Лицо тхальца отразило вскипавшую в нем злость. Однако он не решился
на резкость. Помолчав, он спросил, сдерживая себя:
- Как ты нашла меня?
- Я спрашивала про тебя у кого только могла... Можно мне сесть с
тобой?
Он кивнул. Потом крикнул, чтобы принесли еще кофе и спросил:
- Что ты собираешься делать?
Она ответила вопросом на вопрос:
- А что собираешься делать ты?
- Мне надо найти здесь работу. Как только устроюсь, пошлю за семьей.
Ты не должна полагаться на меня...
- Не беспокойся, у меня совсем иные планы.
Он подозрительно посмотрел на нее.
- Другие планы?
- Да. Один человек... Один из тех, кто приходил к Нурахмад-хану...
Короче говоря, я приглянулась ему... Он просит меня согласиться жить у
него. Он богат... И вообще, он хороший человек...
- Ну вот, я всегда говорил, что твое счастье лежит у тебя между
ног...
Эвелин вспыхнула. Ее охватил гнев. Этот человек еще смеет издеваться
над ней! Вместо того, чтобы хоть как-то оправдаться за свой бесчестный
поступок... Она чуть не ударила его, но вовремя вспомнила инструкции
Брайана и взяла себя в руки.
- Абулшер, мы так долго были друзьями... И нам было так хорошо друг с
другом... Скоро мы расстанемся, и я бы хотела попросить тебя об одном
одолжении.
- Каком одолжении?
- Давай устроим себе прощальное свидание.
Абулшер рассмеялся.
- И это все? Что ж, я согласен. А как насчет твоего нового любовника?
Он не будет возражать?
Он уже не смеялся и вновь посмотрел на нее с недоверием.
- А почему все-таки ты хочешь, чтобы мы расстались именно так? Зачем
тебе это свидание, если у тебя есть другой мужчина?
- Как почему? Просто потому, что ты мне нравишься... Несмотря ни на
что... Да-да, иначе я бы не пошла за тобой в такую даль.
Его цепкие глаза так смотрели на Эвелин, словно он силился прочесть
ее мысли. Что-то подсказывало ему, что здесь может скрываться ловушка...
Срабатывал животный инстинкт самосохранения...
Эвелин подумала, что он может отказаться и уйти...
- Ну пожалуйста... Всего два или три часа...
Она произнесла это так вкрадчиво и мягко, как только могла. Он
ответил не сразу. Допил свой кофе, потом решительно произнес:
- Хорошо. Далеко идти не надо. Здесь наверху есть комнаты.
Абулшер подозвал хозяина, который как раз проходил мимо. Тхалец
протянул ему фунтовую бумажку и сказал, что им нужна комната. Хозяин
понимающе улыбнулся и попросил их следовать за ним.
Комната была тесной и темной. Почти половину ее занимала двуспальная
кровать. Эвелин хлопнула в ладоши, с покрывала поднялось в воздух
несколько жуков. Она обернулась к Абулшеру и задумчиво проговорила:
- Здесь так, как у тебя было там, в Саргохабаде...
Он горько усмехнулся:
- Да... И я ушел оттуда, чтобы получить пулю...
Эвелин вздрогнула. Почему он так сказал? Неужели это предчувствие?
Она приучила себя не смотреть на него, как на человека со своими эмоциями
и переживаниями. Теперь она поняла, что он боится... Боится неизвестности.
Боится за свою жизнь. Несомненно, он чует опасность.
Ей захотелось встать и убежать отсюда, оставить его одного... Но она
и сама была в страхе...
Она посмотрела ему в глаза и сказала:
- Абулшер, я хочу, чтобы ты сделал то, что прежде никогда не делал.
- Что именно?
- Поцелуй меня... В губы, как принято у нас, европейцев...
Он пожал плечами:
- Если ты хочешь...
Эвелин положила свои руки ему на плечи. Ей пришлось встать на
цыпочки, чтобы дотянуться до его губ. Своими губами и языком она раскрыла
его губы. Они подались и впустили ее нежный язык. Его руки скользнули по
ее спине и сжали выпуклость ее ягодиц.
И тут он укусил ее.
Эвелин почувствовала, как с ее губ капает кровь. Она попыталась
вырваться, но он с силой толкнул ее, она упала спиной на кровать. Абулшер
задрал вверх ее мужскую рубаху и размотал повязку, стягивающую груди - он
набросился на них, вбирая в рот и кусая. В ней затеплился огонек
вожделения, тело подалось ему навстречу, низ живота был охвачен
томительным ожиданием...
