Глаза у него заслезились, и он снова опустил лицо на сжатые кулаки.
– Я понимаю тебя, Питер, понимаю, – участливо сказал старик. – Ты всегда склонен к преувеличениям, когда находишься под влиянием стресса. Я делаю на это скидку. Ведь у тебя промелькнула мысль – позволить роботу убить меня? Уверяю тебя, дорогой, я ничуть не обиделся.
Кулаки у Роубса вдруг разжались, в руках появилась слабость.
– Я... прошу прощения, Абдиэль. Это проклятое вторжение...
– ... которое, как мы с тобой знаем, вовсе не вторжение. Скорее приглашение, согласен? Полагаю, наш разговор не записывается.
– Боже упаси! – содрогнулся Роубс.
– Бог думает о вещах поважнее. Если позволишь...
Абдиэль поднял правую руку. Лампочки в зеркале погасли, потухла настольная лампа. Кофеварка отключилась в разгар работы, музыка умолкла.
– Что вы сделали? – Роубс встревоженно огляделся вокруг.
– Прервал электроснабжение помещения.
– Но ведь это всполошит охрану! – Президент вскочил на ноги.
– Нет, мой дорогой, нет. Не будь таким нервным. Их не оставит впечатление того, что все хорошо. Что хорошо кончается. – Абдиэль усмехнулся своей незатейливой шутке. – Надеюсь, что это закончится хорошо. А ты, Питер? Сядь, пожалуйста.
Президент опустился в кресло, заметив, что от его ладоней на полированном дереве остались влажные следы.
– Что это за шутку вы отпустили, когда вошли?
– Не помню, – вкрадчивым голосом ответил Абдиэль. – Забывчивость свойственна старости. Напомни-ка.
Роубс метнул в его сторону злобный взгляд.
– Вы ни разу в жизни ничего не забывали. Чего вы от меня хотите? Зачем вы здесь?
– Не перескакивай с предмета на предмет, Питер. Это придает тебе неуверенный вид.
Роубс, который уже кипел, выдохнул, пытаясь сохранить спокойствие:
– Я говорил что-то роботу насчет того, чтобы объявить о гибели Сагана, а вы сказали...
– Ах да. Припоминаю. «Желаемое за действительное» или что-то вроде этого.
– Что вы имели в виду? – резко спросил Роубс.
– Что Саган не погиб, мой дорогой. На самом деле он очень даже жив.
Роубс машинально взял ручку и стал постукивать по блокноту.
– Тогда – это лишь вопрос времени. Я видел донесения о битве. Коразианцы превосходят его флот почти в двести раз. Никто – даже Дерек Саган – не сможет одержать победу при таком соотношении!
– Как обычно, у тебя неверные сведения. Или, скорее, ты еще не видел последней информации. В последнюю минуту Саган сумел вступить в союз с группой наемников под началом некоего Джона Дикстера.
– Дикстера? – Губы Роубса скривились в нервной ухмылке. Он бесцельно вертел в руках ручку. – Это у вас неверные сведения, Абдиэль. Дикстер и Саган – смертельные враги. Они стали врагами еще до революции. Дикстер – роялист. Саган был предателем, предводителем мятежа, ставшего причиной гибели обожаемого Дикстером короля. Потом была эта женщина, Страж. Морианна. Мейгри Морианна. Любовный треугольник...
– Треугольник, точно. Но не обязательно любовный. Ты забываешь, дорогой, что я хорошо знаю и Сагана, и леди Мейгри. Действительно очень хорошо.
Машинальным, привычным движением Абдиэль, улыбаясь, начал массировать кисть левой руки.
– Не так хорошо, как бы вам хотелось, – сказал Роубс, пробормотав эти слова про себя.
Абдиэль то ли слышал, то ли угадал его мысль.
– Ревнуешь, мой дорогой, потому что ты сломался, а они нет. Но тогда они были очень молодыми, им еще и двадцати не было. Это была моя ошибка. Юность всегда мятежна, независима. Юности нечего предложить, потому что у нее все есть. Или она думает, что у нее есть все. Надо было попробовать еще раз, когда они стали старше, но у меня уже был ты, и я решил, что этого достаточно.
Абдиэль вздохнул почти тоскливо.
– Что значит «сломался»? – почти закричал Роубс. – Возможно, я и соединялся с вами иногда, но лишь для того, чтобы поделиться мыслями, воодушевиться! Вы не управляете мной, как вы управляете своими чертовыми послушниками!
