— Пожалуй, в этом что-то есть, — проговорила Гвен. — Может, надо вызвать на семейный совет и отца?— Отца? Нет! — вскрикнула Корделия и пояснила:— В этом нет надобности, мы и так знаем, что он скажет: если Финистер навредила хотя бы кому-то из его детей, то единственная милость, которую она заслуживает — это быстрая смерть.— В том случае, если отец решит быть милосердным, — кивнул Джеффри. — Думается, он может предпочесть и медленную смерть.— Да, если не решит мстить, — добавила Корделия.— Это правда, — вздохнула Гвен. — Отец совсем теряет голову, если грозит опасность кому-нибудь из нас.— По-моему, уместнее подумать, что бы сказал Магнус, окажись он здесь? — заметил Джеффри. — Ведь, в конце концов, именно он в наибольшей степени пострадал от рук Финистер.Гвен с тревогой посмотрела на вконец измученного Грегори, но вынуждена была согласиться.— Трудно не согласиться. А ты и впрямь считаешь, что Магнус проголосовал бы за убийство? — обратилась она к Джеффри.— Скорее всего, нет, — в раздражении признал тот. — Ты вырастила всех нас чересчур великодушными.«И слава Богу», — с облегчением вздохнула Гвен.— Не стоит гадать, — раздался безразличный голос Грегори. — Я разговариваю с Магнусом примерно раз в месяц с тех пор, как он уехал из дома.— Я знаю, — Гвен взглянула на сына. — Ты рассказывал мне о его подвигах.— Джеффри и Корделия смотрели на брата с завистью — по части телепатии они ему сильно уступали.Хотя, как сказать… Возможно, дело в его страстном желании общаться с Магнусом, подумала Корделия.Ведь, когда его обожаемый старший брат исчез, Грегори был совсем юным.— Ну, что ж, — решила Гвен, — так и сделаем, сын мой: ты перенесешься мысленно на полгалактики, и мы узнаем, что думает по этому поводу твой брат. ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ Грегори застыл, взгляд его расфокусировался.Корделия с минуту смотрела на брата, затем повернулась к Джеффри.— Так вот в чем тут фокус! — шепнула она ему. — Он входит в транс, чтобы добраться до Магнуса.— Точно, а сходство генов помогает ему в этом, — Джеффри на мгновение задумался, затем потряс головой. — У меня никогда бы на такое не хватило терпения.— У меня тоже, — призналась Корделия. — Никогда не понимала, как Грегори может проводить столько времени в состоянии созерцания, когда он мог бы творить чудеса и радоваться жизни вместе со своими сверстниками.— Ну, сестренка, это — его выбор, — вздохнул Джеффри. — И кто мы такие, чтобы судить его?— Ты прав, — согласилась Корделия. — В конце концов, он же не порицает нас.— Я слышу Магнуса, — произнес вдруг Грегори — голос его доносился будто издалека. — Он рад говорить со мной, приветствует вас всех и шлет свою любовь.— О, взаимно! — обрадовалась Корделия; она впервые присутствовала при таком разговоре.— И каких врагов сокрушает он в настоящий момент? — скептически спросил Джеффри, для него это тоже было в новинку.— Никаких, — Грегори по-прежнему смотрел куда-то вдаль, его голос напоминал дуновение ветерка. — Магнус на борту своего корабля, где-то между планетами.— И как он? — озабоченно спросила Гвендолен.Грегори молчал с минуту, прежде чем ответить.— Лучше, чем когда-нибудь, мама. Так же хорошо он чувствовал себя только в разгар битвы. Магнус не один сейчас. Она помогает ему справиться со смятением в душе.— Она? — живо отреагировала Корделия, в ее голосе слышались радость и ревность одновременно. — И кто же она?Последовал новый обмен мыслями, затем Грегори продолжил:— Это — девушка по имени Алия, крестьянка. Ей выпали такие же испытания, как и нашему брату.— В самом деле? — заинтересовалась Гвен.— Да, и Магнус сейчас пытается исцелить ее.