– Это, кажется, ничего не дает нам, и, может быть, Гарт Панта не имел никакого отношения к нашему делу, но, как сказал Таск, здесь есть нечто очень странное. Панта открыл много новых планет и новых систем и многим из них дал названия. Существует хорошая копия, сделанная для его видео-шоу. Одну из планет он назвал Валломброза – на каком-то старинном языке, наверное на итальянском. И значит это…
– Долина теней, – сказал Дайен.
Дикстер казался изумленным.
– Я поражен, Ваше величество! Вы перевели это название быстрее, чем компьютер.
– Компьютер не был учеником Платуса, – сказал Дайен, улыбаясь своим воспоминаниям. – Мильтон, «Потерянный рай». Сатану
…терзали духота и смрад.
Но, боль превозмогая, он достиг
Пучины серной, с края возопив
К бойцам, валяющимся, как листва
Осенняя, устлавшая пластами
Лесные Валломброзские ручьи…
Валломброза – Долина Теней.
– Или, как сказали бы мы сегодня, Долина Призраков, – тихо уточнил Дикстер.
Дайен взглянул на него:
– Снова призраки?
– Да, Ваше величество, – нахмурился Дикстер. – Снова призраки.
– И вы считаете это серьезным и важным?
– Я считаю, что это чертовски важно. Знать бы, что они затевают. «Легион Призраков» ищет информацию о доме Снаги Оме. Нечто призрачное проникает сквозь защиту, сооруженную в соответствии с совершенно секретными планами и проектами, и оказывается внутри дома. «Легион Призраков», насколько нам известно, вербует лучших космических пилотов, давая им координаты безжизненной планеты, которую погибший исследователь назвал «Долина Теней». – Адмирал подался вперед, иллюстрируя свои слова движением указательного пальца по столу. – И что действительно настораживает меня, так это то, что круг, откуда бы он ни начинался, замыкается на вас, Дайен. Бомба, Таск и Линк, даже тот факт, что Панта был когда-то другом вашей семьи. Я никак не могу понять их целей и признаюсь в этом. Но мне все это не нравится. А где-то ведь должен быть ключ к разгадке тайны. Мы не можем пока найти его. Я думаю, нам необходимо найти этот ключ – и как можно скорее.
– И вы предлагаете?…
– Поговори с архиепископом Фиделем, мой мальчик. Пусть он передаст эту информацию… он знает кому. Тому, кто может быть в ней заинтересован. – Дикстер, казалось, вернулся в прошлое, забыв, что они не в том трейлере на Вэнджелисе. – Я имею в виду… – адмирал густо покраснел, – я хотел сказать, Ваше величество…
Дайен улыбнулся:
– Приятно снова услышать от вас «мой мальчик». Как давно это было.
Дайен умолк, и улыбка сошла с его лица. В кабинете стало темнее: на солнце набежала туча.
Наконец Дайен, вздохнув, поднял голову и взглянул на Дикстера:
– Как вы узнали?
– Что узнал?
– Что он еще жив.
Им не надо было уточнять, о ком идет речь.
Дикстер потер свою тяжелую челюсть:
– А я вовсе не знаю, Дайен. Называй это предчувствием или умозаключением. Дерек Саган считал самоубийство смертным грехом. Он был не из тех, у кого в подсознании засела неотступная мысль о самоубийстве. Он был очень хороший воин. Если уж ничто другое, так хотя бы его инстинкты должны были сохранить ему жизнь. Нет, я никогда не верил, что Дерек погиб во время нашего бегства из Коразии. Он считал, наверное, что это мы погибли, и если он жив, то существует лишь одно место, где он мог укрыться. В конце концов, там, откуда начинал.
Дайен кивнул:
– Да, я так и предполагал. Я даже спросил Фиделя однажды о Сагане – в день коронации. Я сказал тогда: «У вас есть вести от лорда Сагана?»
– И что ответил архиепископ?
– «Он с Богом», – сказал мне Фидель. Тогда я опять спросил: «Он умер?» Но Фидель больше ничего не ответил мне.
Дикстер пожал плечами:
– Могу сказать, что это лишь подтверждает наши предположения.
– Но что это дает нам? – возразил Дайен. – Если Саган отказался от мирской жизни, то для нас он все равно что мертвый.
– Однако в действительности он от мирской жизни не отказался, Ваше величество, и он в заговоре.
