И я на его месте просто поубивал бы нас, а не подарки присылал.— Аааа! В этом все и дело! — догадалась сестра. — Теперь, когда мы получили такой ценный подарок, у нас просто язык не повернётся доносить на него полиции.— Выходит, это никакой не сувенир, а просто взятка?— Ну, не совсем так. Ведь он же от нас ничего не требовал. Как бы тебе попонятнее объяснить… Мне кажется, надо так рассуждать: арестом грабителей и взрывом закончился какой-то один этап и в его, и в нашей жизни. И на этом этапе мы оказали ему услугу. Так ведь? И точка! А теперь начинается другой этап, и тут мы можем поступать, как сочтём нужным. Тут все зависит от нас. Тут мы можем быть его друзьями, а можем быть и врагами. Эта лампа — не взятка в расчёте на будущие заслуги, а действительно благодарность за прошлые.— Сложно все это! — поморщился Павлик. — И не буду я дружить с вором!— Но понять его можно. Во всяком случае, а именно так понимаю.— Если я тебя правильно понял, теперь мы можем или доносить полиции, или нет, а он или пришлёт нам второй подарок, или пришьёт нас в укромном месте?— Нет! — решительно возразила девочка. — Ни сувенира больше не пришлёт, ни убивать нас не станет. Потому и прислал жену.Молча обдумывал Павлик слова сестры. Неожиданная тактичность и деликатность, проявленная атаманом шайки грабителей, появление с сувениром милой и совершенно нейтральной женщины убедили мальчика, что сестра, пожалуй, права. И тут новая мысль пришла ему в голову.Павлик взял в руки подарочную лампу и высоко поднял её над головой, пытаясь рассмотреть её дно. Вроде там что-то нацарапано.— А ну-ка посвети,попросил он сестру.Соскользнув с постели, Яночка присела на корточки и снизу посветила электрическим фонариком на лампу.— Точно! Такие же червячки!— В таком случае придётся и их перерисовать, никуда не денешься. Подержи лампу и фонарик, а я перерисую. Алжир большой, может, тут ещё какие сокровища запрятаны, не обязательно в виде драгоценных минералов.Когда супругам Хабровичам удалось избавиться от незваных гостей, их дети уже давно спали. Отложив расспросы до утра, отец с матерью тоже обсудили между собой проблему необычного арабского сувенира.— Не очень-то хорошо я знаком с обычаями арабов,рассуждал пан Роман,но, насколько знаю, подарки даются или за какие-то услуги, оказанные им в прошлом, или в чаянии каких-то услуг в будущем.— Ничего специфически арабского я лично в таких обычаях не вижу, — заметила его жена.У нас поступают точно так же. Ты лучше скажи, как нам сейчас отнестись к такому финту?— А никак. Если даритель будет околачиваться поблизости, значит, надеется на ответный сувенир. Тогда что-нибудь придумаем. Лампа и в самом деле изумительна. Можно будет взамен подарить ту шкатулку с ключиком, что ты привезла. Ну, изделие наших народных промыслов. Или декоративную тарелку. Особой проблемы я тут не вижу.— И все-таки я бы на всякий случай спросила господина Хакима, что он мыслит на сей счёт.— Хорошая мысль! — обрадовался пан Роман. — Он ведь собирался к нам на пикник прийти, вот и спросим.Сенчиковские, как и обещали, приехали в выходной день. Хозяева свозили их к водопаду, повозили по городу. На этом осмотр местных достопримечательностей, собственно, и закончился. Вернулись домой, а вскоре пришёл и господин Хаким.За вкусным обедом хозяева рассказывали гостям об экспериментальном пикнике, и пани Сенчиковская буквально заходилась от смеха, так что слезы лились потоком. Подали десерт. Пан Роман вспомнил о лампе-сувенире, попросил Павлика принести её, чтобы продемонстрировать гостям.Выслушав подробный рассказ о том, как жена какого-то араба принесла эту лампу в подарок их детям, полицейский улыбнулся и заявил, что всецело разделяет мнение пана Романа о том, как Хабровичам теперь следует поступить. Если даритель станет настырно околачиваться поблизости — тоже подарить ему что-нибудь, а если нет — так нет.Облегчённо вздохнув, Павлик с Яночкой поспешили унести лампу к себе с глаз долой. Тут пани Кристина продемонстрировала пани Сенчиковской аметисты, подобранные в каменоломне, и разговор необратимо свернул на рельсы происшествия в каменоломне. О лампе сразу же забыли.