Здесь распечатал, на столе, немного вывалилось, и я вообще ничего не понимаю, я этого не отправлял…— Понятно, — мягко подтвердил капитан. — Вы не отправляли, вы получили. Мы это поняли. Бандероль была заказная?— Да, конечно, заказная, я показал паспорт, то есть показал его на почте, не так просто, там переписали, то есть не это переписали, а паспортные данные…— А почему конверт так сильно разодран? Он был чем-то заклеен?— Я его не раздирал! — отчаянно крикнул Лёлик. — То есть разодрал, но я не хотел… То есть хотел, но не так сильно…Я испытала угрызения совести. Надо было заранее заодно уж убедить его и в том, что за вскрытие писем человека в очень редких случаях приговаривают к высшей мере. Капитан посмотрел на него и отказался от дальнейших расспросов.— Конверт был заклеен полоской поля от марочного листа и разорвался рядом с заклеенным краем, — объяснил специалист по дактилоскопии. — Конверт не новый, уже употреблявшийся ранее. Вам, думаю, интересно знать, что в этом конверте было раньше?— Не помешает. Передайте экспертам. Вы уже закончили?— Да. Пока я ничего из него больше не выжму.Капитан взял конверт в руки, перевернул на другую сторону, прочёл адрес отправителя и с совершенно каменным лицом произнёс:— Ну, разумеется. Станислав Вишневский.В комнате воцарилось тяжёлое молчание. Мы с поручиком молча таращились на капитана. Лёлик не выдержал:— Я… я… я не знаю его! Кто это такой? Клянусь вам, не знаю я никакого Вишневского!— Никто его не знает! — буркнул поручик. Капитан же взглянул на поручика, потом на меня, потом опять на поручика, сообщив ему взглядом нечто, понятное лишь им одним. Поскольку с Вишневским у меня не было ничего общего, я не ощутила ни малейшего беспокойства. Затем капитан внимательно осмотрел почтовый штемпель на конверте и с каким-то злобным удовлетворением объявил:— Кажется мне, дело понемножку проясняется. Не исключено, что уже в самом скором времени мы все будем иметь возможность познакомиться с этим Вишневским. А пока давайте оформим протокол… * * * Между тем поручик Гумовский не терял времени даром. Ему удалось получить кое-какую новую информацию, и он немедленно передал её майору Фертнеру. Из отрывочных, запутанных, порой противоречивых данных майор пытался выделить рациональное зерно.Так, например, одному из подчинённых поручика, внедрившемуся в мир подпольного бизнеса, довелось стать свидетелем интересного события. Его подопечный, удачливый и предприимчивый делец, заметная фигура на чёрном рынке, получил предложение реализовать десять тысяч зелёных по чрезвычайно выгодному курсу. На этой сделке он одним махом мог заработать чистыми сто пятьдесят тысяч злотых. Поэтому сотрудник милиции был весьма удивлён, узнав, что делец, никогда не упускавший своего, не только сам не уцепился за это выгоднейшее дело, но даже и не препятствовал конкурентам его перехватить. Повышения цен в ближайшее время не предвиделось, так что нежелание заграбастать сто пятьдесят тысяч представлялось совершенно необъяснимым. Сотрудник милиции даже рискнул осторожно поинтересоваться у валютчика, с чего это тот вдруг проявил столь странное воздержание. Ответ был откровенный и исчерпывающий:— Нутром чую — тут что-то не то.— Что же?— Да уж я чую, меня не проведёшь.И больше от него не удалось ничего добиться. Далее, как сообщил агент, события развивались следующим образом. Сделку провернул другой валютчик. Встретив через несколько дней своего подопечного, валютчика с чувствительным нутром, агент был поражён: никогда ещё он не видел его в столь великолепном настроении. Тот просто сиял от радости и без всякой видимой причины время от времени разражался весёлым хохотом. Торжествующее удовлетворение так его распирало, что он позабыл обычную сдержанность и поделился с агентом причиной радости:— Помнишь, фраер хотел спустить штуку зелёных? Я ещё говорил: нутром чую, дело пахнет керосином.— Помню, а что?— А то, что на крючок попался этот недоумок Чёрный Ясь. Плакали его денежки. Ха-ха-ха!— Неужели?— А то! Может теперь свою штуку на гвоздике в сортире повесить.— Как же это произошло?— А ты у него спроси. Моё дело маленькое. Я говорил — плохо пахнет.