-...Но это, в конце концов, направление, которое мне подходит, -
пробормотал циммериец, не обратив внимания на последние слова
капитана. Они плыли на юг вдоль длинного побережья Аргоса.
Подобные корабли, как он знал, нигде не останавливались в пути. А
где-то впереди, как можно было догадываться, сейчас шла в ту же
сторону черная студжийская галера.
- Вы, наверное, видели черную галеру из Студжии...- начал он, но
капитан гневно ощетинился,- его перестали волновать проблемы
стоявшего перед ним оборванца.
- А ну, за дело! - зарычал он. - Я и так дал тебе достаточно
времени. Мы оказали тебе помощь, отливая водой на мостике, и дали
ответы на твои дурацкие вопросы. Убирайся! Иди вон к той
лавке...
- Я куплю твой корабль...- произнес Конан, но тут же осознал, что
он - бродяга без гроша за душой.
Громкий взрыв хохота заглушил его слова, а капитан побагровел.
-Ты, строптивая свинья! - заорал он, делая шаг вперед и хватаясь
за нож.- За работу, или я прикажу выпороть тебя! Придержи язык, а
то, клянусь богом, сразу окажешься у весел вместе с черномазыми!
Конан, вулканический темперамент которого и в обычных условиях
недолго позволявший ему оставаться спокойным, сразу же взорвался:
- Не повышай на меня голос, грязное отродье! - заревел он, как
порыв штормового ветра, отчего ошеломленные солдаты оборвали свой
смех. - А не то я накормлю тобой рыб!
- Да за кого ты себя держишь!? - закричал капитан.
- Сейчас увидишь!- пообещал ему взбесившийся Конан и бросился к
большому деревянному щиту, на котором висело оружие.
Капитан метнулся к нему, выхватывая нож, но прежде, чем он успел
нанести удар, запястье его попало в железные тиски пальцев
Конана, и рука была выдернута из сустава. Он заревел, как раненый
бык, и, отброшенный мощным ударом, повалился на настил. Конан, не
теряя времени, сорвал со щита боевой топор и обернулся к
приближавшимся солдатам. Они бросились на него, словно волки,
высунув языки, но движенья их были неловки и медлительны по
сравнению с тигриной быстротой циммерийца. И, не успели они
напасть на него со своими ножами и кинжалами, он ворвался в их
гущу и стал наносить налево и направо молниеносные удары. Двое
сразу же упали, заливая кровью и забрызгивая мозгом из разбитых
голов грязный настил.
Стальные клинки рассекали пустое пространство, а Конан,
пробившись через строй неприятеля, вскочил на парапет, отделявший
капитанский мостик от сидящих внизу гребцов. Несколько солдат,
пораженных смертью своих товарищей, остались неподвижно стоять на
мостике, но еще человек тридцать погнались за циммерийцем с
оружием в руках.
Черные лица обернулись к застывшей над ними с поднятым топором и
разметавшейся львиной черной гривой фигуре.
- Откуда вы!? - прорычал он.- Смотрите, псы! Аранга, Ясунга,
Лоранга, смотрите! Узнаете меня?
И снизу стал нарастать шум, неожиданно перешедший в мощный рев:
- Амра! Это же Амра! Лев вернулся!
Солдаты, услышав этот крик и разобрав его смысл, остановились и
побледнели, с ужасом глядя на возвышающуюся над ними дикую
фигуру. Неужели это был он, кровавый оборотень южных морей, что
так таинственно исчез много лет назад, продолжая жить в кровавых
легендах?
Пена безумия покрыла губы чернокожих гребцов, схватившихся за
цепи и, как молитву, произносящих имя Амры. Даже люди из Куша, до
этого никогда не видевшие Конана, поддержали этот грозный крик.
Невольники в кормовой надстройке тоже начали биться в стены,
словно охваченные общим безумием.
Ошалевший от боли Демитро, приподнявшись и опершись на здоровую
руку, заорал не своим голосом:
- Вперед! Убейте его, пока черномазые не успели освободиться!
Приведенные в себя его словами,- наибольшей опасностью для
гребных галер, солдаты бросились на своего врага со всех сторон.
Но он прыжком очутился внизу, среди лавок.
- Смерть им! - загремел он, и топор его взметнулся, чтобы
опуститься на железную цепь и перерубить ее, как гнилую веревку.
