Но эти методы не по ним — они нетерпеливы. Ты понимаешь меня, человек? Лаоклан был дурным королем. Они отделили его от тебя, который мог спасти его, и убили господина Бана, который был лучшим из них. И не просто они. А Донкад. С самого начала — твой отец и Донкад.Он упрямо потряс головой.— Мой отец — никогда. Можно ждать такого от брата, но не от отца, нет, не было человека вернее его королю.— Твой отец был полукровкой, как и ты, и проклятие было разбужено в Донне. Ты пробудил его. И оно поджидало, когда он вернется домой, хоронясь в камнях, земле в самом фундаменте Кер Донна. Я скажу тебе его имя, я прошепчу его: Далъет. И, несомненно, дроу нашептывал ему: «Полу-Ши, полу-Ши, родня, где твой младший сын? Более могущественный, чем король, чем его собственный отец? Что мешает ему прийти сюда? Сила должна бороться с силой, а это место обладает силой. Копай, ищи, укрощай». Но он сам правил Донном. Конечно, он это мог. Он нашептывал и разрастался без колебаний. Король уже боялся тебя; и когда подданные начали нашептывать ему друг против друга, родня против родни — отчего же, тайнам король Лаоклан легко поверил, ибо никогда не верил в добродетель. «Сила против силы, — говорили они. — Волшебство для победы над Ши, сидящим в Кер Велле. Как нам иначе спастись?» Ты женился на двоюродной сестре короля и родил наследника, когда король твой потерпел неудачу. Эвальд умер к твоему счастью. «Как он получил Кер Велл? — нашептывали они. — И отчего столь безвременной была кончина Эвальда?»— О боги.— Но что тебе до богов, полукровка. Я не могу слышать твои молитвы. У тебя есть камень. Твой брат в пути. Ты можешь мгновенно оказаться рядом с ним. Против Ши я не имею власти, а я знаю, что жизнь его теперь охраняется. Дроу завладел им. Через две недели дроу посадит Донкада на трон, и все войска будут ему подчиняться. Ты владеешь силой — используй ее! Призови ее имя, а не мое!Сомнения обуревали его, они сминали его под собой. Он покачал головой.— Нет. Звать ее сюда — никогда. Я попробую иное — сам отправлюсь к ней, — он не выпускал камень из руки, но тот оставался холодным и безжизненным. — И если я найду ее, я передам ей твое послание.— Ну, сделай так, — сказала Смерть, и тьма отодвинулась в сторону. — Если это все, чего я могу добиться, — пусть будет так. И веди себя мудро. Опасность грозит не на границе. Я послала сон Барку, сыну Скаги, о его отце. «Возвращайся домой, — просила я его. — Ты нужен своему господину». И помни мои слова — он вернется.— Держи свои руки подальше от моего люда! Они тебе не посыльные, чтоб посылать их туда и сюда.— Они принадлежат мне, когда я их призываю, когда приходит их час. Одного я нашла заплутавшим и доставила тебе в руки. А где благодарность за это? — и голос ее замер в порывах ветра, который стучал сухими ветвями и разносил вонь стоячей воды. — Нет. Но ты даже не подозреваешь, как схожи мы в своих желаниях. Прощай и веди дела лучше, человек, чем ты вел их до сих пор.Он вздрогнул. Как-то он вышел снова в свои леса, менее жуткие, чем покинутое им место, и солнце здесь сияло сквозь переплетение ветвей и летние листья. Ничто его не держало: колючки здесь не росли, и у ног его тек Керберн.И вдруг с замиранием сердца он понял, где находится, — он тут уже однажды встречался с госпожой Смертью — это был брод рядом с Вороновым холмом. Он находился от дома на расстоянии полдневного пути. По крайней мере, он знал дорогу отсюда, этим путем шел, наверно, и Ризи, а когда-то он бежал здесь, преследуемый псами Охотницы. Отсюда отходила дорога в самое сердце Элда, в ту рощу, где он впервые встретил Ши под деревом, которое вросло корнями и в его землю и в ее.«Там должна она быть», — сказал он себе; только там оставалась надежда, если она еще оставалась, если он осмелится пойти туда, несмотря на нежелание Арафели. Как все переменилось: когда-то она заботилась о том, чтобы он был невредим. Теперь он был озабочен ею и всем, что зависело от нее. Он поспешно спустился к берегу, хотя спина его и покрылась мурашками при воспоминании о стрелах и о том, что рядом с этим бродом был Ан Бег.Опасность. Он вдруг ощутил ее рядом, бредя по темной воде, — какая-то дрожь в воздухе и яд ветров. Он удвоил скорость и, задыхаясь, рванулся к дальнему берегу, вышел на него весь вымокший и уставший от карабканья вверх, но мыслями он уже был в ином мире.