Заинтригованный сотрудник милиции стал искать подходы к Чёрному Ясю, который на самом деле был рыжим и прозывался Зигмунтом. Ясь пребывал в ипохондрии и избегал общества, удалось выйти лишь на его приближённых, которые туманно давали понять, что причиной чёрной меланхолии явились большие материальные потери. Агент не стал докапываться до сути, поскольку материальные потери валютчиков не относились к проблемам, которые лишали сна работников милиции. В то время ещё никто не мог предполагать, насколько данное обстоятельство окажется важным для расследования всей валютной афёры.Из Гдыни поступило сообщение о на редкость дерзком ограблении. За ресторанным столиком два гражданина спокойно и культурно проворачивали сделку по обмену одних денежных купюр на другие. Неожиданно к ним подсели два длинноволосых хиппаря в тёмных очках.— Спокойно, милиция, — сказал один из них.Граждане онемели. Хиппари быстро, с ловкостью профессионалов, изъяли купюры, молча встали и покинули ресторан, прежде чем граждане успели прийти в себя. Один из них, правда, сделал тут же попытку поднять крик, но второй немедленно эту попытку пресёк. Дезориентированные словом «милиция», сидевшие рядом телохранители не рискнули вмешаться.Из Щецина сообщили: два бородатых молодых человека с длинными волосами и в тёмных очках бесшумно возникли у стоявшего в плохо освещённом месте автомобиля и, угрожая каким-то тёмным предметом, отняли валюту у сидящих в машине, которые как раз эту валюту пересчитывали. Сидящие в машине воздержались от криков: «Милиция!», «На помощь!» В Гданьске местом деятельности злодеев стал мужской туалет. Именно там один из валютчиков только что получил крупную партию товара и тут же был избавлен от него упомянутыми злодеями. О происшедшем можно было догадаться по нескольким словам, вырвавшимся у валютчика под действием шока сразу после происшествия, а потом он молчал как рыба.Весть о двух таинственных бородатых и патлатых грабителях в тёмных очках передавалась по секрету от валютчика к валютчику, доходя и до агентов Гумовского. Чёрный рынок всполошился. Теперь валютчики отваживались совершать свои сделки лишь в специально для этого приспособленных помещениях — надёжных притонах и проверенных квартирах. В ответ обнаглевшие налётчики предприняли уж и вовсе беспрецендентную по нахальству акцию. Как только клиент, совершив крупную сделку, покинул малину (а это была комната в очень надёжной квартире), туда прибыла милиция. Два милиционера в форме предъявили ордер на обыск, подписанный прокурором и заверенный печатями с государственным гербом. Застигнутый врасплох валютчик не обратил внимания на то, что на печатях орлы были в коронах. К тому же работники милиции инкриминировали перепуганному дельцу торговлю наркотиками. Честный валютчик, который торговал лишь долларами и золотом, а наркотиков и в глаза не видел, окончательно струхнул и поэтому даже радовался, когда при обыске были обнаружены только менее страшные вещественные доказательства.Милиция составила протокол, велела его подписать всем находившимся в квартире, не исключая и полумёртвой от страха домработницы, и удалилась, унося с собой трофеи и все документы. Удручённый делец стал с трепетом ждать санкций. С ними почему-то не торопились. Прошло довольно много времени, пока он понял, что его попросту провели. Ясное дело, ни он, ни услужливый хозяин квартиры ни словечка не проронили о случившемся. Проболталась домработница. Кстати, это она, единственная, заметила, что орлы на милицейских документах были с коронами. Кружным путём весть о действиях фиктивной милиции дошла и до поручика Гумовского.К нему сходились сообщения о подобных акциях со всех концов Польши. Схема действия в основном была одна и та же: два патлатых троглодита беззастенчиво, с большим знанием дела обирали валютчиков, подгадывая, как правило, к моменту заключения сделок, умело нейтрализуя охрану и унося солидную добычу. Никто их не знал, никому не удавалось напасть на их след. * * * Идея с распространением фотографии Дуткевича оправдала себя. Официант из «Гранда» в городе Сопоте опознал на фотографии человека, которого видел однажды в обществе своего постоянного клиента. Поскольку этим постоянным клиентом оказался валютчик, уже давно бывший у милиции на примете, его отыскали и припёрли к стенке. Припёртый к стенке клялся и божился, что человек на фотографии ему совершенно незнаком. Однако, поскольку официант видел их вместе, не исключено, что когда-нибудь он и выпивал с этим человеком, поскольку же выпивать ему доводилось частенько, он решительно не в состоянии упомнить всех собутыльников. Нет, этого он категорически не помнит, не знает и не имеет понятия, кто таков.