Дайен молчал. Его левая рука то и дело потирала шрамы на правой ладони. Он смотрел на Дикстера невидящим взглядом. Скорбная картина пронеслась в эту минуту перед его мысленным взором: Дерек Саган у похоронных дрог леди Мейгри. Тогда он видел Дерека Сагана в последний раз.
– Нет, – сказал Дайен. – Не могу поверить в это. Вы были там, вы видели, как он страдал. Что была жизнь для него после ее смерти? С ней умерла и часть его самого.
– Может быть, снова отросла, – сухо заметил Дикстер.
Дайена эти слова покоробили, тень набежала на его лицо.
Адмирал покачал головой и вздохнул. Память о тех днях и для него была мучительна.
– Я видел тогда Сагана, Дайен. Но я видел его и двадцать с лишним лет назад, когда он возглавлял Революцию, которая сокрушила монархию. И если он и не нес прямой ответственности за смерть короля и ваших родителей, то был все же движущей силой тех, кто в этом повинен. Дерек Саган замучил и убил отца Таска. На совести Дерека Сагана смерть многих Стражей, и мы с вами хорошо это знаем. И смерть… – Дикстер запнулся.
– Платуса, – глухо сказал Дайен. – Я знаю. Я был там и видел… – память снова вернула короля в прошлое. – Странно, именно в ту ночь Платус цитировал Мильтона.
– Круг замкнулся, – еле слышно проговорил Дикстер.
Дайен покачал головой:
– Нет, я не хочу верить этому. Но, – добавил он, опережая Дикстера, – я переговорю об этом с архиепископом. Не думаю, правда, что он будет здесь чем-то полезен. Он духовная особа, а не воин.
– Еще не так давно, – сказал Дикстер, уже вставший со своего кресла и готовый уйти, – не так давно он был просто братом Фиделем и служил санитаром на «Фениксе». Он служил на военном корабле и, хотя сам и не носил оружия, знал и понимал тех, кому приходилось пускать оружие в ход. Некоторые думают, что Фиделю чужды мирские дела, но это вовсе не так. Скажите ему, Ваше величество, что вам угрожает опасность. Вам и… галактике. Я думаю, он поможет вам.
– Вы не преувеличиваете? – улыбнувшись, спросил Дайен.
– Нет, сынок, – ответил Дикстер, и голос его зазвучал торжественно, – я не преувеличиваю.
Адмирал поклонился и вышел. Дайен, задумавшись, не сразу нажал на кнопку вызова секретаря.
– Д'Аргент, соедините меня с архиепископом, он в аббатстве святого Франциска.
Но Д'Аргент был вынужден сообщить Его величеству, что архиепископа в монастыре нет и никто не знает, где он сейчас.
Глава тринадцатая
На самом деле архиепископ Фидель еще не покинул монастыря, когда его разыскивал Д'Аргент, а только собирался в путь. Его личный космический транспорт уже был готов к старту, когда появление неожиданного посетителя задержало архиепископа.
Фидель послал монаха, бывшего у него в услужении, чтобы тот принес ему забытый требник, и остался один в своем кабинете.
Архиепископ уже взялся за ручку двери и собирался выйти, как вдруг кто-то тихо постучался в дверь. Думая, что это его слуга, который не понял, что требник надо принести не сюда, а на стартовую площадку космического корабля (этот слуга был очень набожным монахом, вечно погруженным в возвышенные размышления, что нередко мешало ему должным образом выполнять свои земные обязанности), Фидель открыл дверь, готовясь слегка пожурить нерадивого посланца, но уже готовый сорваться с уст архиепископа легкий упрек так и остался невысказанным. Фидель ожидал встретить смущенный взгляд брата Петра, но увидел перед собой одного из послушников, живших в монастыре, но по разным причинам не допускавшихся к принятию обета или выполнению обязанностей священника.
Послушник стоял в почтительном молчании, склонив голову и спрятав сложенные вместе руки в рукавах своей потрепанной сутаны, которую он смиренно донашивал после прежнего хозяина. Никто не требовал от него такого унижения, никто не требовал, чтобы он так низко опускал капюшон на свое лицо или избегал вступать в разговоры с другими братьями. Он сам обрек себя на такую жизнь. И сам же, по своей воле выполнял самую тяжелую, изнурительную работу в монастыре.
От удивления Фидель заговорил не сразу. Низко надвинутый на лицо послушника капюшон не помешал архиепископу сразу же узнать этого человека по его высокому росту и очень широкой груди и плечам, хотя его тело под ветхой сутаной из-за постоянных постов стало худощавым. В обители его звали Непрощенным. Настоящее же имя этого человека знали только двое: он сам и архиепископ.
