Саган принял чрезвычайные меры безопасности. Не из-за нее же! Что случилось?
Мейгри кожей чувствовала опасность.
Центурионы стояли и в приемной Гаупта; даже его адъютанта сменили угрюмые, неразговорчивые охранники. У каждой двери был другой пароль; Маркус помнил все и ни разу не запнулся. Каждый охранник отдавал им честь, прижимая руку к груди, и пропускал дальше.
Перед кабинетом Гаупта стоял капитан Почетной гвардии. Обратившись к Мейгри, он вежливо извинился за неудобство и попросил подождать минуту, пока он не объявит о ее прибытии. Он открыл дверь и вошел.
– Леди Мейгри Морианна.
– Пригласите ее светлость, – послышался холодный, повелительный голос Сагана.
Мейгри уже несколько часов слышала этот голос. Почему же так взволновалась кровь в жилах, когда она услышала его наяву?
Капитан вернулся, придержал для нее дверь, поклонился, когда она прошла мимо него. Мейгри, осознававшая, как она выглядит со стороны – неестественный румянец на бледных щеках, засохшая кровь на шее и панцире, нечесаные, неприбранные волосы, – не взглянув на капитана, вошла в кабинет бригадного генерала Гаупта.
Бригадир, великолепный в своем парадном мундире, вскочил на ноги, словно его дернули за веревочку. Мейгри едва удостоила его взгляда. Саган тоже поднялся, чтобы ее приветствовать. При своем росте он выглядел изящно; его фигуру облегали складки красного плаща с золотой каймой.
На нем был парадный панцирь римского типа, похожий на панцири его людей. Держа шлем на сгибе левой руки, он сделал несколько шагов вперед, протянул правую руку и поднес к губам правую руку Мейгри.
Ладонь к ладони. Пять шрамов, сделанных гемомечом на ее руке, прижались к пяти шрамам, сделанным мечом крови на его руке. Тайный сигнал, придуманный ими давным-давно, предупреждавший о прямой, отчаянной, неминуемой опасности.
Мейгри, испытавшая изумление, недоумение, подозрение, вздрогнула от прикосновения его губ, руки, показавшейся ей очень горячей.
– Миледи, прошу прощения за то, что без вашего позволения открыл ваше истинное имя, но я почувствовал, что нам больше нет нужды прибегать к псевдониму «майор Пенфесилея».
– Как изволите, милорд, – ответила она вслух, после чего так же быстро, как их взгляды, между ними замелькали мысли. «В чем дело? Что происходит? Какая-то уловка? Если так, не выйдет!»
Она напряженно искала в нем проблеск торжества, насмешливую улыбку.
Вместо этого она увидела страх.
«Никаких уловок, миледи».
Выпустив ее руку, он церемонно поклонился, повернулся вполоборота и вернулся к столу Гаупта. Взяв со стола какой-то предмет, он показал его Мейгри.
– Примечательная вещь, не правда ли, миледи? Когда вы это получили, Гаупт? По-моему, совсем новое.
У бригадира вид был очень испуганным.
– Д-да, гражданин генерал, – запинаясь, заговорил он. – Это подарено мне... самим президентом. В честь м-моей отставки.
– Я не знал, что вы выходите в отставку, бригадир, – любезно заметил Саган.
– Я... я т-тоже, – пролепетал Гаупт. Всю его лысую голову покрывали капельки пота. Он начал опускаться в кресло, остановил себя и, покраснев, снова вскочил на ноги.
– Вы знаете, что это такое? – осведомился Саган, держа предмет в руке.
– Пресс-папье? – догадался злосчастный бригадир.
– Из гелиотропа. – Саган держал предмет прямо под светом люминесцентных ламп. – Гелиотроп, вырезанный в форме шара, установленный на обсидиановое основание. Гелиотроп, миледи.
Мейгри не могла вымолвить ни слова. Горло у нее болезненно сжалось, оно болело и горело, язык распух, во pтy пересохло. Саган бросил на нее пристальный предостерегающий взгляд, и она поняла, что он хочет что-то сказать. Если его намеки правдивы, то тогда за ними наблюдают и прослушивают каждое их слово. Но ей потребовалось сделать усилие, чтобы выговорить слова непослушными губами.
– Как... как интересно, милорд, – произнесла она еле слышно. «Не может быть, что он жив! Он умер после революции. Ты убил его! Его смерть на твоем счету!»
«Твоя смерть тоже числилась на мне».
