- Впрочем, - произнес флагман Макомбер, едва замолк голос Великого
Спрута, - сделаем, что сможем.
И тут Ваня выскочил вперед. Он ведь был прирожденный артист, этот
Ваня, что бы ни думал о нем Атос. Он весело и угрожающе запел:
А как известно, мы -
Народ могучий
И не выносим
Мерзости паучьей,
И любим мы трясти
Паучьи души...
(- Ваня, Ваня! - укоризненно прошептал флагман Макомбер. - Как тебе
не стыдно! Ведь спайдеры тоже в некотором смысле пауки...
- Ничего, ничего, пусть поет, это он про тарантулов! - прошипел за
его спиной Рамкэг.)
Пусть они скрипят,
Пусть они скулят,
А ты послушай!
- пел Ваня, на ходу переиначивая песенку из любимых своих "Бременских
музыкантов":
Мы раз-
Мы бо-
Мы бойники!
Разбойники! Разбойники!
Раз в глаз,
И вы покойники!
Покойники! Покойники!
Невооруженным глазом было видно, что тарантулы слегка обалдели.
Конопатая Сколопендра застыла, выпучив свои гнойные бельма. Ваня пел:
А кто увидит нас,
Тот сразу ахнет,
И для кого-то
Жареным запахнет,
И кое-что
За пазухой мы держим...
(- Правильно, Ванька! Давай! - восторженно шептал Двуглавый Юл. -
Давай, все правильно!
Да, было, было кое-что за пазухой, только Ваня этого не знал, а
Двуглавый Юл знал отлично!..)
Ну-ка, пауки!
Ну-ка, дураки!
Держись, невежи!
Тарантулы, да и сама Конопатая Сколопендра, словно завороженные,
глядели на поющего Ваню. Такого они еще не видывали. Противник не
сражается, не просит пощады, не клянчит выпить и закусить, а что-то такое
воет, это надо же! А флагман Макомбер - недаром был он выдающимся
полководцем самой драчливой планеты во Вселенной! - потихоньку разводил
передовые шеренги спайдеров по флангам. Перед тупым углом тарантульего
строя образовался вогнутый строй - в миниатюре это становилось похоже на
построение войск Александра Невского перед "свиньей" тевтонских псов.
А Сколопендру мы
В гробу видали!.. -
пропел с соответствующими телодвижениями Ваня. И тут Сколопендра
вынырнула из транса. Она зашипела, забрызгала ядом и одним неуловимым
движением перелилась через передние шеренги своих головорезов. Ее всю
трясло от ярости.
- Я сама!.. - исступленно бормотала она. - Сама! Я их сама...
Мальчишка будет первым!
Она изогнулась, готовясь к смертельному прыжку. Ваня побледнел,
замолчал и стал отводить кулак, обмотанный ремнем. Флагман Макомбер встал
рядом с ним и поднял меч. И в то же мгновение Двуглавый Юл гаркнул в обе
глотки:
- Эй ты, дрянь! А ну, повернись ко мне!
Он сорвал с правой своей головы черную повязку.
Дальше счет пошел на секунды.

Когда-то, еще первоклашкой, выслушав в сотый раз от своего
закадычного двухголового друга легенду о взятии Планеты Негодяев, Ваня
спросил его, как он относится к Великому Спруту сейчас, когда все уже
позади. Двуглавый Юл ответил на своем кухонно-пиратском жаргоне:
- Я его терпеть ненавижу, не то чтобы что.
- Почему? - с любопытством осведомился маленький Ваня. - Ведь ты сам
бывший пират.
- То-то и оно! - сразу отозвалась правая голова. - Да, я был пиратом.
Грабил, пленял, убивал. Лил кровь всех цветов и оттенков. Но при этом я
сам рисковал жизнью, у меня вся шкура в дырах, подо мной три корабля пошли
ко дну, обломки их и по сию пору носятся где-то на границах обозримой
Вселенной... А эта скотина Великий Спрут сидел жирным мешком в своем
медном купоросе и только денежки подсчитывал... Эксплуататор!

Униженно кланяясь, представал он перед Галей, любящей и нежной
Ванькиной мамой, неловко подносил ей самодельные натюрморты из голотурий,
морских звезд и морских ежей, но так и не дождался от нее ничего более
любезного, нежели холодная улыбка и холодные слова благодарности. Нет, так
и не забыла ему Галя ни похищения через экран телевизора, ни грязного
карцера, ни угрозы быть сожранной заживо. И допустила его дружбу с младшим
сыном только под настойчивым нажимом добродушного мужа и старших
сыновей...

