— Он обернулся к Мэту. — Ты хорошо поступил, что послал своих друзей сюда...Мэт покачал головой.— Чистая слепая случайность!.. Минуточку! А может быть, и нет! Я же пытался преодолеть сопротивление Латрурии белой магией, вот и спел первую попавшуюся латинскую песню!— «Gaudeamus igitur»? — удивленно спросил Савл. — Самую первую студенческую застольную песню?— «Так будем же веселиться», — перевел Аруэтто. — Мне бы очень хотелось дослушать ее до конца, верховный Маг!— Не переживайте, услышите непременно!— Ну, если так, — заключил Савл, — то нечего и удивляться, что молодежь все еще не спит. Студенческой компании в полночь расходиться рано.— Да, помню-помню, — сверкнули во тьме глаза Аруэтто. — И все же они похожи на крестьян. Пусть у молодости всегда много кипучей силы, но я бы на их месте уже спал бы от изнеможения.— Готов поклясться, они работают в поле от рассвета до полудня, потом спят до сумерек, а потом опять работают до темноты.— То есть полдня?— Нет, думаю, всего часов восемь. Все жаркое время дня они спят, вот и все.— Ну это если они действительно спят, — вставил Савл.— Поскольку мы не располагаем противоположными сведениями... — вздохнул Мэт.Аруэтто заторопился вперед.— Давайте подойдем поближе! Мне бы хотелось услышать их песню!Они пошли было вперед, но тут тропинку загородило нечто огромное и лохматое, и знакомый басок провозгласил:— Вот радостная встреча, чародей!Савл, ругаясь на чем свет стоит, попятился. Аруэтто, тихо ахнув, попятился за ним. А Мэт, нисколечко не испугавшись, улыбнулся.— Манни! Как ты меня разыскал?— Разыскать тебя я не смог, — ответил мантикор. — Ну а раз не смог, то вместо тебя разыскал Паскаля. Но денежек у него не имелось, поэтому кормил он меня в долг — всем окрестным крестьянам обещал, что за скотину расплатишься ты, как только вернешься.— Вот это называется настоящая вера! Все верно, я сбежал из тюрьмы и выдам Паскалю несколько дукатов, чтобы он расплатился со всеми, кому должен. Ему никто не угрожал?— К несчастью, нет, — вздохнул Манни. — Попадись мне убийца, я бы мигом забыл про данную тебе клятву не кушать людей. Когда тебя нет рядом с Паскалем, у него такая спокойная жизнь!— Не он первый, у кого так получается, — пробурчал Мэт. — Ладно, пойдем поболтаем с ним. Ты, Манни, не высовывайся.— Как скажешь, чародей. — Сверкнули два белых полумесяца. — А я рад тебя видеть снова.— И я тебя тоже очень рад видеть. — Мэт поднял руку и погладил стену коричневой шерсти. — Ладно, а сейчас пойди спрячься, договорились?— Скатертью дорожка, — пожелал Манни и исчез во тьме за густыми зарослями.Несколько мгновений стояла полная тишина. Потом Аруэтто дрожащим голосом спросил:— Это был ман-ти-кор?— Он самый, — подтвердил Мэт. — Вас я бы не смог обмануть.— Старик, ну у тебя и приятели, я тебе доложу! — вырвалось у Савла.— Знаешь что? Ты своего тролля вспомни, Савл. Ладно, пошли подойдем к моим самым последним знакомым и посмотрим, что за песенки они поют.Они — Мэт не ошибся, ибо к солирующему голосу уже присоединился хор. Когда Мэт, Савл и Аруэтто вышли из-под деревьев, стали отчетливо слышны слова последнего куплета. Естественно, звучали обещания вечной любви и радости в том случае, если бы барышня выразила согласие бежать вместе с певцом. А вот и он сам. Сидит за столом под открытым небом, на столе — несколько свечей, вставленных в бутылки с обрезанными горлышками, и смотрит в глаза возлюбленной. Он — Паскаль, а глядящая на него с обожанием дама — конечно, Фламиния.Мэт остолбенел от изумления.— Который из них твой юный друг, верховный Маг? — спросил Аруэтто.— Тот, что пел, — ответил Мэт. — А я и не знал, что он умеет петь.Аруэтто обернулся, посмотрел на ошарашенного Мэта и сказал:— Любовь творит с людьми чудеса, верховный Маг!— Воистину чудеса! Насколько я помню, у него и слуха-то не было!— Наверное, ты его все же недостаточно хорошо знал, — предположил Савл.— Думаю, ты прав. И ведь он предоставлял мне на полную катушку играть роль менестреля, каков мерзавец! — притворно возмутился Мэт и зашагал к столу, безмерно радуясь тому, что его юные друзья живы, здоровы и счастливы, но все же негодуя на Паскаля за то, что тот скрывал от него свои таланты.