Саган повернулся к ней лицом, держа в руке между ними гелиотроп, и безмолвно потребовал: «Посмотри на меня и скажи, что это уловка».
Мейгри не нужно было на него смотреть. Она уже посмотрела. Слишком многое объясняется. Память отодвигает черный занавес, из могилы поднимается рука, пытаясь затащить ее назад, в то ужасное время.
– Миледи плохо.
Сильная рука обхватила ее, поддержала. Пол необъяснимым образом стал уходить из-под ног.
– Капитан, стакан воды! – крикнул Саган, усаживая ее в кресло.
– Бренди, – поправила его Мейгри. – Чистого. Без льда.
Командующий пристально посмотрел на нее, скупо улыбнулся.
– Тогда бренди, – бросил он.
Вошел капитан с небольшим, как отметила Мейгри, стаканом зеленой жидкости, поставил на стол справа от нее и вышел, закрыв за собой дверь.
Саган нагнулся, подобрал пресс-папье, которое обронил, чтобы поддержать Мейгри, неторопливо поставил его на бригадирский стол. Гаупт, понимавший, что что-то происходит, но не знавший, что именно, имел вид человека, страстно желавшего плюхнуться в кресло, но вынужденного стоять, пока не сел начальник. Но Саган облегчил его участь.
– Прошу садиться, бригадир.
Гаупт с благодарностью опустился на свое место, безвольно положил руки на стол и стал смотреть на пресс-папье.
Мейгри медленно, маленькими глотками выпила бренди; благодатное тепло огненной жидкости вернуло ее к жизни. Никто из присутствующих не произносил ни слова, даже те, кто мог общаться мысленно. Мейгри знала, что их слушатель может слышать слова, но никак не могла вспомнить – это было семнадцать лет тому назад, – способен ли он подслушивать их мысли.
– Вам лучше, миледи? – серьезно спросил Саган.
– Да, милорд, благодарю. Прошу прощения за слабость. Рана незначительная, но... иногда болит.
Рука у нее задрожала; она быстро поставила стакан.
– Ваша встреча со Снагой Оме прошла успешно? Она бросила на него быстрый взгляд.
– Как правило, мне сопутствует успех во всех моих начинаниях, милорд, – холодно ответила она.
– Надеюсь, кровь на вашем панцире не принадлежит моему любезному другу адонианцу?
– Нет, – ответила Мейгри, глотнув еще бренди, чтобы говорить дальше. – На меня напали на обратном пути к базе. Скорее всего, наркоманы. Без особой цели...
Гаупт покрылся смертельной бледностью.
– М-миледи! Я не знал! Я предлагал ей сопровождение, милорд!
– Вы не виноваты, бригадир, – сказала Мейгри, тускло улыбаясь. – Я знала, каким опасностям подвергаюсь. Ничего страшного не произошло. Я вернулась.
– С тем, что вам было поручено приобрести? – спросил Саган.
– Если вам угодно так выразиться, милорд. Командующий скользнул взглядом по ее груди, по тому месту, где должен быть звездный камень. Мейгри поднесла руку к горлу; ее душила почти физическая боль. Она отвела от него глаза, остановила невидящий взгляд на пресс-папье из гелиотропа.
Саган медленно выдохнул, резко повернулся, зашуршав плащом, скрипнув башмаками.
– Несмотря на все возражения миледи, бригадир, не думаю, что она чувствует себя хорошо.
– Я пошлю за врачом...
– Благодарю, сэр, но в этом нет необходимости. Миледи нуждается в отдыхе где-нибудь в спокойном месте. Я доставлю ее на свой челнок. Прошу, леди Мейгри.
Саган подал ей руку. Никто не может сравниться с ним в лицедействе. Мейгри встала, легко опустила пальцы на руку Командующего. Гаупт снова поднялся с таким видом, словно у него едва хватило на это сил. Вежливые поклоны, церемонные пожелания спокойной ночи. Мейгри с Саганом подошли к двери.
Командующий оглянулся.
– Бригадир, вы отлично справились с поручением помочь леди Мейгри. Терпеть не могу терять хороших офицеров. Возможно, я смогу сделать что-то для вас по поводу вашей отставки.
Мейгри оглянулась на генерала. Лысая голова Гаупта лоснилась, струйки пота стекали по шее на тугой воротник с позументами. Ему предложили выбрать, на чью сторону встать, и он понимал это. Он обрел твердость духа, выпрямился.
– Да, милорд. Благодарю вас, милорд.
Милорд. Не гражданин генерал. Саган улыбнулся и многозначительно посмотрел на пресс-папье, стоявшее на столе.
