Некоторые пилоты стингеров сравнивали это с
двумя близнецами в утробе. Близость отношений была именно такой. Только в
таком виде итоговая боевая машина действовала со стопроцентной
эффективностью. Партнер человека был его братом по кораблю. Мало кто из
летающих на стингерах долго оставался женатым, за исключением тех, кто
сумел найти понятливых жен.
Глаза Брана заволокло пощипывающим туманом, затемнявшим, но и все же
усиливающим его зрение. Самые крошечные вещи становились для его
восприятия очевидными. Пылинки в атмосфере каюты стали четкими, как
валуны. Глаза его приклеились к белым ромбам на боевом экране со всей
сосредоточенностью голодной кобры. Все пилоты стингеров подвергались,
находясь под влиянием боевых наркотиков, легкому утешающему ощущению
эйфории. Именно его-то Бран сейчас и испытывал. Ради рекламных целей
вербовочные плакаты Мироблюстительных Сил утверждали, что оно -
благотворный побочный продукт ГИП-наркотиков. Пилоты-то знали, чем именно
оно было: естественным возбуждением, охватывающим наиболее полно
освободившихся от ингибиций людей, когда они предвкушали острое ощущение
убийства. Чувства в нем кружились в вихре, но мысли оставались
сфокусированными.
- На Вселенную, о мармеладный жук! - пьяно заорал он. А из
тридевятого царства тридесятого государства до него долетел голос
Трузензюзекса:
- На Вселенную, о вонючий примат!
Корабль рванулся к углу ААннского четырехгранника.
Вражеские силы терпели это, сколько могли. А затем три корабля
отделились перехватить их безрассудную атаку. Остальное построение
продолжало образовываться, ничуть не испугавшись. Несомненно, никто из
командующих еще не заметил, что эта самоубийственная атака исходит не из
района круживших внизу жалких оборонительных сил планеты. А так как они
слышали весь разговор между флотами, то знали, что это никак не может быть
судно Содружества. Бран навел один их средний СККАМ на ближайшего из трех
перехватчиков, коренника. Он смутно сквозь теперь уже сплошной
ароматический туман различал разъяренный голос майора Гонсалеса на
межкорабельной частоте. Он раздражающе вторгался в его целиком занятое
сознание. Командование явно не купилось на их кодовое сообщение о
неполадках с двигателем.
- Эй, вы, там! Вы что делаете! Вернитесь в строй! Корабль номер...
корабль номер двадцать пять, вернитесь в строй! Отвечайте, э... черт
побери! Брауншвейгер, чей это корабль? Даст мне кто-нибудь какие-нибудь
сведения, черт возьми, или нет!
В стручке решительно стало слишком шумно. Он отключил репродуктор, и
они помчались дальше в сравнительном безмолвии. Он ясно представил себе
ААннского адмирала. Сидит себе с комфортом в каюте одного из десантных
судов, лениво пожевывая наркопалочку и поглядывая одним глазом на
плававшие поблизости силы Содружества. Он, несомненно, тоже прослушивал
разговор между губернатором планеты и майором Гонсалесом. И, без сомнения,
здорово посмеялся. Ожидает приятной, рутинной резни. Мысли его теперь,
должно быть, немного смешались, особенно если он заметил единственный
стингер, безумно рванувшийся к центру его построения. Бран надеялся, что
он разорвет ушные мешочки, прислушиваясь к сигналам детекторов.
Его рука плавно легла на гашетку. В мозг прокрался, доводя до
бешенства, спокойный голос Трузензюзекса. Нет, он был уже у него в мозгу.
- Погоди. Еще рано. - Пауза. - Вероятность.
Он сердито попытался выдавить эту мысль из головы. Это было слишком
похоже на попытку отрезать часть своего "я". Рука его оставалась на
гашетке, покуда точка кремового цвета становилась на экране безумно
большой.
Снова раздался спокойный бесящий голос:
- Изменение курса на десять градусов минус Y, плюс X на два градуса
приведет к оптимальной касательной для перехвата.
