А что это у вас, коллега, вид такой озабоченный, да и синяки под глазами, как будто голова с похмелья трещит?
— Да вот, шаг за шагом разбираюсь в программах, которые когда-то Борис написал. — Олег схватился руками за голову. — Это какой-то кошмар, написано так неаккуратно, всюду ошибки, огрехи. Как будто всадник на скаку шашкой рубал и с одной строчки на другую прыгал. Убейте меня, не пойму, почему о нем здесь такое высокое мнение…
— Да вы уж мне о Борисе лучше не напоминайте, — академик нахмурился.
— Он мне ночью сниться начал в кошмарах. Сегодня такое приснилось, до сих пор на душе гадко. Иду я по коридору, и у меня в руках почему-то бутылка хорошего армянского коньяка в бумажном пакетике, а он навстречу. Представляете, перегородил дорогу, щурится так мерзко, под шпану работает, а мне, представьте себе, страшно стало. Ведь не знаешь, чего от шпаны ждать, пырнет ножичком между ребрами и все.
— Бутылку-то выпил? — Олег явно заинтересовался.
— Слушайте дальше, руки расставил, смотрит так мерзко, своим холодным взглядом и морду скалит. «Папаша, — говорит, — зачем тебе старому хрену коньяк, давай-ка я выпью его лучше за твое здоровье!» — выхватывает ее из рук, откручивает пробку и в горло заливает. — "Хороший коньяк, — говорит,
— У тебя, отец, сердце не пошаливает от такого?" — И довольный такой. А шпану играет, знаете, жутко даже, взгляд трезвый, подлый, унижающий тебя, словом чувствуется, что убийца, на самом деле ищет, как тебя побольнее ударить.
— Значит все-таки выпил, — вздохнул Олег. — А вы бы ему указали, что на территории компании спать и распивать спиртные напитки запрещено.
— А мне так обидно стало, знаете, дурацкий, конечно, сон, но в России одно время трудно было хороший коньяк достать. Я стою и думаю: драться с ним или бутылку вырывать из рук — значит унижаться. И тут проснулся, такое гадкое ощущение осталось, как будто все на самом деле было.
— Ну вы меня испугали, — Олег потряс головой. — Мне после таких рассказов, не дай бог, он тоже приснится. А какой коньяк армяне делали, здесь ничего похожего не достать…
— А это, Олег, климат нужен, земля. От гор излучения идут, от земли флюиды.
— Ну ничего себе, великий физик! — Олег рассмеялся. — Какие там еще флюиды, уважаемый. Наше дело маленькое, нам бы с вами дырки рассчитать.
Володя появился в компании на следующий день, слегка оглушенный свежестью американских впечатлений и поездкой по автостраде в мягко шумящем автомобиле с автоматически открывающимися стеклами. Все вокруг, и тенистые, украшенные цветниками дорожки в Литтл-Три, и маленькие аккуратные домики, покрытые игрушечными черепичными крышами, и разноцветные автомобили, и уличные кафе, из которых доносился горьковатый аромат жареного кофе и из-за столиков журчала непривычная американская речь, решительно все показалось ему прекрасным и удивительным сном. Володя был радостно возбужден, с восхищением смотрел на своего любимого учителя, рядом с которым он чувствовал себя умиротворенно, и его широкая улыбка явно наводила на мысль о том, что все люди, независимо от их убеждений, религии и цвета кожи если и не братья, то хотя бы дальние родственники.
Внешне Володя оказался полной противоположностью Гриши. Невысокий, худой, щупленький как цыпленок, с небольшой русой бородкой, он напоминал разночинца из уездного русского города середины прошлого века. Разговаривая, Володя слегка заикался, что придавало ему немного жалкий и неуверенный вид. В русской речи заикание почти не чувствовалось, но при попытках изъясниться непривычнымим английскими фразами, оно брало свое.
Команда встретила свеженького гостя подозрительно.
— Мудак, полный кретин! — Борис, увидевший в коридоре продолжавшего радостно улыбаться гостя, не мог сдержать своих эмоций. — Как куренок ощипанный с юродивой улыбкой. Уже даже этот амбал, и тот был лучше. Вот уж правильно сказано, что мудаки объединяются вместе….
— Поработай, — Ефим, пришедший познакомиться с новой фигурой в его сложной шахматной партии, с некоторой брезгливостью смотрел на Володю сверху вниз, — тут Гриша до тебя приезжал, они соорудили какую-то установку. Я оптике не очень доверяю, лазеры какие-то, при чем тут они, если мы дырки сверлим. Может быть придумаете еще какой-нибудь метод.
