Джил медленно повернулась и увидела, что отрубила ему левую ногу, которая
лежала где-то в четырех футах от жертвы все еще в зеленой кожаной сандалии
с золотой перевязью. Это было последнее, что она запомнила перед тем, как
потеряла сознание.
- Что с ней? Она выживет? - голоса вокруг нее были смутны и невнятны.
- Ингольд? - прошептала Джил ватными губами.
- Все в порядке, голубка, - успокоил ее Гнифт, ласково поглаживая по
голове. - Просто прекрасно.
Джил вздохнула и закрыла глаза из-за дымной боли тусклого света. И
все-таки Ледяной Сокол оказался прав: она слишком дорого заплатила за то
постыдное решение захлопнуть ворота перед носом трех жалких жуликов. Все
эти рассуждения о ценности человеческой жизни - пустая болтовня. Если
задуматься, она убила человека, даже не спросив себя, _ч_т_о_ я
д_е_л_а_ю_? Хотя в момент борьбы она понимала, что спасает собственную
жизнь.
Рассеянно она подумала: "Наверное, четыре и, может быть, еще один", -
если эта сволочь истечет кровью.
Джил зарыдала так же, как тогда, когда лишилась девственности. Она
пересекла черту, которую не пересечешь дважды, и больше не могла
оставаться той, что была прежде.
- Не плачь, малышка, - увещевал Гнифт, вытирая слезы на ее щеках
своей загрубелой ладонью. - Все позади. Незначительное повреждение
ключицы. Сущий пустяк.
Но она, казалось, не могла заставить себя остановиться, сотрясаясь в
рыданиях не от боли, но от чувства потери и ощущения безысходности.
Мир медленно возвращался. Она лежала на своей собственной койке в
казарме. Узкая комната, освещенная расплывчатым желтым сиянием жировых
светильников, была набита ее друзьями-стражниками; туго забинтовав плечо и
стянув его ремнем, Гнифт собирал грубые хирургические инструменты. Его
яркие, как у эльфа, глаза излучали нежность и сострадание. Рядом стояла
Мелантрис с окровавленным полотенцем в руках, а над ними обоими возвышался
Калдерн, заменивший Ледяного Сокола на посту капитана ночной стражи.
- Ты здорово все сделал, - сказала Мелантрис. - Чисто. Я же говорила,
она сильно ударила, Гнифт. Отхватила ногу и сильно задела другую лодыжку.
- Ее холодные бездушные глаза вернулись к Джил. - Ты била одной рукой?
Джил кивнула, судорожно вздохнув. Ей вдруг стало интересно, плакал ли
ее отец, когда убил своего первого японца? Джил удивилась спокойствию
своего ответа.
- Да, одной. Так что же все-таки произошло, Калдерн?
Рослый капитан почесал затылок.
- Какая-то нелепица, - он произносил слова врастяжку, - прибежал
парень и стал просить о помощи, мол, убийство на дороге, позвать больше
некого. Я, дурак, поверил и пошел за ним, а потом потерял его из виду.
Прости, Джил!
- Ты не виноват, - кивнула Джил, закрывая глаза.
- Никто не мог предположить, что так произойдет, - сказал Янус,
неожиданно появившись из темноты. - Как ты себя чувствуешь, Джил? -
командир встал у ее койки, огромный и надежный.
- Хорошо, - ответила она тихо. Единственный человек, который мог бы
разделить боль ее души, был сейчас далеко, где-то в сердце равнины; она
желала только одного - спать.
Она услышала, как Янус сказал остальным:
- Вы свободны, дети мои. Бедняжка устала. Проводите коллег-хирургов и
выставьте караул.
Послышался шум, пререкания, стоны, невнятные и громкие проклятия на
резком языке Вос. Джил не открывала глаз. Она слышала их удаляющиеся шаги.
Гнифт откровенно флиртовал с Мелантрис. Янус и Калдерн
переговаривались на непонятном северном диалекте. Затихли бряцанье мечей и
звон кольчуг. Вернулось мрачное одиночество.
- Могу я хоть чем-нибудь помочь тебе?
Джил с удивлением открыла глаза. Минальда в своей тонкой крестьянской
юбке и темном плаще сидела на соседней койке.
- Я хочу пить. - Девушка повернулась и зачерпнула воды. - Что ты
здесь делаешь?
- Мне сказали, что ты ранена, - сказала Альда просто, - меня
разбудили и потребовали подписать бумагу на арест Парсцина Прала. - Она
вернулась с ковшом в руке. - Ты можешь сесть?
