Живи в свое удовольствие, а после... не все ли равно, что будет после?
Затем они надолго замолчали, и Клеменс не мог заснуть до тех пор,
пока не пошел дождь. Он спустился под гриб, чтобы переждать ливень.
Поднявшись наверх после дождя, Клеменс отчаянно замерз и начал дрожать,
хотя и укутался в длинные плотные полотнища. На заре из состояния
полузабытья его вывела огромная ручища Миллера. Сэм поспешно слез с камня
и расположился на безопасном удалении. Через пять минут из каменного гриба
вырвалось голубое пламя, взметнувшееся вверх футов на тридцать с ревом,
подобным львиному.
В это самое мгновение раздался грохот камней по ту сторону Реки.
Клеменс переглянулся с Лотаром.
- Кто-то устранил разрыв в цепи.
- У меня мурашки по коже пошли, - сказал Лотар. - Кто же этот кто-то?
Некоторое время он молчал, но еще до того, как они добрались до
западного берега, он начал смеяться и болтать, как на вечеринке. "Слишком
весел этот немец", - подумал Клеменс.
- Насколько мне известно, они до сих пор ни разу не выдали своего
присутствия, - заметил Сэм. - Однако на этот раз, мне кажется, они были
вынуждены.

5
Следующие пять дней были заняты спуском корабля к Реке. Еще две
недели ушли на его ремонт. И все время велось неустанное наблюдение за
Рекой, но никто пока не показывался. Даже когда, наконец, корабль без мачт
и парусов был спущен на воду и на веслах двинулся вниз по Реке, они не
встретили ни одного человеческого существа.
Команде, привыкшей видеть вдоль берега толпы мужчин и женщин, было
как-то не по себе. Тишина действовала угнетающе. На планете не было
животных, кроме рыб в Реке и червей в почве, но люди всегда создавали
достаточно шума.
- Скоро здесь будет предостаточно гиен, - сказал Клеменс Кровавому
Топору. - Это железо представляет собой гораздо большую ценность, чем даже
золото на Земле. Ты жаждешь битвы? Скоро тебя стошнит от этого добра.
Норвежец взмахнул топором, поморщившись от боли в ребрах.
- Пусть только сунутся! От бойни, которую мы им устроим, возрадуются
сердца валькирий!
- Бык! - воскликнул Джо Миллер. Сэм улыбнулся и, отойдя, занял
позицию за спиной гиганта. Эрик Кровавый Топор на всей этой планете боялся
только одного существа, однако когда-нибудь он все же мог потерять
контроль над собой и, обезумев, уподобиться берсеркеру. И все же ему нужен
был Миллер, стоивший в сражении дюжины бойцов.
Два дня в светлое время суток корабль неуклонно продвигался вперед.
По ночам за рулем оставался всего один человек, а команда отсыпалась.
Ранним утром третьего дня Джо, Клеменс и фон Рихтгофен сидели на носовой
палубе, курили сигары и цедили сквозь зубы виски, дарованное им чашами на
последней остановке.
- Почему вы зовете своего друга Джо Миллером? - поинтересовался у
Сэма немец.
- Его подлинное имя может сломать человеку челюсть, - засмеялся
Клеменс. - Оно длиннее любого технического термина, придуманного немецкими
философами. Я не мог выговорить его ни при нашей первой встрече, ни потом.
После того, как он научился говорить по-английски настолько, что мог
сказать мне соленое словечко - он горел нетерпением и едва дождался этого
момента, чтобы рассказать мне одну историю - вот тогда-то я и назвал его
Джо Миллером. Он рассказал мне анекдот настолько древний, что я с трудом
поверил своим ушам. Я знал, что эта история существует очень давно.
Впервые я услышал ее, правда, в несколько измененном виде, еще когда
мальчишкой жил в городке Ганнибал, штат Миссури. Я и после до старости
слышал ее к своему глубокому отвращению сотни тысяч раз. Но услышать
подобную историю из уст существа, умершего около ста тысяч, может быть,
даже за миллион лет до моего рождения!
- А что за история?
- Ну, один бродячий охотник шел по следам раненого оленя целый день.
Наступила ночь и с ней яростная буря. Завидев свет костра, охотник
остановился у входа в пещеру. Он спросил у старика-шамана, жившего в ней,
можно ли провести здесь ночь. Старик-шаман ответил: "Конечно, но у нас
здесь довольно тесно. Тебе придется спать с моей дочерью". Нужно
продолжать дальше?