Он стащил с нее брюки, потом вдруг слез с нее и проговорил:
- Сними рубашку и встань.
Она повиновалась.
- Пройдись по комнате... Туда и обратно... Я хочу запомнить тебя
такой, какая ты сейчас...
Эвелин встала, отвела назад плечи, сделала круг в сумраке комнаты.
Она никогда не стеснялась своей наготы и даже гордилась своим телом, но
сейчас ей доставляло особое удовольствие выставлять себя напоказ. Она
повернулась к нему спиной, твердые округлые ягодицы призывно и
соблазнительно колыхались с каждым шагом, пружинистые мускулы обрисовывали
сначала одну половину ее пышного зада, а через долю секунды - вторую...
Абулшер сидел на кровати и с удивительной серьезностью смотрел на
передвигающуюся перед ним белую женщину. Расширившимися зрачками глаз он
ощупывал ее тело так, как будто навсегда хотел запечатлеть в мозгу ее
изображение.
- Теперь сядь.
Эвелин послушно села.
Он поднялся и отступил на несколько шагов.
- Раздвинь ноги.
Эвелин поколебалась, но сделала и это.
Абулшер улыбнулся.
- Вот так. Странно, когда смотришь на женщину в такой позе... Когда
она показывает тебе свою раскрытую дыру... Ведь не скажешь, что это очень
красиво... А я стал бездомным и отверженным именно из-за этого...
Эвелин почувствовала, как кровь приливает к ее лицу. Он стал ей
противен. Он опять хочет унизить ее! Она встала и, не сказав ни слова,
стала натягивать шаровары.
Но Абулшер вырвал их из ее рук и хлестнул ими поперек обнаженных
ягодиц.
Эвелин вскрикнула:
- Почему ты ведешь себя всегда так грубо?
- А потому, что только так с тобой и можно обращаться... И тебе
нравится это! Да-да, нравится!
Он усмехнулся и снова ударил ее, потом еще и еще. Когда ягодицы
раскраснелись от ударов, он перешел к груди.
Эвелин ощутила знакомое тепло, потоки которого уже начали разливаться
по ее телу. С ужасом она осознала, что он прав! Она откликалась на его
жестокость, как цветок, раскрывающий свои лепестки навстречу солнечным
лучам, которые потом засушат его и умертвят. Она бросилась на кровать и
широко расставила ноги, вздрагивая и ежась под градом ударов, сыпавшихся
на шелковистые бедра и задевавших ее возбужденное женское естество.
Неожиданно удары прекратились. Тхалец перевернул ее на живот и
притянул к себе округлые белоснежные ягодицы. Он грубо раздвинул их, его
вытянувшийся напрягшийся язык вдвинулся туда и смочил слюной наморщенный
ротик анального отверстия.
Эвелин охватил сладостный трепет, когда его язык, то смягчающийся, то
настойчиво-гибкий, заходил по канавке меж ее бедрами. Она протянула свои
руки между ногами, чтобы найти и схватить его начинающий твердеть член.
Нежно и осторожно она принялась ласкать его, поглаживая, потирая, чуть
натягивая...
Она вновь упивалась своей властью над этой плотью, которая под
действием ее пальцев превращалась в мощную палицу, тяжелую и негнущуюся.
Легкие прикосновения ее пальцев довели Абулшера до такого состояния,
что он застонал... Он начал двигать бедрами, со сладострастием вдвигая
свой взбудораженный орган в темноту ее мягких и влажных рук, ненадолго
задерживая его там и вновь вытаскивая, чтобы опять погрузить в сложенные
трубочкой женские ладони.
Неожиданно он покинул эти ласкающие руки и через секунду пробился на
всю глубину своего мощного мужского органа в податливый кружок ее ануса.
На какой-то момент все тело Эвелин сковала боль, но она быстро
прошла, мышцы сделались уступчивыми, полость снова распахнулась навстречу
ворвавшемуся в нее фаллосу.
Эвелин было уже приятно шевелить бедрами, чтобы попасть в ритм
движениям втыкающегося в ее зад органа.
Абулшер теребил и щипал ее соски, в то время как его член проникал в
сокровенную нишу все глубже. Эвелин извивалась под ним, ей стало трудно
дышать, она зажмурила глаза, чтобы полнее ощутить подступающий прилив
наслаждения... Она чувствовала, как из ее распаленного лона выходит и
медленно течет по ногам густой сок...