Бран знал, что им предстоит умереть, но в его отвлеченном помраченном
сознании это казалось вопросом лишь косвенной важности. Непосредственной
задачей и единственной причиной существования было убить как можно больше
их. В том, что их самих уничтожат, сомневаться не приходилось, учитывая
противостоящую им численность, но они могли, по крайней мере, притупить
воздействие ААннского вторжения. Крошечная часть его "я" отдала дань
благодарности за спокойное присутствие Трузензюзекса. Он однажды видел
запись отряда стингеров в действии, где пилотами служили только люди. Она
очень сильно напоминала виденную им на Земле трехмерную картину,
показывавшую неистовствующих при кормежке акул.
Нужный миг сам уведомил его. "Огонь!" Не появилось никаких других
предложений от инсектоидной половины его разума. Он почувствовал легкий
крен поля своего тела, когда корабль выполнил сложный маневр, который
сведет на нет любой ответный огонь и в то же время позволит им разделаться
с двумя оставшимися вражескими судами. Без поля его бы превратило в желе.
Исчезновение точки с экрана гравитационного колодца сказало ему, что
снаряд СККАМ попал в ААннский корабль, пронзив его защиту. В космосе
безмолвно вспыхнул сильный взрыв. СККАМ был неспособен "почти попасть".
Сама по себе система СККАМ была модификацией КК-двигателя, тянувшего
корабли большинства вышедших в космос рас. Когда встретились люди и
транксы, то обнаружилось, что человеческая версия двигателя мощнее и
эффективнее транксийского позигравитационного. Она также обладала более
высокой пропорцией сохранения энергии, что делало применение ее более
разумным. Работая вскоре после Слияния со своими человеческими коллегами,
транксийские ученые изобрели множество улучшений в и так уже замечательной
системе. Этот модифицированный двигатель сразу же установили на всех
челанксийских кораблях, и другие расы начали заказывать компоненты,
которые дадут им возможность сделать собственные модификации.
Однако превращение гравитационного двигателя в оружие неотразимой
силы была целиком транксийской новацией. Снаряды СККАМ являлись на самом
деле термоядерными устройствами, насаженными на маленькие корабельные
двигатели, за исключением того, что все их части, помимо тех, что
требовали точки плавления свыше 2400 градусов, делались из сплава осмия.
Используя собственный гравитационный колодец запускающего судна в качестве
первоначальной движущей силы, снаряд отправлялся к цели. На заранее
определенном безопасном расстоянии от корабля включался собственный
двигатель снаряда. Двигатель этот сразу же достигал преднамеренной
перегрузки. Перегруженное силовое поле, уклониться от которого было
невозможно, притягивалось к ближайшему гравитационному колодцу, в данном
случае, к двигательной системе вражеского корабля. В паре с неуправляемой
реакцией термоядерного синтеза два пересекающихся силовых поля двигателей
неизменно ликвидировали всякие следы цели. И вражескому судну было
бесполезно пытаться спастись, отключив свое собственное силовое поле,
потому что если оно и могло пережить столкновение с небольшим полем
снаряда, то еще не сконструировали корабля, способного выдержать без
экрана силу термоядерного взрыва. А так как защитные экраны действовали от
энергии позигравитационных двигателей...
Он почувствовал, как корабль снова накренился, на этот раз не так
сильно. В диапазон эффективного удара влетела новая цель. Он опять
выстрелил. Трузензюзекс предложил возражение четвертого уровня, а Бран
парировал возражающим вето второго уровня. Компьютер согласился с Браном и
выпустил снаряд. Обе половины корабельного мозга были частично правы. В
результате - новое попадание... но только едва-едва.
ААннское построение, казалось, заколыхалось. Затем левая половина
четырехгранника развалилась, когда корабли с этой стороны попытались
противодействовать этой опасной атаке на их фланг. Скорее всего, приказ
рассеяться отдал ААннский командующий. Запертый в медленном неуклюжем
десантном судне, он теперь уже, вероятно, начинал тревожиться за
собственную драгоценную шкуру. Подбодренные этим нестратегическим шагом
своих противников, туземные оборонительные силы набросились на сломанное
построение с фронта, умножая если и не число уничтоженных, то сумятицу, и
пытаясь отвлечь внимание ААннских боевых кораблей от своего неожиданного
союзника.