— Магнус лечит женское сердце? — нахмурилась Корделия. — Да что он понимает в этом?— Только то, что ему подсказывает компьютер Херкимер. И, кажется, это немало.— А она не хочет подумать об исцелении Магнуса? — требовательно спросила Корделия.— Трудно сказать. Ты же знаешь, Магнус позволит себе заглянуть в ее мысли только в случае крайней опасности, — ответил Грегори. — Но он считает, что девушка может быть очень сильным эспером, хоть и необученным.— Это обнадеживает, — отреагировала Гвен. — Вполне возможно, Магнус проявит милосердие к нашей подопечной, этой несчастной, чей характер был испорчен в детстве. Грегори, расскажи ему, какой выбор стоит перед нами. Только не сообщай о своих чувствах к Финистер.— Попробую, — ответил Грегори, — хотя Магнус очень опытен в телепатии и, несомненно, может обо всем догадаться по каким-то оттенкам моих мыслей.Юноша умолк.— Его семья ждала, пока он пересказывал всю историю старшему брату, находившемуся за сотни световых лет от него. Гвен дивилась силе мысли, способной покрывать разрыв, неподвластный ничему материальному. Здесь неминуемо возникала проблема сбоя во времени из-за сверхсветовых скоростей, и Гвен задумалась, а что за время, который год там, где сейчас путешествует Магнус? Интересно, сколько ему сейчас там лет? Мог ли он, в силу особого волшебства гиперпространства, остаться все тем же Магнусом, который когда-то улетал с Грамария, в то время как они здесь взрослеют и старятся?Затем раздался голос Грегори.— Магнус ужаснулся при мысли о том, что из-за него Финистер могут казнить. Но в то же время он считает: известная доля страданий ей не повредит, а научит быть милосерднее с другими людьми.Гвен вздохнула с облегчением, а Корделия от радости захлопала в ладоши.— Узнаю благородное сердце Магнуса! — но затем ее лицо омрачилось. — Однако неприятно слышать, что он хочет ее страданий.— А я не сомневаюсь, что Финистер уже пришлось познать боль, — задумчиво проговорила Гвен. — Но, увы, это не склонило ее к милосердию. В ходе нашего лечения ей снова придется пройти этим путем страдания, и, надеюсь, теперь она выйдет победителем.Она обернулась к Грегори.— А Магнус в курсе, что Финистер убийца, и это — доказанный факт?— Нет, мы говорили только о его собственных обидах, — его голос был все еще отстраненным. — Так что, попросить его быть судьей и всех прочих ее преступлений?Гвен ответила не сразу, она тщательно выбирала слова:— Он должен высказаться за или против. Может, новая информация изменит его мнение? В конце концов, я вовсе не уверена в успехе моего лечения — ведь мозг вещь очень сложная. Возможно, она так и останется убийцей.— Нет, этого не может быть! — запротестовала Корделия, но, взглянув в лицо матери, умолкла.Грегори тоже промолчал. Затем он принялся перечислять брату все преступления Финистер, и лицо его при этом морщилось, как от физической боли. Через какое-то время пришел ответ Магнуса.— Убийство принято карать смертью — это освященный в веках обычай, — транслировал Грегори. — Но убийца может быть прощен, если он искренне раскаялся и выразил готовность возместить ущерб близким жертвы, а также всему обществу.— Ну уж, на это она потратит большую часть оставшейся жизни, если не всю, — заметил Джеффри.— Жизнь, посвященная людям, будет вознаграждена, сын мой, — наставительно сказала Гвен — она хорошо знала, о чем говорила.Магнус упомянул орден нищенствующих монашек, — вздохнул Грегори. — Он говорит, если такового еще нет, то Финистер сможет его основать. Возможно, это будет наполовину мирской орден.