– Спокойно, Питер, спокойно.
Роубс сломал ручку пополам.
– А почему вы обвиняете меня за всю эту неразбериху?
– Потому что тебе давно уже пора было заняться Саганом, как я советовал. Он помог тебе стать президентом. Но я предвидел и не ошибся, что наступит время, и он разочаруется в «демократии». Королевская кровь взыграет в его жилах. Кроме того, как я и предсказывал, он стал опасным противником.
– Я нуждался в нем! Вы же знаете! Саган был единственным, кто имел возможность найти истинного наследника...
– Прекрати хныкать, Питер! Это тебе не пристало. А теперь, когда ты нашел истинного наследника престола, мой дорогой, скажи ради всего святого, что ты собираешься с ним делать? Случись что, он может быть куда опаснее Сагана! Нет, – продолжил Абдиэль, – ты испортил все дело. Если бы ты последовал моим советам, этот самозваный Командующий был бы уже мертв. Неизвестно откуда взявшийся принц Старфайер канул бы в неизвестность, жил самой обычной жизнью и даже думать не смел о том, чтобы претендовать на галактический престол.
Старик поднялся из кресла и двинулся вперед. Роубс наблюдал за ним, не в силах отвести взгляд. Ему всегда казалось, что старик не ходит, а ползает.
– Но нет. Ты ведь, мой дорогой, все знал лучше, не так ли? Ты отказался слушать Абдиэля. Питер Роубс, доктор философии, известный познаниями в области политических наук. Питер Роубс, вождь революции. Питер Роубс, президент Галактической Демократической Республики. Питер Роубс, глупец.
Абдиэль остановился у стола. Одно движение руки – и шторы сошлись, закрыв солнечный свет. В комнате стало темно. У Роубса появилось жуткое впечатление, что Абдиэль погасил само солнце.
Президент сгорбился над столом, сплетя руки; пальцы у него дергались, словно лапки издыхающего паука.
– Создатель против тебя, Питер, – тихо сказал Абдиэль. – Я чувствую Его гнев. Он поднимает свой жезл, чтобы покарать тебя. Дерек Саган вступил в контакт с неким Снагой Оме, гением в том, что касается разработки орудий разрушения. Но известно ли тебе, мой дорогой, что производство свертывающей пространство бомбы завершено? Она готова к применению. И когда Сагану удастся до нее добраться, тебе придет пора подумать о том, чтобы поискать работу преподавателя в каком-нибудь университете. Потому что тебе останется заняться только этим. Если доживешь.
Роубс поднял измученное лицо.
– Что значит, когда Сагану удастся? Разве у него еще нет бомбы?
– Нет, мой дорогой. Препятствие, воздвигнутое тобой у него на пути, хоть эту задачу выполнило. Впрочем, не сомневаюсь, что такой блестящий ход не был умышленным с твоей стороны.
– Тогда мы можем заполучить бомбу! Выкрасть ее!
– У Снаги Оме? – Абдиэль иронически рассмеялся. – Мой дорогой Питер, комар не проскочит незамеченным сквозь защитное поле адонианца!
– Комар-то, может, и не проскочит! – Включив настольную лампу, Роубс посмотрел старику прямо в лицо. Он снова обрел обычную уверенность в себе, деловитость. – Но ловец душ сможет проникнуть туда. И сумеет «убедить» Оме отдать бомбу!
– Никак ты добрался и до меня, дорогой Питер? Когда все вокруг тебя разваливается, ты ждешь, чтобы я собрал куски.
Роубс сглотнул, снова потер лоб. На белом полотне остались большие розовые пятна, словно вместо пота у него выступала кровь. Он вдруг пожалел, что включил свет.
– Хорошо. Чего вам надо?
Абдиэль придвинулся к Питеру, скользнув алыми одеждами по его руке. Президент дернулся, отпрянул. Он попытался подняться из кресла, но почувствовал на плече ладонь, прижимавшую его. Весь дрожа, Роубс остался сидеть.
– Чего вам надо? – хрипло повторил он.
– Тебя, мой дорогой.
Абдиэль начал сдирать плоть со своей левой руки, отделяя ее полосками.
Дрожь сотрясала Роубса; он прижался к спинке кресла.
Пять стальных игл, имплантированных в ладонь старика, замерцали в свете, исходившем, казалось, не от лампы, а от его блестящих глаз.