Через секунду невольник уже был свободен и лихорадочно ломал
весло на увесистую дубину. Солдаты в панике бегали по мостику, а
на палубе "Смелого" началась свалка и хаос. Топор Конана
безостановочно поднимался и опускался, и каждый его удар
освобождал покрытого пеной и вопящего атлета, опьяненного
ненавистью, свободой и жаждой мести.
Солдаты, спрыгнувшие вниз, чтобы схватить или убить обнаженного
белого гиганта, который, как ошалелый, рубил цепи, были сбиты с
ног еще не освобожденными гребцами, чьи получившие волю товарищи,
как слепой черный шквал, вырвались наверх и с дьявольским
воодушевлением, под звон порванных цепей, дрались сломанными
веслами и железными палками, рвали противника зубами и ногтями. И
в замешательстве схватки солдаты даже не заметили, что за их
спинами вдребезги разлетелась стена кормовой надстройки и оттуда
вырвалась наружу еще одна группа невольников.
Освободив человек шестьдесят, Конан перестал рубить цепи и
поспешил помочь ударами зазубренного топора дубинам своих новых
товарищей.
И это была уже бойня. Даже крепкие и неустрашимые, как и весь их
народ, закаленные морскими ветрами аргоссийцы не могли
противостоять обезумевшей черной орде, ведомой в бой ужасным
варваром. Удары плетей, унижения и издевательства теперь вылились
в один кошмарный приступ ярости, что, как ураган, пронесся с
кормы до носа. А когда он утих, в живых на палубе "Смелого"
остался лишь один белый человек - забрызганный кровью гигант,
вокруг которого в неописуемой безумной радости скакали и прыгали
чернокожие. Со слезами на глазах они опускались на окровавленный
настил и в экстазе бились головами о доски, восхищаясь своим
освободителем.

- Амра! Амра! - орали они.- Лев вернулся! Теперь-то завоют от
страха проклятые студжийцы и черные псы Куша! Вновь запылают
прибрежные селения и пойдут на дно их поганые корабли! И вновь у
нас будут женщины и вино!
- А ну-ка, замолчите, мерзавцы!- довольным тоном зарычал Конан.-
Десяток - вниз, освобождать остальных! Другие - к парусам, рулю и
веслам. Тысяча чертей! Вы что - не видите, что нас снесло к
берегу, пока шла драка? Или вы снова хотите попасть в лапы своих
господ, сев на мель у самого берега? Трупы выбросить за борт! За
работу, если вам дороги ваши головы!
С криками, воплями и радостью чернокожие бросились исполнять его
приказания. Тела убитых - и белых, и черных, были выброшены за
борт, где сразу же собрались косяки рыб.
Конан стал на мостике, хмуро оглядывая своих новых подчиненных,
что преданно и восхищенно смотрели в его сторону. Он скрестил на
груди руки, а ветер разметал его длинные черные волосы. Никогда
еще на этом мостике не стояла фигура более дикая и варварская, и
немногие из придворных Акулонии узнали бы сейчас своего короля в
этом суровом корсаре.
- В грузовых трюмах есть еда! - загремел над палубой его голос.-
И достаточно оружия, предназначавшегося для торговли. Нас хватит,
чтобы управлять судном и сражаться! Что вы выбираете: быть
цепными гребцами псов Аргоса или вольными людьми Амры?
-Эгей! - заорали они.- Мы дети твои! Веди нас, куда захочешь!
-Тогда - за работу! И очистите лавки! Вольные люди не работают в
таком дерьме. Трое - ко мне, пойдете за пищей. Хоть зубами
поработаете, пока наш рейс не кончился!
Ответом ему был страшный восторженный рев, и голодные чернокожие
охотно побежали выполнять указание. Ветер налетел с новой силой,
расправив парус, и корабль поплыл в открытое море, раздвигая
носом пляшущие волны.
Конан твердо встал на широко расставленных ногах и расправил
могучие плечи. Может, он и не имел больше короны Акулонии, но был
теперь королем безбрежных океанских просторов.
ТЕНИ ЧЕРНЫХ СТЕН
"Смелый", веслами которого теперь правили вольные руки, на полном
ходу летел к югу. Из невинного купеческого судна он превратился в
военную галеру, насколько это было возможно. Гребцы теперь сидели
за веслами с мечами на поясах и с золочеными шлемами на кудрявых
головах. Вдоль бортов стояли щиты, а связки стрел, луков и
дротиков висели на мачте. Даже природа теперь, казалось, помогала
Конану - день за днем сильный бриз наполнял парус, и не было
необходимости в веслах.
