Переправляться
с планеты на планету таким образом, следовательно, создает немалые
трудности. Я видел кое-какие модели воздушных судов с переменными
конфигурациями крыльев и еще какими-то подвижными конструкциями, но все
они оказались ненадежными и неуклюжими. И совершенно бесполезными, если
попадается на пути планета с безвоздушным пространством. Разумеется,
сквозь такие участки можно было бы просто катиться на шасси, но это
кажется мне нелепым и глупым. И, к тому же, есть еще антигравы.
- М-м-м... Это те, которые с вечным двигателем, да?
- Ну да, насколько это известно. Никто еще не разобрался с этим
вопросом достаточно хорошо. О, конечно, всегда ходят слухи, как где-то,
когда-то, какая-то раса у себя разработала настоящую машину-антиграв. Но я
никогда не видел такой штуковины ни на одном отрезке Космострады. Даже
"дорожные жуки" бегают на роллерах.
- Казалось бы, кто-то уже должен был решить эту проблему за все эти
годы.
- Да, почему-то это кажется обязательным и неизбежным. Но, видимо, на
пути этого открытия лежат монументальные камни преткновения.
- Но между планетами есть воздушное сообщение, правильно?
- Да уж, у нас, водителей, есть мощная конкуренция, да только
сообщение это весьма ограничено. - Я ехидно хихикнул. - Хотел бы я
посмотреть, как такой летун проберется через чертову дыру вроде Ветряного
Туннеля.
- Это планета?
- Альфа Манси-2. Ураганы силой до двухсот метров в секунду, песчаные
бури, которые окутывают планету, как одеялом.
Великан-африканец был потрясен.
- Это кажется очень опасным, даже в такой великолепной колеснице, как
твой тяжеловоз.
- Так оно и есть.
Указатель крена склонялся уже к пятидесяти градусам крутизны. Я сам
не мог в это поверить, хотя, как мне казалось, я уже все на свете повидал.
- О господи! - выдохнул африканец, когда мы глянули из иллюминатора
прямо в бездонную пропасть неба, черного, как смоль.
Роллеры бешено завращались, потом вцепились во что-то, и мы
перевалили через вершины на относительно ровную поверхность.
- Опять-таки, - сказал я, переводя дух, - есть и положительные
стороны в воздухоплавании.
- Еще одно замечание, - сказал Сукума-Тейлор, продолжая разговор.
Совершенно очевидно было, что от трепа ему становилось лучше. - Даже если
принять, что при наличии высокоскоростных средств транспорта преодоление
расстояния между точкой прибытия и следующим порталом - это вопрос только
часа или двух (по крайней мере, на остальных планетах, кроме этой),
возникает вопрос: почему они не поставили порталы въезда и выезда поближе
друг к другу? Ведь можно же было поставить эти порталы на таком
расстоянии, чтобы время и пространство из-за случайных накладок не
завязывалось узлами, ведь, как я понимаю, это и есть причина, по которой
порталы должны отстоять друг от друга на какое-то расстояние? Если бы их
поставили хоть чуть поближе, можно было бы скакать с планеты на планету
без того, чтобы столько времени проводить за рулем. Только нужно было бы
проезжать какое-то маленькое расстояние от портала до портала.
- Мне невозможно вам объяснить, - ответил я, - почему нужны большие
промежутки времени и пространства между точкой вхождения на планету и
точкой исхода с нее, так же, как между порталами, пусть даже точка входа -
это просто пустой участок дороги, на которой вы материализуетесь, но я
могу сказать вам, что причина заключена в целой куче греческих букв и
охапке цифр. И все это страшно теоретично! Держись!
Еще одна страшно крутая гора показалась в лобовом иллюминаторе. Мы
снова стали карабкаться.
Вдруг позади нас вспыхнули предупредительные сигналы, и проревела
сирена. Старая, очень старомодная автомобильная сирена-клаксон. Я прижался
к обочине, и маленький жучок-машинка прополз мимо нас, с быстротой молнии
рванувшись вверх по холму. Это была очень странная машинежка, вполне под
стать звуку своего клаксона. А клаксон наигрывал: ля-ля-ля, ля-а-ля-а-а...
А сама машинка, насколько я мог разглядеть в водянистой тьме, была
американской моделью середины двадцатого столетия, которая в свое время
приводилась в движение мотором внутреннего сгорания, который питался
топливом либо спиртовым, либо какой-то фракцией от перегонки нефти, забыл,
что именно там было. Цвет машинки был красный, отливал каким-то лаковым
отблеском.
