- Посмотрите на этот документ, - сказал он.
Перед Харвудом лежал старинный манускрипт, написанный какой-то
выцветшей краской на коже. Документ был составлен на китайском языке.
Иероглифы стройными колонками бежали сверху вниз. Рядом лежал сделанный,
по-видимому сравнительно давно, перевод на английском языке. Харвуд
присмотрелся: текст был стихотворный. Он с интересом и недоумением взглянул
на Прайса. Тот явно был доволен произведенным впечатлением и, забравшись в
свое кресло, бросал торжествующие взгляды.
- Этому документу нет цены, - сказал он. Харвуд пожал плечами:
- Нечто антикварное. Но объясните, какое отношение имеет этот лоскут
ослиной кожи к срочному приглашению меня сюда?
- Самое непосредственное, - оживился Прайс. - Видите ли, в сорок пятом
году мои люди появились в Западной Германии вслед за нашей армией. Они мне
кое-что привезли оттуда, в частности один весьма секретный архив с
бумагами, касающимися попытки немцев сделать атомную бомбу. Среди
секретнейших документов мои сотрудники обнаружили вот этот уникум, что
лежит сейчас перед вами. Прочли и решили было выбросить. Но когда доложили
мне, я заинтересовался...
Не будут же немцы строжайше хранить всякую чепуху! Посмотрел: стихи.
Заглавие - "Поэма на пальмовых листьях". Но я чувствовал за всем этим
что-то другое, какой-то тайный смысл, пока скрытый от меня. И вот помог
случай! На листе перевода мне удалось обнаружить гриф "Д.Р." Видите, вот
тут, сбоку. Это же явно чьи-то инициалы! Но чьи? Я и мои помощники пришли к
выводу, что поскольку документ, судя по всему, восточного происхождения, то
он мог попасть в немецкий государственный архив от какого-то частного лица.
Навели справки: оказалось, что "Поэма на пальмовых листьях" принадлежала
англичанину, профессору Джону Рэдуэлу, который еще в молодости приобрел ее
в одном из буддийских монастырей где-то на северо-востоке Тибета. По словам
Рэдуэла, автором "Поэмы на пальмовых листьях" считается Суань Цзян. Вам
знакомо это имя?
- Нет, - признался Харвуд.
- Я так и думал. Суань Цзян - китаец, ученый, буддийский монах. Он жил
в седьмом веке, много путешествовал. В частности, он посетил те места, -
при этих словах Прайс подошел к карте СССР и ткнул указкой в то самое
место, которое, как он только что говорил Харвуду, его весьма интересует, -
через которые несколько столетий спустя прошел знаменитый венецианец Марко
Поло. Н-да... Возник вопрос: каким же образом принадлежащий Рэдуэлу
документ оказался в гитлеровском архиве? Но это скоро выяснилось. По словам
профессора, частым гостем у него бывал некий молодой немец Генрих фон
Краус, ученый-физик. Будучи профаном в востоковедении, этот Краус, тем не
менее, почему-то интересовался творением древнего китайского ученого, и
когда в тридцать восьмом году "Поэма" исчезла, Рэдуэл решил, что ее похитил
Краус. Но зачем? Этого Рэдуэл разгадать не смог. Да и я вряд ли догадался
бы в чем дело, если бы не обнаружили "Поэму" среди документов, относящихся
исключительно к атомной энергии. Итак, Краус. Я стал наводить справки о
нем. И что же? Он оказался одним из тех, кого Гитлер не успел повесить за
неумение своевременно дать ему атомную бомбу.
- Краус... Это имя мне знакомо, - заметил Харвуд.
- Превосходно. Итак, Краус-то должен был знать в чем тут дело. Мои
люди отыскали его и привезли к нам в Штаты.
- И он все объяснил вам? - улыбнулся Харвуд.
- И не подумал! Мне пришлось купить, понимаете - купить у него тайну
"Поэмы на пальмовых листьях". Я дорого заплатил ему, Аллен. Не буду
отнимать у вас времени и подробно объяснять в чем дело. Скажу только, что
при изучении "Поэмы" у Крауса появилась одна оригинальная мысль, которую он
решил проверить. С этой целью он поехал в Советский Союз и посетил то
место, о котором стихотворно рассказывает Суань Цзян. Предположение немца
подтвердилось - поэма оказалась просто-напросто путевыми записками древнего
ученого и таким образом в силу обстоятельств из художественного
произведения превратилась в деловой документ величайшей важности и
секретности. Убедившись в этом, Краус похитил документ и передал его в
секретный архив гитлеровской атомной лаборатории. Бедняга Рэдуэл так и не
догадался, какой ценности документом он располагал! - заключил Прайс.