- Шэм тогда не рашшмеялшя, - прогрохотал Джо. - Иногда мне кажетшя,
что он начишто лишен чувштва юмора.
Клеменс нежно ущипнул друга за заостренный кончик носа и произнес:
- Иногда мне кажетшя, что ты прав. Однако в действительности я самый
большой юморист на свете, потому что я больше всех наполнен горем. Все
смешное корнями уходит в страдания.
Он занялся своей сигарой и стал смотреть на берег. Перед самым
наступлением сумерек корабль вошел в зону теплового воздействия метеорита.
За исключением нескольких железных деревьев, все было сметено бушующим
пламенем. Огонь поглотил огромные листья железных деревьев, и даже
чрезвычайно устойчивая кора была сожжена, но древесина под ней, более
твердая, чем гранит, только обуглилась. Более того, ударная волна
опрокинула и пригнула к земле множество железных деревьев, сломав их у
самого основания. Чашные камни почернели и покосились, но все же сохранили
свою форму.
- Лотар, - наконец произнес Клеменс, - сейчас для вас самое
подходящее время узнать, ради чего затеяны эти поиски. Джо расскажет это
своими словами. А я постараюсь объяснить то, что будет непонятно. Это
странная история, но не более, чем все происходящее здесь с тех пор, как
мы воскресли из мертвых.
- Меня мучает жажда, - сказал Джо. - Пожволь мне шначала выпить.
Темно-синие глаза, спрятанные в тени надкостницы, уставились в дно
чашки. Он, казалось, всматривался туда, будто пытался воскресить в памяти
сцены, которые должен был описать. Звуки, издаваемые им при помощи заднего
неба и движений языка, несомненно более гармоничные, чем все остальные,
делали его английский более звонким, даже комичным из-за его шепелявости.
Голосом, поднимавшимся из глубины груди и звучавшим, как речь дельфийского
оракула, он начал рассказ о Туманной Башне.
- Где-то выше по Реке я прошнулшя голый, как и шейчаш. Я был в меште,
которое должно находитьшя где-то на дальнем шевере этой планеты, потому
что там было холоднее и швет был очень тушклый. Людей там не было, одни
только мы... э-э... такие, как я. У наш были чаши, только гораждо больше,
чем ваши, как видите. И у наш не было ни пива, ни вишки. Алкоголь был нам
шовершенно неведом, поэтому его и не было в наших чашах. Мы пили воду иж
Реки.
Мы шчитали, что находимшя в меште, куда вы попадаете пошле швоей
шмерти, что... э... боги дали нам это мешто и вше, что нам нужно. Мы были
шчаштливы и выбрали шебе подруг. Мы ели, шпали и билишь шо швоими врагами.
И я тоже был бы шчаштлив там, ешли бы не шудно.
- Он имеет в виду судно, - пояснил Сэм.
- Я и говорю. Шудно. Пожалуйшта, не перебивай, Шэм. Ты и так шделал
меня доштаточно нешчаштным, шкажав, что богов нет. Даже нешмотря на то,
что я шам их видел.
- Видел богов? - удивился Лотар.
- Ну, не шовшем. Я видел, где они живут. Я видел их шудно.
- Что? О чем ты говоришь? - удивился фон Рихтгофен.
Клеменс помахал сигарой.
- Пусть говорит. Он смущается, если его слишком часто перебивают.
- Там, откуда я родом, вы бы не ошмелилишь перебить говорящего. Иначе
бы вам шражу же перебили бы нош.
- При таком большом носе, как у тебя, - рассмеялся Сэм, - это должно
быть очень больно.
Миллер осторожно погладил свой хобот.
- Он у меня один-единштвенный, и я горжушь им. Нигде в этой чашти
долины ни у одного карлика нет такого ноша, как у меня. Там, откуда я
родом, величина ноша являетшя прижнаком длины... какое там у ваш шлово для
этого, Шэм?
Сэм поперхнулся и вынул изо рта сигару.
- Ты нам рассказывай о корабле, Джо.
- Да. Нет! Я еще не подошел к этому. Как я уже говорил, однажды я
лежал на берегу, наблюдая жа игрой рыб. Я думал о том, чтобы вштать,
шделать крючок и удочку, половить рыбки. И тут я вдруг ушлышал шум. Я
пошмотрел вверх. Там, шледуя ижвилинам Реки, плыло ужашное чудовище.
