Общее у этих проблем было, в принципе, только одно: их не могли разрешить ни программисты, ни инженеры. Решить их можно было только путем долгих, честных переговоров между полностью информированными заинтересованными сторонами. Поэтому для их решения практически ничего не делалось.
Ситуация ставила с ног на голову дедовские принципы инженерной работы – в особенности жгучую потребность держаться гаек и шестерёнок.
Из гаек и шестерёнок был сделан КН-13. Ван решил, что здесь сможет показать себя.
Он понимал, что чинить спутник-шпион – занятие рискованное. Рассуждая практически, как может один профессор компьютерных наук подлатать захворавший многомиллиардодолларовый сателлит? Но Ван понимал и то, что занятие сие ни в коем случае не безнадежное. В жизни такое происходит порой. Вот например: Ричард Фейнман был всего лишь физиком. Но Фейнман уронил обрезок резинового уплотнителя в стакан ледяной воды и показал всему миру в прямом эфире, как может взорваться шаттл.
Если Ван каким-то образом разрешит… надцатимиллиардную задачку Хикока, то покажет, что он, Дерек Вандевеер, – специалист высшего класса. Уровня Ричарда Фейнмана.
Ван многим пожертвовал ради своего поста в бюро. Он лишился домашнего уюта, семейной жизни, гражданской карьеры, спокойной совести и уймы денег. Теперь Ван желал получить отдачу от жертвоприношений. Он хотел совершить подвиг.
КН-13 был, вероятно, величайшей и самой секретной штуковиной в американских арсеналах. Если Ван сумеет отыскать лопнувший на спутнике уплотнитель, он вернёт стране способность вести орбитальные съемки в любой точке планеты, в видимом и тепловом спектре, в любое время, с разрешением в три дюйма на точку. Это было важно.
Ван поставил вопрос перед Джебом, стараясь не выдать, какой совет дал ему Тони. Джеб мгновенно оценил возможные последствия. Да, БКПКИ заработает немалый престиж, если сумеет перемудрить ВВС, ВКС, НОР, НАСА и толпу федеральных подрядчиков, которые работали над строительством спутников со времен фон Брауна. Рядом с ними работники БКПКИ покажутся гениями. На конгрессменов это произведёт впечатление. С другой стороны, впереди маячила пугающая перспектива зарваться и попасть в козлы отпущения.
Джеб, в свою очередь, обсудил вопрос с давними приятелями по работе из DAPRA и бюро спецпроектов министерства обороны.
Возник план действий – стратегия брандмауэра. Джеб защищал БКПКИ, выдвинув Вана из рядов организации. Для работы над спутниковыми системами он «одолжил» Вана новообразованному Бюро преобразования архитектуры связи, совместному детищу Управления информационного обеспечения Минобороны и помощника министра обороны по делам командования, управления, связи и разведки.
Работать в Бюро преобразования архитектуры связи было очень просто, потому что такого бюро не существовало в природе. Оно представляло собою лишь пустую клеточку в одном из претенциозных планов Дональда Рамсфельда по реорганизации министерства обороны. А Рамсфельда боялись даже НРО и АНБ. Когда-то Рамсфельд был руководителем группы футурологов корпорации РЭНД. У него был ужасающий талант задавать простые, ошеломительные вопросы, задать которые до тех пор никому не приходило в голову.
Вопросы кибервойны Рамсфельда, похоже, интересовали. Всякий раз, как они всплывали на совещаниях в АНБ, Рамсфельд живо включался в обсуждение. Мечта Тома Риджа – Агентство внутренней безопасности – буксовала на все четыре колеса, но перспективы министерства обороны под водительством Рамсфельда обнадёживали. Для БКПКИ министр был в кабинете Буша персоной, максимально приближённой к понятию «покровитель».
Так что Джеб, подобно многим политиканам при нынешней администрации, взялся учить рамсфельдовский жаргон. В обмен на разрешение Вану повозиться со спутником КН-13 Джеб объявил, что «Гренделю», его «пилотному проекту», требуется «передача в рамках делегации ответственному органу для структурной перестройки». Ныть и жаловаться на несправедливость Вану тоже не полагалось. Вместо этого Джеб посоветовал ему «отказаться от сверхконтроля» и «расширить кадровое поле».
