— внёс Павлик рациональное предложение.— Ты встречал хоть одного арабчонка в тёмных очках? — возразила сестра. — Взрослые ходят, а вот детей я в очках не видела.— И надо купить пластмассовые яркие сандалеты! — внёс следующее рациональное предложение Павлик. — Как их отец называл?— Кажется, шамбалы. Ты прав, наши тоже будут бросаться в глаза. Но не отправимся же сейчас их покупать? Впрочем, пока будем сохнуть, я подумаю, может, перекрасим наши в голубой цвет, станут похожи на пластиковые.— Лучше давай покрасим их в красный, у матери есть лак для ногтей.— Ты что! Знаешь, как она им дорожит! Да и не смоешь его потом. Нет, лучше тоже покрасить краской, купленной на здешнем суку, мама ведь голубую тоже купила. В случае чего ещё купит.— Правильно! А в краску подмешаем зубную пасту, получится голубая паста, вот ею и покрасим.— Гениально! А пока марш на солнце и постарайся поскорее высохнуть. Мне сохнуть не надо, я пока займусь приготовлением остального.Павлик тоже не стал терять времени. Усевшись на крылечке и выставив голову в бигудях на воздействие утреннего солнышка, он занялся окраской своих и Яночкиных сандалий, приготовив в блюдечке отличную смесь из зубной пасты и арабской голубой краски. Намазывать эту смесь на сандалии было одно удовольствие.Яночка же в ванной занялась ответственным делом. Намочила волосы, насыпала на них немного чёрного порошка из бутылочки и принялась втирать его в волосы. Уже через минуту ей удалось отлично покрасить руки и лоб, волосы же окрасились так себе. Смыв горячей водой краску со лба, девочка задумалась. Тут ей на глаза попался мамин крем «Нивеа». О, замечательная идея!Крем полностью оправдал надежды девочки, благодаря ему волосы стали не только пронзительно чёрными, но и блестящими. Девочка заплела их в несколько косичек и закрепила на макушке шпилькой. Остатки чёрной краски пошли на брови и ресницы.Результат получился ошеломляющим. Её большие голубые глаза в оправе ужасающе чёрных ресниц казались ещё громаднее и светлее. Яночка попробовала прищуриться — о, и в самом деле, похожа на арабскую девочку, ведь лицо уже здорово успело загореть. Открыла глаза — катастрофа! Придётся держать глаза прищуренными…Несколько озадаченная, девочка отправилась переодеваться. Кофточка может остаться прежней, просто белая с короткими рукавами, очень хорошо. С маминой же юбкой дело оказалось не столь простым, пришлось подвернуть её на поясе в несколько слоёв. Теперь она была просто ниже колен — то, что надо. Девочка оглядела себя в зеркало и осталась очень довольна. Вот если бы не эти противные глаза…Павлик кончил покраску сандалий, пощупал одну бигудю и решил, что высох.— Яночка! — крикнул он. — Долго мне сидеть на солнцепёке? Посмотри, вроде высохло.Дверь распахнулась, и Павлик чуть не слетел с крыльца при виде сестры.— Езус-Мария!— Вот только с глазами не знаю что делать, — пожаловалась Яночка. — Наверное, все-таки придётся надеть тёмные очки.— Да ты что! — возразил брат, когда к нему вернулась способность говорить. — Просто отпад! Я тебя и не узнал. Выйди-ка на середину двора, дай посмотрю как следует.С восторгом оглядев со всех сторон сестру, которая специально прошлась несколько раз от крыльца к калитке и обратно, брат заявил:— Не нужны никакие очки. Когда лицо в тени, глаз вообще не видно. Очки захватим, на всякий случай, но мне кажется, и без них обойдёмся. Как кого встретим, нагнём голову и будем смотреть исподлобья. Они и не разглядят глаз.К сожалению, хоть и накрученные на бигуди, волосы Павлика не приобрели нужной курчавости, особенно после того, как их смазали краской с кремом, но зато стали чёрными и блестящими. Ничего, и так сойдёт. Вот только лежат они на голове гладко, а не торчат, как бы хотелось. Яночка вспомнила, что где-то слышала о том, как с помощью яичного белка можно придать причёске любую форму. Пожертвовав двумя яйцами, добились того, чтобы волосы на голове Павлика поднялись взъерошенной, густой шапкой. Вот теперь замечательно!Мальчик переоделся и стал совсем на себя непохож. Оба обулись в яркие голубые сандалии, ещё раз оглядели себя в зеркале. Нет, решительно их усилия даром не пропали! Издали их вполне можно было принять за представителей местного населения.