Но несмотря на то, что впередсмотрящий и день и ночь оглядывал
горизонт из своей бочки на верхушке мачты, длинной черной галеры
нигде видно не было. И сутки за сутками нигде не было видно
ничего, кроме пенных волн, разрезаемых носом корабля и
теряющихся вдали, как стая потревоженных птиц. Торговый сезон
подходил к концу, и теперь редко кто выходил в море, кроме
рыбаков.
Неожиданно показался парус, но только не с той стороны, где его
ожидали. У самой линии горизонта, но в сторону, противоположную
выбранной Конаном, показалось идущее под всеми парусами судно.
Команда умоляла Конана, чтобы он развернулся и захватил этот
корабль, но он лишь упрямо покачал головой,- где-то на юге к
портам Студжии уходила черная галера.
И упорство его было вознаграждено: тем же вечером, уже перед
наступлением темноты, впередсмотрящий заметил ее, а потом увидел
тот же силуэт и на утро. Было ясно, что быстро ее настичь не
удастся, но не придавал этому особого значения. И каждый день,
приближавший их к берегам Студжии, наполнял его душу жгучим
нетерпением. Догадки его подтверждались. И в том, что Сердце
Арумана украл жрец Сета, он уже нисколько не сомневался, точно
так же, как и в том, что утром солнце обязательно должно взойти.
А куда еще, кроме Студжии, мог направляться этот жрец? Чернокожим
передавалось его нетерпение, и они старались грести еще быстрее,
чем даже под плетьми надсмотрщиков. Они ждали кровавых грабежей и
пока были вполне довольны. Люди далеких южных островов не знали
другой работы, и даже выходцы из Куша были не прочь пограбить
своих богатых соотечественников. Узы крови значили для них
немного, гораздо больше - тугой кошелек и жажда поживы.
Вскоре характер линии берега стал меняться. Обрывистые скалы
кончились, а с ними и неясные вершины далеких нагорий. Низкое
побережье открывало взору обширные равнины, исчезающие в голубой
дымке. Здесь было мало бухт, и еще меньше портов, но белели в
лучах солнца раскиданные по всей равнине стены аккуратных
городков Шемма.
В степях пасся скот и ездили небольшие группы крепких, плечистых
всадников. У них были широкие бледно-серые бороды и тяжелые
луки. Таким было побережье Шемма, где каждый город-государство
устанавливал свои собственные законы. Дальше к востоку, как знал
Конан, степи уступали место пустыням, населенным лишь дикими
племенами кочевников.
По мере того, как плавание их продолжалось, монотонная панорама
застроенной городками и замками равнины, наконец, начала
меняться. Появились кроны тамариска и пальмовые рощи. За ними был
виден зеленый ковер деревьев и кустарника, а еще дальше - горы и
пески пустынь. Здесь в море впадала река, берега которой
покрывала буйная растительность.
Минув устье этой широкой реки, они разглядели на южном горизонте
возвышавшиеся над побережьем черные стены и башни какого-то
города.
Река эта называлась Стикс, и по ней проходила граница Студжии, а
городом была Кемия - известнейший порт этой страны и в настоящее
время крупнейший ее город. Король Студжии жил в столичном городе
Люксере, а Кемия была столицей жрецов, хотя и поговаривали, что
настоящим центром их мрачной религии был расположенный на берегу
Стикса, но в глубине континента старый заброшенный город. Стикс,
берущий свое начало где-то в неизведанных краях далекого юга,
сначала гнал свои воды тысячи миль на север, чтобы потом свернуть
к западу и через несколько сотен миль влиться в океан.
С погашенными огнями "Смелый" под покровом ночи прошел мимо порта
и, прежде, чем его застал рассвет, остановился на стоянку в
небольшой бухте в нескольких милях от города. Бухту окружали
густые мангровые заросли, оплетенные лианами, где кишмя кишели
крокодилы и змеи. Обнаружить здесь их корабль было практически
невозможно. Конану это было известно еще с тех пор, когда он
искал здесь укрытия, будучи корсаром.
Проходя в ночной тишине мимо ни о чем не подозревавшего города,
мощные бастионы которого поднимались прямо у входа в порт,
экипаж "Смелого" мог различить огни факелов и низкое гудение
бубнов. Здесь не стояло столько кораблей, сколько в портах
Аргоса. Силу свою и славу студжийцы видели не во флоте. Они
имели, как это хорошо было известно, некоторое количество
купеческих и военных судов, но количество это было совершенно
непропорционально сухопутной мощи этого государства. Большинство
их кораблей плавало по рекам, а не вдоль морских побережий.