– На вашем месте, сэр, я бы избавился от этой вещи, – сказал он и вышел вместе с Мейгри.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Вы не видали у нее платка...
Уильям Шекспир. Отелло. Акт III, сцена 3


Путь к челноку Командующего пролегал по коридорам и туннелю под землей, под стартовыми и посадочными площадками, взлетными полосами и вертолетными стоянками. Мейгри и Саган шли по застеленным коврами коридорам в одиночестве; Почетная гвардия очистила маршрут от местного военного персонала и тех, кто был не отсюда, – например, журналистов, налетевших на Форт-Ласкар подобно саранче, так досаждавшей Снаге Оме.
Примерно через каждые двадцать шагов стояли неподвижные охранники. Капитан и еще четверо следовали за Саганом и Мейгри на почтительном расстоянии. В коридорах было тихо, пустынно. Каждый слабый звук – звяканье панциря, приглушенные шаги, шорох плаща Командующего; вздох, – казалось, усиливается в этой тишине.
Мейгри убрала ладонь с руки Сагана.
– Полагаю, милорд, теперь мы можем закончить наш небольшой спектакль?
– «Весь мир – театр», миледи; впрочем, догадываюсь, вы имеете в виду что-то более конкретное.
– Признаться, ваш фарс неглупо задуман и хорошо поставлен. Реквизит в виде пресс-папье – великолепен. Гаупт сыграл свою роль восхитительно. Вам обоим нужно выступать в балагане!
Мейгри замолчала; ее душил гнев. Саган ее одурачил. Ещё несколько минут назад она была очень напугана. Она ускорила шаги, чтобы немного опередить его.
Ничего не сказав, Саган продолжал ровно и размеренно шагать по коридору. Его мысли были наглухо закрыты для Мейгри. У нее же в голове царил хаос, ее мысли метались, сталкивались, как испуганные мыши; странные мертвые глаза нападавших, гелиотроп, страх Сагана. В глубине души Мейгри понимала, что, если сумеет все это последовательно выстроить и хладнокровно обдумать, ей откроется истина. Но это значит – открыть черный занавес.
– Где мальчик, леди Мейгри? – спросил Саган.
– Не имею понятия. А что? Ты опять его упустил? Мейгри шла вперед не оглядываясь, прямо держа голову.
– Просто подумал, может, ты знаешь. Ведь ты же его Страж.
Выстрел попал в цель. Мейгри непроизвольно поднесла руку к груди, схватилась за звездный камень, которого там не было. Она ощутила жгучую боль, слезы слепили ей глаза. Резко развернувшись и изменив направление, она направилась обратно, к своему космоплану. Саган не пытался остановить ее. У него не было в этом нужды. Охранники сомкнули ряды, окружили ее, преграждая путь. Мейгри остановилась. Волосы упали ей на лицо. Она проклинала его, проклинала себя. Его ладонь легла на ее плечо.
– Пойдемте, миледи, – тихо сказал он. – Вы плохо себя чувствуете.

* * *

Челнок Командующего стоял на окраине базы, вдали от всех строений, на обширной бетонной площадке. Проход в зону был запрещен. Вокруг стояли кордоны из военной полиции форта, часовыми были охранники, а вокруг машины было установлено стальное кольцо. Внутри корабля было темно; горели только лампочки, относящиеся к системам, работающим на земле. Экипаж челнока сноровисто и безмолвно занимался обычной работой.
Саган и Мейгри прошли в личные апартаменты Командующего. Он учтиво посторонился, пропуская Мейгри, ответившую ему легким поклоном. Миновав его, она оказалась в помещении, освещенном одной потолочной лампой направленного света.
– Меня не беспокоить, капитан, – распорядился Командующий, освещенный ярким светом, увеличивавшим на переборках его тень, заполнявшую все пространство. – Пускать только ублюдка.
– Есть, милорд.
Дверь закрылась. Саган запер ее.
Мейгри отошла от него к середине небольшой каюты, совмещавшей функции кабинета, рубки связи и гостиной. Через другую дверь она увидела спальню со спартанской обстановкой. Точнее, с обстановкой монашеской кельи.
Дверь в спальню задвинулась. Выхода не осталось. Они вдвоем, наедине, отрезанные от мира, от всей вселенной.
Ничего нового. Точно так же, как в самом начале, когда между ними впервые установилась мысленная связь, когда ему было тринадцать, а ей шесть, и они пытались спасти Ставроса из той нелепой статуи...