– Брат Непрощенный! – все еще не совладав со своим удивлением, произнес Фидель. – Я… чрезвычайно рад видеть вас!
«Чрезвычайно удивлен» было бы ближе к истине, но Фидель надеялся, что Бог простит ему эту маленькую ложь. Никогда раньше этот послушник не подходил к архиепископу и не заговаривал с ним. Обычно он даже избегал встречи с архиепископом. Фидель не мог вспомнить, чтобы они когда-то о чем-то говорили бы друг с другом, хотя часто ему на глаза попадался этот молчаливый, необщительный человек, в одиночестве работающий в монастыре.
– Я рад, очень рад видеть вас, брат, – повторил архиепископ, немного волнуясь. – Я давно хотел поговорить с вами, но, боюсь, сейчас нам это не удастся. Видите ли, я собираюсь лететь на другую планету и мне пора уже… Дело весьма срочное, и… мне действительно некогда.
– Я знаю, Ваше преосвященство, – сказал послушник. Чтобы произнести эти слова, ему пришлось, кажется, преодолеть самого себя, как будто за долгие годы добровольного молчания он успел разучиться говорить. – Я потому и пришел, пока вы не улетели.
Архиепископ уже опаздывал, но он считал, что не может отказать в просьбе этому темному, угнетенному и подавленному сознанием своих грехов существу, как не мог бы отказать Смерти, явись она сейчас в проеме двери его кабинета.
– Слушаю вас, брат, – сказал Фидель.
Опустив на пол свою небольшую ручную кладь, архиепископ посторонился, пропуская послушника в свой кабинет. Фидель собирался уже закрыть дверь, когда вдруг из рукава потертой сутаны высунулась рука, упредившая его.
– Мы здесь одни? – зорко оглядываясь вокруг, спросил Непрощенный.
– Да. Я забыл мой требник, и брат Петр пошел за ним. Он будет ждать меня возле космического корабля…
Послушник кивнул, вошел в кабинет и остановился в молчаливом ожидании, снова спрятав руки в рукавах своей сутаны. Фидель закрыл дверь и вернулся к своему столу.
– Прошу вас, садитесь, брат, – сказал архиепископ.
– У нас нет времени, Ваше преосвященство, – сказал послушник.
Фидель встревожился, словно ожидал вестей о какой-то ужасной катастрофе.
– В чем дело, брат, что случилось?
Послушник не ответил на этот вопрос. Он, казалось, задался целью не тратить попусту ни единого слова. Он сказал только:
– Вы должны взять меня с собой, Ваше преосвященство.
Аббат Фидель пришел в замешательство.
– Брат, – сказал он, стараясь смягчить свой отказ. – Как-нибудь в другой раз… Я, конечно, был бы рад лететь вместе с вами, но я должен осуществить эту миссию в условиях полной секретности… и я…
– Я знаю этот секрет, Ваше преосвященство, – сказал послушник, понизив голос, и плечи его опустились, как будто на них легла тяжелая ноша. – Я знаю, куда и зачем вы летите.
– Этого не может быть! – возразил архиепископ.
– Вас просили как можно скорее прибыть в госпиталь Святой Магдалены на планете в Центральной Системе. Их настоятельница лично вышли с вами на связь и убедила вас, что дело это крайне срочное и секретное. И что никто не должен знать о нем и о том, куда и зачем вы летите.
– Но как же вы узнали об этом? – спросил Фидель, чрезвычайно удивленный как осведомленностью послушника, так и той невозмутимостью, с которой тот признавался в знании тайны.
И снова слова с трудом срывались с уст Непрощенного.
– Ну, скажем, Бог открыл мне тайну…
– Бог? – спросил Фидель, с недоумением замечая, что человек, которому неведомы были нерешительность и колебания, теперь испытывает их, возможно, впервые в своей жизни.
Послушник выпростал из рукава сутаны руку и медленно поднял капюшон, не сводя глаз с архиепископа. Глубокие морщины на его лице казались похожими на рубцы и шрамы. Черные волосы с проседью, прямые и длинные, спутанными прядями опускались до самых плеч. Горестная складка тонких губ и глаза, прежде всего – глаза этого человека приковали к себе внимание Фиделя и заставили его сердце сжаться от боли. Эти глаза казались пустыми и непроглядно темными. Архиепископ помнил их полными огня и жизни.
– Пусть будет так: Господь Бог открыл мне эту тайну, – просто сказал послушник.