Паскаль поцеловал Фламинию, а все остальные радостно вскричали. Влюбленные ни на кого не обращали внимания. Они оторвались друг от друга только тогда, когда кто-то из молодых людей заметил Мэта. Он встал, готовый в случае необходимости защищаться, но между тем лицо у него было открытое и дружелюбное.— Добрый вечер, друг. Зачем ты пришел к нам?Паскаль всмотрелся в темноту и вскочил на ноги.— Друг Мэтью! — воскликнул он и обнял Мэта за плечи. — Как же я рад видеть тебя живым и здоровым! Я все волновался, как ты там один в городе.— Я за тебя тоже поволновался маленько. — Мэт хлопнул Паскаля по плечу. — Но, как я посмотрю, у тебя все в порядке. А как ты познакомился с этими людьми?— Ну, как... мы очутились прямо посреди их поля, а они оказались достаточно добры и позволили нам остаться.— Какая уж тут доброта — просто нам нужны были лишние руки, — сказал молодой человек с каштановыми волосами, а рыжеволосая девушка, сидевшая рядом с ним, добавила:— Для того, у кого такой чудный голос, у нас всегда приют найдется.— Спасибо вам, друзья, — поблагодарил Паскаль. — Но, надеюсь, свою долю в работе на поле я тоже вношу?— О, конечно! — воскликнул мускулистый юноша, чьи белокурые волосы странно контрастировали с темным загаром. — И ты неплохо разбираешься в сельском труде.— Спасибо тебе, Эскрибо, — улыбнулся Паскаль. — В конце концов я сын сквайра, и эта работа мне знакома.Мэт заметил: Паскаль ни словом не обмолвился о том, что действительно трудился на поле.— А поля у вас что надо, — заметил Мэт.— Это верно, — кивнул Эскрибо. — Если повезет, мы неплохо выручим за наш первый урожай.— Первый? — Мэт огляделся по сторонам. — Так вы, стало быть, первый год хозяйничаете?— Первый, — ответил Эскрибо. — Король понизил налоги, ну и мой отец купил землю у тех, кто захотел уйти работать в Венарру. Мой отец чуть было не отчаялся: ему одному не под силу было возделать столько земли — ну я и бросил работу в одной гостинице в Венарре и пришел сюда, чтобы помогать ему... Но вскоре мы поняли, что и вдвоем нам не поднять столько акров, вот я и позвал своих приятелей, которые только и делали, что торчали в гостинице в ожидании работы, а им работу давали всего-то дня на два-три, ну и они вот тоже пришли и помогают нам.— Но мы выросли в городе, — сказала одна из девушек, — и ничего не знали о сельском труде.— Да, но вы способные ученицы, — похвалил девушек Эскрибо, и все рассмеялись.Мэт подумал, что это у них какая-то своя шутка, и уже решил не спрашивать, но тут подал голос Аруэтто:— А где вы научились красиво говорить?— Конечно же, у придворных, которые останавливались у нас в гостинице, — ответил Эскрибо. — Эта гостиница была самой чудесной в Венарре, и дворяне останавливались там со своими семействами и снимали комнаты до тех пор, пока король Бонкорро не давал им комнаты во дворце. Вот почему частенько там выпадала лишняя работа.— И поэтому молодежь всегда слонялась около гостиницы в ожидании этой самой работы.— Значит, вы слышали, как благородные господа толкуют о поэзии?— Чаще — их учителя, которые давали сыновьям вельмож уроки, распивая с ними вино, — ответил Эскрибо. — Нам их разговоры казались очень интересными, хотелось самим попробовать сочинять стихи. Но у нас останавливались также художники и скульпторы, которых король пригласил украшать свой замок, а еще строители нового дворца, который он сейчас строит для себя, ну, также купцы, которые привозили во дворец товары, а они рассказывали всякие чудеса про мусульманские страны.— А купцы сумели позаимствовать у мусульманских ученых кое-какие знания?— И даже кое-какие книжки, — ответил темноволосый юноша. — Они разрешали нам пробежать глазами главу-другую, пока сами обедали.— Но вот дара слагать стихи, такого, как у нашего нового друга, нет ни у кого из нас. — Эскрибо повернулся к Паскалю. — Он говорит, что нигде этому не учился!— Не учился, — покачал головой Паскаль и зарделся. — Вы очень добры ко мне, но у меня, и правда, мало умения в этом деле.— Вероятно, ты слишком скромен, юноша, — сказал Аруэтто. — Позволь нам выслушать твои стихи.— Но вы же слышали! — воскликнул Эскрибо. — Когда подошли.— Так ты напеваешь свои стихи? Восхитительно! Но мы не слышали начала песни.