Жители Студжии были народом древним, темным, загадочным, но
твердым и безжалостным. В древности владения Студжии
простиралось далеко на север от Стикса - за степи Шемма, и почти
до самых нагорий теперешних Котта и Офира, и тогда Студжия
граничила с самим Архероном. Но Архерон пал, и дикие предки всех
этих новых государств, одетые в волчьи шкуры и рогатые шлемы,
победоносно двинулись на юг, вытесняя исконных хозяев этих
земель. Студжийцы до сих пор не забыли этого.
Целый день стоял "Смелый" на якоре под прикрытием деревьев, по
ветвям которых скакали пестро раскрашенные птицы с громкими
пронзительными голосами и ползали быстрые безмолвные змеи. А
перед заходом солнца наблюдатели сообщили, что заметили
неподалеку плывущую вдоль побережья лодку. Это было именно то,
что подошло бы Конану для его плана: студжийский рыбак в
плоскодонном челне.
По приказу Конана этого человека быстро доставили на борт
"Смелого". Это был высокий, седой, загорелый мужчина с
побледневшим от страха лицом. Он уже понял, что схвачен
промышлявшей у этого побережья бандой кровопийц, и ожидал
наихудшего. Единственной его одеждой была шерстяная набедренная
повязка, да в лодке лежал широкий плащ, в который обычно кутаются
рыбаки, пережидая ночную прохладу.
Задрожав, мужчина упал перед Конаном на колени в ожидании пыток и
смерти.
- Встань на ноги и перестань трястись! - нетерпеливо произнес
циммериец, редко понимавший слепой страх. - Никто здесь не
сделает тебе ничего плохого. Но скажи мне вот что: не
возвратилась ли сюда из Аргоса вчера черная быстрая галера, и не
заходила ли она в здешний порт?
- Да, господин! - ответил рыбак. - Не далее, чем вчера на
рассвете вернулся из далекого плавания на север жрец Тутотмос.
Говорят, что он был в Мессантии.
- И что же он оттуда привез?
- Я этого не знаю, господин.
- А зачем он плавал в Мессантию? - не отступал Конан.
- И этого я, господин мой, не знаю. Кто я такой? - простолюдин.
Откуда мне знать замыслы жрецов Сета? Я могу рассказать лишь то,
что сам видел или слышал в порту. Поговаривали, что ему пришла с
севера весть чрезвычайной важности, но вот о чем - никто не
знает... Хотя известно то, что Тутотмос после ее получения в
огромной спешке снарядил свою галеру и вышел в море. А вот теперь
он вернулся, но что привез и что делал в Аргосе, не знает никто,
кроме его помощников. Люди рассказывают, что он бросил вызов
самому Тот-Аммону, верховному жрецу Сета, живущему в Люксере, и
теперь ищет силы, способные одолеть Великого. Но кто я такой,
чтобы знать об этом точно? Когда жрецы воюют между собой, обычный
смертный может лишь вжаться в землю и надеяться, что беда минует
его.
Философские рассуждения рыбака заставили Конана поморщиться, а
потом он обернулся к своим людям:
- Мне в одиночку нужно сходить в Кемию: я должен найти этого
мерзавца Тутотмоса. А этого человека содержите как пленника, но
зла ему не причиняйте. Тысяча чертей! Перестаньте выть! Вы что -
думаете, что мы можем войти в порт открыто и захватить город
штурмом? Я должен идти туда сам.
Отклонив все протесты, Конан скинул свою одежду, чтобы облачиться
в скромное одеяние рыбака: сандалии и узкий ремешок на
волосы. Из оружия он выбрал лишь короткий нож. Простонародье
Студжии не имело права носить оружие, а рыбацкий плащ не был
столь широк, чтобы скрыть огромный двуручный меч циммерийца. Нож
он привязал к поясу. Это был добротный охотничий клинок,
выменянный, по-видимому, у одного из племен, населяющих пустыню к
югу от Студжии,- с широким, тяжелым и плавно загибающимся лезвием
из отличной стали, острым, как бритва, и достаточно длинным,
чтобы убить человека.
И после этого, оставив пленника под охраной пиратов, он соскочил
в лодку.
- Ждите меня до рассвета,- велел он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26