- Привидение, - сказал Сукума-Тейлор.
- Надеюсь, что эта штука остановилась в Максвеллвилле. Эти ее колеса
очень похожи на пневматические шины... это ведь не роллеры, но просто даже
не верится, что это настоящие шины. Так что вы говорили?
- А? Да нет, ничего особенного. Ничего.
Мы молча ехали, терпеливо взбираясь на крутой холм. Он вдруг сказал:
- Джейк Мак-Гроу! - словно это было для него по меньшей мере
открытием или прозрением.
- Ну, я самый, - ответил я озабоченно и смущенно.
- Мне это только что пришло в голову. Я же про вас слышал! Ну да, я
помню имя, - он улыбнулся. - Вы должны меня простить, старина. То, что я
так это выпалил. Но вы же должны знать, что на Космостраде вы что-то вроде
живой легенды.
- Я - легенда?
- Но ведь вы же Джейк Мак-Гроу, правда же?
- Я единственный человек с таким именем, насколько мне известно.
- Разумеется. Да, но... встретиться с вами вот таким образом... ну,
понимаете, просто... я что хочу сказать: человек начинает сразу вспоминать
про Одиссея, Язона, Энея, героических персонажей... а вы кажетесь... - он
поморщился. - О господи. Я вечно говорю не то, что хочу сказать, а уж
сейчас и подавно.
- А я кажусь таким обыкновенным подтирателем задницы. Это вы мне
хотите сказать, Джон?
Он рассмеялся.
- Не совсем. Но то, что про вас рассказывают, весьма примечательно.
Он наклонился ко мне с насмешливо-таинственным выражением лица.
- Я так понял, что все они, эти рассказы - как выражаются американцы
- просто "тянут Тома Кокса", то есть врут?
- Все зависит от того, что это за случаи и рассказы, - сказал я с
абсолютно серьезной миной. - Если говорить про тех шестнадцать женщин на
Альбионе, то полная правда: они все разродились на протяжении шести дней.
- А, это как раз та история, которую я хотел бы услышать, - он хитро
посмотрел на меня, - я так понимаю, что вы шутите, но, может быть, лучше
мне таких предположений не делать.
Он снова рассмеялся, но быстро посерьезнел, потому что смерть троих
его товарищей убивала в нем всякую попытку к веселью.
Наконец он сказал:
- Это ваш компьютер заставил меня задуматься, что же такого знакомого
в вас. Потом я услышал, как ваша... подруга назвала вас по имени, ну, во
всяком случае, я заметил, что компьютер разговаривает с вами необыкновенно
по-человечески. Каким образом вы заставили его стать таким необычным?
Земные машины могут иногда имитировать людей, они даже довольно успешно
подражают человеческой личности, но тут перед нами нечто совершенно иное.
- Сэм - больше, чем компьютер, - сказал я. - Его логическое ядро
содержит Влатузианскую энтелехическую матрицу. Это компонент размером с
ваш большой палец.
- Я про них слышал. А с кого был взят образец?
- С моего отца.
- Понятно.
Людям часто такое кажется чем-то болезненным, просто
гробокопательским. Мне кажется, я знаю, почему, но я об этом не думаю.
- Он погиб при несчастном случае на Каппа Форнакис-5. Я привез его
тело на родную планету влатузианцев, которая, как и Земля, не связана
непосредственно с Космострадой, и оставил его тело с техниками планеты.
Они держали его у себя почти год. Когда я получил тело обратно, на коже
головы не было никаких насечек, а мозг был нетронутым. Потом его
похоронили на планете Вишну, на нашей ферме.
Сэм вставил свое слово.
- Ты про меня так разговариваешь, словно бы меня тут вообще не было.
Мне от этого весьма чертовски неловко.
- О, простите, пожалуйста, - сказал Сукума-Тейлор. - Джейк, извините,
вы не возражаете, если я задам ему вопрос?.. Ну вот, снова я говорю не
то... Сэм. Не будете ли вы так добры ответить на несколько вопросов?
- Валяйте, - ответил Сэм.
- Как вы сами себя воспринимаете? Я вот что имею в виду: каково ваше
представление о себе с точки зрения физического присутствия, телесной
оболочки? Вы меня понимаете?