Роубс с ужасом, завороженно смотрел на иглы. Правая рука у него дрожала. Он шевельнул ею, украдкой сунул под стол, но Абдиэль перехватил ее. Старик мягко, ласково погладил руку, которую держал.
– Лишь я могу спасти тебя, мой дорогой Питер.
Роубс трепетал; зубы у него стучали. Пот каплями покатился по его лицу, все мышцы напряглись. Он судорожно сглотнул. Кисть, удерживаемая стариком, сжалась в тугой кулак.
Абдиэль терпеливо продолжал поглаживать его пальцы, и Роубс постепенно расслабился, разжал пальцы, открыл ладонь. Абдиэль мгновение рассматривал гладкую поверхность ладони, а затем стал осторожно отдирать пластиковую кожу, обнажая пять красных точечных меток. Метки были застарелыми, шрамы уже затянулись, словно их не использовали долгое время.
– Ты, Питер, предашься в мои руки, если простишь мою маленькую шутку. – Абдиэль издал сухой, кудахчущий смешок. – Ты полностью, без остатка отдашь себя мне. Ты станешь моим «послушником». За это, мой дорогой...
– Да! – вскрикнул Роубс ужасным голосом. – Что я за это получу?
– Все, что пожелаешь, мой дорогой. Можешь оставаться президентом галактики. Или, если тебе надоест возиться со всеми этими сенаторами и депутатами, можешь провозгласить себя диктатором, королем, императором. Под моим руководством, с помощью моей мудрости, моего могущества ты сможешь стать кем захочешь.
Абдиэль притянул к себе его руку, прижал ее к тонким алым одеждам.
– Или можешь оставаться тем, кто ты есть, без моей помощи. Можешь договариваться с Дереком Саганом. Можешь договариваться с начинающим принцем. Можешь предотвратить гражданскую войну, которая грозит развалом галактике, а тебе – крахом политической карьеры!
Абдиэль тихонько похлопал по его руке.
– Вот видишь, мой дорогой, сколько у тебя возможностей?
Роубс закрыл глаза. Он дрожал, словно в лихорадке. Его правая рука снова сомкнулась в кулак, закрыв метки на ладони, – метки, служившие признаком того, что он – один из Королевской крови. Гемомеч – оружие особ Королевской крови, вставлялся шипами в эти метки, впрыскивая в организм специальное вещество. У человека с особым составом крови и структурой ДНК это вещество открывало каналы, расположенные параллельно нервным путям и доходящие до мозга. Одновременно впрыскивались микрогенераторы, которые проникали в каждую клетку организма и начинали черпать энергию непосредственно из него. Меч становился продолжением, единым целым со своим владельцем. А кроме того, позволял устанавливать телепатическую связь с другими равными по крови.
«Эти шрамы у меня на ладони, когда-то служившие почетными знаками, стали знаками позора! – подумал Роубс. – Надо бы отцепить его руку от себя, выгнать старика из кабинета. Он предоставил мне выбор. Выбор!»
Но дух противоречия покинул президента; его плечи в отчаянии обмякли. Роубс вдруг сообразил: Абдиэль всегда оставляет выбор. Гораздо крепче его власть над тобой, если ты обращаешься к нему по своей воле.
Президент по-прежнему сжимал кулак. Слишком многое шло не так, слишком стремительно. И без того тяжелое положение становилось еще хуже. Целые системы – богатые, могучие планетные системы – угрожали отделением. Оппозиционная партия набирала силу и становилась все многочисленней. Его собственная популярность падала. Лишь на прошлой неделе его советники говорили, что, если ситуация не изменится, он не победит на очередных выборах. Потому-то он и развязал эту войну – чтобы уничтожить Сагана, чтобы все, охваченные страхом, вернулись к своему президенту.
Но пока страхом был охвачен лишь Питер Роубс.
Медленно, дрожа, президент склонил голову и разжал пальцы правой руки. Абдиэль приложил пять игл, находившихся в его левой руке, к пяти красным отметинам на правой руке Роубса.
Президент не поднимал головы, не смотрел вверх.
С улыбкой Абдиэль ввел иглы в плоть Роубса.
Роубс вскрикнул от боли; его тело судорожно дергалось по мере того, как вирус перетекал из тела старика, давая его разуму прямой доступ к разуму Роубса.
Абдиэль зондировал и проникал, погружаясь все глубже и глубже в рассудок президента, познавал его тайны, определял, что доставляет тому удовольствие... что причиняет ему боль. Хоть Роубс и сам пошел на это, его сознание инстинктивно сопротивлялось, защищаясь от вторжения, но стоило Абдиэлю встретить сопротивление, он нажимал еще сильнее. Теперь старик знал все. Наказание за непокорность было ужасным, поднимавшимся из глубин сущности Роубса.