Хикок перевел эту речь на простой английский.
– Твой босс отберет у тебя любимую игрушку, приятель, и продаст с аукциона. Этот твой «Грендель» теперь не больше чем наживка для высоких чинов. Джеб хочет посмотреть, как они перебивают друг другу ставки ради того, чтобы наложить на проект лапу, понимаешь? Это позволит ему взять настоящую цену.
– Но я построил «Грендель», – запротестовал Ван. – И оплатил его, кстати, из собственного кармана.
– И что? Расширить систему ты не можешь. У тебя нет на это ни денег, ни людей. Ну и наплюй! Если какая-то крупная контора хочет делать за тебя грязную работу – так это большая победа!
Хикок просиял. Лишившись «Гренделя», Ван мог больше времени посвящать его проблемам.
Вот таким образом Ван добился официального разрешения похимичить со спутником. Неофициально оно было пустой формальностью, потому что Ван уже зарылся в голубую папочку с головой. А Майкл Хикок, парень, который передал ему эти документы, в одночасье превратился в его лучшего приятеля.
Им приходилось держаться вместе, потому что к секретным бумагам по программе КН-13 Хикок был прикован цепью. Всякий раз, когда Ван обращался к документации, Хикок обязан был находиться с ним в одной комнате. Жгучее любопытство, технотрепет, которые Ван испытал впервые, когда перелистывал запретные, загадочные чертежи самого сложного на свете летающего шпиона, так и не оставляли программиста. Поначалу, пока Ван был одержан донесениями о неполадках на КН-13, Хикок просто болтался по бетонному логову БКПКИ. Он флиртовал с Фанни, звонил по мобильнику многочисленным распутницам и листал буклеты по основам компьютерной безопасности.
Но Майкл Хикок был человеком действия. Убивать зря время было не по нему. Изучив должностные обязанности Вана, он нашел способ быть ему полезным.
Самым ненавистным занятием для Вана было демонстрировать всякие приспособления многочисленным склеповским фанатам «кибервояк». Каждый божий день на стол Вану ложились всё новые гаджеты. Ключи-заглушки и декрипторы. Радиочастотные опознаватели-наклейки. Безопасные кабели в оплетке из кевлара и тефлона. Инвентарные бирки и штрих-коды. Нелепые ЭМП-лучеметы, сработанные на колене из фольги и шляпных стоек. Крошечные замки на чипсетах, врезанные прямо в монокристаллический кремний при помощи сверхвысокотехнологичной фотолитографии… БКПКИ превращалось в информационный центр по инструментам информационной войны.
Ван тратил массу бесценного сверхурочного времени, оценивая хитроумные приспособления для войск специального назначения. Отряд «Дельта», «морские котики»… им доставались любые гаджеты, какие только пожелает душа, но для того, чтобы поддерживать собственные исследовательские лаборатории, они были слишком малы. Приходилось зависеть от чужой милости.
Хикок быстро освоил искусство изображать перед гостями шарманку, раз за разом повторяющую ЧаВО по технике безопасности. Умопомрачающее это занятие Ван ненавидел. А когда невежды, не удосужившись прочесть инструкцию, начинали задавать дурацкие вопросы, в программисте пробуждался кактус.
Понаблюдав немного, как Ван мямлит, огрызается и продирается сквозь очередной брифинг, Хикок отодвинул программиста в сторону и занялся этим сам. Получалось у него превосходно. У Хикока обнаружился талант сводить сложные технические вопросы к понятным даже для карьерных бюрократов разъяснениям на уровне инструктажа.
Приятный баритон, суровая привлекательность и руки, способные переломить кирпич, делали Майкла Хикока превосходным агентом по сбыту компьютерной техники. Во всяком случае, лучшего рекламного агента у БКПКИ не бывало. Хикок пугал федеральных чинуш до истерики. К тому времени, когда он заканчивал трепать нервы очередной стайке, те дрожащими бледными руками доставали визитки и тут же вызывали «скорую».
Новый лучший приятель Вана не был программистом. Он был деревенщиной с высшим образованием. Хикок любил виски, похабные шутки, музыку «хеви-метал» и доступных женщин – кроме воскресенья, потому что по воскресеньям он всегда ходил в церковь. Более простодушного друга у Вана ещё не бывало. Сомневаться в себе Хикок не привык. К сложным идеям не проявлял никакого интереса. Интеллектуальные загадки его попросту раздражали. Ван находил его отношение к жизни бодрящим.