— Хо-хо-рошо, Еф-фим, — Володя напрягся и легкий румянец окрасил его щеки.
— Конечно, Ефим, мы с Володей обязательно что-нибудь придумаем. — вставил академик.
— Слушай, — Ефим слегка повысил голос, — что ты все время рапортуешь, обещания даешь? Вы с Гришей ни хрена не придумали, потратили почти месяц впустую. И ничего страшного не случилось, но зачем обещать? Ты это брось, вы не в партбюро.
— Да нет, — академик в недоумении посмотрел на Ефима, который раньше не позволял себе нравоучений. — Я же искренне говорю…
— Нет, не обижайся, — Ефим улыбнулся, — вырвалось. Ты меня извини, я просто хотел сказать, чтобы вы спокойно работали, никакого давления на вас я не оказываю, ничего не жду. Получится — хорошо, не получится — еще лучше. — Ефим как-то странно улыбнулся. — Ладно, работайте спокойно, я пошел, не буду мешать.
— О ч-чем это он? — удивленно спросил Володя.
— Володечка, не обращайте внимания, Ефим человек неординарный и немного невыдержанный, с сорванными нервами. К тому же диабет сильнейший, дает себя знать…
Вечером того же дня я столкнулся с Ефимом в холле.
— Ты его видел? — Ефим слегка сморщился. — Какой-то щупленький весь, съеженный. Что он все время улыбается, как придурочный. Как ты думаешь, не больной?
— Да нет, Ефим, вряд ли. Просто телосложение такое.
— Если не больной, тогда хорошо. Да, ничего, такой интеллигентный мальчик, краснеет от смущения. Только пусть бороду сбреет, она ему не нужна, а то как попик какой-то из духовной семинарии выглядит. Ну да ладно, поработает, а там посмотрим, что с ним делать…
— Ре-ребята, — Володя продолжал широко и радостно улыбаться. — Ну к-как у вас тут здорово, в-вы даже себе не представляете. В-в Москве в Институте нашем р-разруха полная, все кто мог свалили за рубеж. Д-денег нет, интриги, все р-развалилось к чертовой матери.
— Володя, не обольщайтесь. — Олег отвлекся от экрана. — Здесь тоже далеко не все идеально.
— Н-ну я понимаю, мне Григорий С-Семенович рассказывал. Но при всем этом н-надо же сравнивать. Вон у вас ап-паратура какая, красота!
— Олег, вы не запугивайте Володю, — академик явно переживал за своего любимца. — Я ему все объяснил, что тут такого, в любом коллективе могут появиться не вполне приличные люди. Главное, что Ефим нас поддерживает, а на деятелей типа Бориса мне глубоко наплевать.
— Д-давайте р-работать. — Володя воодушевленно начал осматривать оптическую установку, собранную Гришей. — Это хорошая идея. Н-ну, если Ефим хочет по-другому измерения сделать, это пожалуйста. Н-нам достаточно усилия к основанию приложить и напряжения померять.
— Старик, прекрасная идея! — академик с восхищением посмотрел на Володю. — Подумать только, как она мне самому в голову не пришла. Позор моей лысине!
— Н-надо пружинки достать. — Володя задумался. — Д-две большие, и еще парочку поменьше. Мы их к основанию прикрепим и на штативе начнем растягивать, а силу можно контролировать.
— Молодец! — Академик воодушевился. — Я уверен, что эта идея Ефиму понравится, он же практический человек. С оптикой ему, видимо, что-то было не вполне понятно, он же с ней не очень знаком, а с пружинками все наглядно, просто, можно руками пощупать! Да, это мы здорово придумали.
В комнате закипела работа. Детище Гриши с лазерами и кучей объективов и линзочек было за ненадобностью отодвинуто в угол. Роковая подставка, из-за которой было выкрикнуто немало ругательств, проведено в мучениях и в бессонице множество ночей, выпито неимоверное количество чая и кофе, была как анатомический препарат распята на толстых пружинах. Вокруг в рабочем угаре колдовали Володя, академик и Олег. Подставка мягко покачивалась, напряжение пружин возрастало и она начинала колебаться все чаще и чаще, пока не замирала, растянутая по всем направлениям.
— Ол-лег, добавьте еще усилие, я х-хочу измерить частоту. — Володя, не переставая радостно улыбаться, склонялся над приборами.
— Здорово получается, —радостно восклицал академик. — Смотрите, как интересно, вначале получались две частоты, а теперь осталась только одна. Давайте-ка еще раз повторим и обязательно распечатайте результат!