В конце концов Питер Роубс сдался. Он подчинился безоговорочно.
Абдиэль до донышка вычерпал его рассудок. Отныне он сможет манипулировать Роубсом. Теперь тот находится в его полном, всеохватном подчинении. Абдиэль осторожно вынул иглы. При свете лампы поблескивали пять пятнышек крови на ладони президента.
Роубс уже давно находился без сознания. Абдиэль прислонил безвольно болтающуюся голову президента к спинке кресла.
– Теперь, дорогой, ты мой, – произнес Абдиэль, проводя пальцами по лбу, покрытому потом.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Мы считали его трусом...
Уильям Шекспир. Два веронца. Акт V, сцена 1
Битва с коразианцами подходила к бесславному концу. Вероятно, Абдиэль несколько поторопился приписать победу Командующему Сагану. Один вражеский корабль-носитель гигантских размеров был уничтожен, но другой выскочил из ниоткуда (или из гиперпространства, что было одно и то же) и начал атаку на «Феникс», флагман Сагана.
Дайен, занимавший в космосе выгодную позицию, видел, что «Фениксу» приходится туго. Другие корабли из боевого порядка сгрудились поблизости, но сигнала о помощи не получали. Поразмыслив над этим, Дайен решил, что Саган, несомненно, не хочет ни с кем делиться славой победителя.
Дайен знал, почему один корабль не участвует в сражении с коразианцами. «Непокорный» больше не был охотником. Он превратился в ловушку, готовую захлопнуться за друзьями Дайена по приказу лорда Дерека Сагана.
– Сэр, – мысли юноши прервал раздражающе спокойный голос корабельного компьютера, – показатели функций вашего организма указывают на уровень стресса, вызывающий упадок сил...
– Заткнись, – бросил Дайен.
Кто бы ни победил в этой битве, лично он уже проиграл. Саган презирал его. И дело не в том, что мнение Командующего имело такое уж значение. Неприязнь была обоюдной. Дайен испытывал к Сагану презрение и ненависть, усиливавшиеся еще больше из-за того, что эти чувства перемешивались с восхищением.
«Но уж на этот-то раз мне удалось перехитрить его, – думал юноша с угрюмым удовлетворением. – Он полностью поверил в мою трусость. Впрочем, моей заслуги здесь нет. Саган уже убедился в моей бесполезности. Я лишь подтвердил его мнение о себе. Да уж, здорово я его одурачил! Кого я обманываю? Сагана-то я не одурачил. Самого себя я одурачил. Трусость – это поступок или его отсутствие. И я никуда не делся. Саган отшвырнул меня в сторону. Он отпустил меня, потому что от меня больше нет никакого толку. Кому нужен король, который сначала ведет своих людей на битву, а потом пугается и сбегает?»
– Противник приближается, – объявил компьютер. – Захват цели...
– Нет! – Дернув ручки управления, Дайен перевел космоплан в крутой подъем. Он резко оглянулся, всматриваясь в экран. Он не видел вражеского корабля! Уж не приближается ли тот сзади?
– Где он? – бросил Дайен дрогнувшим от ужаса голосом.
– Сейчас он вне зоны поражения и не ведет преследование. Ваш сканер прицеливания неисправен, сэр? Вы должны были заметить засветку...
Дайен ощутил, как его щеки обдало горячим румянцем.
– Нет, с-сканер... работает... он исправен. «Это я неисправен!»
– Сэр, возможно, вы не в курсе полученных нами последних данных о противнике. Большинство коразианских центральных компьютерных систем выведено из строя, в результате чего небольшие одноместные корабли противника действуют сами по себе, без управления со стороны своих командиров. Поскольку коразианцы почти полностью зависят от управления при помощи компьютеров, эти небольшие корабли, наподобие того, от которого мы только что бежали... – то ли Дайену казалось, то ли компьютер и в самом деле насмешливо подчеркнул это слово, – практически беспомощны.
– Выполняй приказы. – Дайен облизал сухие, потрескавшиеся губы. – У меня нет времени гоняться за мухами.