- Но я все еще жду разъяснений, - заметил Харвуд.
- Представьте, Аллен; все, что я так пространно рассказывал вам,
относится к делу. Вот в этом районе Суань Цзяна поразили некоторые странные
явления. Как только Краус ознакомился с текстом "Поэмы", он заподозрил,
что, сам о том не ведая, Суань Цзян рассказывает в ней о бурном проявлении
радиации, получаемой, как мы теперь знаем, в результате естественного
внутриатомного распада. Понимаете? У Крауса имеется своя теория о причинах
этого бурного процесса в природе - я не буду ее вам излагать. Меня сейчас
интересует другое: путем научных изысканий установить наличие в этом районе
урановых руд, определить их залегание и общее количество. А тогда уже, при
последующих подсчетах, мы примем во внимание и теорию Крауса. Вы должны
помочь мне в этом.
Харвуд несколько растерялся.
- Это не простое дело - произвести геологическое исследование одного
из районов страны, где за каждым нашим шагом следят, - возразил он.
Прайс рассмеялся.
- Я не предлагаю вам организовать посылку в этот район американской
экспедиции, - сказал он почти весело. - И знаете почему? Не потому, что для
вас это было бы весьма затруднительно, а потому, что я поверю научным
данным только советских ученых.
- Почему? - спросил Харвуд.
- Потому что они-то врать не будут, ведь их изыскания радиоактивных
элементов предназначаются для Советского правительства. Понимаете меня?
- Не совсем еще, - признался Харвуд.
Прайс протянул ему шифровку.
- Читайте... Вот что сообщает мой агент Снэйк из Москвы...
Геологическая экспедиция Лучинина уже выехала на восток. В ней принимает
участие друг Лучинина, профессор ядерной физики Александр Ясный. Об этом же
вами сегодня получена шифротелеграмма номер ноль двенадцать восемьдесят три
от Шервуда. Ваше дело, Аллен, перебросить на территорию Советского Союза
того человека, о котором мы говорили раньше, и дать ему указание помочь
Снэйку в этом деле. Мне нужна геологическая карта района; эту карту - итог
работы экспедиции - надо изъять так, чтобы у русских не осталось и
черновика ее. Лучинин и Ясный должны быть затем уничтожены, но опять-таки
так, чтобы на нас не пало подозрений. Все должно выглядеть естественно.
Зажав в губах потухшую трубку, Харвуд снова сидел в автомобиле,
который мчался с аэродрома на этот раз на юг от Нью-Йорка. Было уже поздно.
Городишки, через которые проносилась машина Харвуда, спали. Но вот шофер
повернул направо. Показались крыши строений, обнесенных глухой стеной.
Ворота тяжело, как бы нехотя, открылись, и машина въехала во двор. Здесь
было пустынно и тихо, но Харвуда это нисколько не смутило. Выйдя из
автомобиля, он уверенно направился по асфальтированной дорожке к подъезду
главного здания. На ступенях лестницы Харвуда встретил одетый в штатское
худощавый подвижный человек.
- Хэлло! Полковник Спаркмэн, - приветствовал его Харвуд. - Пройдемте к
вам.
Они вошли в здание, Спаркмэн включил свет и повел Харвуда по длинному
коридору, мимо многочисленных дверей. Толкнув одну из них, он ввел Харвуда
в довольно большую, почти лишенную мебели комнату. В стороне от бюро
полковника находились простенький канцелярский стол и пара стульев. На
стенах висели портреты Макартура и одной из голливудских звезд в довольно
непристойной позе.
- Где Двадцатый? - резко спросил Харвуд.
- Здесь, его доставили сюда час назад, - ответил Спаркмэн.
- Под каким именем он знает вас? - поинтересовался Харвуд.
- Под именем инструктора Боба, сэр, - ответил полковник.
- Хорошо. Покажите мне его документы. Я хочу знать, каковы его успехи
в науках... усвоил ли он что-нибудь, - сказал начальник разведки.
- Я приготовил их для вас, сэр, - с готовностью ответил Спаркмэн и
подал шефу папку с документами того, кого они называли Двадцатым.
Харвуд уселся за бюро и стал внимательно рассматривать бумаги.