Чтобы из сотрудников стать товарищами, потребовалась ещё одна деталь. Оружие. Стрельба для Майкла Хикока была не просто увлечением. Она была основой всей его жизни.
Дважды в неделю по рабочим дням и вечером в воскресенье, после церковной службы, они выезжали вдвоем напивались, играли в боулинг и стреляли из автоматического оружия. На третью неделю с боулингом завязали, потому что Ван был отличным игроком, а Хикок ненавидел проигрывать в чём бы то ни было. Поэтому от боулинга отказались, а с выпивкой подвязали. Остались автоматы. Ван был только счастлив побольше узнать об оружии. Хикок знал о нем много, а Ван был отличным учеником.
Вану не приходилось держать в руках оружие с тех пор, как он палил по кроликам из охотничьего ружья на дедовом ранчо. В обществе Хикока он научился пользоваться очками и затычками для ушей. От «ингремов» и «узи» он с грохотом очередей пришел к опытным моделям, у которых не было даже названий – только пентагоновские аббревиатуры. Моделям вроде квадратного OICW, М249 SAW и фантастического четырехствольного мини-ракетомета калибра 15 мм, разработанного центром пехотных вооружений армии США в Натике, штат Массачусетс.
Связи Хикока в мире испытателей специальных вооружений были невероятны. Он знавал таких маньяков-оружейников, рядом с которыми Чарлтон Хестон показался бы Винни-Пухом.
Ван быстро обнаружил, что винтовки – это исключительно любопытные технические устройства. Его завораживала изобретательность, с которой гениальные оружейники решали встающие перед ними задачи. Для Вана не имело значения, что он страдал близорукостью и стрелком был в лучшем случае посредственным. На стрельбище он большую часть времени проводил, разбирая игрушки Хикока и собирая вновь.
Получив возможность повозиться с оружием, Ван научился многому. При желании он теперь сумел бы сконструировать винтовку сам. Разумеется, это была бы цифровая кибервинтовка. Интерактивная, толковая, точная, быстрая. Чтобы укладывала каждую пулю точно в яблочко. И заполняла могилы почище «чёрной смерти».
Ван обнаружил, что общение со смертоносным «железом» прочищает мозг. Оружие вдохновляло его, открывало новые пути. Когда Ван возвращался со стрельбища, чтобы всё внимание посвятить спутнику КН-13, стоящие перед ним задачи начинали поддаваться. А потом – решаться.
На протяжении восемнадцатичасовых рабочих дней и глухими ночами Ван не находил себе покоя. Он упирался в тупики и ловил за хвост озарение. Привлёк к делу всех, кто был ему чем-то обязан. Он выкладывался полностью. Работал молча и торопливо. А потом внезапно к нему пришёл ответ.
Истина заключалась в том, что так называемые проблемы с программным обеспечением спутника ничего общего с программами не имели.
Программное обеспечение спутника было невероятно надёжным. Оно создавалось по ошеломительным, неслыханным стандартам безопасности. По сравнению с ним программы коммутаторов АТ amp;Т – самые параноидальные коммерческие программы, над какими Вану приходилось работать, – казались расхристанными, точно пьяный матрос в увольнительной.
Эти программы писали и отлаживали триста мрачных и скучных «белых воротничков» в центре авиаэлектронных систем в Клир-Лейк-сити, Техас. На борту КН-13 стояли три раздельных управляющих компьютера, каждый из которых независимо обрабатывал 420 000 строк программного кода. Ремень, плюс подтяжки, плюс смирительная рубашка.
На эти 420 000 строк приходился ровным счетом один полностью задокументированный, вполне понятный баг. Это было неслыханно. Лучшие коммерческие программы подобного объема страдали бы от добрых пяти тысяч ошибок. Более скучного, нетворческого, дисциплинированного, упертого программирования Ван ещё не видывал. Его это пугало. Трезвая, обстоятельно, ужасающе методичная работа. Одни только технические спецификации программы занимали тридцать томов.