- Наверное. Кто это, Парсцин Прал?
- Ты отрубила ему ногу, - Альда говорила удивительно спокойно,
помогая Джил облокотиться на подушки, собранные со всей казармы. При этом
движении сломанная ключица врезалась в кожу, и Джил снова пронзила боль. -
Он был одним из богатейших купцов в Гее. Ты убила Варда Вебблинга. А
третьим был Бендл Стуфт.
- Да, я вспомнила его, - подтвердила Джил.
Прал состоял в Элвитском купеческом кружке. В тот день, когда
пенамбрцы освободили Януса, Бендл Стуфт тоже присутствовал там, одетый в
зеленый вельвет и горностай. Варда Вебблинга она не помнила. Но сейчас это
не имело значения. Джил подумала, что Альде пришлось пережить намного
больше, чем это кажется на первый взгляд. С минуты падения Гея ее жизнь
превратилась в ад.
- Ты сможешь опознать его перед судом? - спросила Альда.
- Конечно, - ответила Джил, - нет проблем.
Альда задула две лампы в комнате.
- Хочешь, я останусь? - спросила она.
Джил снова закрыла глаза и тихо ответила:
- Нет, спасибо.
С минуту поколебавшись, Минальда ушла.

Бендл Стуфт предстал перед судом на следующее утро. В большой келье,
предоставленной Алвиром для аудиенций, в королевских владениях Убежища.
Джил сразу узнала его. Дряблое лицо и покатый подбородок всю прошлую
ночь не давали ей покоя даже во сне. Сейчас он сидел на высеченном из
камня табурете, машинально перебирая драгоценный камни своих перстней. В
теплом золоте света свечей его руки сверкали фейерверком топазов и
изумрудов.
Это была торжественная церемония. Свечи, выставленные на длинных,
высеченных из черного камня столах, за которыми заседал трибунал,
придавали судьям странное сходство с застывшими священными статуями,
освещенными церковным светом. Огонь отражался в золотой вышивке на груди и
рукавах Алвира, и, словно татуировка, покрывал манжеты его черных лайковых
перчаток. Пламя полыхало сильным, горячим, красно-фиолетовым блеском в
аметисте кольца аббатисы Джованнин и светилось малиновым светом на ее
рясе. Минальда выглядела среди них очень бедно и скромно.
Джил стояла за спиной осужденного. Янус и Калдерн поддерживали ее.
Дорога отняла слишком много сил, и девушка выглядела измученной. Голова ее
гудела от жара. Комната неожиданно приобрела двухмерное измерение,
нереальное для ее уставших глаз. Цвета рябили в глазах, словно кровь
растекалась по черному бархату. Звуки то оглушали, то сливались в сплошное
жужжание и отдалялись.
Даже собственный голос прозвучал странным эхом в ее ушах, когда она
произнесла:
- Это он.
- Вы уверены? - спросил Алвир. Аббатиса подле него разомкнула свои
длинные хрупкие пальцы и сомкнула их вновь уже по-другому, словно любуясь
узором образованной ими тени.
- Да, - кивнула Джил. - Я уверена.
- Вы понимаете всю серьезность предъявляемого обвинения? - повторил
Алвир вкрадчивым мелодичным голосом. - Вы должны быть уверены, что не
ошибаетесь.
Джил нахмурилась.
- Он пытался убить меня, - резко произнесла она. - Это не та
ситуация, о которой можно забыть, и не тот случай, когда можно ошибиться.
- Возможно, - хмуро согласился Алвир. - Нужно подумать о каком-нибудь
наказании.
- О каком-нибудь? - переспросила Джованнин, ее взгляд скользнул по
нему. - Законы Убежища предусматривают только одно наказание.
Отблеск свечей тысячу раз отразился в темно-синих глазах. Канцлер
торжественным голосом стал произносить приговор, и покрывшийся мертвенной
бледностью Стуфт повернулся к нему.
- Поскольку суд не располагает доказательствами, что Убежище
подвергалось реальной опасности...
- Мой господин, - прервал его Янус. - Сегодня утром мы нашли
обглоданные кости его сообщников. Это значит, что Дарки были в долине
прошлой ночью.
- Когда именно, почтенный главнокомандующий? - спросил Алвир. - Это
могло случиться намного позже. Мы хотим торжества правосудия.