«Ан Бег, — подумал он. — Стережет брод». И он нырнул в Элд, как в сон, вспоминая иной день, когда он встретил в этом месте зло. «Роща», — подумал он, но не мог отыскать путь. Мгла сгустилась. Ветви цеплялись за него. Близость железа пронизывала его как яд, так что он спотыкался, чуть не теряя Элд.Мрак кружил перед ним холодным и влажным ветром. Он трещал и шушукал, и грязь прилипала к его ногам, засасывая, как ночной кошмар. И твари скакали и цеплялись за его сапоги, стараясь подобраться к рукам, и холод стоял немыслимый. Он метнулся в сторону, отступая, попробовал идти другим путем, но мертвый валежник трещал под его весом, и на этом пути лежал еще более страшный мрак. Воздух был пропитан злом и угрозой — от этого сжимало грудь, и сердце начинало биться быстрее. И все новые и новые твари выходили ему навстречу, раздувшиеся от новой силы: один сидел на мертвом суку и со смехом бросился вниз, всем телом приникнув к рукам и ногам Кирана.От отшвырнул тварь в сторону вместе с суком, но теперь перед ним что-то плыло — черное и безобразное с длинными белыми волосами, и как он ни старался, ему было не миновать его.Оно внезапно обернулось, и он увидел бледное эльфийское лицо. «Арафель», — подумал он с облегчением, ибо они так похожи; но этот лик был холодным и с каждым мгновением менялся. Оно протянуло руку еще более жуткую в своей красоте, чем все предшествовавшие уродства.«Далъет», — догадался Киран.Оно рассмеялось.— Ты ошибаешься, человек, и ты бессилен назвать меня по имени, — оно еще больше приблизилось. — Бpocaй камень. Иначе у тебя нет надежды.— Нет.— Значит, ты пропал, — и вынырнули новые твари, воздух задрожал от железа. «Киран, Киран, Киран, вернись к своим началам!»И все закружилось вокруг. Завертелись черные конечности, и земля обрушилась на него, коричневая влажная земля, и липкие листья льнули к его рукам.Он услышал псов. Он вскочил и увидел солнечный свет, игравший сквозь листья на глади Кербернского брода; он услыхал храп лошадей и движения, рассекающие воздух, и дрожащий полет железа, выпускаемого лучниками из-за деревьев.Стрелы впивались в него одна за другой. И сердце его разрывалось от боли. После первой же раны все тело его занемело, после второй он упал, ломая впившиеся стрелы, и снова поднялся, ибо ноги его все еще шевелились: он увидел разбойников Ан Бега, их натянутые луки, готовые послать новые стрелы к тем, что уже пронзили его тело.Он бежал. Он повернулся и нырнул в туман, где боль разыгралась не на шутку, не давая ему вздохнуть.«Киран, — раздался издали отчаянный крик Лиэслиа, — держись за камень и беги, беги, беги!»И подул ветер, разрывая мглу, и он услышал гром и завывание бури, несущие с собой запах моря и кораблекрушения. И чем больше нарастал гром, тем отчетливее впереди маячил свет, словно звезда во мгле.«Аодан!» — вспомнив, воскликнул он. И позвал его трижды. И с конца земли явился эльфийский скакун — пришел Аодан.Гром оглушил его, и ветер чуть не сбил с ног, когда приблизился Аодан — бледное сияние во мгле — и подставил ему свою шею. Он ухватился за гриву, в которой играли молнии, безопасные для него; сила полилась из камня, наполняя его руки, и он вскочил на Аодана — сам не зная, как оказался на его спине. И эльфийский скакун побежал над землей ровными шагами, не удаляясь в поля, но все глубже и глубже в Элд.— О, Аодан, — прошептал Киран, — отнеси меня к ней, отнеси меня к ней скорей.Эльфийский скакун захрипел, изменил свой шаг, чуть не сбросив Кирана со спины, и заржал, поворачиваясь то туда, то сюда. Они поскакали, и стена тумана расступилась перед ними, обтекая их с обеих сторон. Киран закричал — так жестока была боль от железа, пронзавшего его сердце, и во второй раз он издал крик отчаяния, увидев, что они отступают назад.— Еще раз, Аодан, — вскричал он, — перенеси меня через мглу!Конь повернулся и снова попытался вступить в ледяную мглу.Ледяная боль пронзила Кирана, но он прильнул к гриве и удержался, чувствуя, как борется лошадь под ним. Попытку за попыткой предпринимал эльфийский конь, снова бросаясь вперед, и твари бросались на них из нараставшей тьмы. Киран закричал, заржал Аодан и метнулся в сторону.