- Ты знаешь, Ванька, - как-то задумчиво сказал Двуглавый Юл своему
маленькому закадычному другу, - тысячи лет болтался я по Вселенной и ни
разу не встретил никого, похожего на меня. Решительно не знаю, откуда я
взялся. Носитель разума без родины - подумать только! Самое раннее
воспоминание мое - держит меня на теплых щупальцах старая полипиха с
планеты Желтых Трав... Я там побывал спустя несколько веков, разграбил и
сжег один тамошний город... Да, добрая она была старуха, кормила меня
полупереваренной хлореллой, без нее я бы сдох, конечно. А обретались мы в
трюме у знаменитого тогда работорговца, Кровососа Танаты. Потом в трюме
разразилась чумка, Кровосос Таната приметил меня и взял к себе каютным
слугой. Бил он меня зверски и укатал бы насмерть, да тут команда
взбунтовалась, Танату бросили в реактор, и сделался я юнгой на пиратском
корабле... И пошло, и пошло. Вот. А Родины своей я так и не знаю. Сначала
спрашивал - у приятелей по налетам, в кабаках, у пленных, а потом и
спрашивать бросил, никто не знает. Так-то вот, друг мой Ванька...

Счет пошел на секунды.
Напомним еще раз диспозицию.
Поперек тоннеля, ведущего от ворот тюрьмы, тупым углом вперед стоит
строй тарантулов.
В двадцати шагах перед ним стоит вогнутый строй спайдеров.
Перед строем тарантулов пригнулась к прыжку разъяренная Сколопендра.
Перед строем спайдеров стоят готовые к смертельной схватке флагман
Макомбер с поднятым мечом и Ваня с кулаком, отведенным назад для
встречного удара.
А слева, правым боком к ним, стоит у откинутой воротины Двуглавый Юл.
- Эй ты, дрянь! А ну, повернись ко мне! - гаркнул он в обе глотки и
сорвал с правой головы черную повязку.
И пораженный Ваня увидел: из пустой правой глазницы выдвинулся
вороненый ствол пулемета.
На крик Конопатая Сколопендра круто повернулась к Юлу.
- Первым хочешь быть ты? Изволь!.. - просипела она.
Последнее, что в своей многовековой зловонной жизни увидела Конопатая
Сколопендра, было черное дуло, уставившееся на нее в упор. Затем из дула
брызнуло сине-багровое пламя, загремела длинная очередь, и из правого уха
правой головы Двуглавого Юла посыпались, звонко ударяясь о каменный пол,
горячие гильзы.
Так и кончилась в одночасье Конопатая Сколопендра, длинное многоногое
тулово, битком набитое страхами и неистовой злобой. Гнилыми клочьями
разлетелись крытые хитином сегменты, и грохнулась на пол срезанная пулями
тупая башка, бессильно грызя камень грязными от яда серповидными
челюстями.
- Сарынь на кичку! - взревел в две глотки Двуглавый Юл и полоснул
второй очередью по тарантулам. - Вперед, братишки-спайдеры!
Но тарантулы уже поднялись на задние лапы. "Пшшш! Пшшш! Пшшш!" -
ударили духовые трубки. В страшной тишине после пулеметного грома было
отчетливо слышно, как железные гарпунчики с мягким треском пробивают грудь
Двуглавого Юла, и Ваня с отчаянием увидел: друг детства его, бывший
вольный пират и незаменимый вратарь нарьян-марской любительской команды
качнулся под смертельными ударами, попятился и упал.
И умер Двуглавый Юл.
- За мной, в атаку! - произнес флагман Макомбер и зашагал вперед.
Спайдеры всей массой двинулись на врага.
Сошлись в воротах. Ну и бой начался! Знатный бой. Спайдеры пошли
жестоко и яростно. То ли заря свободы, зажженная в их сердцах землянами,
то ли самоотверженная гибель Двуглавого Юла, то ли тысячелетняя ненависть
к поработителям, а скорее всего, и то, и другое, и третье вместе, но
погасло в одно мгновение в их душах миролюбие, и смирение, и отвращение к
убийству. Тупой угол тарантульего строя был мгновенно стиснут с флангов.