Покачивающуюся подставку было видно из коридора, и проходящие по нему бросали любопытные взгляды на странное сооружение, вокруг которого суетятся не менее странные люди. Атмосфера медленно, но верно накалялась, и через несколько дней ко мне подошел Андрей. Он был, как всегда, одновременно важен и многозначителен.
— Я к тебе по делу, — решительно сказал он. — Ты к академику заходил недавно?
— Да, заглядывал. — неохотно ответил я.
— Ты не знаешь, что за ерундой они там занимаются? У них, говорят, какие-то пружинки растягиваются.
— Да, я видел пружинки. Но, честно говоря, не интересовался тем, как они их используют. Кстати, Ефим обо всем знает, а секретов из своих занятий никто не делает. Так что, если тебе интересно, иди и спроси у них, что к чему.
— Я туда не пойду. — Андрей поморщился, будто спуститься в комнату к академику было ниже его достоинства. — Пусть они сами придут ко мне и обо всем расскажут. Вообще, — Андрей приобрел величественный вид, — люди возмущены этой группой. У нас так не принято, без Бориса, без Леонида, тайком. В конце концов, наша компания их содержит. А этот твой Олег, объясни ему, что это для него плохо кончится.
— А что собственно происходит, он работает так же, как и все.
— Он, — у Андрея появилось на лице презрительное выражение, — лижет задницу твоему академику, а с нами перестал разговаривать. И молчит, как красный партизан. Учти, ему этого не простят!
Я понял, что грозовое облако уже накопило энергию, и вскоре следует ожидать громовых разрядов. Первые капли дождя прошуршали вечером того же дня, когда в комнату к академику неожиданно спустился Игорь. Он молчал, посапывая и переминаясь с ноги на ногу, и только маленькие острые глазки бегали из стороны в сторону за стеклами выпуклых очков.
— Чем могу помочь, коллега? — осторожно спросил академик.
— Так… Посмотреть пришел. Можно? — глазки Игоря снова быстро забегали.
— Пожалуйста, пожалуйста.
— А зачем это вы пружинки к подставке приделали?
— Это мы, уважаемый, колебания изучаем.
— Угу, — Игорь с таинственным выражением лица наклонился и начал осматривать установку. — Ничего у вас не получится, — поджав губы закончил он.
— Это почему это? — академик удивленно посмотрел на гостя.
— А потому! — неожиданно агрессивно выкрикнул Игорь, и лицо его приобрело выражение уверенности в своей правоте. — У вас основание плохо закреплено.
— Да бросьте вы, коллега! — академик махнул рукой. — Детский сад, ей-богу! Это все равно, что отказаться от электрических лампочек на том основании, что при работе они нагреваются. А надо, Игорек, главное уметь видеть и несущественное отсеивать.
— Ну, как знаете, — Игорь поджал, губы, и на лице у него появилось гадливое выражение. — Не хотите слушать, не надо. — Он вышел из комнаты, засунув руки в карманы.
«Сейчас настучит Борису,» — понял я и расстроился. На всякий случай я решил проверить свою гипотезу и поднялся на второй этаж. Как и следовало ожидать, Игорь с видом заговорщика стоял рядом с Борисом и что-то ему объяснял. На лице вице-президента, изредко отхлебывающего холодную воду из пластикового стаканчика, с каждой секундой все яснее проступала хищная, кривая ухмылка.
Настроение у меня вконец испортилось после того, как я стал невольным свидетелем разговора Ефима с Борисом. Началось все с того, что разъяренный Борис вышел с очередного совещания и наткнулся на президента. Ефим рассеянно подписывал какие-то бумаги, явно не понимая, что именно и зачем он делает.
— Ефим, — Борис нервно теребил в руках пустой стаканчик. — Нам необходимо поговорить.
— Ну что, опять про академика? — Ефим махнул рукой. — Листен, Листен, Борис, оставь их в покое. Пусть люди поработают.
— Ефим, я больше не могу смотреть в глаза людям. — Голос Бориса приобрел металлический оттенок, он нахмурился, и лицо его приобрело строгий вид. — Ко мне подходят сотрудники и спрашивают: что происходит с подставками, почему не закончен проект.
— Листен, Листен! — Ефим понемногу начинал раздражаться. — Ты мне брось, с подставками мы уже год возимся, и ничего не было сделано. Нуль, абсолютный нуль. Академик здесь всего пару месяцев, и уже какое-то понимание пришло. Это что за счет? С ума сошли, десять тысяч долларов за телефонные разговоры!