Затем все погрузилось во мрак, и Аодан скакал на лай гончих, прочь от преграды, ибо боль начала затихать. Рокотал гром. Слышался стук других копыт, и мелькали мечущиеся тени собак и летучих призраков.Наездник сравнялся с ними, и конь его был черен, как ночь, и при вспышках молний, бледно мерцал его череп, ибо тем наездником была госпожа Смерть.— Нет, — прошептал Киран. — Дай мне еще попытаться. Дай попытаться, госпожа Смерть.— Тогда поворачивай, — донесся до него ответ, и он воззвал к Аодану, но напрасно. Эльфийский скакун несся вперед, не сбавляя шага. Он прижался в отчаянии к его шее, зная, что на большее не способен, и вдруг под ними расстелилась залитая солнцем дорога.Смерть не покинула его, оставшись тенью. Они выбрались из Элда и теперь скакали прибрежной дорогой, что вела к дому. Эльфийский скакун, как и он, потерпел поражение, и теперь, набирая скорость, летел вперед, потряхивая гривой в мареве освещенной солнцем пыли. XIII. Бан Ши Донал спустился по лестнице, опираясь на палку, ибо все еще чувствовал себя неуверенно на ногах, и пошел вдоль стены в поисках укрытия, небольшой передышки, где никто не будет одолевать его вопросами — спроси госпожу об этом, да спроси госпожу о том, и что делать с амбарами, и всадники вернулись ничего не найдя — без всякой надежды, помощи и удачи.Он прислонил оружие к стене и склонил голову, ибо она болела; но потом он вспомнил, что надо осмотреться и глянул вокруг — и все показалось ему еще хуже, чем вчера.Солнце сияло над землей Кер Велла, над зелеными пастбищами и полями и отбрасывало свой ласковый свет на север и запад и даже на деревья у реки. Но за этим кругом солнечного света небо темнело от громоздившихся туч, высящихся крепостей облаков.Они двигались не так как в грозу, подгоняемые ветром и ударами грома. Они продвигались незаметно, выстраивая свои бастионы — сначала грязно-серая струйка, а потом вокруг нее набухало грозовое облако — и все не спеша, не скорее, чем бег облаков в летний день. Надо было специально всмотреться, чтобы заметить, как смыкается их стена вокруг Кер Велла. Сначала их почти не замечали — всего лишь кромка облаков на дальнем северо-западе, потом она переползла на запад, раскинулась над лесом к югу по мере наступления туч; а потом за одну ночь соединилась с северными форварками, залив мглой и восток, где начала громоздиться новая стена.Каждый день люд наблюдал за этим, бросая на небо тревожные взгляды с полей и бастионов стен. Днем и ночью нарастал мрак, пока кольцо вокруг них не замкнулось, и тучи со стороны леса подошли к ним так близко, что незамутненным солнечный свет был виден лишь в полдень, и тень отчетливо виднелась над макушками деревьев, нависавших над Керберном, и среди холмов; и над головой, над самыми стенами замка теперь громоздился темный вал — все выше и выше уходил он в темное небо к яркому солнцу — поверхность его была изъедена и комковата, меняясь, но не двигаясь он висел над ними, словно натолкнулся на какое-то препятствие, сохраняющее этот кладезь солнечного света. Донал всего лишь бросил взгляд на небо, но не заметить это было невозможно — словно чья-то рука обхватила холмы и горизонт стал тусклым и темным.И за ночь круг сузился еще больше. Никто не говорил об этом. Только люди ходили туда и сюда — к стенам и за ворота, каждый чтобы взглянуть — от госпожи Бранвин до кухарки в переднике, обсыпанном мукой после утренней выпечки хлеба — каждый сам по себе. Донал же смотрел лишь на солнце, невыносимо яркое солнце, защиту против мрака, который окружил его, уже намекая на свои будущие границы.«Да спасут нас боги», — думал Донал, но на самом деле мысли его были не о богах, а об Арафели. Он все еще надеялся. Солнечный свет все еще дарил надеждой несмотря на то, что сужался с каждым днем и что их господин отсутствовал седьмой день.— Он ушел, — сказала госпожа Бранвин и так на него посмотрела, что он не осмелился ни о чем спросить. «Ушел». Донал знал, куда ушел господин Киран, и день за днем наблюдал за облачной завесой над лесом.