Сквозь затуманенное сознание она понимала, что заболела. Пережитые за
последние недели стрессы ослабили ее организм, теперь она металась в
лихорадке.
Дни проходили, как в наркотическом сне. Она смутно видела какую-то
женщину, которая приходила поить ее горьким настоем целебных трав.
Однажды вечером пришел сгорбленный старик, белый, как лунь. Он сел у
кровати, достал разноцветные пакетики с порошками. Из каждого пакетика он
что-то сыпал ей на голову, на руки и ноги, при этом громко шептал и
взмахивал руками.
Еще она знала, что английский патруль все-таки побывал в кишлаке,
потому что вдруг ее завернули в огромную теплую бурку и, когда в дом вошли
вооруженные люди, чей-то голос объяснил, что здесь лежит беременная дочь
аксакала.
Наконец настал день, когда она поднялась с постели и вышла из дома.
На ней был мужской костюм, но Эвелин была уверена, что весь кишлак знает
ее тайну. Несколько дней она выходила, чтобы просто посидеть и погреться
на солнце, потом начала прогуливаться по узким и кривым улочкам.
Ни Абулшера, ни Имхета нигде не было видно. Когда Эвелин спросила о
них, ей ответили, что они недалеко, и что скоро она их увидит.
Ее хорошо кормили и продолжали давать чай из целебных пахучих трав.
Аксакал держал себя с ней вежливо, он научил Эвелин играть в нарды.
Несколько раз даже назвал ее "мисс-сахиб"...
Когда Эвелин совсем окрепла, аксакал дал ей коня и провожатого.
Вдвоем они покинули кишлак, спустились по узкой тропе к бурной реке. По ее
руслу они двигались около часа, пока не увидели на верху прижавшийся к
горе шалаш, сооруженный из веток. Ее спутник громко свистнул. Сверху
раздался ответный свист и из шалаша вышел Абулшер.
Через несколько минут оба брата подъехали к ним. Ни тот, ни другой и
не подумали осведомиться о ее здоровье. Ни сейчас, ни позже они не
вспомнили о той кошмарной ночи которую она провела с аксакалом.
Опять Эвелин оказалась перед глухой стеной, отгораживающей духовный
мир этих загадочных людей. Они вели себя не так, как принято у европейцев.
Их замкнутость и сдержанность доходили до абсурда. Казалось, они вообще не
способны к состраданию или к сочувствию...

Троим путникам предстояло проехать наиболее узкую часть Хайбарского
ущелья. Его называли здесь "горло шайтана". Дорога стала едва различимой,
во многих местах она была завалена скатившимися с гор камнями. Деревьев
почти не было, только кое-где торчал низкорослый кустарник, да пучки травы
виднелись между отвесными уступами скал, круто поднимавшихся к небу. Более
удобное место для нападения вряд ли можно представить.
Абулшер и Имхет явно нервничали, они то и дело посматривали по
сторонам. Свои ружья они держали в руках наготове. Беспокойство людей
передалось и лошадям, они тревожно дергали головами и закусывали удила.
Быстро стемнело, продвигаться дальше было нельзя.
Абулшер остановился и слез с коня. Среди окрестных скал он отыскал
небольшую пещеру. Подозвав своих спутников, он сказал, что здесь они
расположатся на ночь. Разводить костер было опасно, они пожевали холодного
мяса и расстелили одеяла. Имхет и Абулшер решили, что один из них будет
бодрствовать. Абулшер взял ружье и заявил, что первую половину ночи
караулить будет он. Эвелин забилась в тесный угол и быстро заснула.
Ей показалось, что кто-то выстрелил из ружья прямо над ее ухом.
Открыв глаза, Эвелин увидела огни факелов. Перед пещерой стояла целая
банда вооруженных людей, не менее десятка фигур в длинных бурках. Они
держали обоих братьев под прицелами своих ружей и сейчас связывали им руки
и ноги. К ней тоже подошли двое воинов и быстро опутали ее тело веревками.
Всех троих закинули, как тюки, на лошадей и повезли. Остаток ночи они
продвигались по ущелью. Впереди ехал вожак, все его распоряжения мгновенно
исполнялись. Когда стало светать, он остановил коня и дал команду завязать
пленникам глаза. Эвелин не успела рассмотреть ни одного лица - все они
были замотаны башлыками.