- По-моему, да. Ну, это зависит от разных вещей. Иногда мне кажется,
что я - часть тяжеловоза, а иногда просто кажется, что я в нем еду.
Большую часть времени меня не покидает ощущение, что я сижу как раз на том
месте, где сейчас сидите вы, на сиденье стрелка. Нет-нет, не вставайте.
Это чувство остается у меня независимо от того, занято сиденье кем-то
другим или нет.
Сукума-Тейлор приложил палец к подбородку.
- Это очень интересно. Есть и еще один вопрос, но я, право, не
знаю...
- Вы хотите знать, как это выглядит для человека, когда он умирает?
Про это вы хотели спросить?
Африканец кивнул.
- А черт его знает, как это, потому что про катастрофу я ничего не
помню. Мне с тех пор рассказывали, что тот сукин сын, который налетел на
меня прямо в лоб, был пьян в стельку и что он отделался легко и выжил. Не
думаю, что это влатузианцы стерли мою память, они таким не занимаются, но
почему-то я совсем этого не помню.
Ответ Сэма вогнал африканца в глубокое раздумье.
Тем временем мы добрались до вершины очередного подъема, и ветер с
дождем стали стихать. Темные стены скал обрамляли дорогу. Космострада
наконец счастливо влилась в естественный перевал. Именно в этот момент
прожекторы на миг потускнели, потом к ним вернулась прежняя яркость. Мотор
стал жаловаться низким укоризненным журчанием.
- Джейк, у нас нестабильная плазма, - объявил Сэм.
- Ну надо же, как вовремя, - вздохнул я. - По-моему, отсюда мы все
время будем катиться под гору. Какие у тебя данные?
- Все, что я могу прочитать на приборах, говорит нам, что у нас самая
капризная нестабильность и она усугубляется. Температура падает. Ага, и
долготное течение в плазме давным-давно перешагнуло предел Крускаля.
Погоди-ка, все вспомогательные витки обмотки вроде бы приходят на
выручку... ну вот, теперь снова все нормально... постой... еще минутка...
черт, снова сбой. Выключи эту штуковину, Джейк.
- Сколько у нас мощности в аккумуляторах?
- Мы по горлышко заполнены. Можем выбираться пока на вспомогательном
моторе, если только мы пока что преодолели последний холм на этой дороге.

7
Мы выбрались.
Мы скатились по противоположной стороне хребта холмов. В свете наших
фар земля выглядела совсем другой, скалистой и дикой. Коротенькие,
широкоствольные деревья свешивали темные кроны над дорогой. Мы ехали через
широкие плато, ползли по краю темных глубоких провалов, которые, похоже,
были каньонами. Дождь перестал, и температура снаружи упала резче некуда.
Показались звезды, и впечатляющий замороженный взрыв звездной газовой
туманности был словно нарисован на широком полотне неба. Не было никаких
узнаваемых созвездий, потому что мы находились в восьмистах или около того
световых годах от Земли или Ориона, если считать по часовой стрелке по
спирали. Голиафа не было даже в небольших каталогах звезд.
Не звездочки, а просто костерки в ночи.
Мы даже потеряли Космостраду. Она внезапно оборвалась под массивным
скальным обвалом, но не раньше, чем нас об этом предупредил новый, сияющий
и мигающий предупредительными огнями дорожный барьер, который оповещал
нас, что нам нужно переместиться дальше на такую новенькую, с иголочки,
автостраду Департамента Колониального Транспорта. Дорога привела нас в
Максвеллвилль через полчаса.
Больница была поразительно хорошо оборудована. Серьезно раненный наш
спутник был наполовину в коме и в шоке, но в него напихали достаточно
трубок, чтобы разбудить и труп, и подняли ему гемоглобин с помощью плазмы,
крови и кровезаменителей. Они даже ухитрились спасти ему ногу. Остальных
из нас обработали и отпустили после того, как заново перевязали и заварили
кожным пластиком на месте наши раны, а еще влив в нас полный спектр
антибиотиков и антиксенобиотиков. Чтобы до конца убедиться, что ничего
вредного в нас не осталось, они загнали нас под проверочный луч, который
быстро поджарил все инородные тела в наших организмах, которые не могли
представить паспорт, что их вырастили и выкормили на земле.
Потом нам представили счет. Я сглотнул слюну и вытащил свою
страховочную карточку Медицинского страхования Гильдии, которая уже была
просрочена. Они проверили номер контракта, но их это не устроило.