Неплохо сказано; это должно произвести впечатление на любого, кто его слушает. Саган, конечно, его услышал. Возможно, Командующий рассмеялся и сейчас говорит адмиралу Эксу: «Мальчонка трусоват.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
– Я понимаю тебя, Питер, понимаю, – участливо сказал старик. – Ты всегда склонен к преувеличениям, когда находишься под влиянием стресса. Я делаю на это скидку. Ведь у тебя промелькнула мысль – позволить роботу убить меня? Уверяю тебя, дорогой, я ничуть не обиделся.
Кулаки у Роубса вдруг разжались, в руках появилась слабость.
– Я... прошу прощения, Абдиэль. Это проклятое вторжение...
– ... которое, как мы с тобой знаем, вовсе не вторжение. Скорее приглашение, согласен? Полагаю, наш разговор не записывается.
– Боже упаси! – содрогнулся Роубс.
– Бог думает о вещах поважнее. Если позволишь...
Абдиэль поднял правую руку. Лампочки в зеркале погасли, потухла настольная лампа. Кофеварка отключилась в разгар работы, музыка умолкла.
– Что вы сделали? – Роубс встревоженно огляделся вокруг.
– Прервал электроснабжение помещения.
– Но ведь это всполошит охрану! – Президент вскочил на ноги.
– Нет, мой дорогой, нет. Не будь таким нервным. Их не оставит впечатление того, что все хорошо. Что хорошо кончается. – Абдиэль усмехнулся своей незатейливой шутке. – Надеюсь, что это закончится хорошо. А ты, Питер? Сядь, пожалуйста.
Президент опустился в кресло, заметив, что от его ладоней на полированном дереве остались влажные следы.
– Что это за шутку вы отпустили, когда вошли?
– Не помню, – вкрадчивым голосом ответил Абдиэль. – Забывчивость свойственна старости. Напомни-ка.
Роубс метнул в его сторону злобный взгляд.
– Вы ни разу в жизни ничего не забывали. Чего вы от меня хотите? Зачем вы здесь?
– Не перескакивай с предмета на предмет, Питер. Это придает тебе неуверенный вид.
Роубс, который уже кипел, выдохнул, пытаясь сохранить спокойствие:
– Я говорил что-то роботу насчет того, чтобы объявить о гибели Сагана, а вы сказали...
– Ах да. Припоминаю. «Желаемое за действительное» или что-то вроде этого.
– Что вы имели в виду? – резко спросил Роубс.
– Что Саган не погиб, мой дорогой. На самом деле он очень даже жив.
Роубс машинально взял ручку и стал постукивать по блокноту.
– Тогда – это лишь вопрос времени. Я видел донесения о битве. Коразианцы превосходят его флот почти в двести раз. Никто – даже Дерек Саган – не сможет одержать победу при таком соотношении!
– Как обычно, у тебя неверные сведения. Или, скорее, ты еще не видел последней информации. В последнюю минуту Саган сумел вступить в союз с группой наемников под началом некоего Джона Дикстера.
– Дикстера? – Губы Роубса скривились в нервной ухмылке. Он бесцельно вертел в руках ручку. – Это у вас неверные сведения, Абдиэль. Дикстер и Саган – смертельные враги. Они стали врагами еще до революции. Дикстер – роялист. Саган был предателем, предводителем мятежа, ставшего причиной гибели обожаемого Дикстером короля. Потом была эта женщина, Страж. Морианна. Мейгри Морианна. Любовный треугольник...
– Треугольник, точно. Но не обязательно любовный. Ты забываешь, дорогой, что я хорошо знаю и Сагана, и леди Мейгри. Действительно очень хорошо.
Машинальным, привычным движением Абдиэль, улыбаясь, начал массировать кисть левой руки.
– Не так хорошо, как бы вам хотелось, – сказал Роубс, пробормотав эти слова про себя.
Абдиэль то ли слышал, то ли угадал его мысль.
– Ревнуешь, мой дорогой, потому что ты сломался, а они нет. Но тогда они были очень молодыми, им еще и двадцати не было. Это была моя ошибка. Юность всегда мятежна, независима. Юности нечего предложить, потому что у нее все есть. Или она думает, что у нее есть все. Надо было попробовать еще раз, когда они стали старше, но у меня уже был ты, и я решил, что этого достаточно.
Абдиэль вздохнул почти тоскливо.
– Что значит «сломался»? – почти закричал Роубс. – Возможно, я и соединялся с вами иногда, но лишь для того, чтобы поделиться мыслями, воодушевиться! Вы не управляете мной, как вы управляете своими чертовыми послушниками!
– Спокойно, Питер, спокойно.