— Он поет не только о любви, — пояснил черноволосый молодой человек. — Спой ему про работу в поле, Паскаль!— О нет, друг Лелио! — в ужасе вскричал Паскаль. — Близким друзьям — это еще куда ни шло, но незнакомому человеку...— Ты скромничаешь. — Фламиния подвинулась к Паскалю и положила голову ему на плечо. — Пусть льются слова, Паскаль, и пусть меня несет течением.Паскаль удивленно посмотрел на возлюбленную.— Что ж, хорошо, моя милая Фламиния, я спою для тебя, но не для этого человека.— А он пусть подслушивает, — улыбнулась Фламиния. Паскаль вздохнул и запел.Мэт стоял будто зачарованный, слушая, как слоги водопадом срываются с губ Паскаля. Слова звенели и кружились вокруг Мэта, приподнимали его, отрывали от земли, несли по течению и никак не давали задержаться хоть на мгновение, чтобы уловить их значение.Но вот песня окончилась, и Мэт наконец выдохнул. Этот парень был фантастически талантлив! И все же смысл слов ускользнул от Мэта. Осталась лишь одна связная мысль: с помощью этой песни чудес не сотворишь, потому что в ней описывалась земля, работа, мысли Паскаля и те добрые чувства, что приходили к нему во время этой работы. Добрые? Приятные? Да нет, восторг — вот как это называлось!— У тебя такое дарование, — вырвалось у Мэта, — а ты собрался зря потратить время, пытаясь стать рыцарем?Лицо Паскаля помрачнело, он опустил глаза, а его друзья разразились дружными протестами. Когда их голоса стихли, Паскаль поднял глаза на Мэта и сказал:— Это пустое времяпрепровождение, Мэтью, — сами по себе эти стихи приносят удовольствие, но только тогда, когда нечем себя занять. Это не то дело, какому можно было бы посвятить жизнь.Хор протестов зазвучал вновь, но на сей раз к нему присоединился и Аруэтто. Когда все остальные затихли, старый ученый смог высказать свою мысль:— Души всех людей, молодой человек, нуждаются в отдыхе и покое, но и в веселье также! Если вы одарены, в этом вы принесете больше пользы, чем целая компания рыцарей!Паскаль изумленно смотрел на старика, а вместе с ним и Эскрибо.— Как это он может принести больше пользы, если его песни — одна сплошная любовь, и никакого смысла?— Вот-вот, — подхватил Лелио, — наш друг Паскаль умеет изумительно сочетать звуки, но как же он может кого-то просветить, если смысл его песен ускользает от нас уже в те мгновения, когда мы их слушаем.Говоря, Лелио улыбался Аруэтто, однако это явно был вызов. Ученый тоже улыбнулся в ответ и сказал:— А ты никогда не слыхал, что в стихах и не должно быть смысла, что они просто должны быть — и этого достаточно?Лелио замер с вытаращенными глазами, да и вся молодежь вместе с ним.Паскаль наконец нарушил молчание и запротестовал:— Но там есть смысл! Эта песня повествует о том, как и что я чувствовал, когда работал, о том озарении, что вдруг снизошло на меня, о единении с землей, с Фламинией, со всеми остальными!— Верно, обо всем этом, — согласился Аруэтто. — И если мы сядем и внимательно прочитаем слова песни, то мы непременно отыщем этот смысл и выразим его ясно и доходчиво, но гораздо приятнее наслаждаться стихами как шедеврами чувственности и в процессе наслаждения впитывать смысл.— Но разве в таком случае кто-то не сумеет убедить нас в чем-либо, с чем бы мы в открытом и честном споре никогда не согласились? — возразила пухленькая девушка.— Прекрасно сказано, Берилла, — воскликнул Лелио.— Это возможно, — отвечал девушке Аруэтто. — Вот почему стоит изучить стихотворение, прежде чем вы будете его многократно слушать. Однако не лишайте себя радости выслушать стихи безо всякого разбирательства хотя бы раз, а то и не один.— Кто вы такой? — требовательно спросил Лелио.— Лелио! — одернула его испуганная Берилла.— Нет, я должен узнать, — не унимался Лелио. Он склонился к столу и, нахмурив брови, уставился на Аруэтто. — По той же самой причине, по которой вы только что посоветовали нам не подвергать разбору стихи, мы должны знать, чьи слова мы только что слышали, чтобы затем могли судить о правоте ваших мыслей на основании всей вашей философии. Так кто вы такой?— Я не философ. Я всего лишь бедный ученый. Мое имя Аруэтто.Молодые люди словно окаменели. Наконец Берилла промямлила:— Но вы... Но вы... Вы не тот Аруэтто, который перевел для нас Овидия и Вергилия?