Лежа поперек седла с тугой повязкой на глазах, Эвелин умирала от
страха. Куда их везут? Откуда взялись эти люди? Кто они? А вдруг они
узнают, что она - женщина? Неужели Абулшер, который сторожил вход в
пещеру, заснул и не заметил, как к ним подкрались?
Путь был долгим. Они покинули ущелье и начали трудный утомительный
подъем. Лошади часто оступались и испуганно ржали. Сердитые голоса
подгоняли их. Несколько раз Эвелин слышала ружейные выстрелы - то ли это
подавали сигналы, то ли кто-то стрелял, заметив поблизости на склоне дикую
горную козу.
Но вот лошади остановились. Эвелин почувствовала, что ее снимают с
седла. Ее взяли за руки и за ноги и понесли. Прислонили к чему-то твердому
и привязали. Потом сняли с глаз повязку. Эвелин огляделась. Она сидела у
большого дерева, одиноко росшего у края каменной площадки, с трех сторон
зажатой горами. Абулшера и Имхета привязали тут же. Глаза обоих налились
кровью, их душила бессильная ярость. Схватившие их люди удалялись, уводя с
собой лошадей. Они, по-видимому, были уверены, что пленники никуда не
денутся.
Эвелин обратилась к братьям:
- Где мы? Что это за люди? Пуштуны? Почему они напали на нас?
Оба молчали. Наконец Абулшер отозвался:
- Это джелилы. У нас с ними особые счеты...
- А почему они уходят?
- Здесь совсем рядом их кишлак. Но они вернутся... Еще неизвестно,
что с нами будет... Надо надеяться на Аллаха.
Эвелин хотелось поговорить с Абулшером еще, это бы успокоило ее. Но
она поняла, что едва ли он будет отвечать на ее вопросы. Имхет сидел с
закрытыми глазами, к нему тоже не имело смысла обращаться. Ничего не
оставалось делать, как ждать...

Ждать пришлось недолго. Послышались возбужденные голоса, люди
возвращались из кишлака. Теперь их было больше - к банде, захватившей их в
пещере, присоединилось еще человек тридцать. Примерно в ста шагах от
пленников навалили кучу хвороста, вскоре там запылал огромный костер.
Джелилы принесли с собой несколько бараньих туш и принялись разделывать
их. О пленниках, казалось, забыли.
Эвелин уже давно хотелось по малой нужде. Сколько могла, она
сдерживалась, потом сказала об этом Абулшеру. Тот крикнул в сторону
костра, от сидевших там отделился молодой парень в меховой безрукавке. Он
достал из-за пояса кинжал, подошел к пленникам и развязал Эвелин. Крикнул,
чтобы побыстрее, а сам от нечего делать, срезал с дерева сук и начал его
обстругивать.
Эвелин отошла и присела, в полной уверенности, что на нее не обращают
внимания. Оказалось, однако, что парень разглядел ее главный половой
признак...
Он не удержался от изумленного восклицания:
- Бисмиллах, да у него нет зеба!
Он схватил Эвелин за шиворот и повалил на землю. Его руки забрались к
ней под рубаху и нащупали ленту, которой была спеленута грудь. Издав
торжествующий вопль, он подхватил Эвелин и поволок к костру.
Костер уже разгорелся, на вертелах жарились бараны, с туш стекали
капли расплавившегося жира. Сбоку пристроили котел для чая. Среди
собравшихся не было ни одной женщины, только мужчины - от юнцов до
седобородых старцев. Играл оркестрик, состоящий из барабана, зурны и
бубна. В ожидании пиршества двое молодых черноусых джелилов исполняли
перед костром воинственный танец, один из них изображал охотника, другой -
хищного зверя. Побуждаемые ритмом барабанного боя, в круг вступали все
новые участники веселья. Танцующие образовали две шеренги, одна наступала
на другую, мужчины сходились стенка на стенку, словно готовились к
рукопашной схватке. В унисон с барабаном звучали отрывистые гортанные
выкрики. В неистовом темпе перебирая ногами, танцующие, как по команде,
выхватили кинжалы и зажали их в зубах...
Державший Эвелин джелил остановился и смотрел на пляску у костра.