— Ефим, между прочим ваш гость неоднократно звонит из компании по частным делам.
— Ну и хрен с ним, пусть звонит. — Ефим зевнул. — Подумать только, какая сумма… Но он вроде бы понимает, где дырки делать, все рассчитал, померял.
— Ефим, — жестко продолжал Борис, — то, что я видел своими глазами это не понимание, а подтасовывание фактов. Я не могу видеть, как люди получают зарплату ни за что! Вы посмотрите, они уже совсем с ума сошли, подвесили подставку на пружинках и колебания изучают.
— Пружинки? Какие еще пружинки? Что они, с ума посходили? Вначале лазер приволокли, теперь пружинки? — Ефим повысил голос.
— Они по-видимому хотят изучать деформации, — Борис явно почувствовал, что удачно попал в больную точку, — но ведь любому школьнику ясно, что однородного растяжения они таким путем не добьются. Это пустая трата времени!
— Борис, спасибо что сказал. Это ты молодец, я всегда прошу людей приходить и говорить мне, если что-нибудь плохо. Я понимаю, ты переживаешь за дело. Правильно, что пришел, надо с ними разобраться, может в этих пружинках и есть какой-то смысл.
— Мне кажется, этот Володя ничего не соображает.
— Посмотрим… Да, щупленький он какой-то, с бородкой. — Ефим пожал плечами. — А ты обычно правильно в людях разбираешься, вот взять Эдика, я ведь на тебя злился, думал, что ты специально его уничтожить хочешь. А вышло так, что ты оказался прав. И Леня тоже молодец, сразу его раскусил. Ну, что поделаешь, старею, делаю иногда ошибки.
— Главное, не допустить развала компании! — решительно вставил Борис, и голос его приобрел металлический оттенок.
— Правильно, да я все понимаю. Ты сходи к ним, возьми Леонида или еще кого-нибудь, разберитесь хорошенько.
— Хорошо, Ефим, — Борис склонил голову, как рыцарь, получающий государственное задание от короля.
«Ох, не кончится это ничем хорошим» — подумал я с тяжелым сердцем, и тут же Борис, нервно дыша, как всадник перед боем, появился в моем закутке.
— Пойдем к академику, — он был настроен решительно, и это чувствовалось по его грозному, жесткому тону. — Ефим просил меня разобраться с этими пружинками. Посмотрим на это вместе, а то я могу сорваться и наделать неприятностей, — он заиграл желваками на скулах.
— А почему я? — малодушно попытался я увильнуть в сторону.
— Для объективности. Ведь всем известно, что ты с академиком поддерживаешь хорошие отношения. Нам нужно составить для нас же самих полную картину происходящего, во всем разобраться и доложить Ефиму. Он меня только что об этом попросил.
— Ну, хорошо, поговорим, — я с тяжелым сердцем встал со стула, предчувствуя неприятности, но еще не подозревая о последствиях своего коллаборационизма.
Мы спустились по лестнице. В комнате с блаженной улыбкой сидел Володя, подкручивая свои пружинки. Академика и Олега на месте почему-то не было.
— Зд-дравствйте, р-ребята, — Володя привстал со стула.
— Нам надо поговорить, — холодно, по-английски произнес Борис. — Ефим попросил меня выяснить, что именно вы делаете с пружинами.
— Х-хорошо, только д-давайте по-о-дождем Григория Семеновича, — Володя по инерции продолжал добродушно улыбаться.
— Да, Борис, давайте встретимся, когда они вернутся, — вставил я.
— Нет уж, — Борис злорадно оскалился. — Ты нам сейчас же все расскажешь.
— Давайте подождем, — снова попытался сказать я, но Борис уже ощупывал установку. — Это что за идиотизм? — в ярости закричал он. — Рисуй схему на доске. — Он быстро сунул фломастер в руки ошеломленному Володе.
— М-мы, — начал удивленный Володя, явно не ожидавший такого натиска,
— ре-ре-решили приложить у-у-силия к подставке.
— Вы что же, — Борис заскрипел зубами, — совсем круглые идиоты? Каков размер контакта?
— Я т-точно не знаю. О-около п-пяти миллиметров. Н-надо прикинуть.
— Прикинуть? Любой техник это знает! Должно быть пятнадцать! — Борис кинулся к книжным полкам и начал судорожно рыться в книгах.
— Он чего, больной? — успел вставить удивленный Володя, с лица которого постепенно начала сходить улыбка.
— Что-то в этом роде, — неуверенно буркнул я.
