Было непонятно, как они могли хотя бы на мгновение забыть о космологическом вращательном моменте.— Давайте поговорим теперь о другом, — предложил Оскар. — Расскажите мне немного о Коллаборатории. Чем отличается Буна — в чем ее отличие от других лабораторий, почему она незаменима и неповторима?— Ну конечно, ведь здесь хранятся генетические архивы. Мы знамениты на весь мир именно поэтому.— Гм-м, — пробормотал Оскар. — Догадываюсь, что сбор этих образцов со всего света был тяжелой и требующей больших затрат работой. Но разве нельзя при современных технологиях просто скопировать эти гены и хранить их где угодно?— Но логичнее всего хранить их здесь. У нас безопасные хранилища. И полностью защищенный гигантский комплекс.— Меры безопасности действительно так необходимы? Ведь в нынешние дни генная инженерия является простой и безопасной?— Да, но если Америке понадобятся средства для ведения биологической войны четвертого уровня, то они находятся прямо здесь. — Грета замолчала. — Кроме того, у нас есть первоклассные сельскохозяйственные культуры. Множество исследований по урожайности. Богачи до сих пор едят пищу, приготовленную из зерновых. Они также любят наших редких животных.— Богатые люди предпочитают натуральные зерновые культуры, — возразил Оскар.— На наших биотехнологических исследованиях была построена вся современная индустрия, — не сдавалась Грета. — Посмотрите, что мы сумели сделать для Луизианы!— Да-да, — подтвердил Оскар. — Но вы думаете, стоит нажимать на это в сенатских слушаниях?Грета помрачнела. Оскар кивнул.— Я тоже хочу быть откровенным, как и вы. Я могу объяснить вам, как встретят ваши заявления в конгрессе. Страна лежит в развалинах, а ваши административные расходы превышают все нормы. У вас около двухсот человек находится на дотации федералов. Вы сами ничего не зарабатываете — за исключением симпатий знаменитостей, которым дарите ценных животных из вашего зоопарка. Вы не связаны ни с какими крупными военными заказами или охраной национальных интересов. Биотехнологическая революция уже давно свершившийся факт, здесь не надо новых затрат, теперь это вполне стандартная индустрия. Так что же вы делаете для нас в последнее время?— Мы сохраняем и защищаем природное наследие планеты, — заявила Грета. — Мы — консервационисты.— Послушайте. Вы же генный инженер, вы не имеете никакого отношения к «природе»!— Сенатор Дугал никогда не возражал против притока федеральных фондов Техас. Мы всегда имели государственную поддержку от делегатов Техаса.— Дугал уже в прошлом, — отмахнулся Оскар. — Вам известно, сколько циклотронов сохранилось в США?— Циклотронов?— Ускорители элементарных частиц, примитивные гигантские клайстроны, — пояснил Оскар. — Громадные сооружения, страшно дорогие, но они были престижными федеральными лабораторными проектами. И все они ныне исчезли. Я был бы рад побороться за Лабораторию, но мне нужны разумные доводы. Мне нужна громкая информация, которая бы дошла до чиновников.— И что я могу вам сказать? Мы не эксперты по связям с общественностью. Мы обычные ученые.— Вы должны мне добыть что-нибудь, Грета! Бессмысленно надеяться, что вы сможете выжить, катясь, все дальше и дальше по бюрократическому склону. Вам надо придумать что-то, что сможет оправдать вашу работу в глазах широкой публики.Она задумалась.— Знание — изначально дорогая вещь, даже если его нельзя продать, — сказала Грета. — Даже если его нельзя использовать. Знание — это абсолютное добро. Искать истину означает жить. Это главный путь цивилизации. Мы будем нуждаться в знании, даже если наша экономика и правительство скатятся в тартарары.Оскар подумал и сказал:— «Знания, которые со временем не приносят вам денег, все же лучше чем деньги, что со временем не приносят вам знаний». Знаете, в этом что-то есть. Мне нравится, как это звучит. Очень современная риторика.— Федералы обязаны нас поддерживать, потому что если не они, то нас поддержит Хью! Зеленый Хью понимает, что значит место, где мы сейчас находимся, он в курсе того, чем мы занимаемся. Хью обязательно нас поддержит.— Это тоже важный момент.