Роубс сломал ручку пополам.
– А почему вы обвиняете меня за всю эту неразбериху?
– Потому что тебе давно уже пора было заняться Саганом, как я советовал. Он помог тебе стать президентом. Но я предвидел и не ошибся, что наступит время, и он разочаруется в «демократии». Королевская кровь взыграет в его жилах. Кроме того, как я и предсказывал, он стал опасным противником.
– Я нуждался в нем! Вы же знаете! Саган был единственным, кто имел возможность найти истинного наследника...
– Прекрати хныкать, Питер! Это тебе не пристало. А теперь, когда ты нашел истинного наследника престола, мой дорогой, скажи ради всего святого, что ты собираешься с ним делать? Случись что, он может быть куда опаснее Сагана! Нет, – продолжил Абдиэль, – ты испортил все дело. Если бы ты последовал моим советам, этот самозваный Командующий был бы уже мертв. Неизвестно откуда взявшийся принц Старфайер канул бы в неизвестность, жил самой обычной жизнью и даже думать не смел о том, чтобы претендовать на галактический престол.
Старик поднялся из кресла и двинулся вперед. Роубс наблюдал за ним, не в силах отвести взгляд. Ему всегда казалось, что старик не ходит, а ползает.
– Но нет. Ты ведь, мой дорогой, все знал лучше, не так ли? Ты отказался слушать Абдиэля. Питер Роубс, доктор философии, известный познаниями в области политических наук. Питер Роубс, вождь революции. Питер Роубс, президент Галактической Демократической Республики. Питер Роубс, глупец.
Абдиэль остановился у стола. Одно движение руки – и шторы сошлись, закрыв солнечный свет. В комнате стало темно. У Роубса появилось жуткое впечатление, что Абдиэль погасил само солнце.
Президент сгорбился над столом, сплетя руки; пальцы у него дергались, словно лапки издыхающего паука.
– Создатель против тебя, Питер, – тихо сказал Абдиэль. – Я чувствую Его гнев. Он поднимает свой жезл, чтобы покарать тебя. Дерек Саган вступил в контакт с неким Снагой Оме, гением в том, что касается разработки орудий разрушения. Но известно ли тебе, мой дорогой, что производство свертывающей пространство бомбы завершено? Она готова к применению. И когда Сагану удастся до нее добраться, тебе придет пора подумать о том, чтобы поискать работу преподавателя в каком-нибудь университете. Потому что тебе останется заняться только этим. Если доживешь.
Роубс поднял измученное лицо.
– Что значит, когда Сагану удастся? Разве у него еще нет бомбы?
– Нет, мой дорогой. Препятствие, воздвигнутое тобой у него на пути, хоть эту задачу выполнило. Впрочем, не сомневаюсь, что такой блестящий ход не был умышленным с твоей стороны.
– Тогда мы можем заполучить бомбу! Выкрасть ее!
– У Снаги Оме? – Абдиэль иронически рассмеялся. – Мой дорогой Питер, комар не проскочит незамеченным сквозь защитное поле адонианца!
– Комар-то, может, и не проскочит! – Включив настольную лампу, Роубс посмотрел старику прямо в лицо. Он снова обрел обычную уверенность в себе, деловитость. – Но ловец душ сможет проникнуть туда. И сумеет «убедить» Оме отдать бомбу!
– Никак ты добрался и до меня, дорогой Питер? Когда все вокруг тебя разваливается, ты ждешь, чтобы я собрал куски.
Роубс сглотнул, снова потер лоб. На белом полотне остались большие розовые пятна, словно вместо пота у него выступала кровь. Он вдруг пожалел, что включил свет.
– Хорошо. Чего вам надо?
Абдиэль придвинулся к Питеру, скользнув алыми одеждами по его руке. Президент дернулся, отпрянул. Он попытался подняться из кресла, но почувствовал на плече ладонь, прижимавшую его. Весь дрожа, Роубс остался сидеть.
– Чего вам надо? – хрипло повторил он.
– Тебя, мой дорогой.
Абдиэль начал сдирать плоть со своей левой руки, отделяя ее полосками.
Дрожь сотрясала Роубса; он прижался к спинке кресла.
Пять стальных игл, имплантированных в ладонь старика, замерцали в свете, исходившем, казалось, не от лампы, а от его блестящих глаз.
Роубс с ужасом, завороженно смотрел на иглы. Правая рука у него дрожала. Он шевельнул ею, украдкой сунул под стол, но Абдиэль перехватил ее. Старик мягко, ласково погладил руку, которую держал.