Каждая строка из 420 000 была подробно откомментирована. В комментариях значилось, сколько раз её меняли от начала работы над программой, зачем, когда, кто и каким образом. Каждая правка была тщательно увязана со строгими указаниями в спецификациях. В этой титанической сводной хронике зафиксировано было буквально всё, что когда-либо производилось с программным кодом, до последней мелочи. А поскольку программа базировалась на уже выверенных обрывках кода с ранних спутников-шпионов, хроника эта уходила в прошлое на добрых тридцать лет.
В программном обеспечении КН-13 было нечто неподдельно кошмарное – полное отсутствие воображения, творческого начала, веселого хакерского разгильдяйства. Серая, трезвая, стальная надежность банковского сейфа. С ужасом в сердце Ван осознал, что это и есть тот золотой стандарт, который он и БКПКИ пытаются теперь навязать бестолковому, сумасбродному, чокнутому миру программистов. В идеальном будущем компьютерной безопасности так должны выглядеть все программы.
Но не только программисты, при всём их чудовищном канцелярстве, создавали спутник-шпион. Аппарат аэрокосмической бюрократии, которому поручено было создание КН-13, действовал исключительно на принципе необходимого знания. Это означало, что целиком КН-13 не рассматривал никто и никогда.
В познаниях Вана тоже зияли большие и черные дыры. Устройство такого размера и сложности не в силах целиком окинуть мысленным взглядом ни один человек. Но Ван подошел к задаче неординарным способом и понимал о КН-13 то, чего не осознавал никто иной на всём белом свете.
О триумфальных своих успехах Ван отчитался Джебу. Ему не терпелось изложить своё оригинальное решение человеку, который в силах его оценить. К несчастью, допуска к конструкционным деталям спутников-шпионов у Джеба не было – эта труба ещё не расплавилась. Поэтому он только поблагодарил Вана, поздравил с успехом и выдал новое задание.
Теперь Вану предстояло «организовать» презентацию новой технологии для грядущего «федерального саммита по вопросам информационной стратегии» в Виргинии. Конференция эта, кульминационный пункт всех усилий БКПКИ, завладела вниманием Джеба всецело. Он утверждал, что жизненно важно для «сообщества бойцов информационного фронта» извлечь из грядущего слета «наметки политического руководства и стратегического продвижения».
Иначе говоря, совещание в Виргинии было последним и наилучшим шансом БКПКИ собрать важнейших игроков на поле информационной безопасности, построить, помирить, вразумить, обчистить и заставить расписаться под одним и тем же меморандумом. Вот тогда мир увидит настоящие перемены. Настоящая организация и ответственность. Наконец-то – американская система информационной безопасности, которая знает, что делает. Трезвая. Деловитая. Упорядоченная. Вменяемая.
Чтобы доложить результаты своего расследования в соответствующие инстанции, Вану пришлось затребовать разрешения у Джеба. Потом пришлось искать нужные инстанции, поскольку, как лишь теперь понял Ван, никто всерьёз не ожидая, что Хикок найдет кого-нибудь, кто разрешит проблему. Когда в запутанной бюрократической иерархии космических войск обнаружилась наконец подходящая жертва, Хикок настоял на том, чтобы самому отвезти Вана из Вашингтона прямо на гору Шайен.
Под мешковатым корпусом из стеклопластика специальный курьерский «хаммер» прятал телескопическую антенну и стальные стойки на девятнадцать дюймов под платы контроллеров для связи с FLTSATCOM, MILSTAR, NAVSTAR, INTELSAT, INMARSAT, EUTELSAT и пентагоновской Глобальной стратегической оперативной системой. На протяжении всего пути электронные письма поступали к Вану по флотским спутниковым каналам, созданным для связи авианосцами.
Профессиональная карьера Хикока казалась Вану до странности знакомой. В неё вовлечены были элитные команды торопливых спецназовцев, чья работа заключалась в том, чтобы совершать невозможное вчера и без огласки. Их имена не попадали в газеты. Они никогда не хвастались. Они всегда были очень заняты. Короче говоря, они походили на программистов экстра-класса во всём, кроме одного: то были не толстые бледные очкарики за клавиатурой, а спортсмены с холодными глазами, накачанные до безумных стандартов стенобитного орудия.