– Итак, миледи, – мягко произнес Саган, вплотную подойдя к ней, – поговорим о бомбе.
– Я ее тебе не отдам. И ты это знаешь.
Мейгри устало опустилась в кресло прямо под лампой и прикрыла глаза от резкого света.
– Почему ты не пытался помешать мне ее заполучить?
– Помешать тебе?
Сняв шлем, Саган провел рукой по густым черным волосам, редеющим надо лбом, подернутым сединой на висках. Мокрый от пота лоб приобрел на свету красноватый отблеск. Положив шлем на тумбочку, он расстегнул плащ и уложил его поверх шлема. Сев в кресло напротив Мейгри, он вытянулся, удобно расположился.
– Да я за деньги не нашел бы никого, кто послужил бы мне лучше!
Свет падал между ними, оставляя их за границей ярко освещенного круга. Их лица напоминали маски: черные тени вместо рта, носа и глаз, белые скулы, белые губы, белый шрам.
– Абдиэль... – заговорил Саган. Мейгри беспокойно зашевелилась.
– Неужели мы так и будем продолжать этот вздор?
– Абдиэль не позволил бы мне заполучить бомбу, миледи, – как ни в чем не бывало продолжал Саган. – Он не мог этого позволить. Он сделал бы все, что в его силах, чтобы меня уничтожить.
– Если мы предположим, что он существует, хотя я... Незачем?
– Потому что он знал, что я ей воспользуюсь.
– Значит, Абдиэль позволил мне взять ее...
– ...потому что предполагает, что ты не сможешь.
Мейгри молчала. Ее пальцы перебирали на шее несуществующую цепочку. Она взглянула на Сагана, опасаясь, что он заметил это движение, и передвинула пальцы на снова открывшуюся рану.
– Возможно, он меня недооценивает.
– Я тоже думаю, что недооценивает, – согласился Саган, поднявшись и подойдя к ней. – Дай взглянуть на рану.
Мейгри зашевелилась, отодвинулась от него, от света.
– Говорю же, ничего страшного...
– Давай посмотрю. Откинь голову. Передвинься к свету.
Мейгри вздохнула, закусила губу и подчинилась, подавшись вперед и слегка откинув голову. Саган склонился над ней, отвел в сторону волосы, умело и бесстрастно ощупал пальцами рану на шее. Она дернулась, скрипнула зубами.
– Больно? – невозмутимо спросил он.
– Нет, – соврала она, хотя ей и было больно, но не из-за раны.
Саган улыбнулся. Вокруг рта у него резче обозначились тени.
– Порез поверхностный. По-моему, не останется даже шрама.
Последнее слово он выделил, скользнув взглядом по ее правой щеке.
Мейгри почувствовала, что предстоит схватка, напряглась.
– Но все равно надо почистить, продезинфицировать, чтобы не было заражения.
Он выпрямился, отошел и исчез в тени. Сдвинулась панель шкафа. Саган достал оттуда и открыл металлический ящичек с красным крестом.
– Что такое? Ни одного бинта! Кажется, доктор Гиск не справляется со своими обязанностями. Придется воспользоваться...
Саган сунул руку в широкий пояс своего римского панциря и извлек клочок ткани, который, как показалось Мейгри, вспыхнул белым пламенем, попав на свет.
– ...этим платком.
Командующий налил на платок едко пахнущей жидкости из пластиковой бутылки, отражавшей свет. Он повернулся, направился к ней, держа платок в вытянутой руке. Опустившись на колени, он загородил от нее свет и стал поднимать платок к ране.
Мейгри перехватила его запястье, впившись ногтями ему в руку.
– Где ты его взял? – сдавленно спросила она.
– Что? Этот платок?
Разжав пальцы, он показал ей платок. Улыбка у него стала шире, глаза потемнели.
– Я забрал его у одного пленного на «Непокорном». Мейгри еще сильнее сжала его руку, не потому, что хотела причинить ему боль – это было невозможно, – просто ей вдруг понадобилось на что-то опереться. Он осторожно отцепил ее пальцы.
– Сидите, миледи. Будет больно.
Она яростно вырвала у него платок, попыталась подняться. Он не позволил этого сделать, сдавил ее запястья и прижал к подлокотникам.
– Джон Дикстер жив... в настоящее время. Мейгри застыла от его прикосновения. Она больше не двигалась, только еще крепче сжала платок, молча глядя на него потемневшими, непроницаемыми глазами.
– Я знал, что тебе будет приятно услышать о нем, – неумолимо продолжал Саган.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51