— Вот, — Борис широко раскрыл книгу и сунул ее под нос Володе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
— Да вот, шаг за шагом разбираюсь в программах, которые когда-то Борис написал. — Олег схватился руками за голову. — Это какой-то кошмар, написано так неаккуратно, всюду ошибки, огрехи. Как будто всадник на скаку шашкой рубал и с одной строчки на другую прыгал. Убейте меня, не пойму, почему о нем здесь такое высокое мнение…
— Да вы уж мне о Борисе лучше не напоминайте, — академик нахмурился.
— Он мне ночью сниться начал в кошмарах. Сегодня такое приснилось, до сих пор на душе гадко. Иду я по коридору, и у меня в руках почему-то бутылка хорошего армянского коньяка в бумажном пакетике, а он навстречу. Представляете, перегородил дорогу, щурится так мерзко, под шпану работает, а мне, представьте себе, страшно стало. Ведь не знаешь, чего от шпаны ждать, пырнет ножичком между ребрами и все.
— Бутылку-то выпил? — Олег явно заинтересовался.
— Слушайте дальше, руки расставил, смотрит так мерзко, своим холодным взглядом и морду скалит. «Папаша, — говорит, — зачем тебе старому хрену коньяк, давай-ка я выпью его лучше за твое здоровье!» — выхватывает ее из рук, откручивает пробку и в горло заливает. — "Хороший коньяк, — говорит,
— У тебя, отец, сердце не пошаливает от такого?" — И довольный такой. А шпану играет, знаете, жутко даже, взгляд трезвый, подлый, унижающий тебя, словом чувствуется, что убийца, на самом деле ищет, как тебя побольнее ударить.
— Значит все-таки выпил, — вздохнул Олег. — А вы бы ему указали, что на территории компании спать и распивать спиртные напитки запрещено.
— А мне так обидно стало, знаете, дурацкий, конечно, сон, но в России одно время трудно было хороший коньяк достать. Я стою и думаю: драться с ним или бутылку вырывать из рук — значит унижаться. И тут проснулся, такое гадкое ощущение осталось, как будто все на самом деле было.
— Ну вы меня испугали, — Олег потряс головой. — Мне после таких рассказов, не дай бог, он тоже приснится. А какой коньяк армяне делали, здесь ничего похожего не достать…
— А это, Олег, климат нужен, земля. От гор излучения идут, от земли флюиды.
— Ну ничего себе, великий физик! — Олег рассмеялся. — Какие там еще флюиды, уважаемый. Наше дело маленькое, нам бы с вами дырки рассчитать.
Володя появился в компании на следующий день, слегка оглушенный свежестью американских впечатлений и поездкой по автостраде в мягко шумящем автомобиле с автоматически открывающимися стеклами. Все вокруг, и тенистые, украшенные цветниками дорожки в Литтл-Три, и маленькие аккуратные домики, покрытые игрушечными черепичными крышами, и разноцветные автомобили, и уличные кафе, из которых доносился горьковатый аромат жареного кофе и из-за столиков журчала непривычная американская речь, решительно все показалось ему прекрасным и удивительным сном. Володя был радостно возбужден, с восхищением смотрел на своего любимого учителя, рядом с которым он чувствовал себя умиротворенно, и его широкая улыбка явно наводила на мысль о том, что все люди, независимо от их убеждений, религии и цвета кожи если и не братья, то хотя бы дальние родственники.
Внешне Володя оказался полной противоположностью Гриши. Невысокий, худой, щупленький как цыпленок, с небольшой русой бородкой, он напоминал разночинца из уездного русского города середины прошлого века. Разговаривая, Володя слегка заикался, что придавало ему немного жалкий и неуверенный вид. В русской речи заикание почти не чувствовалось, но при попытках изъясниться непривычнымим английскими фразами, оно брало свое.
Команда встретила свеженького гостя подозрительно.
— Мудак, полный кретин! — Борис, увидевший в коридоре продолжавшего радостно улыбаться гостя, не мог сдержать своих эмоций. — Как куренок ощипанный с юродивой улыбкой. Уже даже этот амбал, и тот был лучше. Вот уж правильно сказано, что мудаки объединяются вместе….
— Поработай, — Ефим, пришедший познакомиться с новой фигурой в его сложной шахматной партии, с некоторой брезгливостью смотрел на Володю сверху вниз, — тут Гриша до тебя приезжал, они соорудили какую-то установку. Я оптике не очень доверяю, лазеры какие-то, при чем тут они, если мы дырки сверлим. Может быть придумаете еще какой-нибудь метод.