– Лишь я могу спасти тебя, мой дорогой Питер.
Роубс трепетал; зубы у него стучали. Пот каплями покатился по его лицу, все мышцы напряглись. Он судорожно сглотнул. Кисть, удерживаемая стариком, сжалась в тугой кулак.
Абдиэль терпеливо продолжал поглаживать его пальцы, и Роубс постепенно расслабился, разжал пальцы, открыл ладонь. Абдиэль мгновение рассматривал гладкую поверхность ладони, а затем стал осторожно отдирать пластиковую кожу, обнажая пять красных точечных меток. Метки были застарелыми, шрамы уже затянулись, словно их не использовали долгое время.
– Ты, Питер, предашься в мои руки, если простишь мою маленькую шутку. – Абдиэль издал сухой, кудахчущий смешок. – Ты полностью, без остатка отдашь себя мне. Ты станешь моим «послушником». За это, мой дорогой...
– Да! – вскрикнул Роубс ужасным голосом. – Что я за это получу?
– Все, что пожелаешь, мой дорогой. Можешь оставаться президентом галактики. Или, если тебе надоест возиться со всеми этими сенаторами и депутатами, можешь провозгласить себя диктатором, королем, императором. Под моим руководством, с помощью моей мудрости, моего могущества ты сможешь стать кем захочешь.
Абдиэль притянул к себе его руку, прижал ее к тонким алым одеждам.
– Или можешь оставаться тем, кто ты есть, без моей помощи. Можешь договариваться с Дереком Саганом. Можешь договариваться с начинающим принцем. Можешь предотвратить гражданскую войну, которая грозит развалом галактике, а тебе – крахом политической карьеры!
Абдиэль тихонько похлопал по его руке.
– Вот видишь, мой дорогой, сколько у тебя возможностей?
Роубс закрыл глаза. Он дрожал, словно в лихорадке. Его правая рука снова сомкнулась в кулак, закрыв метки на ладони, – метки, служившие признаком того, что он – один из Королевской крови. Гемомеч – оружие особ Королевской крови, вставлялся шипами в эти метки, впрыскивая в организм специальное вещество. У человека с особым составом крови и структурой ДНК это вещество открывало каналы, расположенные параллельно нервным путям и доходящие до мозга. Одновременно впрыскивались микрогенераторы, которые проникали в каждую клетку организма и начинали черпать энергию непосредственно из него. Меч становился продолжением, единым целым со своим владельцем. А кроме того, позволял устанавливать телепатическую связь с другими равными по крови.
«Эти шрамы у меня на ладони, когда-то служившие почетными знаками, стали знаками позора! – подумал Роубс. – Надо бы отцепить его руку от себя, выгнать старика из кабинета. Он предоставил мне выбор. Выбор!»
Но дух противоречия покинул президента; его плечи в отчаянии обмякли. Роубс вдруг сообразил: Абдиэль всегда оставляет выбор. Гораздо крепче его власть над тобой, если ты обращаешься к нему по своей воле.
Президент по-прежнему сжимал кулак. Слишком многое шло не так, слишком стремительно. И без того тяжелое положение становилось еще хуже. Целые системы – богатые, могучие планетные системы – угрожали отделением. Оппозиционная партия набирала силу и становилась все многочисленней. Его собственная популярность падала. Лишь на прошлой неделе его советники говорили, что, если ситуация не изменится, он не победит на очередных выборах. Потому-то он и развязал эту войну – чтобы уничтожить Сагана, чтобы все, охваченные страхом, вернулись к своему президенту.
Но пока страхом был охвачен лишь Питер Роубс.
Медленно, дрожа, президент склонил голову и разжал пальцы правой руки. Абдиэль приложил пять игл, находившихся в его левой руке, к пяти красным отметинам на правой руке Роубса.
Президент не поднимал головы, не смотрел вверх.
С улыбкой Абдиэль ввел иглы в плоть Роубса.
Роубс вскрикнул от боли; его тело судорожно дергалось по мере того, как вирус перетекал из тела старика, давая его разуму прямой доступ к разуму Роубса.
Абдиэль зондировал и проникал, погружаясь все глубже и глубже в рассудок президента, познавал его тайны, определял, что доставляет тому удовольствие... что причиняет ему боль. Хоть Роубс и сам пошел на это, его сознание инстинктивно сопротивлялось, защищаясь от вторжения, но стоило Абдиэлю встретить сопротивление, он нажимал еще сильнее. Теперь старик знал все. Наказание за непокорность было ужасным, поднимавшимся из глубин сущности Роубса.