Бешено заработали ядовитые когти. Острие угла искрошил мечом флагман
Макомбер и размазал по полу Ваня - сила кулака его равна была удару задней
ноги лошади, и головогруди тарантулов расквашивались под ним, как тухлые
яйца под сапогом. И тесно, тесно сделалось в тоннеле.
- Не давать им отрываться! - хрипел флагман Макомбер, работая мечом.
- Гонитесь за ними по пятам!
Победа далась удивительно легко. Лишившись вождихи, впервые за много
тысяч лет встретившись с достойным противником, тарантулы с каждой минутой
дрались все более вяло и неуверенно. Затем они побежали. Добивая удиравших
(пленных не брали), спайдеры рассыпались по закоулкам и переходам. Сейчас
же поднялись разноплеменные рабы, обслуживавшие Цитадель. Мечущихся в
поисках спасения охранников и холуев рубили вручную, и запыхавшийся
Рамкэг, со свистом дыша через тысячи своих трахей, пошутил с мрачной
наивностью одного средневекового автора, что туши их жирны и хорошо
удобрят почву планеты...
Однако стоп. Не стоит утомлять читателя описанием жестокостей этой
уникальной битвы. Восставший угнетенный всегда прав, и этим все сказано.
Да и в памяти у. Вани сохранилось весьма немногое. Она ведь милосердна
бывает, память человеческая.
Вот он бежит по широкому, ярко освещенному коридору. В руках тяжелая
секира. (Откуда, как попала в руки?) За ним, не отставая ни на шаг, мчится
Рамкэг и мчатся еще два взъерошенных спайдера, они волочат с собой
какого-то холуя, отвратительного пупырчатого слизня, непрерывно
извергающего со страху вонючий помет. Кто-то бросается на Ваню сбоку.
Какая-то тварь - то ли гигантский скорпион, то ли рак... Ваня, не
останавливаясь, бьет наотмашь секирой - тварь с треском разламывается, на
колени выплескивается коричневая жижа...
- Где? - задыхаясь, кричит Ваня.
- Здесь, здесь! - пищит слизень.
Дверь. Заперто. Удар секирой. Еще раз, еще раз... Дверь исчезает. В
лицо - дикая кислотная вонь, от которой слезы выскакивают из глаз. Вот
оно, логово Великого Спрута. Ах, поздно... Жирными червяками корчатся на
ковре щупальца, покрытые жадно зевающими присосками и роговыми крючьями.
Насмерть перепуганный сине-фиолетовый раб трясущейся рукой показывает...
Великий Спрут, весьма деловой носитель разума и неимоверно богатый
мерзавец, кончил самоубийством - обкусил себе все щупальца и утопился в
унитазе. Ваня смотрит на жирную студенистую тушу, плюет и спускает воду.
Кончено с Великим Спрутом.
- Ваня, сюда! - шипит за спиной Рамкэг.
Ваня оборачивается. Вояки-спайдеры намертво зажали в углу своего
соотечественника, жирного спайдера в двенадцатилинзовых очках в золотой
оправе.
- Крэг-Душегуб, - коротко сообщает Рамкэг.
Искусник Крэг поправляет очки и обращается к Ване.
- Прошу оградить меня от произвола этих пошляков, - с достоинством
произносит он. - Я могу, я очень могу, я бесценен, я ученый и
изобретатель. Я могу пригодиться любой расе и любой власти. Мозг мой
является хранилищем множества тайн о природе и духе, я пригоден для
служения любой цивилизации!
Рамкэг бесстрастно глядит на Ваню.
- Что? - подавляя бешенство, говорит Ваня. - Что вы на меня смотрите,
Рамкэг? Кончайте эту гадину, не валяйте дурака!
Многому, ох многому научился Ваня за несколько минут экспедиции в
преисподнюю.
Три пары ядовитых когтей погружаются разом в лысую спину Искусника
Крэга. Короткий визг... Все. Нет больше изобретателя контрактора, машин на
мозгах носителей разума и еще многих других подлостей. Позорно издох
предатель родной планеты, виновник мучительной гибели мириад
соотечественников, подлый холуй подлого диктатора. И да будет эта
бесславная смерть назиданием всем разумным существам в огромном и
разнообразном мире!
И еще помнит Ваня.
Они стоят на верхнем уступе Цитадели. Тупо и бессмысленно торчат в
разные стороны лазерные пушки и ракеты на лафетах, валяются возле них
изрубленные и искусанные богомолы, у стены выстроились, задрав углами
мохнатые лапы, усталые и потрепанные победители. Тут же лежит накрытый
белым шелковым покрывалом труп Двуглавого Юла. А над головой в
серо-зеленом небе ползут неправильные белесые пятна - спутники Слайды,
обломки развалившейся некогда огромной луны. А внизу, насколько хватает
глаз, бурая шевелящаяся равнина, тысячи тысяч спайдеров, сошедшихся к
Цитадели.