Сукума-Тейлор настаивал, что он сам этим займется. Поэтому я позволил ему
это сделать, настояв, что заплачу ему потом и возмещу все расходы.
Я отправился обратно в кабину.
- Джон пригласил нас заехать на их ранчо, - сказал я Сэму. - Что ты
об этом думаешь?
- Для тебя это замечательно. Я же буду в гараже.
Я нахмурился.
- Я забыл. Мне не хотелось бы быть на таком удалении от тебя. Но
мотели нам не светят. А когда почтовый тяжеловоз придет в город, констебль
может начать уже нас искать.
- Лучше тогда пойти и узнать, когда приходит следующий почтовый.
- Правильно, - я глубоко вздохнул. - Сэм, мы по-прежнему накапливаем
гору вопросов, на которые нет ответов.
- Например?
Я пошел назад, чтобы забрать парочку вещей из кормовой кабины,
запаковал сумку и застегнул на ней молнию.
- Ну, например, чего ради была устроена вся эта потеха у "Сынка".
Если Уилкс хочет видеть меня мертвым, почему бы ему просто не сделать
соответствующий шаг? Зачем вся эта болтовня насчет слияния компаний? Что
общего у всей этой дряни с рикки-тикки, то бишь ретикулянцем? - Я схватил
рюкзак Дарлы и пошел вперед, потом уселся на водительское сиденье.
- И почему, черт побери, если они хотели застать нас врасплох в том
мотеле, почему они подъехали с такой помпой, словно колониальная милиция в
поисках наркотиков? Они что, никогда не слышали, что можно бесшумно
подкрадываться? Они могли бы так легко нас поиметь, но нет, они врываются
туда с визгом роллеров и пушками наперевес. И откуда они знают, что мы
там?
- Менеджер отеля мог быть на побегушках у Уилкса. Про нас могли пойти
слухи, и он сообразил, что босс будет нас искать.
- Да, вполне возможно, но все-таки в этом по-прежнему нет никакого
смысла, ни в чем нет никакого смысла, включая дикие истории, которые, как
выясняется, слышали все, кроме нас. - Я устало покачал головой. - Ну и
дикие денечки, последние два.
Я вспомнил про потерянный ключ и вынул из коробки запасной. Я зарядил
пушку свежими зарядами. Взял со спинки сиденья свою кожаную куртку и надел
ее. Ночь была холодная, но рассвет был уже не за горами. Мы провели
большую часть ночи в больнице. Я сунул запасной ключ в карман куртки.
- А где все остальные? - спросил Сэм.
- Ждут в вестибюле больницы. Я скажу Джону, что мы поедем с ними
после того, как тебя сводим к доктору.

Пришла заря, и Максвеллвилль ожил.
Мы подъехали к ближайшему прокатному гаражу, где Сукума-Тейлор нанял
"шмель-вихря", машину, которая ходит на водороде, для того, чтобы доехать
на ранчо, которое, как они полагали, находилось километрах в пятидесяти к
югу от города. Он и его группа последовали за нами, пока мы ездили вокруг
в поисках платного гаража. Один такой мы нашли, и название его отдавало
чем-то знакомым.
Гараж оказался надувным куполом, политым отвердителем, где рядышком
стоял трейлер-фургон, который служил хозяину одновременно и домом и
офисом. Дома никого не было (грязь и запустение там царили страшные).
Купол был брошен, так я по крайней мере подумал. Одинокая спортивная
модель стояла на домкратах возле дальнего конца двора. Когда я подошел
поближе, из-под нее выползла пара сапог, потом ноги, а потом и остальное
туловище Вонючки Гонсалеса.
- Джейк? - он прищурился, словно хотел меня получше разглядеть. -
Джейк! Какого хрена ты тут делаешь? И как ты, хрен тебя возьми, поживаешь?
Вонючка говорил на интерсистемном лучше, чем любой человек, которого
я знал в своей жизни. Собственно говоря, он был единственным человеком,
который мог говорить на этом языке гибко и красочно, с идиомами. Однако
его владение разговорным жаргонным английским было не меньше, чем просто
мастерским. Он родился и вырос на планете, где интерсистемный был своего
рода наддиалектным койне, языком для общего пользования, для того, чтобы
договориться с соседом, у которого родной язык был иным, чем твой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40