Весьма озадаченный, архиепископ Фидель пристально смотрел на стоящего перед ним человека. Его преосвященству вдруг стало страшно. Он сам не знал, кого или чего он боится, но от этого было еще хуже. Фидель был не робкого десятка. Еще когда он служил санитаром на военном корабле, то снискал всеобщее уважение за смелость и находчивость, проявленные под огнем неприятеля. Сейчас обстоятельства принуждали его, как никогда еще прежде, принимать трудные решения, решения, от которых зависели жизнь или смерть.
Взволнованный и огорченный архиепископ молил Бога о помощи. Его собеседник в своей жизни сделал немало зла. На его совести были тяжкие преступления, но он раскаялся и с тех пор посвятил свою жизнь тому, чтобы заслужить у Бога прощение. Он никогда ни о чем не просил архиепископа. И вообще никого ни о чем не просил. Ему были известны подробности миссии Фиделя, которых не мог знать никто, не будь на то воли Всевышнего. Кое-кто – и среди них настоятель Джон – сказал бы, что здесь не обошлось без вмешательства нечистой силы, но как только эта мысль пришла на ум Фиделю, он уже знал, какое решение должен принять. Его вера в Бога не поколебалась.
– Да, конечно, брат, вы полетите со мной, – решительно сказал Фидель. – Вы готовы? Вам ничего не нужно взять с собой?
Послушник, не говоря ни слова, надел на голову капюшон и низко опустил его на лицо – таков был его молчаливый ответ архиепископу.
Фидель покидал монастырь, довольный тем, что поступает по воле Создателя. Оба они, архиепископ и Непрощенный, уже собирались подняться на космический корабль, когда прибежал запыхавшийся и смущенный брат Петр. В руке он держал требник, но чуть не забыл передать его Фиделю из-за того, что остолбенел от удивления при виде странного спутника архиепископа.
– Скажи настоятелю Джону, что Непрощенный брат улетел со мной, – только и сказал архиепископ, а больше ничего и не надо говорить, подумал он, так как эта новость сразу станет известна всей общине, едва лишь брат Петр обретет дыхание.
Фидель еще раз напомнил себе, что действует по воле Божьей.
Глава четырнадцатая
Таск, подтянутый и деловой, в отлично сшитой военной форме, которую он носил, когда транспортировал своих пассажиров, стоял возле приставной лестницы «Ятагана», приветствуя своих новых клиентов.
– Таск, – представился он им, протягивая руку.
– Дон Перрин, – сказал в ответ мужчина, белокурый, широкоплечий и обаятельный.
– Цинтия Цорн, – назвала себя женщина, светловолосая, длинноногая и симпатичная.
Засим последовали рукопожатия.
– Командир Линк уже на борту, – сказал Таск. – Все готово к старту. Мы отправимся в точно назначенное время. Могу я взять ваши вещи?
Клиенты прибыли на космодром на блестящем новом реактивном лимузине. Водитель лимузина выгрузил дорожные сумки и чемоданы из багажника.
– Спасибо, – сказал Дон. – Осторожно, осторожно, Чарльз! Дайте-ка, я сам…
Водитель лимузина, держась, за ручку какого-то неуклюжего и тяжелого металлического аппарата, пытался вытащить его с заднего сиденья лимузина, но не очень преуспел в этом и с заметным облегчением отошел в сторону, предоставив Дону самому справиться с этой задачей. Таск тем временем взял и легко поднял два небольших дорожных чемодана и ждал, что еще появится из багажника лимузина.
– Вы оба продавцы пылесосов? – спросил Таск, когда Дон вытащил, наконец, металлический аппарат из машины и остановился передохнуть.
– Можно и так сказать, – засмеялась женщина.
Раскрасневшийся от усилия Дон улыбнулся:
– Эта штука, конечно, не очень смотрится, но зато хороша в деле.
– А что эта штука делает? – спросил Таск, уставясь на металлический аппарат, похожий на большую канистру метра полтора высотой, укомплектованную свернутым в кольцо шлангом, соплом и разными принадлежностями.
– Ее зовут миссис Мопап. Годится? Мечта домохозяйки. Или домохозяина, – добавил Дон, бросив виноватый взгляд на свою партнершу.
Цинтия улыбнулась:
– А вы разве не видели нашей телерекламы? Или, может, слышали нашу рекламную песенку? Она очень легко запоминается.