— Наконец, мы просто заслуживаем того, чтобы жить в подобном месте, вдали от всяких неурядиц, — с пылом добавила Грета. — Можете называть это усилиями по созданию рабочих мест. Или можете обозвать нас ненормальными и объяснить, что работа в Лаборатории служит нам групповой психотерапией. Или можно еще провозгласить это место национальным заповедником!— Вот это мозговой штурм! — удовлетворенно отметил Оскар. — Это очень здорово.— А вам-то, зачем все это? — внезапно спросила она.— Справедливый вопрос. — Он обезоруживающе улыбнулся. — Позвольте заметить вам в ответ, что с тех пор, как я встретил вас, я покорен.Грета вытаращила на него глаза.— Не рассчитывайте, что я поверю, будто вы согласились таскать для нас каштаны из огня только ради моих прекрасных глаз. Это не значит, что я против флирта как такового. Однако если предполагается, что от меня зависит спасение мультимиллионного федерального оборудования, то наша страна находится еще в более ужасном состоянии, чем я думала.Оскар улыбнулся.— Я могу совмещать работу и флирт. Я многое узнал в результате нашей дискуссии, и для меня она была весьма полезной. Например, я узнал, как вы приглаживаете волосы и заправляете прядку за левое ухо, в тот самый момент, как произносите: «Или можете обозвать нас ненормальными и объяснить, что работа в Лаборатории служит нам групповой психотерапией». Это было очень красиво — маленький характерный штрих в самый разгар весьма сухой политической дискуссии. Это должно хорошо выглядеть в кадре.Она уставилась на него во все глаза.— Ах вот что вы думаете обо мне! Вот как вы меня видите! Значит, вот так? Да? Да, теперь вы, похоже, искренни.— Конечно. И мне надо узнать вас поближе. Мне хотелось бы научиться вас понимать. Я уже многому научился. Видите ли, я ведь представляю здесь правительство и нахожусь тут, чтобы помочь вам.— Ладно, я бы тоже желала узнать вас поближе. Так что вы не уйдете отсюда, пока я не возьму у вас кое-какие анализы крови. И хорошо бы еще сделать РЕТ-сканирование и тесты реакций.— Видите, у нас с вами много общего.— Да, за исключением того, что я так и не поняла, зачем вам все это.— Я могу прямо сейчас объяснить, каким идеям я следую, — ответил Оскар. — Дело в том, что я патриот.Она посмотрела на него с недоумением.— Я родился не в Америке. Если уж быть совсем точным, я не родился вообще. Но я работаю на наше правительство, потому что верю в Америку. Я отношусь к тем, кто верит, что наше общество — уникально. И у нас особая роль в мире.Тут он с силой хлопнул ладонью по лабораторному столу.— Мы изобрели будущее! Мы создали его! И когда другим удавалось использовать наши достижения или торговать ими немного лучше, чем нам, то мы изобретали кое-что еще более удивительное. Нам свойственна предприимчивость, у нас она была всегда. И когда требовалась смелость, доходящая даже до жестокости, она у нас была — мы не только сделали атомную бомбу, мы использовали ее! Мы не какое-то там сборище набожных, распускающих нюни красно-зеленых европейцев, которые стремятся к безопасности в мире ради их модных бутиков! Мы не конфуцианцы с их социальной инженерией, которые готовы любоваться еще две тысячи лет на массы людей, убирающих хлопок! Мы нация, которая держит руку на пульсе космической механики!— И тем не менее мы здесь в проигрыше.— Скажите, вот с какой стати я должен беспокоиться о ваших дурнях, которые ничего не зарабатывают? Ведь я из правительства! Мы печатаем деньги! И почему бы вам самим не предпринять что-либо прямо сейчас? Ваши люди находятся перед выбором. Либо вы продолжаете сидеть, сложа руки, и все, чего вам удалось добиться, пойдет псу под хвост, либо вы отбрасываете все ваши страхи и встаете с колен. Вы вполне сможете стоять на собственных ногах, если будете действовать сообща. Тогда вы будете уважать себя, гордиться собой! Вы сможете управлять вашим будущим. Вы превратите место, где сейчас работаете, в воплощение ваших желаний и устремлений. Вам вполне это по силам. 4. Внутри Хотзоны жизни Оскара ничего не угрожало, но работать стало невозможно. Слух о странных нападениях маньяков облетел все окрестности, и местные стали шарахаться от него, как от чумного. В такой ситуации Оскар счел разумным на время исчезнуть и придумал план, как уехать незамеченным.