Флагман Макомбер отбрасывает испачканный меч и трясущейся ладонью
вытирает лоб.
- Ваня, - произносит он, - ты должен им что-нибудь сказать.
- Почему же я? - вяло возражает Ваня. - И что говорить?
- Ваня, - строго произносит флагман Макомбер. - Надо!
Ваня делает несколько шагов и останавливается на самом краю уступа.
- Товарищи! - кричит он и прокашливается. - Граждане Слайды! Самки и
самцы! Мы, земляне, приветствуем...
И тут его прерывают. Громовой голос с неба гаркает:
- Эй, где вы там! Флагман, Ванька, Юл, отзовитесь!
И с серо-зеленого неба, расталкивая крутыми боками обломки древней
Спайдовой луны, пошел спускаться прямо на Цитадель межпространственный
космоход "Георгий Гречко", стометровый утюг лучших земных сплавов,
ощетиненный гравитонными пробойниками, с биопарализатором в боевом
положении.
- Ну, вот и все, - произносит флагман Макомбер.

ЭПИЛОГ
Прекрасен и обычен на планете Земля и в ее окрестностях был день 15
ноября 2222 года нашей эры, от начала же Великой Революции 305-го.
Атмосферники весело раскрутили коварный тайфун "Катенька" в обратную
сторону.
Работники Мадридской лаборатории биосинтеза запустили в жизнь
инфузорию с белком на германиевой основе.
Во Внукове, на окраине Москвы, открыли мемориал Чести и Славы
Российской работы знаменитого Сиверса.
У берега острова Сокорро выбросили в подпространство еще восемьдесят
тонн древних радиоактивных отходов.
Замяукали и закряхтели сотни тысяч новорожденных, будущих врачей,
учителей и воспитателей, мастеров, ученых и спортсменов и - чего только не
бывает! - великих писателей, художников и философов.
В купольном городе на Венере молодая мама отшлепала по попке свою
десятилетнюю дочь, создавшую робота, который писал за нее сочинения по
литературе.
Уходили в Глубокий космос и возвращались на родные базы сверхдальние
звездолеты; опаздывали на свидания, целовались и ссорились влюбленные;
поэты конструировали стихи, а мастера создавали поэмы из металла и
электроники; кто-то бесстрашно входил в испытательные камеры, а кто-то с
бесконечной осторожностью и с неимоверным терпением обследовал
закапризничавшего вдруг младенца...
В этот день на берегу некогда студеного, а ныне и навеки теплого
океана справляли свадьбу. Трубадур женился на своей Принцессе. Все было
очень скромно, из посторонних присутствовали только флагман Макомбер и
спайдер Рамкэг, стажировавшийся на Земле для овладения теорией и практикой
межпространственной связи. Даже из "Бременских музыкантов", кроме жениха и
невесты, никого не было.
На любой взгляд это была примечательная пара: пепельноволосая
красавица-девочка с зелеными глазищами в половину лица и седой как лунь
двадцатилетний парень с лицом, словно бы опаленным страданиями и
смертельной битвой. Галя украдкой прижимала к глазам платочек, Портос
гулко крякал и усиленно наполнял бокалы, Атос старательно улыбался одними
губами, Арамис же время от времени механически вскрикивал "горько!" и в
каком-то оцепенении смотрел, как молодые целуются. И при всем при том
каждый из присутствующих отчетливо понимал: жить друг без друга Ваня и
Тзана не могут.
И вот в разгар этого чинного уныния случилась поразительная вещь.
Ночь была, бесконечная полярная ночь, как вдруг распахнулось окно, и
вместе с шорохом волн на пологом галечном берегу в залу влетел черный
носатый грач. Сделав круг над столом, он уселся на люстру и сказал:
- Ванька, не дрейфь! Все будет хорошо! Это я тебе говорю, Пупа, он же
Пузатый Пацюк! Благословляю тебя с твоей Тзаной. Знай, паршивец этакий,
что твой далекий потомок чудо-доктор Итай-итай произойдет от твоего брака
с нею, от вашей великой любви!
И, сказавши это, грач улетел, и захлопнулось само собой окно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27