– Нет, извините, – сказал Таск, пытаясь сохранить серьезное выражение лица. В конце концов, это были его клиенты. – Но видите ли, – поспешно добавил он, – у нас дома нет своего телевизора. Жена не верит рекламе и вообще боится, что наш сын подрастет и вместо учебы будет торчать у экрана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
– Долина теней, – сказал Дайен.
Дикстер казался изумленным.
– Я поражен, Ваше величество! Вы перевели это название быстрее, чем компьютер.
– Компьютер не был учеником Платуса, – сказал Дайен, улыбаясь своим воспоминаниям. – Мильтон, «Потерянный рай». Сатану
…терзали духота и смрад.
Но, боль превозмогая, он достиг
Пучины серной, с края возопив
К бойцам, валяющимся, как листва
Осенняя, устлавшая пластами
Лесные Валломброзские ручьи…
Валломброза – Долина Теней.
– Или, как сказали бы мы сегодня, Долина Призраков, – тихо уточнил Дикстер.
Дайен взглянул на него:
– Снова призраки?
– Да, Ваше величество, – нахмурился Дикстер. – Снова призраки.
– И вы считаете это серьезным и важным?
– Я считаю, что это чертовски важно. Знать бы, что они затевают. «Легион Призраков» ищет информацию о доме Снаги Оме. Нечто призрачное проникает сквозь защиту, сооруженную в соответствии с совершенно секретными планами и проектами, и оказывается внутри дома. «Легион Призраков», насколько нам известно, вербует лучших космических пилотов, давая им координаты безжизненной планеты, которую погибший исследователь назвал «Долина Теней». – Адмирал подался вперед, иллюстрируя свои слова движением указательного пальца по столу. – И что действительно настораживает меня, так это то, что круг, откуда бы он ни начинался, замыкается на вас, Дайен. Бомба, Таск и Линк, даже тот факт, что Панта был когда-то другом вашей семьи. Я никак не могу понять их целей и признаюсь в этом. Но мне все это не нравится. А где-то ведь должен быть ключ к разгадке тайны. Мы не можем пока найти его. Я думаю, нам необходимо найти этот ключ – и как можно скорее.
– И вы предлагаете?…
– Поговори с архиепископом Фиделем, мой мальчик. Пусть он передаст эту информацию… он знает кому. Тому, кто может быть в ней заинтересован. – Дикстер, казалось, вернулся в прошлое, забыв, что они не в том трейлере на Вэнджелисе. – Я имею в виду… – адмирал густо покраснел, – я хотел сказать, Ваше величество…
Дайен улыбнулся:
– Приятно снова услышать от вас «мой мальчик». Как давно это было.
Дайен умолк, и улыбка сошла с его лица. В кабинете стало темнее: на солнце набежала туча.
Наконец Дайен, вздохнув, поднял голову и взглянул на Дикстера:
– Как вы узнали?
– Что узнал?
– Что он еще жив.
Им не надо было уточнять, о ком идет речь.
Дикстер потер свою тяжелую челюсть:
– А я вовсе не знаю, Дайен. Называй это предчувствием или умозаключением. Дерек Саган считал самоубийство смертным грехом. Он был не из тех, у кого в подсознании засела неотступная мысль о самоубийстве. Он был очень хороший воин. Если уж ничто другое, так хотя бы его инстинкты должны были сохранить ему жизнь. Нет, я никогда не верил, что Дерек погиб во время нашего бегства из Коразии. Он считал, наверное, что это мы погибли, и если он жив, то существует лишь одно место, где он мог укрыться. В конце концов, там, откуда начинал.
Дайен кивнул:
– Да, я так и предполагал. Я даже спросил Фиделя однажды о Сагане – в день коронации. Я сказал тогда: «У вас есть вести от лорда Сагана?»
– И что ответил архиепископ?
– «Он с Богом», – сказал мне Фидель. Тогда я опять спросил: «Он умер?» Но Фидель больше ничего не ответил мне.
Дикстер пожал плечами:
– Могу сказать, что это лишь подтверждает наши предположения.
– Но что это дает нам? – возразил Дайен. – Если Саган отказался от мирской жизни, то для нас он все равно что мертвый.
– Однако в действительности он от мирской жизни не отказался, Ваше величество, и он в заговоре.
Дайен молчал. Его левая рука то и дело потирала шрамы на правой ладони. Он смотрел на Дикстера невидящим взглядом. Скорбная картина пронеслась в эту минуту перед его мысленным взором: Дерек Саган у похоронных дрог леди Мейгри. Тогда он видел Дерека Сагана в последний раз.