— Не тот ли вы Аруэтто, который написал «Историю Рэма» — книгу, которой пользуются все учителя?— Не тот ли вы Аруэтто, без «Географии» которого не отправляется в путь ни один купец?— Вынужден признаться во всех этих преступлениях, — вздохнул Аруэтто, однако глаза его сверкали победно и весело.— Стул ученому! — прокричал Лелио, вскочил и тут же подвинул Аруэтто свой стул, а Эскрибо бросился за еще одним.— Вина ученому! — Берилла наполнила вином бокал и подвинула к Аруэтто.— Для ученого — все, чего бы он ни пожелал, — сказала одна из девушек чуть хрипловатым грудным голосом.— Что ж, я желаю единственного — общества людей с пытливыми умами, их вопросов, полных задора молодости.— О, этого у вас будет в изобилии! — заверил Аруэтто один из парней. — А это правда, что вы умеете читать по-гречески, но пока не перевели Гомера?— Да, пока я на эту дерзость не отважился, — подтвердил Аруэтто.— Но вы должны это сделать! Ведь если вы этого не сделаете, мы никогда не прочитаем его поэм, а про них ходят такие рассказы!— Но я еще не могу истинно оценить дух афинян, — возразил Аруэтто.— Пусть не истинно, но как-то можете! А мы совсем не можем, мы даже ни одной книги не прочли, написанной греками!— Ну а Пифагор? — Эскрибо поставил стул рядом с тем, что подал ученому Лелио, и уселся. — Можете вы объяснить, почему он был одновременно и математиком, и музыкантом?— Ах! Вот вы о чем, молодой человек. Как ваше имя?— Эскрибо, сэр.— Эскрибо, Пифагор был, и прежде всего прочего, мистиком, который ничего так не искал в жизни, как того, чтобы понять устройство вселенной и природу существования человека! Музыка и математика для него были средствами к пониманию этого, вот и все.— Музыка? Средство для понимания вселенной? — Фламиния наклонилась вперед и внимательно уставилась на старика. — Как это возможно?И Аруэтто начал рассказывать...Савл подошел поближе к Мэту и спросил:— Ну, как себя чувствуешь, позабытый, позаброшенный?— Обидно немножко, — признался Мэт, — но, учитывая обстоятельства, я нисколько не возражаю.— Вот как? Почему же?— Потому что я вроде бы придумал, как проникнуть во дворец Бонкорро и втереться к нему в доверие.Савл удивленно глянул в сторону оживленно протекавшего семинара и перевел глаза на Мэта.— Только не надо их втягивать во что-нибудь такое, что может кончиться печально, ладно?— Не буду, — медленно ответил Мэт. — Думаю, печального конца не предвидится.Друзья смотрели на молодых людей с восторгом, их посещали приятные воспоминания о студенческих годах, и вдруг наконец Паскаль выпрямился и воскликнул:— Господи Боже! Позднота-то какая! А нам завтра пахать!— Ничего, все и без нас растет, слава Богу, — успокоил его Эскрибо. — За один день с растениями ничего не случится. А вот другой возможности поговорить с настоящим ученым у нас скорее всего не будет.— Только нельзя его переутомлять, — предупредила Берилла.— Чтобы я переутомился, когда я чувствую такой прилив сил? Когда со мной рядом молодежь? — воскликнул Аруэтто. — Никогда! — Он улыбнулся. — Буду говорить столько же, сколько вы, мои юные друзья!— Поехали, — махнул рукой Савл. — Профессорское «эго» заговорило. — Вечно с профессорами такая история.— Ладно тебе. Существуют куда более противные причины для пробуждения «эго», — урезонил товарища Мэт. — И потом, это бывает только с настоящими учителями. Самыми-самыми настоящими.— И все-таки что ты собираешься со всем этим делать?— Как что? Придется прервать семинар, естественно. — Мэт посмотрел на звезды, быстро прикинул, который мог бы быть час. — А пока лучше немного поспать. Мне силы завтра ой как понадобятся. — Он дождался паузы в разговорах и обратился к хозяину: — Эскрибо! Не возражаешь, если я посплю у тебя на сеновале?— На сеновале? — Вид у молодого человека стал ужасно виноватым. — Нет, друг мой! Вам надо выспаться на хорошей кровати!— Это завтра, — успокоил его Мэт, — а сейчас мне не хотелось бы прерывать ваши дебаты. Высплюсь и на сене отлично: в последнее время мне доставалась постель и похуже. — Мэт обернулся к ученому. — Доброй ночи, Аруэтто, в следующий раз составь расписание занятий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51