— Хо-хо-рошо, Еф-фим, — Володя напрягся и легкий румянец окрасил его щеки.
— Конечно, Ефим, мы с Володей обязательно что-нибудь придумаем. — вставил академик.
— Слушай, — Ефим слегка повысил голос, — что ты все время рапортуешь, обещания даешь? Вы с Гришей ни хрена не придумали, потратили почти месяц впустую. И ничего страшного не случилось, но зачем обещать? Ты это брось, вы не в партбюро.
— Да нет, — академик в недоумении посмотрел на Ефима, который раньше не позволял себе нравоучений. — Я же искренне говорю…
— Нет, не обижайся, — Ефим улыбнулся, — вырвалось. Ты меня извини, я просто хотел сказать, чтобы вы спокойно работали, никакого давления на вас я не оказываю, ничего не жду. Получится — хорошо, не получится — еще лучше. — Ефим как-то странно улыбнулся. — Ладно, работайте спокойно, я пошел, не буду мешать.
— О ч-чем это он? — удивленно спросил Володя.
— Володечка, не обращайте внимания, Ефим человек неординарный и немного невыдержанный, с сорванными нервами. К тому же диабет сильнейший, дает себя знать…
Вечером того же дня я столкнулся с Ефимом в холле.
— Ты его видел? — Ефим слегка сморщился. — Какой-то щупленький весь, съеженный. Что он все время улыбается, как придурочный. Как ты думаешь, не больной?
— Да нет, Ефим, вряд ли. Просто телосложение такое.
— Если не больной, тогда хорошо. Да, ничего, такой интеллигентный мальчик, краснеет от смущения. Только пусть бороду сбреет, она ему не нужна, а то как попик какой-то из духовной семинарии выглядит. Ну да ладно, поработает, а там посмотрим, что с ним делать…
— Ре-ребята, — Володя продолжал широко и радостно улыбаться. — Ну к-как у вас тут здорово, в-вы даже себе не представляете. В-в Москве в Институте нашем р-разруха полная, все кто мог свалили за рубеж. Д-денег нет, интриги, все р-развалилось к чертовой матери.
— Володя, не обольщайтесь. — Олег отвлекся от экрана. — Здесь тоже далеко не все идеально.
— Н-ну я понимаю, мне Григорий С-Семенович рассказывал. Но при всем этом н-надо же сравнивать. Вон у вас ап-паратура какая, красота!
— Олег, вы не запугивайте Володю, — академик явно переживал за своего любимца. — Я ему все объяснил, что тут такого, в любом коллективе могут появиться не вполне приличные люди. Главное, что Ефим нас поддерживает, а на деятелей типа Бориса мне глубоко наплевать.
— Д-давайте р-работать. — Володя воодушевленно начал осматривать оптическую установку, собранную Гришей. — Это хорошая идея. Н-ну, если Ефим хочет по-другому измерения сделать, это пожалуйста. Н-нам достаточно усилия к основанию приложить и напряжения померять.
— Старик, прекрасная идея! — академик с восхищением посмотрел на Володю. — Подумать только, как она мне самому в голову не пришла. Позор моей лысине!
— Н-надо пружинки достать. — Володя задумался. — Д-две большие, и еще парочку поменьше. Мы их к основанию прикрепим и на штативе начнем растягивать, а силу можно контролировать.
— Молодец! — Академик воодушевился. — Я уверен, что эта идея Ефиму понравится, он же практический человек. С оптикой ему, видимо, что-то было не вполне понятно, он же с ней не очень знаком, а с пружинками все наглядно, просто, можно руками пощупать! Да, это мы здорово придумали.
В комнате закипела работа. Детище Гриши с лазерами и кучей объективов и линзочек было за ненадобностью отодвинуто в угол. Роковая подставка, из-за которой было выкрикнуто немало ругательств, проведено в мучениях и в бессонице множество ночей, выпито неимоверное количество чая и кофе, была как анатомический препарат распята на толстых пружинах. Вокруг в рабочем угаре колдовали Володя, академик и Олег. Подставка мягко покачивалась, напряжение пружин возрастало и она начинала колебаться все чаще и чаще, пока не замирала, растянутая по всем направлениям.
— Ол-лег, добавьте еще усилие, я х-хочу измерить частоту. — Володя, не переставая радостно улыбаться, склонялся над приборами.
— Здорово получается, —радостно восклицал академик. — Смотрите, как интересно, вначале получались две частоты, а теперь осталась только одна. Давайте-ка еще раз повторим и обязательно распечатайте результат!