Но тучи оставались на месте, и народ Кер Велла продолжал заниматься своими делами, ничуть не хуже его зная, как догадывался Донал, что их господин не верхом уехал туда, куда он отправился, ибо лошадь его стояла в конюшне и никто из воинов не уходил с ним. И могли бы поползти слухи, но все были как-то странно спокойны, относясь ко всему с доверием таким же, с которым мать его ежевечерне выставляла молоко для ночных посетителей. Это облако было знамением, очевидным знамением и недобрым; но из кузницы долетал равномерный перестук, и летели искры и дым, и всадники приезжали и уезжали по дороге, поддерживая связи с границей, и телеги скрипели с хуторов, день за днем пополняя амбары — замок готовился.Вот и сейчас вдали появилась телега, и когда она подъехала ближе, Донал спустился и остановился у ворот, опираясь на палку.— Откуда? — спросил он, надеясь на вести с границы.— С хутора Ракли, — откликнулась крестьянка. — Все мужчины ушли на границу, а это облако — до чего уродливо, не так ли?Донал невольно посмотрел вверх, пожал плечами и улыбнулся.— Зато солнце прекрасно, добрая женщина.Тревога была написана на ее круглом лице, седые волосы слиплись от пота, губы были поджаты. Но вот в темных глазах мелькнула искра, и улыбка обнажила недостающие зубы. Она похлопала по плечу сидящую рядом девочку, разгладила свои спутавшиеся волосы и кивнула.— О, это да.— Если хочешь, оставайся в замке, — сказал Донал.— Я привезла запасы, все что есть. Оставила знак на, двери, чтобы мои не беспокоились. Это моя внучка — видишь. — она взглянула на детское личико и вновь повернулась к Доналу. — Вокруг хутора не спокойно. Я бы убила их из лука моего старика, но они пришли ночью и увели корову, забрали овец и бедняжку ягненка.— Здесь тебе ничто не грозит, — промолвил Донал. — Шон, — окликнул он подошедшего человека, — проведи их внутрь.Так он впустил их и отвернулся, задумавшись о своей собственной родне и радуясь, что его мать уже приехала в замок. Барк был все еще на границе. Не считая Бранвин и Шихана он был теперь старшим в замке — об этом он и не мечтал. Его называли господин Донал и выказывали ему уважение; но это означало и то, что он должен оставаться на месте и не делать того, что хотел бы — то есть ездить со всеми на поиски господина и искать его самому, не полагаясь на сообщения многодневной давности.Зарокотал гром. Он взглянул на небо и не увидел темной грозовой тучи. Но, кажется, кроме него в замке никто этого не слышал. Все занимались своими делами. И эта странная глухота обеспокоила его — гром нарастал, а никто не обращал внимания. Он поспешил на стену, и хромота его усилилась, ибо палку он бесцельно держал в руках. Во дворе скрипели колеса телег. Играли дети. Громко и протяжно закричал петух, словно оповещая о наступлении утра.Затем раздался оглушительный раскат, заржали лошади, и завыл скот. И внезапно все голоса затихли.Молния вспыхнула на пути Донала, и загрохотал гром, и он увидел силуэт лошади и всадника, вспыхнувшие как солнце и померкнувшие.— Господин, — прошептал Донал. Это был он.— Донал. Помоги, — донесся слабый голос, и силуэт протянул к нему руки. Донал отбросил палку и кинулся навстречу, и Киран соскользнул ему в объятия. Сначала он был бесплотным, но потом Донал ощутил, как тот налился тяжестью, когда отступил белый конь Ши. Он не вынес груза и опустился на колени, прикрывая собой голову и плечи господина. Лицо Кирана было пепельно-белым, и изнутри него словно струился свет, и выпирали сломанные кости. Он был пронзен стрелами — три торчали из груди между ребер, и сломанные их древки вздымались в такт дыханию, но крови не было видно нигде.— Боги, — промолвил Донал, чувствуя, как у него в груди закипают слезы. — О боги, — его охватила дрожь. Он стер грязь со щеки Кирана, и прикрытые веки того дрогнули. Донал огляделся, чувствуя, что не может поднять Кирана, и увидел, что вокруг собралось уже кольцо людей, и он стоит на коленях у самых ворот.— Ради богов, сделай что-нибудь. Помоги ему. Арафель!— Нет, — прошептал Киран. Он открыл глаза, и народ забурлил. Он шевельнулся. Немыслимо, как можно было дышать с таким пронзенным телом! Он ощупал булыжник вокруг себя и постарался подняться. Камень сиял на его груди, как дневная луна. — Не зови, не призывай это имя.— Господин, — промолвил Донал, и тут, задыхаясь, сквозь толпу пробежала Бранвин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50