– Нет, – сказал Дайен. – Не могу поверить в это. Вы были там, вы видели, как он страдал. Что была жизнь для него после ее смерти? С ней умерла и часть его самого.
– Может быть, снова отросла, – сухо заметил Дикстер.
Дайена эти слова покоробили, тень набежала на его лицо.
Адмирал покачал головой и вздохнул. Память о тех днях и для него была мучительна.
– Я видел тогда Сагана, Дайен. Но я видел его и двадцать с лишним лет назад, когда он возглавлял Революцию, которая сокрушила монархию. И если он и не нес прямой ответственности за смерть короля и ваших родителей, то был все же движущей силой тех, кто в этом повинен. Дерек Саган замучил и убил отца Таска. На совести Дерека Сагана смерть многих Стражей, и мы с вами хорошо это знаем. И смерть… – Дикстер запнулся.
– Платуса, – глухо сказал Дайен. – Я знаю. Я был там и видел… – память снова вернула короля в прошлое. – Странно, именно в ту ночь Платус цитировал Мильтона.
– Круг замкнулся, – еле слышно проговорил Дикстер.
Дайен покачал головой:
– Нет, я не хочу верить этому. Но, – добавил он, опережая Дикстера, – я переговорю об этом с архиепископом. Не думаю, правда, что он будет здесь чем-то полезен. Он духовная особа, а не воин.
– Еще не так давно, – сказал Дикстер, уже вставший со своего кресла и готовый уйти, – не так давно он был просто братом Фиделем и служил санитаром на «Фениксе». Он служил на военном корабле и, хотя сам и не носил оружия, знал и понимал тех, кому приходилось пускать оружие в ход. Некоторые думают, что Фиделю чужды мирские дела, но это вовсе не так. Скажите ему, Ваше величество, что вам угрожает опасность. Вам и… галактике. Я думаю, он поможет вам.
– Вы не преувеличиваете? – улыбнувшись, спросил Дайен.
– Нет, сынок, – ответил Дикстер, и голос его зазвучал торжественно, – я не преувеличиваю.
Адмирал поклонился и вышел. Дайен, задумавшись, не сразу нажал на кнопку вызова секретаря.
– Д'Аргент, соедините меня с архиепископом, он в аббатстве святого Франциска.
Но Д'Аргент был вынужден сообщить Его величеству, что архиепископа в монастыре нет и никто не знает, где он сейчас.
Глава тринадцатая
На самом деле архиепископ Фидель еще не покинул монастыря, когда его разыскивал Д'Аргент, а только собирался в путь. Его личный космический транспорт уже был готов к старту, когда появление неожиданного посетителя задержало архиепископа.
Фидель послал монаха, бывшего у него в услужении, чтобы тот принес ему забытый требник, и остался один в своем кабинете.
Архиепископ уже взялся за ручку двери и собирался выйти, как вдруг кто-то тихо постучался в дверь. Думая, что это его слуга, который не понял, что требник надо принести не сюда, а на стартовую площадку космического корабля (этот слуга был очень набожным монахом, вечно погруженным в возвышенные размышления, что нередко мешало ему должным образом выполнять свои земные обязанности), Фидель открыл дверь, готовясь слегка пожурить нерадивого посланца, но уже готовый сорваться с уст архиепископа легкий упрек так и остался невысказанным. Фидель ожидал встретить смущенный взгляд брата Петра, но увидел перед собой одного из послушников, живших в монастыре, но по разным причинам не допускавшихся к принятию обета или выполнению обязанностей священника.
Послушник стоял в почтительном молчании, склонив голову и спрятав сложенные вместе руки в рукавах своей потрепанной сутаны, которую он смиренно донашивал после прежнего хозяина. Никто не требовал от него такого унижения, никто не требовал, чтобы он так низко опускал капюшон на свое лицо или избегал вступать в разговоры с другими братьями. Он сам обрек себя на такую жизнь. И сам же, по своей воле выполнял самую тяжелую, изнурительную работу в монастыре.
От удивления Фидель заговорил не сразу. Низко надвинутый на лицо послушника капюшон не помешал архиепископу сразу же узнать этого человека по его высокому росту и очень широкой груди и плечам, хотя его тело под ветхой сутаной из-за постоянных постов стало худощавым. В обители его звали Непрощенным. Настоящее же имя этого человека знали только двое: он сам и архиепископ.
– Брат Непрощенный! – все еще не совладав со своим удивлением, произнес Фидель. – Я… чрезвычайно рад видеть вас!