— Теперь скорее в путь! — сказал Павлик. — Надо действовать в темпе, пока этот фотомонтаж не стал с нас сходить. Через город или напрямки?— Напрямки, лучше не рисковать лишний раз.Сразу за кладбищем дети свернули влево, обошли стороной въезд в каменоломню и бараки рабочих и принялись карабкаться в гору. Теперь их вёл Хабр, которому не составило никакого труда отыскать вчерашний их след. Вот они прошли мимо строительной площадки, и Хабр свернул в проулок. Здесь кучка арабских детишек играла в какие-то свои игры, и один из мальчиков что-то крикнул Павлику. Тот не задумываясь ответил: — Падла тляти ахмар.— Ты что выражаешься? — возмутилась Яночка.— И вовсе нет, это я по-арабски говорю. Ведь правда, похоже?— Они же поймут, что не по-арабски.— Нет, я неразборчиво пробормотал. Издали похоже на арабский. Вот если кто-то начнёт что-то нечленораздельное бормотать себе под нос по-польски, ты ведь поймёшь, что по-польски, только ни слова не разберёшь. А такие «падла, тляти, лярва» они все время говорят. Ага, одно слово знаю по-арабски!И уже издали, обернувшись к детям, громко крикнул:— Саботаж!— Ты что? Ведь это же по-польски!— А вот и нет! По-арабски это означает «семнадцать». Числительные я первым делом запомнил, ведь торговаться же надо! Мы с мамой ещё экзаменовали друг дружку. «Вахат, тнин, тляти» и так далее.— Хватит, мы уже пришли.Хабр без колебаний свернул в следующий переулок, совсем пустынный. Наверное, все отсыпались после бессонной ночи. Вот и вход в ту самую забегаловку, где вчера угощался вор.— А теперь что делать? Давай тоже притворимся, что играем, как те арабчата.— А теперь нам надо во что бы то ни стало заглянуть внутрь, — сказала Яночка. — За этим мы сюда и пришли, для того и весь наш маскарад. Найди какой-нибудь камень и сделай вид, что подбрасываешь его ногой, или гоняй его по асфальту.— А ты?— А я, как и положено восточной женщине, буду почтительно наблюдать за тобой издали.Поскольку со стороны улочки лавчонка была заперта, представление решили разыграть у неё на задах, там, где вчера Павлик неудачно попытался заглянуть внутрь. И с этой стороны дверной проем загораживала занавеска из цветных полосок материи. Постояли, прислушались. Хабр прислушался тоже, но ничего не сказал. Значит, можно рискнуть.На цыпочках подкрались к двери, раздвинули цветные лоскутки и заглянули внутрь. Тут царил полумрак, после ярко освещённой улицы глаза ничего не видели. Когда немного привыкли, удалось разглядеть спящего в углу комнаты на низком матрасе человека. У стены стоял низкий столик, низкие сиденья, а в противоположной стене виднелась раскрытая дверь, ведущая куда-то в глубь дома. Тут Яночка потянула Павлика за рукав.— Ты чего? — недовольно прошипел тот. — Все спокойно, можно зайти и посмотреть.— Тихо! — шепнула сестра. — Хабр предупредил: кто-то идёт.Отскочив к куче камней у стены во дворе, она нагнулась над ними, повернувшись спиной ко входу, и стала в них копаться. Павлик присел рядом на корточках. Тут из соседнего дома вышел какой-то человек, прошёл у них за спинами и свернул в проулок, туда, где начиналась крутая лестница, ведущая вниз. Поглядев ему вслед, Яночка поделилась с Павликом своими соображениями:— Неправильно мы делаем. Хабр сказал — в доме есть люди, не только тот, что спит в этой комнате. Нас могут увидеть.— Но ведь все равно не опознают.— Нет, надо послать Хабра на разведку.— Вот уж его непременно опознают.— Ты что? Он же спрячется получше нас.Хабр, который действительно спрятался при приближении незнакомца, явился на зов хозяйки. Яночка, обняв собаку за шею, дала ей приказ:— Лампа, пёсик. Ищи лампу!Сомнительно, что пёс знал значение слова «лампа», но в его собачьей памяти очень хорошо сохранилось воспоминание о страшной вони прогорклого масла, связанной с этим словом. Осторожно высвободив голову из рук Яночки, он бросился исполнять поручение.— Уж во всяком случае он бегает бесшумно, не то, что мы, — пробормотал Павлик.Хабр вернулся через несколько минут. Собака была чем-то встревожена, но довольна и потребовала, чтобы дети шли за ней.— Нашёл лампу! — вскрикнула негромко Яночка, вскакивая с карачек.— Скажи ему, пусть только покажет нам, где она, а сам здесь сторожит. Предупредит, если кто появится.