Несмотря на то, что сейчас ее влагалище ощущало мужчину лишь издали,
по глухим толчкам от сильных ударов члена, введенного сзади, она могла
вот-вот кончить и очень ждала этого...
Но Абулшер положил ее на бок и лег рядом. Его фаллос теперь оказался
у ее рта, она сомкнула вокруг него губы, легко прихватила зубами, потом
язык лег на раскрасневшуюся головку, возбуждая новое, еще более сильное
желание... Голова тхальца поместилась между раскрытыми ногами Эвелин, его
темные губы встретились с набухшими коралловыми губами ее гениталий,
втянули и всосали в себя горько-сладкий сок, который источало щедрое
женское тело...
Эвелин совсем забыла, зачем она сюда пришла. Забыла, что здесь -
западня для Абулшера. Сейчас для нее не существовало ничего, кроме
олицетворения мужской силы, которой она обладала, кроме плотоядного
сладострастия, разлившегося по ее телу.
Они долго лежали, наслаждаясь взаимными ласками... Напряженный член
почти не шевелился в ее устах, точно так же, как и его язык, припавший к
чувствительной к ласкам маленькой почке...
Они вместе шли к цели своего соития...
Почувствовав, что эта цель близка, смуглый мужчина лег на белую
женщину. Только сейчас его член мягко вошел в давно ожидающий альков ее
истомленного вместилища, глубинные мускулы которого сразу обхватили его
так, что конвульсии и судороги прокатились по обоим сцепившимся телам.
Пульсации его и ее оргазмов начались в одно и то же мгновение...

Эвелин лежала с закрытыми глазами. Ей виделся громадный орангутан,
который протягивал к ней мохнатые лапы. Она ударила его по ним, обезьяна
исчезла. Эвелин посмотрела на себя и увидела, что по бедру стекает струйка
крови. Кровь сочилась из ранки оставшейся после змеиного укуса. Сама змея
обвилась вокруг ее колен...

Она не слышала, как открылась дверь, но сквозь сон почувствовала на
себе чьи-то взгляды. Испугавшись, она привстала и увидела Абулшера,
который стоял между двумя вооруженными солдатами. У него был вид
загнанного зверя. Сильные руки повисли, как плети. Зеленые глаза потухли.
Эвелин решила, что продолжается ее кошмарный сон.
Из оцепенения ее вывел резкий голос Брайана:
- Одевайтесь, Эвелин, нам нужно идти.
Эвелин повернула голову. Абулшера уже не было.
Это был сон или нет?
Она машинально взяла рубашку, но одеть ее не смогла. Веки отяжелели,
комната исчезла в плотном тумане...
Она очнулась оттого, что Брайан тряс ее за плечо.
- Эвелин, надо торопиться, нас ждут.
Еле двигаясь, она оделась. Они спустились вниз, где стояли солдаты и
собралась пестрая толпа туземцев. На улице ожидала запряженная четверкой
лошадей крытая повозка, напоминавшая старинную карету. В ней им предстояло
проделать долгий путь до Мултана. Эвелин забралась на поставленную внутри
походную кровать и забылась в тяжелом сне.

Утро следующего дня они встретили в дороге. Эвелин проснулась с
чувством необыкновенного облегчения. У нее было ощущение, что она
выздоровела после тяжелой болезни. Она подумала, что наконец-то излечилась
от лихорадки, имя которой - Абулшер Джалис. Сейчас она была уверена, что
окажись Абулшер рядом, он уже нисколько не взволновал бы ее.
Чем ближе они приближались к Мултану, тем вежливее и учтивее
становился Брайан. Эвелин была благодарна ему за это. Ей не хотелось
терять обретенную свободу, на его ухаживания необходимо было бы отвечать,
а сейчас она нуждалась в одиночестве. Он понял это даже раньше, чем она.
Брайан сказал ей, что должен остаться в Мултане, и таким образом до
Саргохабада ей придется ехать одной. Это было как раз то, что устраивало
Эвелин.
Он начал называть ее "мисс Беллингэм", и это тоже нравилось Эвелин.
Когда им оставалось провести вместе всего несколько часов, он
обратился к ней:
- Мисс Беллингэм...
Она тоже решила перейти на полуофициальный тон:
- Да, мистер Брайан?