«Чрезвычайно удивлен» было бы ближе к истине, но Фидель надеялся, что Бог простит ему эту маленькую ложь. Никогда раньше этот послушник не подходил к архиепископу и не заговаривал с ним. Обычно он даже избегал встречи с архиепископом. Фидель не мог вспомнить, чтобы они когда-то о чем-то говорили бы друг с другом, хотя часто ему на глаза попадался этот молчаливый, необщительный человек, в одиночестве работающий в монастыре.
– Я рад, очень рад видеть вас, брат, – повторил архиепископ, немного волнуясь. – Я давно хотел поговорить с вами, но, боюсь, сейчас нам это не удастся. Видите ли, я собираюсь лететь на другую планету и мне пора уже… Дело весьма срочное, и… мне действительно некогда.
– Я знаю, Ваше преосвященство, – сказал послушник. Чтобы произнести эти слова, ему пришлось, кажется, преодолеть самого себя, как будто за долгие годы добровольного молчания он успел разучиться говорить. – Я потому и пришел, пока вы не улетели.
Архиепископ уже опаздывал, но он считал, что не может отказать в просьбе этому темному, угнетенному и подавленному сознанием своих грехов существу, как не мог бы отказать Смерти, явись она сейчас в проеме двери его кабинета.
– Слушаю вас, брат, – сказал Фидель.
Опустив на пол свою небольшую ручную кладь, архиепископ посторонился, пропуская послушника в свой кабинет. Фидель собирался уже закрыть дверь, когда вдруг из рукава потертой сутаны высунулась рука, упредившая его.
– Мы здесь одни? – зорко оглядываясь вокруг, спросил Непрощенный.
– Да. Я забыл мой требник, и брат Петр пошел за ним. Он будет ждать меня возле космического корабля…
Послушник кивнул, вошел в кабинет и остановился в молчаливом ожидании, снова спрятав руки в рукавах своей сутаны. Фидель закрыл дверь и вернулся к своему столу.
– Прошу вас, садитесь, брат, – сказал архиепископ.
– У нас нет времени, Ваше преосвященство, – сказал послушник.
Фидель встревожился, словно ожидал вестей о какой-то ужасной катастрофе.
– В чем дело, брат, что случилось?
Послушник не ответил на этот вопрос. Он, казалось, задался целью не тратить попусту ни единого слова. Он сказал только:
– Вы должны взять меня с собой, Ваше преосвященство.
Аббат Фидель пришел в замешательство.
– Брат, – сказал он, стараясь смягчить свой отказ. – Как-нибудь в другой раз… Я, конечно, был бы рад лететь вместе с вами, но я должен осуществить эту миссию в условиях полной секретности… и я…
– Я знаю этот секрет, Ваше преосвященство, – сказал послушник, понизив голос, и плечи его опустились, как будто на них легла тяжелая ноша. – Я знаю, куда и зачем вы летите.
– Этого не может быть! – возразил архиепископ.
– Вас просили как можно скорее прибыть в госпиталь Святой Магдалены на планете в Центральной Системе. Их настоятельница лично вышли с вами на связь и убедила вас, что дело это крайне срочное и секретное. И что никто не должен знать о нем и о том, куда и зачем вы летите.
– Но как же вы узнали об этом? – спросил Фидель, чрезвычайно удивленный как осведомленностью послушника, так и той невозмутимостью, с которой тот признавался в знании тайны.
И снова слова с трудом срывались с уст Непрощенного.
– Ну, скажем, Бог открыл мне тайну…
– Бог? – спросил Фидель, с недоумением замечая, что человек, которому неведомы были нерешительность и колебания, теперь испытывает их, возможно, впервые в своей жизни.
Послушник выпростал из рукава сутаны руку и медленно поднял капюшон, не сводя глаз с архиепископа. Глубокие морщины на его лице казались похожими на рубцы и шрамы. Черные волосы с проседью, прямые и длинные, спутанными прядями опускались до самых плеч. Горестная складка тонких губ и глаза, прежде всего – глаза этого человека приковали к себе внимание Фиделя и заставили его сердце сжаться от боли. Эти глаза казались пустыми и непроглядно темными. Архиепископ помнил их полными огня и жизни.
– Пусть будет так: Господь Бог открыл мне эту тайну, – просто сказал послушник.