Сбежав от гостей, дети опять поставили лампу на ящик в комнате Павлика и вернулись к своим проблемам. До завтра к Павлику переселили и Яночку, а в её комнату поместили приезжих гостей. Уединившись, дети опять принялись осматривать обе лампы, удивляясь сходству нацарапанных на их дне непонятных таинственных надписей.— А может, он хочет завербовать нас к себе в шайку? — выдвинул свежую идею Павлик.Потому и прислал лампу с тайными знаками. Дескать, давайте искать сокровища вместе…— Не думаю, — возразила Яночка. — Одному ему сподручнее заняться сокровищами, ведь он из местных. Зачем ему мы?— А ты откуда знаешь, что легче? Может, он рассчитывает на Хабра? Или думает, что мы больше него знаем о сокровищах.— Погоди-ка, может, для этого нужны обе лампы? Вроде вот этот малюсенький значок на второй лампе немного другой…И две головы опять склонились над рисунками, изображающими таинственные письмена на обеих лампах. И тут в дверь к ребятам постучал господин Хаким.— Вы разрешите войти? Мне хотелось бы с вами поговорить без взрослых. Ведь вы говорите по-французски ?— Говорим, но медленно. И не очень хорошо, — ответил Павлик. — Конечно, входите. Садитесь вот на эту табуретку, стульев у нас нет.— Или вот здесь, на кровати, если хотите. Все стулья в гостиной, пардон.Полицейский начальник без церемоний уселся на краешек постели и приступил к делу.— Итак, я пришёл побеседовать с вами, — весело начал он, блеснув чёрными глазами.— О чем, интересно? — недоверчиво спросила девочка.— А вот об этом! — махнул рукой полицейский на новую лампу. — Мне бы хотелось знать в подробностях, что говорила вам жена человека, приславшего лампу в подарок. Повторите, пожалуйста, каждое слово.Брат с сестрой переглянулись. Им вовсе не хотелось повторять полицейскому слова женщины о том, что они оказали её мужу какую-то услугу и что они любят друг друга.Родителям они, во всяком случае, об этом не рассказывали.Как всегда в трудные минуты, разговор начала Яночка, взглядом велев брату молчать.— Эта женщина сказала: «Это для вас. Подарок. Сувенир»,осторожно начала Яночка, следя за своими словами. — Потом сказала, что прислал его её муж. «Он знать, что вы его любить»,добавила она. И ещё раз повторила, что это подарок и сувенир.— И вы совсем не удивились, получив такой сувенир? — откровенно засмеялся полицейский.— Конечно же, мы были очень удивлены, — как можно правильнее по-французски ответила девочка и для верности добавила: — Очень удивлены! Страшно удивлены! Абсолютно удивлены!— Что же вас так страшно удивило? Её слова?— Да все вместе.— Ответьте мне, пожалуйста, не удивили ли вас её слова о том, что её муж знает — вы его любите. Не показалось ли вам самим странным такое утверждение? Не удивлялись ли вы тому, откуда её муж может знать о вашей любви к нему?Брат с сестрой лихорадочно переговаривались по-польски, уточняя смысл вопроса арабского полицейского. Особенно волновался импульсивный Павлик, которому этот вопрос только сейчас пришёл в голову.— Чтоб мне сдохнуть, с какой стати она такое ляпнула? — нервничал он.Отвечать на вопрос полицейского опять пришлось Яночке.— Да, месье, мы были страшно удивлены, абсолютно удивлены, — сказала девочка, в волнении позабыв некоторые французские слова. — И мы совершенно не понимаем, почему она так сказала. А вы понимаете?— Понимаю, — опять рассмеялся господин Хаким. — Я же ведь… беседовал с этой бандой воров. Они видели, как вы украли их лампу. И поняли, что вы очень любите лампы.Павлик от возмущения вскочил с места.— Что?! Мы украли их лампу?— Да нет же! — тоже очень эмоционально возразила Яночка.Вы не так их поняли. Это они украли нашу лампу!— Нет, я все правильно понял. Они украли вашу лампу, а вы украли у них их лампу. — Да нет же! Это была наша лампа! Полицейский спокойно пояснил:— Украденная ворами ваша лампа находилась совсем в другом месте. А вы выкрали их лампу. Они видели, как вы крали, но ничего не говорили.Нет, наверное, они все-таки чего-то не поняли, как-никак беседуют на иностранном языке. Дети попросили полицейского ещё раз повторить им своё сенсационное сообщение и, по возможности, более доступным для них языком.Господин Хаким послушно повторил. Получилось то же самое.