Завороженная ритмом и зрелищем дикого танца, Эвелин даже забыла о том, что
сейчас она - жалкая пленница. Ей показалось, что она сидит в театральном
зале и смотрит на сцену, на которой выступают волшебники, владеющие
искусством покорения зрителей. Она не заметила, как чернобородый рослый
джелил - тот самый, который сегодня ночью возглавлял банду - сделал
оркестру знак прервать игру. Музыка смолкла. Молодой джелил отпустил
Эвелин и приблизился к костру. Плясавшие мужчины окружили его. Тот поднял
руку и заговорил:
- Братья, сегодня великий Аллах послал нам двойную удачу. Мы
захватили много денег, вы про это уже знаете. Но есть еще одно... Такого у
нас никогда не было. Аллах подарил нам гурию! Я сейчас покажу вам ее.
Сядьте вокруг костра, чтобы всем было видно.
Мужчины расселись и притихли. Парень взял Эвелин за руку и вывел в
центр круга. Его руки нырнули под ее рубашку и ловко размотали ткань.
Потом он встал за ее спину, подтолкнул вперед и вновь обратился к толпе:
- Вы думаете, что это - один из тхальцев, которых мы поймали ночью? Я
сразу заметил, что у него не очень-то воинственный вид. Хотите знать
почему? Смотрите!
В мгновенье ока он, словно фокусник, развязал пояс ее шаровар и снял
через голову ее рубаху.
Вздох изумления вырвался у джелилов, когда перед их глазами предстали
белоснежное тело, тяжеловесные груди совершенной формы с ярко-розовыми
пупырышками сосков, аккуратная горка внизу живота с соблазнительной
расселиной посередине...
Потом будто что-то взорвалось - поднялся всеобщий гвалт. Десятки рук
потянулись к этой, точно сошедшей с небес по велению Аллаха, белой гурии,
им нетерпелось пощупать ее или хотя бы просто дотронуться, удостовериться
в том, что она - настоящая, живая, теплая...
Но тут вперед выступил чернобородый вожак. В его руке сверкала в
свете костра обнаженная кривая сабля.
- Стойте! Вы можете разрушить то, что нам послано Аллахом.
Успокойтесь и не торопитесь! Мы успеем насладиться подарком Аллаха...
Люди присмирели, хотя кое-кто недовольно ворчал. Сопровождавший
Эвелин парень вновь вывел ее на середину круга. Опять забил барабан, к
нему присоединился бубен. Парень скомандовал:
- Танцуй! Слышишь?
Эвелин ошеломленно стояла, даже не стараясь прикрыть свою наготу.
- Ты что, не слышала? Танцуй!
Парень в безрукавке снял свой поясной ремень и хлестнул пленницу по
седалищу. Увидав, как на белой коже появилась красная полоса, джелилы
громко загалдели.
Что ей делать? Что танцевать? Ведь она знает лишь вальсы, польки,
полонезы...
Словно прочитав ее мысли, парень встал перед ней и начал танцевать
сам. Быстро переставляя ноги, обутые в мягкие сапоги, он прошелся вокруг
Эвелин, далеко выбрасывая длинные руки. Потом ударил ремнем по ее груди и
прошипел:
- Танцуй, сука!..
Эвелин медленно задвигалась. Она пыталась повторять то, что делал
джелил, который вихрем кружил около нее. Он то отдалялся от нее, то
налетал подобно коршуну, и тогда или с размаху шлепал ее по ягодицам, или
щипал за кончик груди. Стараясь войти в ритм барабана, Эвелин принялась
покачивать бедрами и поводить по-цыгански плечами.
Колышащиеся белоснежные ягодицы и трясущаяся полновесная грудь вывели
зрителей из себя. К ней вновь простирались руки. Теперь чернобородый вожак
не пришел к ней на помощь. Плясавший вокруг нее парень в очередной раз
приблизился, схватил за руку и повел вдоль ряда сидящих и стоявших мужчин.
Ей показалось, что ее телом завладела тысячерукая толпа. Одна смуглая
рука хватала грудь, другая дергала и давила сосок, третья гладила спину,
четвертая скользила по талии, пятая нащупала шею, шестая втиснулась
подмышку, седьмая отводила колено, восьмая поднималась по бедру, девятая
разделила ягодицы, десятая схватила в кулак интимные губы ее...
Эвелин знала, что этими людьми движет не только обычная похоть. Для
них белая женщина всегда была священным табу, самым запретным из всего
окружающего мира... Они знали, что даже за оскорбление словом белой
женщины можно поплатиться жизнью. И вот теперь одна из таких женщин, да
еще какая, была здесь, у них, в их власти! Их сводили с ума завораживающая
красота и опьяняющая доступность!