В конце концов Питер Роубс сдался. Он подчинился безоговорочно.
Абдиэль до донышка вычерпал его рассудок. Отныне он сможет манипулировать Роубсом. Теперь тот находится в его полном, всеохватном подчинении. Абдиэль осторожно вынул иглы. При свете лампы поблескивали пять пятнышек крови на ладони президента.
Роубс уже давно находился без сознания. Абдиэль прислонил безвольно болтающуюся голову президента к спинке кресла.
– Теперь, дорогой, ты мой, – произнес Абдиэль, проводя пальцами по лбу, покрытому потом.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Мы считали его трусом...
Уильям Шекспир. Два веронца. Акт V, сцена 1
Битва с коразианцами подходила к бесславному концу. Вероятно, Абдиэль несколько поторопился приписать победу Командующему Сагану. Один вражеский корабль-носитель гигантских размеров был уничтожен, но другой выскочил из ниоткуда (или из гиперпространства, что было одно и то же) и начал атаку на «Феникс», флагман Сагана.
Дайен, занимавший в космосе выгодную позицию, видел, что «Фениксу» приходится туго. Другие корабли из боевого порядка сгрудились поблизости, но сигнала о помощи не получали. Поразмыслив над этим, Дайен решил, что Саган, несомненно, не хочет ни с кем делиться славой победителя.
Дайен знал, почему один корабль не участвует в сражении с коразианцами. «Непокорный» больше не был охотником. Он превратился в ловушку, готовую захлопнуться за друзьями Дайена по приказу лорда Дерека Сагана.
– Сэр, – мысли юноши прервал раздражающе спокойный голос корабельного компьютера, – показатели функций вашего организма указывают на уровень стресса, вызывающий упадок сил...
– Заткнись, – бросил Дайен.
Кто бы ни победил в этой битве, лично он уже проиграл. Саган презирал его. И дело не в том, что мнение Командующего имело такое уж значение. Неприязнь была обоюдной. Дайен испытывал к Сагану презрение и ненависть, усиливавшиеся еще больше из-за того, что эти чувства перемешивались с восхищением.
«Но уж на этот-то раз мне удалось перехитрить его, – думал юноша с угрюмым удовлетворением. – Он полностью поверил в мою трусость. Впрочем, моей заслуги здесь нет. Саган уже убедился в моей бесполезности. Я лишь подтвердил его мнение о себе. Да уж, здорово я его одурачил! Кого я обманываю? Сагана-то я не одурачил. Самого себя я одурачил. Трусость – это поступок или его отсутствие. И я никуда не делся. Саган отшвырнул меня в сторону. Он отпустил меня, потому что от меня больше нет никакого толку. Кому нужен король, который сначала ведет своих людей на битву, а потом пугается и сбегает?»
– Противник приближается, – объявил компьютер. – Захват цели...
– Нет! – Дернув ручки управления, Дайен перевел космоплан в крутой подъем. Он резко оглянулся, всматриваясь в экран. Он не видел вражеского корабля! Уж не приближается ли тот сзади?
– Где он? – бросил Дайен дрогнувшим от ужаса голосом.
– Сейчас он вне зоны поражения и не ведет преследование. Ваш сканер прицеливания неисправен, сэр? Вы должны были заметить засветку...
Дайен ощутил, как его щеки обдало горячим румянцем.
– Нет, с-сканер... работает... он исправен. «Это я неисправен!»
– Сэр, возможно, вы не в курсе полученных нами последних данных о противнике. Большинство коразианских центральных компьютерных систем выведено из строя, в результате чего небольшие одноместные корабли противника действуют сами по себе, без управления со стороны своих командиров. Поскольку коразианцы почти полностью зависят от управления при помощи компьютеров, эти небольшие корабли, наподобие того, от которого мы только что бежали... – то ли Дайену казалось, то ли компьютер и в самом деле насмешливо подчеркнул это слово, – практически беспомощны.
– Выполняй приказы. – Дайен облизал сухие, потрескавшиеся губы. – У меня нет времени гоняться за мухами.
Неплохо сказано; это должно произвести впечатление на любого, кто его слушает. Саган, конечно, его услышал. Возможно, Командующий рассмеялся и сейчас говорит адмиралу Эксу: «Мальчонка трусоват.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51