- Ого! Это хорошо, - заметил он. - Двадцатый получил у нас солидные
познания и в геологии и в минералогии...
- Таков был ваш приказ, сэр, - отозвался Спаркмэн. - Я лично все это
время следил за учебой Двадцатого. Помимо того, он окончил школу наших
агентов в Пулсвилле: стрельба, радиодело, тайнопись, яды, ну и все, что
положено по программе.
- Вы уверены в нем? - спросил Харвуд. Полковник изобразил на своем
лице улыбку.
- Этот вопрос излишен, сэр, - ответил он. - Двадцатый - золотой агент:
он ненавидит Советский Союз, как бы это сказать... по-звериному. Такая
ненависть не иссякает! И к тому же он очень умен и ловок.
- Хорошо. Именно такой человек нам и нужен, - согласился Харвуд. -
Сейчас вы пригласите его сюда и сообщите ему, что настала пора
действовать... что ему поручается весьма важная операция. - Харвуд
подчеркнул слово "весьма", но сейчас же спохватился. - Нет, - сказал он. -
Вы, Спаркмэн, не обращайте внимания нашего агента на особую важность
поручаемого ему задания. Не надо. Пусть он приучится думать, что у нас все
одинаково важно и ко всему надо относиться серьезно. Зовите его.
Спаркмэн позвонил.
- Пришлите ко мне Двадцатого, - сказал он появившемуся дежурному. -
Передайте ему, что мистер Боб ждет его.
Дежурный исчез. Уже через минуту в пустом коридоре послышались гулкие,
тяжелые шаги и в кабинет вошел Двадцатый. Он с любопытством взглянул на
Харвуда, но не поклонился ему, а лишь слегка кивнул головой.
Полковник Спаркмэн обратился к секретному агенту:
- Готовы ли вы?
- Да.
- Знаете ли вы, что вам грозит смерть, если вы попадете в руки
советских властей?
- Да.
- Понимаете ли вы, что задание, которое вы сейчас получаете здесь,
равносильно боевому приказу, выполнить который вы обязаны, хотя бы это
стоило жизни?
- Да.
- Мы перебросим вас в Советский Союз. Вы снова будете там... Но вы
можете сто раз умереть, прежде чем возвратитесь к нам. Готовы ли вы к
этому?
- Да, готов.
Спаркмэн взглянул на шефа. Харвуд протянул агенту пакет, полученный им
недавно от Прайса.
- Вот инструкции, - произнес он. - В них сказано, что вы должны будете
делать, очутившись на территории Советского Союза, и как вести себя. Сейчас
вы пойдете к себе - изучите эти инструкции. Ровно через час вы возвратите
пакет инструктору Бобу, который тотчас же отвезет вас на аэродром. Вам надо
спешить, Двадцатый. Утром вы вылетите на специальном самолета в Европу.
Курс - на Пирей в Греции. Там вас встретят, снабдят всем необходимым и
переправят в Советский Союз. Надеюсь, вы неплохо себя чувствуете при
прыжках с парашютом?
- Да, сэр.
- Можете идти. Счастливого пути.
Двадцатый по-военному четко повернулся и вышел, унося с собой
инструкции Уильяма Прайса.
Тяжелые его шаги постепенно замерля в гулком коридоре.
- Мне пора, - сказал Харвуд, вставая. - За Двадцатого вы отвечаете
головой, Спаркмэн.
Полковник вытянулся.
Большая черная машина выехала из ворот и помчалась туда, где сверкал
огнями ночной Нью-Йорк.

Глава вторая
На одной из центральных улиц Москвы расположено красивое здание с
просторными, светлыми комнатами. В этом доме помещается учреждение, в
котором не говорят по-русски. Это не значит, что сотрудники не владеют
русским языком (владеть русским языком, постоянно изучать его они обязаны
по роду своей службы), но в своей повседневной работе, общаясь друг с
другом, они предпочитают говорить на своем родном языке.
В тот весенний день, о котором пойдет речь в этой главе, сотрудники не
раз осторожно и несколько боязливо стучали в дверь находящегося на третьем
этаже кабинета, но, не получая ответа, уходили прочь.
"Мистер Шервуд, по-видимому, еще не приехал", - говорили они. Девушки,
работающие в канцелярии, которым положено знать о своих сослуживцах все,
загадочно молчали.