Баранку «хаммера» Хикок держал стальной хваткой. Машина его мчалась, словно штурмовик на бреющем полете над трассой смерти в Кувейте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Ситуация ставила с ног на голову дедовские принципы инженерной работы – в особенности жгучую потребность держаться гаек и шестерёнок.
Из гаек и шестерёнок был сделан КН-13. Ван решил, что здесь сможет показать себя.
Он понимал, что чинить спутник-шпион – занятие рискованное. Рассуждая практически, как может один профессор компьютерных наук подлатать захворавший многомиллиардодолларовый сателлит? Но Ван понимал и то, что занятие сие ни в коем случае не безнадежное. В жизни такое происходит порой. Вот например: Ричард Фейнман был всего лишь физиком. Но Фейнман уронил обрезок резинового уплотнителя в стакан ледяной воды и показал всему миру в прямом эфире, как может взорваться шаттл.
Если Ван каким-то образом разрешит… надцатимиллиардную задачку Хикока, то покажет, что он, Дерек Вандевеер, – специалист высшего класса. Уровня Ричарда Фейнмана.
Ван многим пожертвовал ради своего поста в бюро. Он лишился домашнего уюта, семейной жизни, гражданской карьеры, спокойной совести и уймы денег. Теперь Ван желал получить отдачу от жертвоприношений. Он хотел совершить подвиг.
КН-13 был, вероятно, величайшей и самой секретной штуковиной в американских арсеналах. Если Ван сумеет отыскать лопнувший на спутнике уплотнитель, он вернёт стране способность вести орбитальные съемки в любой точке планеты, в видимом и тепловом спектре, в любое время, с разрешением в три дюйма на точку. Это было важно.
Ван поставил вопрос перед Джебом, стараясь не выдать, какой совет дал ему Тони. Джеб мгновенно оценил возможные последствия. Да, БКПКИ заработает немалый престиж, если сумеет перемудрить ВВС, ВКС, НОР, НАСА и толпу федеральных подрядчиков, которые работали над строительством спутников со времен фон Брауна. Рядом с ними работники БКПКИ покажутся гениями. На конгрессменов это произведёт впечатление. С другой стороны, впереди маячила пугающая перспектива зарваться и попасть в козлы отпущения.
Джеб, в свою очередь, обсудил вопрос с давними приятелями по работе из DAPRA и бюро спецпроектов министерства обороны.
Возник план действий – стратегия брандмауэра. Джеб защищал БКПКИ, выдвинув Вана из рядов организации. Для работы над спутниковыми системами он «одолжил» Вана новообразованному Бюро преобразования архитектуры связи, совместному детищу Управления информационного обеспечения Минобороны и помощника министра обороны по делам командования, управления, связи и разведки.
Работать в Бюро преобразования архитектуры связи было очень просто, потому что такого бюро не существовало в природе. Оно представляло собою лишь пустую клеточку в одном из претенциозных планов Дональда Рамсфельда по реорганизации министерства обороны. А Рамсфельда боялись даже НРО и АНБ. Когда-то Рамсфельд был руководителем группы футурологов корпорации РЭНД. У него был ужасающий талант задавать простые, ошеломительные вопросы, задать которые до тех пор никому не приходило в голову.
Вопросы кибервойны Рамсфельда, похоже, интересовали. Всякий раз, как они всплывали на совещаниях в АНБ, Рамсфельд живо включался в обсуждение. Мечта Тома Риджа – Агентство внутренней безопасности – буксовала на все четыре колеса, но перспективы министерства обороны под водительством Рамсфельда обнадёживали. Для БКПКИ министр был в кабинете Буша персоной, максимально приближённой к понятию «покровитель».
Так что Джеб, подобно многим политиканам при нынешней администрации, взялся учить рамсфельдовский жаргон. В обмен на разрешение Вану повозиться со спутником КН-13 Джеб объявил, что «Гренделю», его «пилотному проекту», требуется «передача в рамках делегации ответственному органу для структурной перестройки». Ныть и жаловаться на несправедливость Вану тоже не полагалось. Вместо этого Джеб посоветовал ему «отказаться от сверхконтроля» и «расширить кадровое поле».
Хикок перевел эту речь на простой английский.
