэвендиш сопротивлялся всем попыткам отправить его на пенсию.
После смерти Рут ему осталась только работа, поэтому он не отказался бы от
нее ни за что на свете. И, конечно, он не позволит Филу Вигасу выжить его
из Долины. Кэвендиш уже несколько лет находился в отвратительных
отношениях с главным инженером. Воспоминание о Вигасе заставило старика
тихо зарычать от гнева.
- Он думает, что меня можно сбросить со счетов? - спросил Кэвендиш
безмолвное черное озеро. - Я еще покажу этому молокососу, кто чего стоит.
Он присел на складной табурет, стараясь отогнать неприятную мысль,
что разговоры вслух с самим собой подтверждают мнение Вигаса. Ночь
выдалась чудесная, с редкими облачками, скользящими по полосатому сапфиру
неба. Все вокруг принадлежало сейчас Кэвендишу. Остальные сотрудники давно
уже разбрелись по домам и, судя по темным окнам, давно спят. Дэн подавил
приступ зависти и тоски: он вдруг вспомнил, как приятно было проснуться
ночью, ощутить рядом тепло Рут, тронуть ее за руку и вновь погрузиться в
сладкую дрему. Они прожили вдвоем хорошую жизнь, и сейчас он не хотел
предавать ее память, жалея себя. Кэвендиш глубоко вздохнул, расправил
плечи и попытался вызвать в душе чувство единения со всей Вселенной,
раствориться в загадочном мерцании ночного Орбитсвиля.
Вопросы... слишком много разных вопросов.
Кто построил Орбитсвиль? Зачем? Является ли он искусственным
образованием в узком, человеческом, смысле этого слова, или, как полагают
религиозно мыслящие люди, он неопровержимо свидетельствует о существовании
Создателя? А может, постаралась сама природа, и лишь на людской взгляд ее
творение выглядит странным?
Как коренной орбитсвилец, Кэвендиш подсознательно придерживался
мнения, что образование, на котором он живет, имеет естественное
происхождение, хотя некоторые вещи его смущали. Например, гравитация.
Каким-то загадочным образом тонкая илемная оболочка создавала
гравитационное поле на внутренней поверхности сферы, а на внешней ничего
подобного не наблюдалось. Значит, Орбитсвиль предназначен для обитания.
Неясным оставался также вопрос с порталами. С точки зрения человеческой
логики было только одно объяснение существованию трех поясов круглых окон
- это входы. Но подобная логика вела к спекулятивной идее бога-инженера.
Некоторые возражали, утверждая, что всякое божественное искусство
должно быть совершенным, а в конструкции Орбитсвиля имеются необъяснимые
погрешности. Он представляет собой идеальную сферу, его симметрия
удовлетворила бы любого теолога, но порталы... Почему на экваторе их
именно 207? Почему северный и южный пояса расположены несимметрично?
Почему в северном поясе 173 портала, а в южном 168? И, наконец, почему
сами порталы расположены на разном расстоянии друг от друга, а их форма
совсем не идеальна?
Эти загадки два века будоражили умы ученых, особенно нумерологов,
которые перерыли все анналы, начиная со времен Великих Пирамид, но так ни
к чему и не пришли. Сферология тоже продолжала ставить рекорды
нерезультативности. До сих пор никто так и не понял, почему внутри
Большого О невозможна радиосвязь. Кэвендиш как химик-неорганик не
занимался проблемами макросферологии, хотя его волновали неразгаданные
тайны Большого О, и он жаждал, чтобы на его веку был сделан маленький, но
шаг вперед. Даже крошечное продвижение компенсировало бы сорок с лишним
лет разочарований.
Кэвендиш вглядывался в сторону домов, плывущих по продолговатому
черному озеру. Некоторые разбирались и перестраивались по нескольку раз.
Обычно эти изменения были связаны с окончанием очередной серии
экспериментов. Некоторые здания и устройства имели своих антиподов,
зеркально отраженных двойников на внешней стороне Орбитсвиля. Кэвендиш,
хотя и настроенный весьма оптимистично, подозревал, что его область
исследований - структура илема - наименее перспективна.
Иногда он склонялся к мысли, что пройдут века, прежде чем это
вещество приоткроет хоть малую из своих тайн, а тогда будет уже слишком
поздно. Люди рассеются по бескрайним просторам, и Орбитсвиль поглотит
человеческую расу. Тысячи племен станут вновь изобретать паровую машину и
двигатель внутреннего сгорания, а более совершенная техника канет в
небытие.
Кэвендиш вздохнул: пора и в постель. Наклонившись за табуретом, он
вдруг увидел, как поверхность илема мигнула зеленым светом. Изумрудная
полоска во всю ширину Долины пробежала вдоль черного озера и исчезла на
западе.
- Что за черт!..
Кэвендиш взглянул на привычный ночной пейзаж и вдруг почувствовал
себя очень неуютно.
Проведя всю жизнь внутри Орбитсвиля, он знал, что илом - совершенное,
неизменное вещество, более стабильное, чем кора любой планеты. И он не
должен пульсировать ни зеленым, ни каким-либо другим светом... Ведь если
это возможно, то возможны и другие изменения... Ему вдруг показалось, что
идем растворяется у него под ногами... что его беззащитное тело вот-вот
окутает холод межзвездного пространства.

Марк Денмарк был явно не в духе. Он хмуро рассортировал бумаги на
столе, подошел к окну и уставился на давно приевшийся пейзаж. Долину
заливали вертикальные солнечные лучи, и яркий слепящий свет вызывал в
памяти картины Древнего Египта. Денмарк покачал головой, словно вид за
окном имел какой-то изъян, отвернулся от окна и сердито начал постукивать
по зубам карандашом.
- Дэн, мы проверили показания всех приборов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20