Покачивающуюся подставку было видно из коридора, и проходящие по нему бросали любопытные взгляды на странное сооружение, вокруг которого суетятся не менее странные люди. Атмосфера медленно, но верно накалялась, и через несколько дней ко мне подошел Андрей. Он был, как всегда, одновременно важен и многозначителен.
— Я к тебе по делу, — решительно сказал он. — Ты к академику заходил недавно?
— Да, заглядывал. — неохотно ответил я.
— Ты не знаешь, что за ерундой они там занимаются? У них, говорят, какие-то пружинки растягиваются.
— Да, я видел пружинки. Но, честно говоря, не интересовался тем, как они их используют. Кстати, Ефим обо всем знает, а секретов из своих занятий никто не делает. Так что, если тебе интересно, иди и спроси у них, что к чему.
— Я туда не пойду. — Андрей поморщился, будто спуститься в комнату к академику было ниже его достоинства. — Пусть они сами придут ко мне и обо всем расскажут. Вообще, — Андрей приобрел величественный вид, — люди возмущены этой группой. У нас так не принято, без Бориса, без Леонида, тайком. В конце концов, наша компания их содержит. А этот твой Олег, объясни ему, что это для него плохо кончится.
— А что собственно происходит, он работает так же, как и все.
— Он, — у Андрея появилось на лице презрительное выражение, — лижет задницу твоему академику, а с нами перестал разговаривать. И молчит, как красный партизан. Учти, ему этого не простят!
Я понял, что грозовое облако уже накопило энергию, и вскоре следует ожидать громовых разрядов. Первые капли дождя прошуршали вечером того же дня, когда в комнату к академику неожиданно спустился Игорь. Он молчал, посапывая и переминаясь с ноги на ногу, и только маленькие острые глазки бегали из стороны в сторону за стеклами выпуклых очков.
— Чем могу помочь, коллега? — осторожно спросил академик.
— Так… Посмотреть пришел. Можно? — глазки Игоря снова быстро забегали.
— Пожалуйста, пожалуйста.
— А зачем это вы пружинки к подставке приделали?
— Это мы, уважаемый, колебания изучаем.
— Угу, — Игорь с таинственным выражением лица наклонился и начал осматривать установку. — Ничего у вас не получится, — поджав губы закончил он.
— Это почему это? — академик удивленно посмотрел на гостя.
— А потому! — неожиданно агрессивно выкрикнул Игорь, и лицо его приобрело выражение уверенности в своей правоте. — У вас основание плохо закреплено.
— Да бросьте вы, коллега! — академик махнул рукой. — Детский сад, ей-богу! Это все равно, что отказаться от электрических лампочек на том основании, что при работе они нагреваются. А надо, Игорек, главное уметь видеть и несущественное отсеивать.
— Ну, как знаете, — Игорь поджал, губы, и на лице у него появилось гадливое выражение. — Не хотите слушать, не надо. — Он вышел из комнаты, засунув руки в карманы.
«Сейчас настучит Борису,» — понял я и расстроился. На всякий случай я решил проверить свою гипотезу и поднялся на второй этаж. Как и следовало ожидать, Игорь с видом заговорщика стоял рядом с Борисом и что-то ему объяснял. На лице вице-президента, изредко отхлебывающего холодную воду из пластикового стаканчика, с каждой секундой все яснее проступала хищная, кривая ухмылка.
Настроение у меня вконец испортилось после того, как я стал невольным свидетелем разговора Ефима с Борисом. Началось все с того, что разъяренный Борис вышел с очередного совещания и наткнулся на президента. Ефим рассеянно подписывал какие-то бумаги, явно не понимая, что именно и зачем он делает.
— Ефим, — Борис нервно теребил в руках пустой стаканчик. — Нам необходимо поговорить.
— Ну что, опять про академика? — Ефим махнул рукой. — Листен, Листен, Борис, оставь их в покое. Пусть люди поработают.
— Ефим, я больше не могу смотреть в глаза людям. — Голос Бориса приобрел металлический оттенок, он нахмурился, и лицо его приобрело строгий вид. — Ко мне подходят сотрудники и спрашивают: что происходит с подставками, почему не закончен проект.
— Листен, Листен! — Ефим понемногу начинал раздражаться. — Ты мне брось, с подставками мы уже год возимся, и ничего не было сделано. Нуль, абсолютный нуль. Академик здесь всего пару месяцев, и уже какое-то понимание пришло. Это что за счет? С ума сошли, десять тысяч долларов за телефонные разговоры!