– Твой босс отберет у тебя любимую игрушку, приятель, и продаст с аукциона. Этот твой «Грендель» теперь не больше чем наживка для высоких чинов. Джеб хочет посмотреть, как они перебивают друг другу ставки ради того, чтобы наложить на проект лапу, понимаешь? Это позволит ему взять настоящую цену.
– Но я построил «Грендель», – запротестовал Ван. – И оплатил его, кстати, из собственного кармана.
– И что? Расширить систему ты не можешь. У тебя нет на это ни денег, ни людей. Ну и наплюй! Если какая-то крупная контора хочет делать за тебя грязную работу – так это большая победа!
Хикок просиял. Лишившись «Гренделя», Ван мог больше времени посвящать его проблемам.
Вот таким образом Ван добился официального разрешения похимичить со спутником. Неофициально оно было пустой формальностью, потому что Ван уже зарылся в голубую папочку с головой. А Майкл Хикок, парень, который передал ему эти документы, в одночасье превратился в его лучшего приятеля.
Им приходилось держаться вместе, потому что к секретным бумагам по программе КН-13 Хикок был прикован цепью. Всякий раз, когда Ван обращался к документации, Хикок обязан был находиться с ним в одной комнате. Жгучее любопытство, технотрепет, которые Ван испытал впервые, когда перелистывал запретные, загадочные чертежи самого сложного на свете летающего шпиона, так и не оставляли программиста. Поначалу, пока Ван был одержан донесениями о неполадках на КН-13, Хикок просто болтался по бетонному логову БКПКИ. Он флиртовал с Фанни, звонил по мобильнику многочисленным распутницам и листал буклеты по основам компьютерной безопасности.
Но Майкл Хикок был человеком действия. Убивать зря время было не по нему. Изучив должностные обязанности Вана, он нашел способ быть ему полезным.
Самым ненавистным занятием для Вана было демонстрировать всякие приспособления многочисленным склеповским фанатам «кибервояк». Каждый божий день на стол Вану ложились всё новые гаджеты. Ключи-заглушки и декрипторы. Радиочастотные опознаватели-наклейки. Безопасные кабели в оплетке из кевлара и тефлона. Инвентарные бирки и штрих-коды. Нелепые ЭМП-лучеметы, сработанные на колене из фольги и шляпных стоек. Крошечные замки на чипсетах, врезанные прямо в монокристаллический кремний при помощи сверхвысокотехнологичной фотолитографии… БКПКИ превращалось в информационный центр по инструментам информационной войны.
Ван тратил массу бесценного сверхурочного времени, оценивая хитроумные приспособления для войск специального назначения. Отряд «Дельта», «морские котики»… им доставались любые гаджеты, какие только пожелает душа, но для того, чтобы поддерживать собственные исследовательские лаборатории, они были слишком малы. Приходилось зависеть от чужой милости.
Хикок быстро освоил искусство изображать перед гостями шарманку, раз за разом повторяющую ЧаВО по технике безопасности. Умопомрачающее это занятие Ван ненавидел. А когда невежды, не удосужившись прочесть инструкцию, начинали задавать дурацкие вопросы, в программисте пробуждался кактус.
Понаблюдав немного, как Ван мямлит, огрызается и продирается сквозь очередной брифинг, Хикок отодвинул программиста в сторону и занялся этим сам. Получалось у него превосходно. У Хикока обнаружился талант сводить сложные технические вопросы к понятным даже для карьерных бюрократов разъяснениям на уровне инструктажа.
Приятный баритон, суровая привлекательность и руки, способные переломить кирпич, делали Майкла Хикока превосходным агентом по сбыту компьютерной техники. Во всяком случае, лучшего рекламного агента у БКПКИ не бывало. Хикок пугал федеральных чинуш до истерики. К тому времени, когда он заканчивал трепать нервы очередной стайке, те дрожащими бледными руками доставали визитки и тут же вызывали «скорую».
Новый лучший приятель Вана не был программистом. Он был деревенщиной с высшим образованием. Хикок любил виски, похабные шутки, музыку «хеви-метал» и доступных женщин – кроме воскресенья, потому что по воскресеньям он всегда ходил в церковь. Более простодушного друга у Вана ещё не бывало. Сомневаться в себе Хикок не привык. К сложным идеям не проявлял никакого интереса. Интеллектуальные загадки его попросту раздражали. Ван находил его отношение к жизни бодрящим.