Приблизительно то же самое говорили и другие деятели чёрного рынка, допрошенные на предмет фотографии. Нет, этого человека они не знают, никогда не видели. Все они так решительно и единодушно отрекались от Вальдемара Дуткевича, что представителям следственных органов приходилось читать, так сказать, исключительно между строк. Они уже не слушали того, что им говорили, а лишь внимательно следили за выражением лица собеседника, прислушивались к тембру голоса, ловили невольный блеск глаз и дрожь пальцев.И майор Фертнер, и поручик Вильческий стойко придерживались своей версии, для подтверждения которой очень важным было найти людей, знавших Дуткевича, поэтому они не давали покоя поручику Гумовскому, который в свою очередь не давал покоя своим подчинённым. Последние, совершенно отчаявшись, стали предъявлять для опознания фотографию Дуткевича уже совсем кому ни попадя и попали-таки на человека, который наконец мог сообщить о покойном конкретные сведения.Этим человеком оказалась киоскёрша из книжного киоска на улице Бельведерской.— Знать-то я его не знаю, — задумчиво протянула она, разглядывая фотографию, — но вот видеть видела, факт.— А можете вспомнить, когда и где? — с внезапно вспыхнувшей надеждой спросил сотрудник милиции.— Когда — точно не скажу, с месяц, пожалуй, будет, как видела. А где — известно где, вот тут, сигареты у меня покупал, потом газету, потом спрашивал, сколько времени. Часы у него остановились. Крутился вокруг киоска, одно слово — околачивался, вроде как ожидал кого. А мне делать было нечего, покупателей в ту пору не было, вот я и смотрела на него. А ещё — часы у него ну точь-в-точь как у шурина. Они у него остановились, он подошёл к окошечку, спросил, который час, и стал подкручивать. Дорогие часы, шурин дал за них четыре тыщи, как раз премию получил, вроде швейцарские, не только время показывают, тоже вот какое сегодня число…— Четырнадцатое, — ответил немного удивлённый сыщик.— Что?— Говорю, что сегодня четырнадцатое…— А я и сама знаю, какое сегодня число. Это я про часы рассказываю, на них видно, какое число сегодня. И тому подобные стороны света. Магнит в них, что ли. Я в этом не разбираюсь.— А дальше что было?— А ничего. Шурин до сих пор их носит.— Уже не носит, — механически поправил её сыщик, который в этот день опросил двадцать человек и у которого к вечеру в голове все перемешалось. Неудивительно, что возникший сверх программы шурин у него невольно ассоциировался с погибшим три недели назад Дугкевичем.— Что вы говорите? — ужаснулась киоскёрша и даже высунулась в окошко. — Такие дорогие часы! Что же с ними случилось?Сотрудник милиции спохватился и исправил невольную ошибку:— С часами ничего не случилось, — успокоил он женщину. — Случилось вот с этим человеком на фотографии.— А! И поэтому вы его разыскиваете?— Да, поэтому. Ну и что было дальше? Вы остановились на том, что он околачивался тут, у киоска.Киоскёрша втянулась в киоск и уселась поудобнее.— И что за жизнь такая, — вздохнула она. — Живёт человек себе, живёт, а потом с ним что-то случается… Ну, дождался он.— Чего дождался?— Не чего, а кого. Приехал тут один на машине, вишнёвого цвета, они оба сели и уехали.— А того, который приехал, вы видели? Может, случайно запомнили его?— Запомнила, как не запомнить. Он вышел из машины и купил у меня сигареты. Шикарный мужчина. Молодой, кровь с молоком, такой, знаете, видный из себя, представительный, не замухрышка какой-нибудь. Одет очень прилично. И зуб у него золотой. Да, ещё и перстень вот такой на пальце, тоже золотой, с камнем, сразу видно — настоящий. Большой такой камень!— Ну а сам-то он как выглядел? Тот, что в машине приехал? Блондин, брюнет, лысый?