Оно было штрашным. Я подпрыгнул и шобралшя было бежать, когда увидел
на шпине этого чудища людей. Они выглядели как наштоящие люди, но когда
чудовище приближилошь, я шмог ражглядеть, что они шовшем крохотные, а об
их ношах вообще нечего говорить. Я мог бы убить их вшех одной рукой, и,
тем не менее, они ошедлали эту чудовищную речную жмею, подобно блохам на
шпине медведя. Поэтому...
Клеменс, слушая Джо, снова ощутил волнение, как и тогда, когда
впервые услышал этот рассказ. Словно он сам стоял рядом с этим
звероподобным предком человека. Несмотря на шепелявость и долгие паузы при
подборе слов, гигант говорил довольно выразительно. Клеменс мог понять его
панику, изумление и почти непреодолимое желание бежать, а также
противодействующее всем этим чувствам любопытство примата - свойство,
позволившее ему стать если не человеком, то, во всяком случае, его
двоюродным братом. За далеко выступающими надбровьями находилось серое
вещество, уже не удовлетворявшееся единственно бытием, а требовавшее пищи
в виде непонятных вещей в неизведанном мире.
Так что Джо Миллер стоял на берегу, хотя его кисть крепко сжимала
ремешок чаши, готовая прихватить ее с собой, если придется спасаться
бегством.
Чудовище подплыло ближе. Джо начал думать, что, возможно, оно не
живое. Но если не живое, то почему впереди торчит огромная голова, как бы
готовясь напасть? И все же оно не казалось живым. В нем ощущалась какая-то
мертвенность. Конечно, это еще ничего не значило. Джо однажды довелось
видеть, как раненый медведь очень убедительно притворялся мертвым, а
затем, вскочив, разом оторвал руку его товарищу-охотнику.
Более того, хотя он собственными глазами видел, как этот охотник
умер, он снова увидел его живым, когда проснулся на берегу Реки вместе с
другими сородичами. А если он, да и сам Джо, смогли стать снова живыми,
почему же эта окаменевшая змееподобная голова не может стряхнуть с себя
чары смерти и схватить его своими зубами?
Но он подавил в себе страх и, дрожа, подошел к чудовищу. Ведь он -
гигант, старший брат человека, с заложенной в нем дерзостью и присущим
приматам желанием понять до конца все происходящее.
Пигмей, такой же заморыш, как и другие, но со стеклянными кружками на
глазах, отражавшими солнце, кивнул, подзывая Джо Миллера. Остальные стояли
на спине деревянного зверя позади человека со стеклянными кругами на
глазах и держали копья и странные устройства, которые, как впоследствии
узнал Джо, были луки со стрелами. Они не казались испуганными видом
исполина, возможно, из-за того, что очень устали безостановочно грести
против течения и теперь мало обращали внимание на происходящее.
Вождю пигмеев понадобилось много времени, чтобы убедить Джо отойти от
борта. Они сошли на берег наполнить свои чаши, как только Джо отошел
подальше, поели, и Джо тоже поел, но на некотором удалении от пришельцев.
Его соплеменники убежали в предгорья, охваченные паникой при виде корабля.
Теперь же, увидев, что речная змея не угрожает Джо, они потихоньку стали
возвращаться. Пигмеи ретировались к кораблю.
Затем вождь пигмеев вынул странный предмет из своей чаши, поднес
светящуюся проволоку к его кончику, и из этого предмета и изо рта пигмея
повалил дым. При первом же выдохе Джо отпрянул; его сородичи снова
рассеялись среди деревьев предгорья. Джо подумал, что эти коротконосые
пигмеи, возможно, детеныши дракона. Вдруг это его детки на стадии личинки,
и они уже могут, как мать, выдыхать огонь и дым?
- Но я не болван, - грохнул Джо, - шкоро я шоображил, что дым выходит
иж предмета, на английшком он наживаетшя шигарой. Их вождь дал мне понять,
что ешли я подымушь на шудно, я шмогу покурить шигару. Теперь я понимаю,
что шошел ш ума, шоглашившишь, но мне хотелошь жакурить шигару. Может
быть, я хотел проижвешти впечатление на швоих шоплеменников, не жнаю.
Он прыгнул на корабль, слегка накренив его, погрозил своей чашей,
давая пришельцам понять, что если они осмелятся напасть на него, то он ею
размозжит им черепа. Они поняли предостережение и не подходили близко.
Вождь дал Джо сигару, и хотя гигант слегка закашлялся и нашел вкус табака
довольно странным, ему понравилось. А когда он впервые попробовал пиво, то
пришел в неописуемый восторг.