— Ефим, между прочим ваш гость неоднократно звонит из компании по частным делам.
— Ну и хрен с ним, пусть звонит. — Ефим зевнул. — Подумать только, какая сумма… Но он вроде бы понимает, где дырки делать, все рассчитал, померял.
— Ефим, — жестко продолжал Борис, — то, что я видел своими глазами это не понимание, а подтасовывание фактов. Я не могу видеть, как люди получают зарплату ни за что! Вы посмотрите, они уже совсем с ума сошли, подвесили подставку на пружинках и колебания изучают.
— Пружинки? Какие еще пружинки? Что они, с ума посходили? Вначале лазер приволокли, теперь пружинки? — Ефим повысил голос.
— Они по-видимому хотят изучать деформации, — Борис явно почувствовал, что удачно попал в больную точку, — но ведь любому школьнику ясно, что однородного растяжения они таким путем не добьются. Это пустая трата времени!
— Борис, спасибо что сказал. Это ты молодец, я всегда прошу людей приходить и говорить мне, если что-нибудь плохо. Я понимаю, ты переживаешь за дело. Правильно, что пришел, надо с ними разобраться, может в этих пружинках и есть какой-то смысл.
— Мне кажется, этот Володя ничего не соображает.
— Посмотрим… Да, щупленький он какой-то, с бородкой. — Ефим пожал плечами. — А ты обычно правильно в людях разбираешься, вот взять Эдика, я ведь на тебя злился, думал, что ты специально его уничтожить хочешь. А вышло так, что ты оказался прав. И Леня тоже молодец, сразу его раскусил. Ну, что поделаешь, старею, делаю иногда ошибки.
— Главное, не допустить развала компании! — решительно вставил Борис, и голос его приобрел металлический оттенок.
— Правильно, да я все понимаю. Ты сходи к ним, возьми Леонида или еще кого-нибудь, разберитесь хорошенько.
— Хорошо, Ефим, — Борис склонил голову, как рыцарь, получающий государственное задание от короля.
«Ох, не кончится это ничем хорошим» — подумал я с тяжелым сердцем, и тут же Борис, нервно дыша, как всадник перед боем, появился в моем закутке.
— Пойдем к академику, — он был настроен решительно, и это чувствовалось по его грозному, жесткому тону. — Ефим просил меня разобраться с этими пружинками. Посмотрим на это вместе, а то я могу сорваться и наделать неприятностей, — он заиграл желваками на скулах.
— А почему я? — малодушно попытался я увильнуть в сторону.
— Для объективности. Ведь всем известно, что ты с академиком поддерживаешь хорошие отношения. Нам нужно составить для нас же самих полную картину происходящего, во всем разобраться и доложить Ефиму. Он меня только что об этом попросил.
— Ну, хорошо, поговорим, — я с тяжелым сердцем встал со стула, предчувствуя неприятности, но еще не подозревая о последствиях своего коллаборационизма.
Мы спустились по лестнице. В комнате с блаженной улыбкой сидел Володя, подкручивая свои пружинки. Академика и Олега на месте почему-то не было.
— Зд-дравствйте, р-ребята, — Володя привстал со стула.
— Нам надо поговорить, — холодно, по-английски произнес Борис. — Ефим попросил меня выяснить, что именно вы делаете с пружинами.
— Х-хорошо, только д-давайте по-о-дождем Григория Семеновича, — Володя по инерции продолжал добродушно улыбаться.
— Да, Борис, давайте встретимся, когда они вернутся, — вставил я.
— Нет уж, — Борис злорадно оскалился. — Ты нам сейчас же все расскажешь.
— Давайте подождем, — снова попытался сказать я, но Борис уже ощупывал установку. — Это что за идиотизм? — в ярости закричал он. — Рисуй схему на доске. — Он быстро сунул фломастер в руки ошеломленному Володе.
— М-мы, — начал удивленный Володя, явно не ожидавший такого натиска,
— ре-ре-решили приложить у-у-силия к подставке.
— Вы что же, — Борис заскрипел зубами, — совсем круглые идиоты? Каков размер контакта?
— Я т-точно не знаю. О-около п-пяти миллиметров. Н-надо прикинуть.
— Прикинуть? Любой техник это знает! Должно быть пятнадцать! — Борис кинулся к книжным полкам и начал судорожно рыться в книгах.
— Он чего, больной? — успел вставить удивленный Володя, с лица которого постепенно начала сходить улыбка.
— Что-то в этом роде, — неуверенно буркнул я.
— Вот, — Борис широко раскрыл книгу и сунул ее под нос Володе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43