- Знаете, мисс Беллингэм, я должен написать о вашем деле доклад. И я
хотел бы заверить вас, что он будет написан так, что не бросит никакой
тени на вашу честь. Там не будет ни одного компрометирующего вас слова...
Она благодарно сжала его руку. Эти слова подводили черту под всем
случившимся.
В Мултане они пообедали в ресторане и выпили шампанского. Он посадил
ее в ту же повозку, не упустив из вида ничего из тех мелочей, которые
могли бы потребоваться в дороге. До Саргохабада она ехала в сопровождении
взвода солдат. Большую часть пути она проспала.

До рассвета оставалось около часа. Эвелин разбудили шаркающие шаги
слуг. В холле скребли каменный пол. Встав с постели, она заглянула в
соседнюю комнату. Миана еще спала.
Эвелин босиком побежала в ванную, где встала под холодный душ. Когда
она одевалась у себя в комнате, то услышала скрип гравия, доносившийся из
сада. Выглянув в окно, она увидела отца, который торопливо шел по дорожке.
Значит, что-то случилось... Смутное предчувствие шевельнулось в душе
Эвелин, ее потянуло вслед за уходящим полковником.
В саду царил полумрак, она успела заметить, куда направлялся отец -
он шагал в сторону плаца. Она выбрала другой путь, он вел туда же, но шел
через примыкавшую к плацу с противоположной стороны аллею. Там росли
густые кусты, за которыми ей однажды уже приходилось прятаться.
Плац был пуст. Но почему-то Эвелин была уверена, что здесь должно
произойти нечто очень важное... Небо уже посветлело, с отрогов гор тянуло
прохладой. Открытые руки Эвелин покрылись гусиной кожей, она хотела
потереть их, как вдруг услыхала топот солдатских сапог.
На плац входила колонна сипаев, они шли поротно, каждой из рот
командовал английский офицер. Колонна разделилась на две, каждая из них
еще на две. Вскоре на плацу выстроилось каре, в одной из четырех сторон
живого квадрата остался неширокий проход. К нему устремилась новая группа
людей, у которых в руках были длинные доски. Они прошли в центр каре,
положили доски на землю и склонились над ними.
Не прошло и четверти часа, как в центре плаца высилось какое-то
сооружение. Сердце Эвелин сжалось... Это была виселица!
Эвелин сразу поняла, для кого предназначалось это орудие казни.
Стало быть, они не расстреляют его, а повесят!
Индус-субадар, один из офицеров роты сипаев, размеренными движениями
прилаживал к виселице веревку. Сейчас он был единственным, кто двигался на
этой гигантской сцене, все остальные замерли и ожидали...
Застучали полковые барабаны, сначала тихо, потом громче и громче.
Субадар закончил свою работу, точно в середине горизонтальной планки
висела петля, в качестве противовесов были приспособлены многопудовые
камни. Барабанщики выстроились и образовали коридор, ведущий к виселице.
Появились старшие офицеры, Эвелин узнала хмурое лицо отца.
И наконец, ввели Абулшера. Он был очень бледен, волосы на голове были
обриты, связанные руки заведены за спину.
Его поставили в дюжине шагов от виселицы, двое солдат-сикхов встали
по бокам с саблями наголо. От старших офицеров отделился майор-шотландец,
он развернул лист бумаги и стал читать приговор.
До Эвелин долетели последние слова: "...повешенным за шею, пока не
умрет. Да смилостивится Господь над его грешной душой!".
Эвелин захотелось позвать Абулшера, подать ему знак, как-нибудь
привлечь его внимание. Сейчас больше всего на свете она желала, чтобы он
знал о ее присутствии. Она старалась разглядеть лицо тхальца, однако оно
выглядело отчужденным - он уже простился с этим миром...
Субадар накинул ему на голову мешок. Солдаты-сикхи, уже без сабель,
поддерживая под локти, сделали вместе с осужденным последние шаги. Вот уже
петля обвилась вокруг шеи... Барабаны забили в полную силу. Ноги потеряли
опору... Тело задергалось, качнулось и быстро затихло...
Эвелин сидела на земле, сомкнув веки. Больше не было сил смотреть
туда... Она ненавидела всех их - палача, офицеров, собственного отца... Но
больше всех она ненавидела себя.
Потоки слез хлынули из глаз, она до крови закусила губы, чтобы
сдержать громкие рыдания...

Миссис Дженнингс поднялась с кресла, зашуршав нижними юбками, и
позвонила маленьким колокольчиком. Когда вошел слуга, она сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15