Павлик по-польски допытывался у сестры:— Растолкуй мне по-нашему, правильно я понял — мы стибрили ихнюю лампу? А они видели и молчали? Как это понимать? Да нет, ведь Хабр нас туда привёл и сказал — там наша лампа!— Хабр привёл нас к кривоглазому вору! — неуверенно заметила выбитая из колеи сестра. — А на другой день мы уже сами нашли тот дом.— Но он нашёл лампу!— И показал комнату, где скрывали украденные вещи… Погоди…И девочка обратилась к полицейскому:— Господин Хаким, в том доме, с лампой, в одной из комнат мы видели много всяких вещей. Они их украли?Господин Хаким, очень довольный, подтвердил:— Да, но намного раньше. Они были похищены ещё до вашего приезда сюда.— Ну вот, видишь, — сказала Яночка брату.Хабр привёл нас туда, потому что там были все эти вещи, они пахли нашими знакомыми. И лампа там тоже была, точь-в-точь, как наша, и она пахла так же, как и наша. И помнишь, Хабр говорил, там были люди? Выходит, они видели, что мы проникаем в их дом. И опознали нас.— Но мы же были переодеты! И даже перекрашены! — возразил Павлик.Дети одновременно обернулись к господину Хакиму, который весело слушал их эмоциональный обмен мнениями, не перебивая, но и не понимая ни слова. Пришлось Яночке ему перевести.— Они… те люди узнали нас? Ведь мы же выглядели по-другому.— Издали они приняли вас за арабских детей,пояснил полицейский и опять весело рассмеялся.Но когда вы вошли в дом, они сразу узнали вас. По глазам. У арабских детей не бывает голубых глаз. И ещё у вас собака. У арабских детей не бывает такой собаки.Павлик схватился за голову.— Спятить можно!Яночка с тревогой спросила полицейского:— И что же теперь будет?— Да ничего,ответит тот благодушно.Люди в том доме очень удивились и ничего вам не сказали. А потом поняли: вы так любите лампы, вам так хотелось её заполучить, что решились пойти на кражу! Это сильнее вас. Им такие чувства знакомы, и они отнеслись к ним с пониманием. И никаких претензий к вам не предъявляют. О том, что у вас украли лампу и вы приняли эту за свою, они не знали, потому что вашу лампу украл другой вор, тот, что прятал вещи в каменоломне. А это был первый случай, когда поляки что-то украли у арабов, так что они даже немного гордились этим.И господин Хаким ещё раз от души расхохотался. Яночке и Павлику было не до смеха.— Монструальная компликация! — проговорила ошарашенная Яночка, сама не зная на каком языке.Господин Хаким постарался успокоить детей:— Да не переживайте вы так, видите же, все обошлось. И у меня есть основания полагать, что эту лампу вам прислал в подарок кто-то из воровской шайки, зная о вашей любви к лампам. Может, даже сам главарь, ведь его нам не удалось задержать. А вы не догадываетесь, как выглядит человек, который прислал вам лампу? Можете описать его внешность?Ещё до конца не успев разобраться в хаосе мыслей, ещё до конца не осознав важность вопроса, оба в один голос ответили «нет». Спохватились, переглянулись, сделали вид, что вспоминают, и снова отрицательно покачали головами.— Нет, мы его не знаем, — решительно ответила Яночка за них двоих.— Так я и думал, — с улыбкой в чёрных глазах заметил начальник полиции. — Не исключено, это тот человек, что проживает в Махдии, но у нас против него нет никаких улик. Во всяком случае, эта лампа не краденая и вы имеете полное право оставить её себе. Считайте, что вместо украденной лампы вам подарили новую.Господин Хаким от души веселился. Ещё бы, первый раз в его полицейской практике арабских воров обокрали польские дети! И вообще он был в прекрасном настроении после прекрасно проведённой операции по ликвидации воровской шайки. А что не удалось захватить и её шефа — так это уже мелочи.Господин Хаким поднялся, чтобы вернуться в гостиную, но тут Павлик вдруг вспомнил об одном непонятном обстоятельстве.— Слушай! — почти крикнул он сестре. — Полицейский сказал, что мы свистнули чужую лампу. Но ведь на ней же точно такие же таинственные знаки, как и на нашей! Не могли же тут на всех лампах нацарапать тайные сведения о запрятанных кладах!— Ты прав! — подхватила сестра. — Может, рискнём, попросим его прочитать? Вроде человек хороший, а по-арабски должен уметь читать.