Бран только что сделал третий выстрел - промах - когда стингер
качнуло сильное сотрясение. Даже в защитном поле его с силой дернуло
вперед. Свет мигнул, потускнел и погас, замененный миг спустя жутким синим
светом аварийной системы. Он проверил приборы и передал обыденный доклад
наверх.
- Тру, на этот раз двигатель сдох по-настоящему. Нам предстоит
переходить на всего лишь свободный дрейф... - Он смолк. Типичный
иронический ответ что-то запаздывал.
- Тру? Как дела на твоей половине? - Репродуктор выдал в ответ только
приглушенное шипение. Он несколько раз щелкнул ручкой переключателя. Тот,
кажется, действовал. - Тру? Да скажи ты что-нибудь, слизень! Старая
улитка, термит, пьянчуга... черт подери, скажи хоть что-нибудь!
С утратой кораблем способности вести бой в кровеносную систему Брана
автоматически впрыснули ГИП-противоядие. Слава Лимбу, автофельдшер все еще
цел! Он чувствовал, как тяжело вытекает из него стремление убивать,
заменяемое остающимся после него неясным привкусом и неизбежно следующей
за боевыми действиями временной летаргией.
Одновременно ругаясь и плача, он начал бороться со своими ремнями. Он
отключил силовое поле, не беспокоясь, что корабль может вдруг прыгнуть в
боевом рывке и размазать его по всей переборке. Побагровев от усилий, он
принялся перелезать через переломанные трубы и искрящиеся короткие
замыкания наверх, где лежал на своей боевой кушетке Трузензюзекс. Его
собственные мускулы отказывались повиноваться, и он проклинал свои руки,
которые упорно соскальзывали с поручней, словно с влажной пеньки. Он и не
представлял, находясь в приносящем утешение гипнозе, как сильно пострадало
от повреждений маленькое судно. Повсюду плавали колеблющиеся волокна и
разорванная обшивка, указывая на потерю бортовой гравитации. Но стручок
остался цел, и Бран мог дышать без кислородной маски.
Пост транкса был длинней и ниже, чем у него, поскольку рабочая поза
инсектоида - лежать распластавшись лицом вверх. Поэтому первой встреченной
Браном частью тела его напарника-мичмана оказалась сердцеобразная голова с
блестящими многофасетчатыми составными глазами. Знакомое свечение в них
померкло, но не исчезло. Он принялся бешено массировать грудную клетку-б
над шейным сочленением, совершая операцию, призванную стимулировать
открытую систему кровообращения транкса. Он продолжал заниматься этим,
несмотря на сильную влажность, застилавшую его глаза. Откинув голову
назад, он, по крайней мере, заставил кровь из пореза на лбу временно
поплыть назад.
- Тру! Брось, приятель! Двигайся, черт тебя подери! Встряхнись,
сделай что-нибудь, черт возьми!
Его движения не прерывала даже ирония того, что он пытается привести
в чувство своего товарища, дабы тот мог находиться в полном сознании,
когда ААннские разрушительные лучи разметают их составные части по всему
космосу.
Трузензюзекс начал слабо шевелиться под руками Брана, раздалось
рваное, неровное шипение из дыхательных спикул.
- МММФФФ! ОООО! Друг мой, сим я уведомляю всех без исключения, что
удар по черепу решительно не способствует ученым размышлениям! Пожалуйста,
немного ниже и правей, зудит именно там. Увы, боюсь, что у меня небольшой
приступ головной боли.
Он медленно поднял иструку к голове, и Бран увидел, что там, где
сильно ударил высвободившийся откуда-то штырь после спада силового поля,
по лазурному экзоскелету инсектоида протянулась уродливая темная полоса.
Организм транксов отличался исключительной крепостью, но и большой
уязвимостью к глубоким порезам и проколам из-за их открытой системы
кровообращения. Когда их доспехи целы, транксы практически неуязвимы.
Намного больше, чем их человеческие коллеги. Тот же самый удар, вероятно,
разбил бы Брану череп, как яичную скорлупу. Огромные глаза обратили взгляд
к нему.