- Правосудия? - Джил задыхалась от боли, гнева и обиды. - Этот
человек пытался убить меня. - Она посмотрела на Стуфта в тот момент, когда
он снова садился на стул.
Теперь он успокоился, это было заметно. Толстяк успел переговорить с
Алвиром перед судом и знал, что смертная казнь ему не грозит.
Бешенство захлестнуло Джил, словно кровавая волна, бешенство более
сильное, чем то, которое она испытывала в бою у ворот. Теперь она точно
знала, что чувствует полицейский, услышав новость, что сводник, или
торговец наркотиками, или налетчик, которого он взял с таким трудом,
получил два года условно. Пальцы Януса крепко сжали ее здоровую руку,
напоминая ей, что она все еще находится в присутствии Совета Регентов.
- В самом деле, - продолжал Алвир спокойно. - Мне кажется, что мы
должны решить вопрос о хранении продуктов в одном месте и под единым
руководством. С тех пор, как Майо и его люди получили доступ в наши
владения, опасность возникновения черного рынка удвоилась. Стража может
пресечь воровство в зародыше, и у нас не будет больше проблем подобного
рода.
Прекрасные брови аббатисы удивленно взметнулись, но ее глаза
оставались такими же холодными, словно галька в речном потоке, и
бездушными, как у акулы.
- Под опекой возглавляемого вами Совета, милорд?
Тон Алвира оставался почтительным.
- Конечно, вы же знаете, что это будет лучше, чем теперешний хаос...
- Я этого не знаю, - сухой шелест ее шепота был мягок и задумчив. -
Вы одержимы идеей собрать все запасы воедино, но нет лучшего выхода, чем
отдать это под присмотр Церкви, у которой, к тому же, куда более
подготовленный состав служителей, нежели у вас, что относится и к армии.
- Об этом не может быть и речи, - решительно отрезал Алвир.
- Значит, вы просто прикрываетесь словами об объединении.
- Мы через это уже прошли, - сказал канцлер, и голос его неожиданно
стал жестким. - Под надлежащим руководством...
- Под чьим? - резко перебила его аббатиса. - Под руководством таких,
как Бендл Стуфт, ваш старинный приятель?
- Мы действительно были друзьями, - согласился Алвир. - Но это никоим
образом не повлияет на решение суда.
- Тогда следуйте Закону Убежища, - настаивала она, - и оставьте его в
цепях на закате.
- Мой господин! - квакнул Стуфт, вскакивая со своего стула с
удивительным проворством для такого, как беспристрастно подумала Джил,
упитанного человека.
- Молчите! - осадил его Алвир.
Купец рухнул на колени перед черным столом.
- Мой господин! Умоляю, пощадите! Это больше не повторится! Клянусь!
Они заставили меня. Клянусь! Это была идея Вебблинга, это правда,
Вебблинга и... и Прала, они заставили меня пойти... - его руки шарили по
полированной поверхности стола, золото его колец скользило по
полированному дереву. Он лепетал, срываясь на визг, словно истеричная
старуха. - Пощадите, мой повелитель, я больше никогда этого не сделаю. Вы
обещали спасти меня от наказания. Я сделаю все, что вы прикажете...
- Молчать! - взревел Алвир.
Два стражника подхватили обвиняемого и поставили на ноги. В мягком
мерцании свечей Джил увидела, что он дрожит от страха, пот катился по
лицу, словно от невыносимой жары. Он рыдал.
- Никто не говорит о казни, - продолжил Алвир более спокойно. - Хотя
необходимо наказать его по строгости.
Джованнин посмотрела на свои руки.
- В такой ситуации речь может идти только об одном наказании.
- В самом деле, дорогая аббатиса, - сказал Алвир. - Мы же не станем
создавать прецедент...
Она быстро взглянула на него.
- Напротив, это именно тот случай, когда необходимо его создать. - В
мерцающем свете она походила на древнего хищного бога. - Это наверняка
заставит других воров еще раз задуматься и отказаться от столь
неблаговидного занятия. - Длинный, холодный палец разгладил складку на
алом рукаве.
- Если запасы продуктов будут собраны воедино...
- Конфискованы, вы хотите сказать? - ее черные глаза злобно сверкали.
- Сколько разных идей появится, если все перейдет в руки таких людей, как
Стуфт? Если, кроме всего прочего, у бедных начнут отнимать даже те скудные
запасы, что у них есть, они поднимут восстание.
- Это безумство!
Она пожала угловатыми плечами.