Чтобы из сотрудников стать товарищами, потребовалась ещё одна деталь. Оружие. Стрельба для Майкла Хикока была не просто увлечением. Она была основой всей его жизни.
Дважды в неделю по рабочим дням и вечером в воскресенье, после церковной службы, они выезжали вдвоем напивались, играли в боулинг и стреляли из автоматического оружия. На третью неделю с боулингом завязали, потому что Ван был отличным игроком, а Хикок ненавидел проигрывать в чём бы то ни было. Поэтому от боулинга отказались, а с выпивкой подвязали. Остались автоматы. Ван был только счастлив побольше узнать об оружии. Хикок знал о нем много, а Ван был отличным учеником.
Вану не приходилось держать в руках оружие с тех пор, как он палил по кроликам из охотничьего ружья на дедовом ранчо. В обществе Хикока он научился пользоваться очками и затычками для ушей. От «ингремов» и «узи» он с грохотом очередей пришел к опытным моделям, у которых не было даже названий – только пентагоновские аббревиатуры. Моделям вроде квадратного OICW, М249 SAW и фантастического четырехствольного мини-ракетомета калибра 15 мм, разработанного центром пехотных вооружений армии США в Натике, штат Массачусетс.
Связи Хикока в мире испытателей специальных вооружений были невероятны. Он знавал таких маньяков-оружейников, рядом с которыми Чарлтон Хестон показался бы Винни-Пухом.
Ван быстро обнаружил, что винтовки – это исключительно любопытные технические устройства. Его завораживала изобретательность, с которой гениальные оружейники решали встающие перед ними задачи. Для Вана не имело значения, что он страдал близорукостью и стрелком был в лучшем случае посредственным. На стрельбище он большую часть времени проводил, разбирая игрушки Хикока и собирая вновь.
Получив возможность повозиться с оружием, Ван научился многому. При желании он теперь сумел бы сконструировать винтовку сам. Разумеется, это была бы цифровая кибервинтовка. Интерактивная, толковая, точная, быстрая. Чтобы укладывала каждую пулю точно в яблочко. И заполняла могилы почище «чёрной смерти».
Ван обнаружил, что общение со смертоносным «железом» прочищает мозг. Оружие вдохновляло его, открывало новые пути. Когда Ван возвращался со стрельбища, чтобы всё внимание посвятить спутнику КН-13, стоящие перед ним задачи начинали поддаваться. А потом – решаться.
На протяжении восемнадцатичасовых рабочих дней и глухими ночами Ван не находил себе покоя. Он упирался в тупики и ловил за хвост озарение. Привлёк к делу всех, кто был ему чем-то обязан. Он выкладывался полностью. Работал молча и торопливо. А потом внезапно к нему пришёл ответ.
Истина заключалась в том, что так называемые проблемы с программным обеспечением спутника ничего общего с программами не имели.
Программное обеспечение спутника было невероятно надёжным. Оно создавалось по ошеломительным, неслыханным стандартам безопасности. По сравнению с ним программы коммутаторов АТ amp;Т – самые параноидальные коммерческие программы, над какими Вану приходилось работать, – казались расхристанными, точно пьяный матрос в увольнительной.
Эти программы писали и отлаживали триста мрачных и скучных «белых воротничков» в центре авиаэлектронных систем в Клир-Лейк-сити, Техас. На борту КН-13 стояли три раздельных управляющих компьютера, каждый из которых независимо обрабатывал 420 000 строк программного кода. Ремень, плюс подтяжки, плюс смирительная рубашка.
На эти 420 000 строк приходился ровным счетом один полностью задокументированный, вполне понятный баг. Это было неслыханно. Лучшие коммерческие программы подобного объема страдали бы от добрых пяти тысяч ошибок. Более скучного, нетворческого, дисциплинированного, упертого программирования Ван ещё не видывал. Его это пугало. Трезвая, обстоятельно, ужасающе методичная работа. Одни только технические спецификации программы занимали тридцать томов.