Автобус Бамбакиаса завели в ангар для ремонта. Там его перекрасили. Он превратился в фургон «Опасные материалы», использовавшийся для срочного вывоза ядовитых и взрывчатых веществ. Это была идея Фонтено, экс-агент был спец по маскировке. Фонтено нажимал на то, что и обычный люд, и даже военные на блокпостах, стараются держаться подальше от зловещих ярко-желтых фургонов. Копы из Коллаборатория были рады спихнуть с себя проблемы с Оскаром и постарались на славу, налепив на автобус все необходимые рисунки и наклейки.Не привлекая внимания, Оскар еще до рассвета выехал на перекрашенном автобусе и мирно пересек шлюзовые ворота. Он уезжал, можно сказать, один. С ним были лишь абсолютно необходимые люди, костяк его свиты: Джимми де Пауло, шофер, Донна Нуньес, стилист, Лана Рамачандран, секретарь и в качестве груза — Мойра Матараццо.Мойра была первой, кто покидал их команду. Будучи по профессии специалистом по связям со СМИ, она патологически нуждалась в выступлениях перед публикой. Ей были недоступны прелести строительства отеля вручную. К тому же замкнутый мирок Кол-лаборатория вызывал у нее отвращение, это был мир, с обитателями которого она не могла найти общих интересов. Мойра решила оставить Коллабораторий и уехать домой в Бостон.Оскар не предпринимал никаких особых попыток убедить ее остаться с командой. Он тщательно обдумал этот вопрос и решил не рисковать и не пытаться ее удерживать. Мойра смертельно скучала. Он знал, что больше не может доверять ей. Скучающие люди слишком уязвимы.Поездка, задуманная Оскаром, преследовала политические цели и в то же время служила защитой от преследования и нападения вооруженных маньяков. Он собирался без шума проехать в замаскированном автобусе штат Луизиану, добраться до Вашингтона и вернуться домой в Бостон к Рождеству — поддерживая при этом через Сеть постоянный контакт с командой в Буне.Первая запланированная остановка была в Холли-Бич, в Луизиане. Холли-Бич, приморский поселок, представлял собой конгломерат шатких свайных построек на берегу залива. Это был разрушенный ураганом район, быстро получивший название «креольской Ривьеры». Фонтено заранее предпринял меры для обеспечения приезда Оскара: нашел и снял небольшой пляжный домик на берегу под фальшивым ID. Фонтено считал, что это место идеально подходит для тайных встреч. Поселок так сильно пострадал от урагана и находился на таком примитивном уровне, что там не было даже подключения к Сети, все пользовались сотовыми телефонами, спутниковыми тарелками и метановыми генераторами. В середине декабря — было уже девятнадцатое число — приморская деревня была почти пустынна. Вероятность попасться на глаза папарацци или подвергнуться нападению безумных маньяков в Холли-Бич была ничтожна.Оскар планировал организовать там тихое свидание с доктором Гретой Пеннингер.После приморской идиллии в Холли-Бич он должен был не спеша добраться до Вашингтона, где ему предстояла личная встреча со штатными сотрудниками Сенатского комитета по науке. После выражения необходимого почтения капитолийским крысам Оскар повернул бы на север в сторону Кембриджа, добрался бы до штата Массачусетс и доставил автобус в штаб федерально-демократической партии. Бамбакиас тут же пожертвовал бы автобус на нужды федеральных демократов. Сенатор в отношении партии всегда стойко придерживался роли финансового благодетеля, кроме того, он мог бы списать на это свои расходы.Оказавшись в Бостоне, Оскар возобновил бы связи с сенатором. Он также получил бы долгожданную возможность вернуться домой. Оскар волновался относительно дома. Клэр уехала в Европу, дом опустел, и это было неправильно. Да и небезопасно оставлять жилье без присмотра. Оскару пришло в голову, что Мойра могла бы пожить у него, пока ищет другую работу в Бостоне. Оскара вовсе не приводила в, восторг ситуация с домом, не нравилось ему и настроение Мойры. Дом и Мойра — нити из его прошлого. В какой-то момент его озарило, что их можно связать.Первый этап поездки, по югу Луизианы, прошел гладко. Оскар попросил Джимми прибавить громкости в приемнике, и, пока Мойра валялась с надутым видом, поглощая любовный роман, Оскар, Лана и Донна мило проводили время, обсуждая разные черты характера Греты Пеннингер.