- Брат-по-кораблю, я замечаю в углах твоих окуляров легкое выпадение
осадков, отличающихся по составу от жидкости, что даже сейчас сочится из
твоей головы. Я понимаю значение такой продукции и заверяю тебя, что в
этом нет необходимости. Помимо ущерба моей безукоризненной и неотразимой
красоте, со мной совершенно все в порядке... как мне кажется. Мне между
прочим, приходит в голову, что мы оба чересчур долго остаемся в живых. Так
как я, похоже, временно ни на что не способен, то я бы оценил, если бы ты
прекратил свой дождь-на-лице, вернулся на свой пост и выяснил, что именно
там, черт возьми, происходит!
Бран вытер слезы с уголков глаз. То, что сказал Тру, было совершенно
верно. Оживление инсектоида настолько поглотило его, что он как-то не
заметил, что по всем разумным стандартам военных действий им обоим уже
несколько минут полагалось быть покойниками. ААнны - бойцы, может, и
лишенные воображения, но тем не менее действенные. Он залез обратно в
кресло и перебросил аварийную энергию на боевой экран. То, что он там
увидел, оглушило его рассудок, если не слух.
- Ооо-ваууу! Бей их! Врежь им, Шестой, малыш!
- Да прекратишь ты наконец издавать непонятные звуки и скажешь мне,
что там творится? Мои глаза еще не полностью сфокусировались, но я вижу,
что ты подпрыгиваешь в своем кресле на манер, никоим образом не связанный
с действиями корабля.
Бран зашел слишком далеко, чтобы слышать что-либо. Сцена на экране
изображалась довольно слабо, но была вполне видна. Она напоминала игру в
теннис, ведущуюся при нулевой гравитации двумя высокоскоростными
компьютерами. ААннские силы полностью обратились в бегство, или, скорее,
бежали их остатки. Яркие стрелы стингеров Сообщества петляли с характерной
непредсказуемостью как среди отступающих боевых порядков, так и вне их.
Иногда короткая, локальная вспышка отмечала место, где еще один корабль
покидал плоскость материального существования. И сквозь рычание и вопли по
связи каким-то образом прорывался голос, который не мог принадлежать
никому иному, кроме майора Гонсалеса. Он снова и снова, раз за разом,
повторял разными словами один и тот же в сущности вопрос:
- Что случилось, что случилось, что случилось, что?..
И тут Бран пострадал от второго ранения. Он растянул бока от смеха.
Все стало совершенно ясным позже, в военном трибунале. Другие члены
Оперативной Тактической Группы увидели, что один из их числа сорвался с
занимаемой позиции и понесся на ААннское построение. Их пилоты-напарники
терпели завязывавшуюся из-за этого схватку, сколько могли. Затем они
принялись срываться и следовать за ними. Только крейсер "Альтаир" не
принял никакого участия в битве. Его экипаж тяжело переживал это, хотя его
вины тут не было.
А на планете не спалили даже деревца.
Председательствовал в суде пожилой транксийский генерал с самого
Ульдома. Его несгибаемая жесткость в соединении с полинялым экзоскелетом и
язвительным голосом делали его и впрямь грозной фигурой. Что касается
большинства членов Оперативной Тактической Группы, то с них сняли всякое
обвинение в каких-либо проступках. Трибунал постановил, что они
действовали в пределах предписаний Содружества о действиях "при
оправдывающих обстоятельствах, где акту насилия против собственности или
лиц, принадлежащих к Содружеству или Церкви надлежит противодействовать
всеми силами, необходимыми для предотвращения последствий такого насилия".
Это положение, постановил трибунал, и вступило в силу, когда ААннские
корабли вступили в бой со стингером номер двадцать пять. А что касается
того, что корабль номер двадцать пять сам спровоцировал данное
столкновение, то этот вопрос трибунал "подвергнет тщательному изучению...
в скором времени".
По приказу трибунала мичманов Брана Цзе-Мэллори и Трузензю из Улья
Зекс лишили всех званий и уволили с воинской службы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26