— Правильно. Пёсик…Хабр не стал заходить в комнату, вход в которую был прикрыт разноцветной завесой, а сразу повёл к следующей двери в этом же доме. Дверь и здесь не была закрыта, и здесь висела занавеска из яркой материи, украшенная к тому же разноцветными бусинками. Собака вела себя осторожно, осматривалась по сторонам, явно давая понять, что чует присутствие людей и это ей не очень нравится. У входа Яночка остановила пса и приказала:— Место, Хабр. Оставайся здесь. Сторожи!Дети осторожно отдёрнули занавеску и заглянули внутрь. Переждав, пока глаза после слепящего солнца привыкли к полутьме помещения, они обнаружили совершенно пустую комнату, без окон, освещённую лишь через дверное отверстие, а прямо напротив — выход в следующий дворик, откуда тоже пробивался солнечный свет. Они уже собрались пробежать комнату не останавливаясь, как вдруг увидели в углу кучу всевозможного добра. Подойдя поближе, разглядели маленький переносный телевизор, несколько радиоприёмников, какие-то инструменты, запчасти к автомашинам, кофемолки, ручную дрель и много другого добра. Впрочем, они тут же отвлеклись от него, ибо рядом, на низеньком столике, увидели свою лампу! Они сразу её узнали.— Хватаем и смываемся! — скомандовал Павлик. Через секунду занавеска за ними опала, мелодично зазвенев бусинками.— Хабр, смываемся! — вполголоса повторила девочка собаке команду брата.Хабр был явно встревожен. Не успели они все трое выскочить в проулок, как собака предостерегающе тявкнула. Яночка опять моментально присела у глухой стены, окружающей постройки, прикрыв лампу широкой юбкой матери, брат примостился рядом. Оба принялись дрожащими руками перебирать валяющиеся везде в изобилии камешки, делая вид, что играют. Хабр таинственным способом просто исчез с глаз.Неизвестно откуда взявшиеся два араба в европейской одежде прошли мимо них и вошли в дом, из которого дети только что выскочили. И хотя Яночка сидела лицом к стене, ей исподлобья удалось заметить, что оба внимательно поглядели на них с Павликом.— А теперь бежим! — вскочил Павлик, как только они скрылись. — Хабр!Появившийся неизвестно откуда Хабр возглавил бегство. Вот вся троица добралась до лестницы и принялась стремительно спускаться вниз.— Интересно, откуда этот пёс знает, куда нам надо бежать? — запыхавшимся голосом спросил Павлик. — Постой, там, внизу, люди. Нельзя лампу тащить так, на виду.— Давай её сюда, — сказала Яночка. — Юбка широченная, заверну.Не очень удобно было бежать с лампой, которая била девочку по коленям, да при этом стараться не поскользнуться на узких, крутых ступеньках. Павлик спустился первым, ожидая каждую секунду, что сестра свалится ему на спину. Ничего, обошлось.С лестницы они соскочили в таком темпе, что не смогли сразу затормозить внизу и чуть не попали под машину, проезжавшую по узкой улочке. Хабр вдруг радостно тявкнул.— Езус-Мария! Мать! — в панике крикнул Павлик.— Ой, сейчас упущу лампу! — простонала Яночка. — Где бы спрятаться?— Давай сюда, вот за эту машину.В укрытии переждали дети опасный момент. Но вот мама на своей машине удалилась, путь был свободен.— Нет, ты ещё посиди здесь, — решил Павлик, — а я сбегаю куплю какую-никакую сумку, спрятать лампу. Хабр тебя покараулит.Проезжавшая по улице в своей машине пани Кристина заметила двух арабских детишек, выскочивших откуда-то внезапно прямо под колёса её машины, но, к счастью, успевших вовремя отскочить.— Мне показалось, — неуверенно сказала пани Кристина сидящей рядом пани Островской, — на этой арабской девочке была моя юбка.Пани Островская была занята выискиванием нужного магазинчика и никаких детей не заметила.— Вот! — крикнула она. — Вот эта лавочка. Именно тут я покупала тот самый мохер, что так тебе понравился. Надеюсь, ещё не весь распродали. Останови машину где-нибудь поблизости.С трудом втиснувшись между двумя припаркованными автомашинами, пани Кристина заперла дверцу, и обе пани бегом устремились к лавчонке, торопясь приобрести мохер изумительного цвета гнилой зелени. Сделав покупку и уже выходя из магазина, они в дверях столкнулись со знакомой венгеркой, которая с мужем и дочерью проживала в том же посёлке иностранных специалистов, что и обе пани, по соседству с Хабровичами.