Эвелин не видела, как из кишлака принесли груду циновок и сложили их
стопкой, возвышающейся на метр от земли. Получилось высокое ложе. Трое
джелилов в полосатых чалмах забрались на него, им передали Эвелин. Один
удерживал ее заведенные за голову руки, двое других раскинули ноги. К
стопке циновок подошел вожак и прокричал:
- Вот так будет лучше! Каждый, кто хочет, может узнать, что у белых
женщин между ног.
Мужчины устремились к Эвелин. Первыми подбежали четверо джелилов,
которые своими спинами пытались оттеснить других. Среди них оказался и
парень в меховой безрукавке. В руках у него была гладко обструганная
палочка. Он положил руку меж разведенных бедер Эвелин, раздвинул пальцами
кожаные складки и вставил палочку в ее естество. Продвинул вглубь, потом
повернул и вытащил обратно.
- Смотри-ка, а там глубоко! Я до конца не добрался. Туда и коню можно
войти!
Гогот заглушил всхлипывания Эвелин. Другой джелил, с размотанной
чалмой, наклонил голову и вцепился зубами в ее грудь. Он долго тряс
головой и рычал, как собака, поймавшая крысу. Кто-то принялся выщипывать
едва подросшие волоски рыжих волос на лобке. Какой-то старик тщательно
завернул эти волоски в тряпицу и спрятал за пазуху, как ценный сувенир.
Чья-то рука забралась Эвелин в рот и пересчитала все зубы. Другая рука
щекотала подмышками, потом сразу две руки принялись теребить сосочки
грудей. Затем перед ней возник высоченный джелил, жевавший бетель. Рот его
был наполнен ядовито-красной слюной, которую он выплюнул на обнаженный
живот пленницы, целясь в углубление пупка. Его постарался превзойти другой
любитель бетеля, который подложил свои ладони ей под ягодицы и приподнял
их. Затем он пригнул голову и вплюнул красный сок в распахнутый зев ее
лона. Жгучая струя ожгла внутренности, у Эвелин вырвался дикий вопль. Из
раздвинутых срамных губ вытекала обратно красная жидкость, создавая
впечатление крови, появившейся после прорыва девственной плевы. Алые струи
на белом теле женщины довели толпу до неистовства. Еще минута и началось
бы всеобщее безумие... Но тут кто-то громко закричал:
- Где Ниматулла? Вот кого надо сюда! Ниматулла!
В ответ раздался рев одобрения. Многочисленные голоса подхватили:
- Ниматулла! Где он? Привести его! Вот будет для него праздник! А мы
полюбуемся! Ниматулла, хочешь белую женщину? Ниматулла, Аллах дарит тебе
гурию!
Молодой джелил, который заставлял Эвелин танцевать, вывел в свет
костра странное упирающееся существо. Это был идиот-горбун, которого
кормил весь кишлак. Говорили, что его отец в молодости изнасиловал
девочку-цыганку, мать которой прокляла насильника. Когда Ниматулле
исполнилось полгода, его отцом неожиданно овладел приступ безумия, он
зарезал свою жену, после чего повесился сам. Ребенок родился инвалидом и
уродом. Он едва передвигал кривые косолапые ноги, нос был сломан, глаза
сильно косили. Его рот мог издавать лишь невнятное мычание. Но несмотря на
все это, к нему относились хорошо, даже любили. В Индии принято считать,
что калеки отмечены самим Всевышним, и верующие обязаны заботится о них.
Эвелин смотрела на приведенного со смесью страха и отвращения. Он
тоже глядел на нее, беззвучно смеясь, по его подбородку стекала слюна.
Дюжина сильных рук подхватили Ниматуллу и в один момент раздели его,
выставив на свет божий искореженный позвоночник и деформированные тонкие
ноги, между которыми болтался маленький сморщенный пенис.
- Ниматулла, смотри, какую прекрасную женщину мы тебе приготовили!
Она как раз сгодится тебе! С ней ты спокойно можешь лишиться своей
девственности! Тебе будет приятно!
Продолжая бессмысленно ухмыляться, горбун что-то промычал.
- Нужен мед! Он любит мед! Он готов драться за него! Намажем ее
медом!
Толпа вновь заревела. Кому-то поручили сбегать в кишлак и вскоре
появился горшок, наполненный медом горных пчел. Двое мужчин снова стали
держать Эвелин, двое других широко раздвинули ее ноги и вылили густую
липкую жидкость на низ ее живота. Потом один из джелилов начал размазывать
мед между ее ног, стараясь попасть и внутрь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15