Каждая строка из 420 000 была подробно откомментирована. В комментариях значилось, сколько раз её меняли от начала работы над программой, зачем, когда, кто и каким образом. Каждая правка была тщательно увязана со строгими указаниями в спецификациях. В этой титанической сводной хронике зафиксировано было буквально всё, что когда-либо производилось с программным кодом, до последней мелочи. А поскольку программа базировалась на уже выверенных обрывках кода с ранних спутников-шпионов, хроника эта уходила в прошлое на добрых тридцать лет.
В программном обеспечении КН-13 было нечто неподдельно кошмарное – полное отсутствие воображения, творческого начала, веселого хакерского разгильдяйства. Серая, трезвая, стальная надежность банковского сейфа. С ужасом в сердце Ван осознал, что это и есть тот золотой стандарт, который он и БКПКИ пытаются теперь навязать бестолковому, сумасбродному, чокнутому миру программистов. В идеальном будущем компьютерной безопасности так должны выглядеть все программы.
Но не только программисты, при всём их чудовищном канцелярстве, создавали спутник-шпион. Аппарат аэрокосмической бюрократии, которому поручено было создание КН-13, действовал исключительно на принципе необходимого знания. Это означало, что целиком КН-13 не рассматривал никто и никогда.
В познаниях Вана тоже зияли большие и черные дыры. Устройство такого размера и сложности не в силах целиком окинуть мысленным взглядом ни один человек. Но Ван подошел к задаче неординарным способом и понимал о КН-13 то, чего не осознавал никто иной на всём белом свете.
О триумфальных своих успехах Ван отчитался Джебу. Ему не терпелось изложить своё оригинальное решение человеку, который в силах его оценить. К несчастью, допуска к конструкционным деталям спутников-шпионов у Джеба не было – эта труба ещё не расплавилась. Поэтому он только поблагодарил Вана, поздравил с успехом и выдал новое задание.
Теперь Вану предстояло «организовать» презентацию новой технологии для грядущего «федерального саммита по вопросам информационной стратегии» в Виргинии. Конференция эта, кульминационный пункт всех усилий БКПКИ, завладела вниманием Джеба всецело. Он утверждал, что жизненно важно для «сообщества бойцов информационного фронта» извлечь из грядущего слета «наметки политического руководства и стратегического продвижения».
Иначе говоря, совещание в Виргинии было последним и наилучшим шансом БКПКИ собрать важнейших игроков на поле информационной безопасности, построить, помирить, вразумить, обчистить и заставить расписаться под одним и тем же меморандумом. Вот тогда мир увидит настоящие перемены. Настоящая организация и ответственность. Наконец-то – американская система информационной безопасности, которая знает, что делает. Трезвая. Деловитая. Упорядоченная. Вменяемая.
Чтобы доложить результаты своего расследования в соответствующие инстанции, Вану пришлось затребовать разрешения у Джеба. Потом пришлось искать нужные инстанции, поскольку, как лишь теперь понял Ван, никто всерьёз не ожидая, что Хикок найдет кого-нибудь, кто разрешит проблему. Когда в запутанной бюрократической иерархии космических войск обнаружилась наконец подходящая жертва, Хикок настоял на том, чтобы самому отвезти Вана из Вашингтона прямо на гору Шайен.
Под мешковатым корпусом из стеклопластика специальный курьерский «хаммер» прятал телескопическую антенну и стальные стойки на девятнадцать дюймов под платы контроллеров для связи с FLTSATCOM, MILSTAR, NAVSTAR, INTELSAT, INMARSAT, EUTELSAT и пентагоновской Глобальной стратегической оперативной системой. На протяжении всего пути электронные письма поступали к Вану по флотским спутниковым каналам, созданным для связи авианосцами.
Профессиональная карьера Хикока казалась Вану до странности знакомой. В неё вовлечены были элитные команды торопливых спецназовцев, чья работа заключалась в том, чтобы совершать невозможное вчера и без огласки. Их имена не попадали в газеты. Они никогда не хвастались. Они всегда были очень заняты. Короче говоря, они походили на программистов экстра-класса во всём, кроме одного: то были не толстые бледные очкарики за клавиатурой, а спортсмены с холодными глазами, накачанные до безумных стандартов стенобитного орудия.
Баранку «хаммера» Хикок держал стальной хваткой. Машина его мчалась, словно штурмовик на бреющем полете над трассой смерти в Кувейте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34