Венгерка обратилась к пани Кристине на своём ломаном французском:— Ах! Муа видеть твой дом арабские дети. Один мальчик и один девочка. Они выходить твой дом! Пани Кристина встревожилась.— Арабские дети в моем доме? А моих детей ты не видела? И ещё собаку?— Муа не видеть собака, муа видеть арабские дети. Два!— Они перелезали через стену загородки?— Нон, они выходить через дверь в сад.Пани Островская, не понимавшая по-французски ни слова, спросила, о чем речь.— Она видела, как из нашего дома выходили арабские дети, — обеспокоенно перевела ей пани Кристина.А венгерка ещё раз повторила своё сообщение, тоже очень встревоженная, с сочувствием глядя на пани Кристину. Та от души поблагодарила соседку.— Езус-Мария, надо мчаться домой!— Я еду с тобой, — сказала пани Островская. — Подбросишь меня?— Ну конечно! Но сначала заедем ко мне, надо посмотреть, что там происходит.Павлик без всяких хлопот купил большую пластмассовую сумку у уличного торговца, сидящего у стены на корточках. Товар был разложен прямо на тротуаре. Схватив первую попавшуюся сумку и сунув в руку подготовленную заранее монету, Павлик бегом вернулся к сестре. Лампу затолкали в сумку и вылезли из укрытия. Тут, на ярком солнце, глянули друг на друга и остолбенели.— Ну прямо шут гороховый! — вырвалось у Яночки.— И ты не лучше, — не остался в долгу брат.От жары крем «Нивеа» стал таять и растекаться по лицу. Вместе с ним растекалась жароупорная арабская краска. Блестящие чёрные косички Яночки стали какими-то бурыми, а с причёской мальчика дело обстояло ещё хуже: яичный белок и крем растаяли на солнце, волосы перестали торчать взбитой массой и опали на глаза, по лицу катились жирные чёрные капли. Правда, благодаря им дети выглядели ещё чернее и грязнее, но как-то очень уж неестественно…— Если я выгляжу так же, как ты, нам надо немедленно возвращаться, — решила сестра. — И лучше полями. Обязательно успеть вымыться до возвращения мамы, не то — плохо наше дело.— Не волнуйся, — успокаивал сестру брат-оптимист, — запросто успеем. Главное — лампа у нас!Мама вместе с пани Островской за рекордно короткое время добралась до дома. Ключ от калитки оказался на условленном месте, под камнем во дворе соседа, в доме тоже все было в порядке, если не считать каких-то чёрных пятен в ванной. Взволнованная пани Кристина не придала им никакого значения.— Вроде все на месте, — сказала она. — Наверное, ей просто привиделось. Или те арабские дети крутились здесь поблизости, а ей показалось, что выходили из нашего двора. Главное, все в порядке. Сейчас отвезу тебя домой, только сначала напьёмся чего-нибудь холодненького.Притаившись за столбом бетонной ограды, Павлик с Яночкой лихорадочно совещались, решая, как поступить. Мать, вопреки ожиданиям, оказалась дома. Попытаться проникнуть незаметно в ванную? Рискованно.К счастью, мама скоро вышла из дома вместе с пани Островской.— Значит, отвезёт её домой и сразу вернётся! — понял Павлик и обратился к сестре: — Времени у нас в обрез. Сделай так, чтобы она не запирала калитку.Сестра, как всегда, поняла брата с полуслова.— Хабр, к маме! — приказала она собаке.Увидев неожиданно у своих ног радостно махающего хвостом Хабра, пани Кристина поняла, что дети где-то близко, и обрадовалась: — не надо запирать калитку. Обе дамы бегом кинулись в машину, и у них времени оставалось в обрез: мужья вот-вот вернутся на обед, который из-за мохера цвета гнилой зелени ещё только предстояло приготовить.Все оставшееся до обеда время дети провели в ванной к немалому удивлению матери. Впрочем, сейчас ей было не до детей.Чёрная арабская краска оказалась жутко прочной. С лица, бровей и ресниц удалось её снять с помощью ваток, намоченных то в косметическом молочке пани Кристины, то в специальном растворителе, который Яночке удалось разыскать. А вот с волосами дело было намного хуже. Сколько их ни мыли, часть краски сохранилась, и волосы детей казались припорошенными пеплом. К счастью, в доме, по обыкновению, на окнах были спущены шторы, не давая проникать в помещения раскалённому солнцу, так что внутри царил золотистый полумрак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30