- Это самая бесцеремонная конфискация.
- Нет, не конфискация!
- Игра слов, мой повелитель, - ответила она равнодушно.
С видимым усилием Алвир взял себя в руки. Аббатиса потупилась с едва
заметной змеиной улыбкой и промолчала.
- Дорогая аббатиса, вам не кажется, что за всеми вашими
благочестивыми разговорами о чистоте души стоит меркантильная забота о
наживе Церкви?
- Души населяют тела, милорд. Мы всегда заботились об обеих
половинах. Так же, как и вы, мы ищем только наивысшего блага для тех, кого
Господь оставил на наше попечение.
- Так вот почему вы, попечительница от Бога милосердного, требуете
жизнь этого человека.
Она подняла голову, и бездонные черные глаза под густыми ресницами
встретили его взгляд с удивительным спокойствием.
- Конечно. - Стуфт издал отчаянный тихий стон. - Я требую именно
этого приговора и не отступлюсь.
- А я настаиваю на другом, - проскрежетал Алвир. - Купец Бендл Стуфт
приговаривается к публичной порке тридцатью ударами бича и будет посажен
на тридцать дней на хлеб и воду. Минальда? - Он взглянул на свою сестру,
которая сидела все это время в абсолютном молчании, наблюдая за
происходящим.
Она подняла голову. Темные, с драгоценными камнями косы были уложены
у щек, которые в красноватой тени вдруг стали белыми, как бумага.
- Он должен умереть.
- Что? - задохнулся Алвир, вспыхнув от удивления и ярости.
Стуфт всхлипнул и снова повалился бы на колени, если бы Янус и
Калдерн отпустили его. Он зарыдал.
- Мой повелитель, Госпожа!
Слезы катились по его щекам. Альда разглядывала его с отчаянным
спокойствием, ее полные губы были так плотно сжаты, что стали серыми.
Джил ужасалась, как она могла убить человека и покалечить другого. Но
то была самооборона. Тогда не возникало даже сомнений в правильности ее
действий. Там не было шквала протестов. Тогда никто не висел на руках
стражников, не выл, моля о пощаде, о сострадании, об отсрочке. Ее тогда
поддерживали только два чувства - отчаяние и ярость. Минальда творила свое
правосудие с трезвой головой.
Алвир заговорил зло и грубо, но она даже не стала его слушать,
взволнованно объясняя.
- Бендл Стуфт, ты подверг опасности мою жизнь и жизнь моего сына так
же, как и жизнь моего брата, который выказал бы, я думаю, огромное
милосердие, даже просто призывая к отсрочке приговора. Ты подверг
опасности жизни твоей собственной жены, твоих дочерей, твоего маленького
сына, как и каждого в Убежище, - ее голос зазвенел в тишине, но Бендл
Стуфт бился в истерике, потеряв рассудок.
- Пощадите! Умоляю! Пощадите!
Альда продолжала:
- Как Королева Дарвета и Регент Принца Алтира Эндлориона я выношу
тебе приговор. На закате дня ты будешь закован между двух столбов на холме
перед воротами Убежища и оставлен Даркам. Да помилует тебя Господь!
Купец в слезах взывал:
- Вы же мать! Не оставляйте моих детей сиротами!
Ее подбородок дрогнул, и хотя лицо ее было спокойно и холодно, как
лед, Джил заметила маленькую морщинку между бровей. Янус и Калдерн подняли
осужденного с табурета и вынесли его, вопящего и воющего, из комнаты.
Разбитая и больная, Джил пошла следом за ними. У нее кружилась
голова, но, покидая зал, она оглянулась и посмотрела на Минальду, которая
горько плакала, закрыв лицо ладонями.

7
Джил медленно приходила в сознание, с недоумением осознавая, что она
спала. Запах ладана проникал в ее ноздри, заглушая все те запахи, которые
она чувствовала во сне, - если только это был сон - мягкое пение, строфы и
антистрофы сливались в одно. Она сознавала, что сидит в какой-то
восьмиугольной комнате, темной, пустой, окутанной тенью. Порывшись в своей
затуманенной памяти, она подумала, что, должно быть, пробралась сюда,
чтобы уединиться от других.
Может, казнь была кошмарным сном?
Нет, грязь и снег на ее ботинках были свежими и стекали на ровные
черные камни пола. Она помнила замешательство на лицах мужчин, женщин и
детей, собравшихся у дороги, ведущей на холм перед воротами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35