— Какое там лысый! Дай бог всем столько волос! Чёрный, совсем чёрный, и причёска высший класс, вся голова завитая, а лицо так и пышет здоровьем, румянец во всю щеку, одно удовольствие смотреть. Говорю вам — шикарный мужчина. А моя дочка уж такого дохляка себе выискала, худющий да бледный, смотреть не на что, ни пёс, ни выдра…Сыщик не перебивал разговорчивую киоскёршу, терпеливо выслушав её жалобы на неказистого зятя и всякое другое, зато был щедро вознаграждён, ибо узнал много полезного для дела. Оказывается, машина была достойна своего хозяина, тоже шикарная и вишнёвая, камень в перстне пурпурный, а что касается золотых зубов, то она твёрдо ручается лишь за один, других увидеть не удалось, зато этот один блистал на самом что ни на есть переднем плане. Итак, был выявлен один-единственный контакт покойного Дуткевича, зато с таким заметным мужчиной, найти которого наверняка не составит труда.И в самом деле, дружными усилиями людей Гумовского в рекордно короткий срок было установлено, что этим блистательным красавцем был некий Золотой Стась, активный, но негласный помощник одного из самых могущественных королей чёрного рынка. Король проживал в роскошной вилле на улице Рощинского, держал в руках все крупнейшие валютные операции, но его никогда не удавалось поймать с поличным. Майор Фертнер был чрезвычайно доволен полученной информацией.Сопоставив все данные, поступившие в его распоряжение, майор Фертнер окончательно убедился в правильности своего предположения — связь между отдельными афёрами не подлежит сомнению. И он вновь созвал оперативное совещание, участниками которого были те же лица, что и в прошлый раз.Поручик Петшак ознакомил собравшихся с результатами своих перевоплощений. Результаты оказались потрясающими. Благодаря им рассеялись последние неясности и тройное преступление предстало как единое целое.Довольный майор приступил к изложению своей версии:— Итак, если следовать хронологии, события развивались следующим образом. Некто принимается нелегально переправлять валюту за границу. Сначала, очевидно, собственную, а потом, когда она кончилась, начинает добывать её путём ограбления. Крадёт у Рокоша, крадёт у этого, как его, Ленарчика, крадёт ещё у нескольких дельцов, о которых мы не знаем, так как они хранят молчание, и даже Хмелевская о них не слышала. Затем он принимается нападать на валютчиков с помощью Дуткевича и нанимает двух бандитов. Обратите внимание на следующие обстоятельства: а) он располагает точной, проверенной информацией и б) обирает лишь мошенников. Пройдись мы по его следам — уверяю вас, собрали бы неплохой урожай.Гумовский пробурчал:— Мне это тоже приходило в голову.— Валютчики в панике, — продолжал майор. — Они расшифровали Дуткевича и тоже наняли двух бандитов — может быть, тех же самых, потому что перед смертью Дуткевич их узнал.— Вряд ли, — усомнился капитан Ружевич. — Для этой цели проще использовать кого-нибудь из телохранителей. А их телохранителей Дуткевич мог видеть, когда обделывал свои дела, и перед смертью узнал.— Возможно. И мы должны их найти любой ценой. Из тех, что у нас на заметке, многие уже проверены. Надо расширить поиски. Теперь вот узнали о Золотом Стасе, следует его поприжать. Ты получил наконец отпечатки его пальцев?Гумовский тяжело вздохнул:— Сегодня отправил в лабораторию. Скоро в нашем распоряжении будет целый набор, мои парни стараются. Крадут напропалую.— Что крадут?— По большей части стаканы в забегаловках и прочих злачных местах. Со стаканов легче всего снять. Нам нужны отпечатки пальцев тех валютчиков, кого ещё нет в нашей картотеке.Вильчевский невольно бросил подозрительный взгляд на свой стакан с чаем. Гумовский это заметил.— Не волнуйся, они потом подбрасывают их обратно. Иногда путают забегаловки, но количество посуды сходится.— Не отвлекайтесь, идём дальше, — призвал к порядку майор. — Смазанные отпечатки на долларах, возвращённых Рокошу, принадлежат, как установлено, Лысому. Это что ещё за святой Миколай?Гумовский покачал головой.— Мелкая сошка, иногда отваживается на самостоятельный шаг, но чаще на посылках у других.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30