Оскар не страдал застенчивостью. В этом не было смысла. Бесполезно пытаться скрывать его любовные интриги от собственной команды. Конечно, все они с самого начала знали о Клэр. Их вряд ли особо взволновало появление Греты, скорее это был зрительский азарт.Кроме того, это обсуждение имело политический оттенок. Грета Пеннингер была «темной лошадкой» и главным кандидатом на пост директора Коллаборатория. Странно, что тамошние ученые, казалось, забыли о том очевидном факте, что сам пост директора под угрозой. Они не до конца понимали ситуацию, скорее всего, они называли их структуру власти «коллегиальностью» или, возможно, «процессом наследования», но ни в коем случае не «политикой». Однако это была политика, и самая настоящая. В Коллаборатории кипели политические страсти, хотя никто не рисковал называть их политикой.Нельзя сказать, что сама наука является политикой. Научное знание глубоко отличается от политической идеологии. Наука — это интеллектуальная система, производящая объективные данные относительно природы Вселенной. Она включает в себя гипотезы, результаты и строгую экспериментальную проверку. Само научное знание — политическая конструкция не больше, чем элемент 79 в периодической таблице.Однако оборотистые люди сумели использовать науку так, что даже ее самая малая частица стала политический. То же самое в свое время было проделано с золотом. Оскар провел много часов, зачарованно изучая научное сообщество и его сверхъестественно ортогональную структуру власти. То, что являлось подлинной научной работой, неприятно поражало его своей тупостью и утомительностью, но сопутствующие закулисные политические интриги совершенно завораживали.Часто цитируемый ученый, сделавший множество открытий, имел политическую власть. У него была академическая слава, академические связи, он был влиятельной фигурой. К нему прислушивались в научном сообществе. Он мог устанавливать повестку дня, утверждать список специалистов, выступавших на конференциях, устраивать продвижения по службе и путешествия по обмену, давать консультации. Он мог легко быть в курсе новейших исследований, получая работы перед их официальной публикацией. Ученый внутри сообщества не имел ни армии, ни полиции, ни фонда для подкупа, но при этом в своем спокойном и чертовски научном стиле, он мог постоянно контролировать основные ресурсы его сообщества. Он мог по желанию включать и выключать поток возможностей для низших существ. Он был фигурой.Деньги сами по себе имели вторичное значение. Ученые, которые слишком открыто, охотились за деньгами соответствующих фондов или унижались, чтобы получить грант, становились вроде прокаженных, аналогично тому, как это происходит с кандидатами на выборах, открыто идущими на подкуп.Это была вполне работающая система. Все это существовало издавна, и в таких делах имелось множество хитростей и тонкостей. И этими хитростями можно было воспользоваться. Коллабораторию до, сих не выпадала удача на длительное время привлечь внимание первоклассной команды по проведению политических кампаний.Нынешний директор, доктор Арно Фелзиан, был в безнадежном положении. Когда-то Фелзиан добился некоторых успехов в генетических исследованиях, однако нынешний высокий пост он получил благодаря беспрекословному подчинению сенатору Дугалу. Марионеточные режимы процветают, пока держится империя, но, как только иностранные угнетатели уходят, местные их союзники превращаются в презренных коллаборационистов. Сенатор Дугал, давний патрон и официальный кукловод Коллаборатория, сгорел в синем пламени алкоголя. Фелзиан, оставшись без покровителя, не знал, что ему предпринять. Это был нервный, дерганый человек, поддакивавший всем и не имевший в окружении никого, кто бы поддакивал ему.Отставка нынешнего директора была бы естественным шагом. Но этот шаг не имел особого смысла без четкого определения наследника. В небольшом мирке Коллаборатория эта отставка могла создать вакуум власти, что, вполне вероятно, привело бы к повальному исчезновению всего, что не было прикручено накрепко болтами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58