И протянув господину Хакиму две бумажки с арабскими червячками, девочка попросила:— Будьте добры, переведите, что тут написано. Ведь это по-арабски, правда?Полицейский с любопытством рассматривал надписи.— «Лампа масляная ёмкостью в двенадцать унций,медленно стал он читать.Изготовлена в мастерской Ахмеда Хаммани в Алжире.» А на этой бумажке то же самое, только лампа немного больше, на тринадцать унций горючего. И сделана в той же мастерской Ахмеда Хаммани в городе Алжире. Такие надписи должны быть вот на этих ваших лампах. А что?— Да ничего,ответил Павлик после очень продолжительного молчания.Просто нам хотелось узнать, что на этих лампах написано.Прощаясь с детьми, господин Хаким по собственному почину торжественно пообещал никому об их разговоре не говорить. Будет хранить тайну до гробовой доски, сказал он. Вы оказали нам такую неоценимую помощь, сказал он, что я для вас хоть это сделаю…Пани Кавалькевич явилась к Хабровичам сразу же на следующий вечер после своего приезда. За собой она тащила за руку упирающегося робкого пана Кавалькевича.— Послушайте, мои дорогие, что это у вас такое подозрительное бегает по забору? — громко и сурово вопросила она.У Хабровичей все были заняты своими будничными делами. Пани Кристина после ужина мыла посуду в кухне, пан Роман вставлял новую плёнку в фотоаппарат, Яночка раскладывала на тахте мотки шерсти, подбирая нужную цветовую гамму, Павлик заикаясь читал вслух французский комикс. Неожиданное нашествие Кавалькевичей заставило всех прервать свои занятия.— Ну, что молчите? — голосом громким, как иерихонская труба, повторила пани Кавальке-вич.Вас спрашиваю, что у вас по забору бегает?— По какому забору? — не понял пан Роман.— По глинобитной стене, что разделяет наши владения!— Сначала сядьте и скажите, чем вас угостить, — крикнула из кухни пани Кристина. — Я сейчас заканчиваю. Кофе, чай, вино?— Подай вина! — ещё более громким голосом крикнула пани Кавалькевич, но не позволила сбить себя с толку. — Хоть и говорят, что в доме врага нельзя вкушать пищи, я вкушу. То есть выпью! А ты садись и не думай, что удастся сбежать!И она толкнула своего робкого тщедушного мужа в кресло, совершенно заглушив его попытки что-то объяснить.— Виолеточка! — лепетал несчастный. — Ну как ты можешь? Ну что ты несёшь? Перестань же…— Не перестану до тех пор, пока не узнаю, что же такое у них бегало по стене! — упорствовала воинственно настроенная супруга. — Не позволю делать из себя идиотку! До всего дознаюсь!— Ничего не понимаю, — растерянно сказал пан Роман и отложил в сторону фотоаппарат, поняв, что все равно не дадут заправить плёнку. — Что могло бегать по стене? Какой враг? О чем нужно дознаваться? Да скажите наконец толком, что случилось!До Яночки вроде что-то дошло. Девочка поспешно сгребла свою шерсть с тахты и вытащила Павлика за руку из комнаты. Не докончив мыть посуду, пани Кристина появилась с подносом, на котором стояли бутылка вина, бутылка минералки, бокалы и лежал штопор.— Мужчины, откройте вино, — попросила она и обратилась к гостье: — В самом деле, что произошло? О чем ты говоришь?— Ничего по стене не бегает,заявил пан Роман, на всякий случай выглянув в окно.Дети, вы ничего не видели? Дети… Куда они делись?— Да не сейчас! — крикнула пани Кавалькевич. — Сейчас я и сама вижу, что ничего не бегает. Раньше бегало, мой благоверный утверждает.— А что бегало? — заинтересовалась пани Кристина.— Это я вас спрашиваю, что тут у вас бегало! — совсем разбушевалась пани Кавалькевич. — Вот это моё недоразумение утверждает, что однажды вечером он вышел во двор и увидел, что у вас по стене что-то вроде огонька бежало! И он потом полез посмотреть, что там такое. Вот я и желаю знать, бегало или не бегало?— Виолеточка, да перестань же! — робко уговаривал супруг. — Ну что ты людей с толку сбиваешь?— А ты помолчи! — набросилась на него супруга. — Не успела я приехать, как соседи уже все уши мне прожужжали, как вот этот тихоня за тобой ухлёстывает. Да, да, за тобой!И она ткнула пальцем в пани Кристину. Та так изумилась, что не нашлась что ответить, лишь переводила взгляд с грозной супруги на тихого супруга.— Меня? — наконец растерянно переспросила она. — Почему же я ничего об этом не знаю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30