Итак, Джо решил подняться вверх по Реке на спине речной змеи вместе с
пигмеями. Его поставили работать огромным веслом и стали звать Джехути.
- Джехути? - переспросил фон Рихтгофен.
- Его греческое имя - Тот, - пояснил Клеменс. - Это были египтяне, и
он чем-то напоминал им длинноклювого бога-ибиса. Я полагаю, он также мог
напомнить им бога-бабуина Баст, но этот грандиозный нос перевесил в споре.
Словом, он стал Тотом или Джехути.
Дни и ночи текли неумолимо, как сама Река. Однажды Джо сильно устал и
потребовал высадить его на берег. Теперь он уже мог разговаривать на языке
пигмеев, хотя и с трудом. Вождь согласился сделать все, что хотел Джо,
поскольку было очевидно, что отказ повлечет за собой гибель всей команды.
Но он печально заговорил о том, что образование Джехути на этом
закончится, как раз когда он начал делать успехи. Он был зверем, хотя и с
лицом бога мудрости, а скоро он стал бы человеком.
Зверь? Бог? Человек?
Кто они?
Порядок слов не совсем верен, сказал вождь. Правильная
последовательность всегда по восходящей - Зверь, Человек, Бог. Правда,
можно увидеть бога в облике зверя, а человека превращающимся из зверя в
божество. Но почти всегда человек находится между зверем и богом, время от
времени опускаясь до уровня зверя или поднимаясь до уровня бога.
Все это было совершенно непонятно неразвитому мозгу Джехути. Он
присел на корточки и мрачно оглядел ближайший берег. Там больше не будет
ни сигар, ни пива. Люди на берегу были его рода, но уже не его племени и
могли убить Джо. Кроме того, он начал впервые испытывать умственное
возбуждение, а оно сразу исчезнет, едва он снова окажется среди своих
соплеменников.
Поэтому он посмотрел на вождя-пигмея, улыбнулся, потряс головой и
сказал, что остается на корабле. Он охотно сел за весло, когда наступила
его очередь, и возобновил изучение наиболее чудесной из всех вещей -
языка, способного выражать философские понятия. Он научился бегло говорить
на языке пришельцев и начал понимать те замечательные слова, которые
говорил ему вождь, хотя иногда это было мучительно. Если та или иная мысль
ускользала от него, он гнался за ней, хватал ее, проглатывал и давился ею,
возможно, бессчетное число раз. Вскоре он стал переваривать сложнейшие
понятия и даже извлекать из них пищу для ума.
Река все текла. Они гребли, стараясь держаться ближе к берегу, где
течение было помедленнее. Проходили дни и ночи, и теперь солнце уже не
поднималось так высоко в небесах и с каждой неделей его наивысшая точка
становилась все ниже, а воздух - все холоднее.
- Джо и его спутники, - произнес Сэм, - приближались к северному
полюсу. Наклон экватора к плоскости эклиптики планеты равен нулю. Как вам
известно, здесь нет смены времен года; день всегда равен ночи. Но Джо
приближался к точке, где он мог видеть всегда только половину солнца над
горизонтом. Вернее, видел бы, если бы не горы.
- Да. Там вшегда шумерки. Мне штановилошь вше холоднее, хотя и не так
холодно, как людям. Они так тряшлишь, что кажалошь, вот-вот штряхнут ш
шебя швои жадницы.
- Его крупное тело теряет тепло не так быстро, как наши тщедушные
тела, - пояснил Клеменс.
- Пожалуйшта, пожалуйшта! Могу я продолжать рашшкаж или мне держать
яжик жа жубами?
Лотар и Сэм рассмеялись.
Джо продолжил. Ветер становился сильнее, а воздух - туманнее. Джо
стало не по себе. Ему захотелось вернуться, но он не хотел терять уважение
предводителя пигмеев. И он шел с ними, не отставая ни на дюйм, шел к
неведомой цели.
- Ты не знал, куда они направляются? - спросил Лотар.
- Жнал, но не шовшем точно. Они хотели добратьшя до иштоков Реки. Они
думали, что, может быть, там живут боги и что они примут их в наштоящую
жагробную жижнь. Они говорили, что этот мир не наштоящий. Он одна иж
штадий к наштоящему миру, каким бы он ни был.
Однажды Джо различил едва слышимый, но в то же время близкий гул, как
будто газ выходит из его кишок. Немного погодя, когда шум стал подобен
раскатам грома, он понял, что это грохот воды, падающей с огромной высоты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32