"Шервуд проводит акцию", - догадывались сотрудники. Слово "акция" в
переводе с английского означает не только денежный документ, которым
владеют акционеры. Оно еще означает и "действие". "Проводить акцию" -
значит заниматься каким-то определенным, конкретным делом, и не просто
заниматься делом, а делом, обязательно направленным против кого-то.
Дверь кабинета оставалась закрытой до обеда: Шервуд действительно
"проводил акцию". Он начал ее с того, что накануне не приехал домой
ночевать - миссис Шервуд не беспокоилась, она к этому привыкла. А на
следующее утро Шервуд появился у Абельмановской заставы. Несколько сутулый,
с большими серыми навыкате немигающими глазами, и отвисшей тяжелой
челюстью, одетый в летнее пальто и низко надвинутую на лоб черную шляпу, он
остановил такси, уселся на заднее сиденье и дал шоферу адрес - Лефортово.
Но до Лефортово он не доехал, вышел из машины на тихой, почти безлюдной
улице, расплатился по счетчику и быстро скрылся за углом. Шервуд шел,
озираясь, кружил по улицам и переулкам - он хотел убедиться, что за ним не
следят. Так, петляя, ходил он не менее часу, после чего сел в трамвай и
доехал до Трубной площади. Здесь с тревогой посмотрел на часы и пешком
направился вверх по бульвару, по направлению к Петровским воротам. Выйдя на
Пушкинскую площадь, Шервуд, осторожно осмотревшись, открыл дверцу одного из
стоявших тут такси, быстро уселся в уголок и приказал шоферу отвезти его на
Дмитровское шоссе.
- Я очень тороплюсь и хорошо заплачу вам, - прибавил он при этом.
Шофер, молодой парень, сложил газету, которую читал в ожидании
очередного пассажира, сунул ее в карман, включил мотор, и машина помчалась
в сторону Савеловского вокзала. Шервуд сидел притаившись и часто нервно
посматривал на наручные часы - он боялся опоздать на условленное свидание.
Шофер оказался человеком словоохотливым.
- Сегодняшнюю "Правду" читали? - спросил он пассажира, не поворачивая
головы.
- Нет еще... А что там? - поинтересовался Шервуд.
- Да опять же американцы войной грозятся, - шофер в негодовании
покрутил головой. - Так вот и не терпится им войну начать. Советский Союз
им поперек горла встал.
- Ну и как вы думаете, будет все-таки война? - спросил Шервуд.
- Все возможно. - Шофер немного помолчал. - Они, известно, на авантюру
какую ни на есть рискнуть могут...
Машина миновала Лихоборы. Шервуд выругался.
- В чем дело? - спросил шофер.
- Да вот папиросы второпях забыл захватить, - ответил Шервуд, все еще
продолжая с растерянным видом шарить по карманам. - Простите, нет ли у вас
папирос?
Шофер вынул из кармана пачку.
- Пожалуйста, - предложил он.
- "Беломор"? - Шервуд опустил протянутую было руку. - Нет, я обычно
курю "Казбек", - сказал он с кислой миной.
- Как хотите, - и шофер спрятал папиросы в карман.
- Придется, видимо, у кого-нибудь одолжить, - сказал Шервуд. - Как
назло чертовски хочется курить.
Некоторое время они ехали молча.
- Остановите на минутку, - неожиданно предложил Шервуд.
Шофер с удивлением взглянул на него, но все же затормозил. На обочине
дороги стояла коричневая "Победа", у поднятого капота которой возился
плотный человек в кожаном пальто.
- Может, у него есть, - сказал Шервуд и вышел из такси.
- Извините, - произнес он нарочито громко, - нельзя ли попросить у вас
закурить? Оставил дома папиросы...
- Пожалуйста, - буркнул человек в кожаном пальто. Продолжая возиться с
карбюратором, он вытащил из кармана коробку папирос "Казбек", спички и
протянул их Шервуду.
- Благодарю вас, - сказал Шервуд, закуривая с видимым удовольствием.
Он возвратил человеку в кожаном пальто папиросы и спички.
- Ну, поехали, - обратился Шервуд к водителю такси. Он был доволен:
дело сделано!
Когда машина уехала, человек в кожанке осторожно вынул из папиросной
коробки маленький, вырванный из блокнота листок бумаги, на котором рукой
Шервуда по-русски было написано: "Приказ получен. Приступайте к акции
немедленно".
Вот оно что! Снэйк давно ждал этого приказа, и вот он получен - теперь
за дело!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10