Весьма озадаченный, архиепископ Фидель пристально смотрел на стоящего перед ним человека. Его преосвященству вдруг стало страшно. Он сам не знал, кого или чего он боится, но от этого было еще хуже. Фидель был не робкого десятка. Еще когда он служил санитаром на военном корабле, то снискал всеобщее уважение за смелость и находчивость, проявленные под огнем неприятеля. Сейчас обстоятельства принуждали его, как никогда еще прежде, принимать трудные решения, решения, от которых зависели жизнь или смерть.
Взволнованный и огорченный архиепископ молил Бога о помощи. Его собеседник в своей жизни сделал немало зла. На его совести были тяжкие преступления, но он раскаялся и с тех пор посвятил свою жизнь тому, чтобы заслужить у Бога прощение. Он никогда ни о чем не просил архиепископа. И вообще никого ни о чем не просил. Ему были известны подробности миссии Фиделя, которых не мог знать никто, не будь на то воли Всевышнего. Кое-кто – и среди них настоятель Джон – сказал бы, что здесь не обошлось без вмешательства нечистой силы, но как только эта мысль пришла на ум Фиделю, он уже знал, какое решение должен принять. Его вера в Бога не поколебалась.
– Да, конечно, брат, вы полетите со мной, – решительно сказал Фидель. – Вы готовы? Вам ничего не нужно взять с собой?
Послушник, не говоря ни слова, надел на голову капюшон и низко опустил его на лицо – таков был его молчаливый ответ архиепископу.
Фидель покидал монастырь, довольный тем, что поступает по воле Создателя. Оба они, архиепископ и Непрощенный, уже собирались подняться на космический корабль, когда прибежал запыхавшийся и смущенный брат Петр. В руке он держал требник, но чуть не забыл передать его Фиделю из-за того, что остолбенел от удивления при виде странного спутника архиепископа.
– Скажи настоятелю Джону, что Непрощенный брат улетел со мной, – только и сказал архиепископ, а больше ничего и не надо говорить, подумал он, так как эта новость сразу станет известна всей общине, едва лишь брат Петр обретет дыхание.
Фидель еще раз напомнил себе, что действует по воле Божьей.
Глава четырнадцатая
Таск, подтянутый и деловой, в отлично сшитой военной форме, которую он носил, когда транспортировал своих пассажиров, стоял возле приставной лестницы «Ятагана», приветствуя своих новых клиентов.
– Таск, – представился он им, протягивая руку.
– Дон Перрин, – сказал в ответ мужчина, белокурый, широкоплечий и обаятельный.
– Цинтия Цорн, – назвала себя женщина, светловолосая, длинноногая и симпатичная.
Засим последовали рукопожатия.
– Командир Линк уже на борту, – сказал Таск. – Все готово к старту. Мы отправимся в точно назначенное время. Могу я взять ваши вещи?
Клиенты прибыли на космодром на блестящем новом реактивном лимузине. Водитель лимузина выгрузил дорожные сумки и чемоданы из багажника.
– Спасибо, – сказал Дон. – Осторожно, осторожно, Чарльз! Дайте-ка, я сам…
Водитель лимузина, держась, за ручку какого-то неуклюжего и тяжелого металлического аппарата, пытался вытащить его с заднего сиденья лимузина, но не очень преуспел в этом и с заметным облегчением отошел в сторону, предоставив Дону самому справиться с этой задачей. Таск тем временем взял и легко поднял два небольших дорожных чемодана и ждал, что еще появится из багажника лимузина.
– Вы оба продавцы пылесосов? – спросил Таск, когда Дон вытащил, наконец, металлический аппарат из машины и остановился передохнуть.
– Можно и так сказать, – засмеялась женщина.
Раскрасневшийся от усилия Дон улыбнулся:
– Эта штука, конечно, не очень смотрится, но зато хороша в деле.
– А что эта штука делает? – спросил Таск, уставясь на металлический аппарат, похожий на большую канистру метра полтора высотой, укомплектованную свернутым в кольцо шлангом, соплом и разными принадлежностями.
– Ее зовут миссис Мопап. Годится? Мечта домохозяйки. Или домохозяина, – добавил Дон, бросив виноватый взгляд на свою партнершу.
Цинтия улыбнулась:
– А вы разве не видели нашей телерекламы? Или, может, слышали нашу рекламную песенку? Она очень легко запоминается.
– Нет, извините, – сказал Таск, пытаясь сохранить серьезное выражение лица. В конце концов, это были его клиенты. – Но видите ли, – поспешно добавил он, – у нас дома нет своего телевизора. Жена не верит рекламе и вообще боится, что наш сын подрастет и вместо учебы будет торчать у экрана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68