— Я не могу представить себе, чтобы эта женщина даже после исцеления выбрала подобную жизнь, — возразил Джеффри. — К тому же, существуют еще некоторые обстоятельства. Не забудь рассказать Магнусу о том, как она пыталась отбить Алена у Корделии, а ее саму убить. А также об ее попытке разлучить нас с Ртутью.Он нахмурился.— Брат ведь знает о наших помолвках? — подозрительно спросил он.— Да, — ответил Грегори — было похоже, что ветер прошелестел откуда-то из невообразимого далека. — Он знает также, что некая ведьма пыталась помешать этому. Но я еще раз напомню.И снова над поляной повисло молчание. Затем Грегори вдруг содрогнулся.— Все это истории с его родней разгневали Магнуса гораздо больше, чем собственные обиды. Теперь он и в самом деле голосует за смерть.— Передай ему нашу горячую благодарность, — нежно улыбнулась Корделия, — но, поскольку в данном случае угрожали мне и Джеффри, то и решать нам: простить ее или нет. Не так ли, Джеффри?— Полагаю, так, — нехотя согласился тот. Затем решился:— Я — за милосердие, при условии, что мама сможет вылечить эту гарпию.— Хорошо сказано, — просияла улыбкой Корделия, ласково коснувшись руки брата. — И знаешь, что я скажу? Думаю, Ртуть была бы очень расстроена, если б ты решил по-другому.— Кстати, не грех бы спросить ее мнение, — обернулся Джеффри, — да и Алена тоже.Корделия вздрогнула при этих словах.— Ален — наследный принц, — напомнила она. — Он будет настаивать на строгом соблюдении законности.— А я поговорю с Ртутью и узнаю ее мнение, — решил Джеффри.— И все же, как это похоже на Магнуса: прощать собственные обиды и буквально выходить из себя, если что-то грозит его близким, — умилилась Корделия.Тут они заметили, что Грегори покачнулся.— Надо заканчивать, — сказала Гвен. — Вы видите, ваш брат совсем без сил. Ну-ка, присоединяйтесь ко мне, мы вместе пошлем наш мысленный привет Магнусу.Она протянула руки Корделии и Джеффри, тот прикоснулся к Грегори, и мысли их слились. Они настроились на телепатический луч Грегори и послали свою любовь такому далекому брату. В ответ они почувствовали взрыв тоски, ностальгии и смирения — это было прощание Магнуса. Затем все исчезло, и Грегори обмяк на руках у Джеффри.— Если он так тоскует, почему не возвращается домой? — спросила Корделия.— Я думаю, он хочет вернуться полностью исцелившимся, — ответила ей мать. — И полностью повзрослевшим, в своем собственном понимании.— Но ему около тридцати, — нахмурилась Корделия. — Куда уж еще взрослеть?Гвен только пожала плечами — ей нечего было ответить.— Благодарю тебя, брат, — поднялся Грегори. — Я уже пришел в себя.— Не то чтобы очень, — окинула его скептическим взглядом Корделия.— В достаточной мере, — уверил ее Грегори. Он повернулся к матери.— Я думаю, папа не будет возражать, если даже Магнус проголосовал за милосердие.Корделия выглядела куда менее уверенной, однако Гвен твердо заявила:— Я сама объяснюсь с вашим отцом. Поверьте, он кое-что знает об исправлении человека и верит в него.Возможно, более, чем кто-нибудь из нас.Все трое ее детей выглядели озадаченными, но Гвен не сочла нужным пояснить, что имела в виду. Вместо этого она взяла их за руки и улыбнулась.— А сейчас понадобятся все ваши пси-силы, ведь нам предстоит нелегкая и мучительная работа.Гэллоуглассы переплели руки и окружили спящую женщину. Гвен начала нараспев декламировать, прокладывая путь в самые глубины сознания Финистер.
По дороге в Бостон, По пути в Лимож Осторожней, крошка, Не то упадешь.
Маленькая Финистер издал вопль испуга и восторга, ухнув меж колен, на которых сейчас только сидела. Но руки Папы крепко держали ее, и вот девочка снова взмыла под потолок и благополучно приземлилась на колени. Она засмеялась от удовольствия.— Еще! Еще! — заканючила она.— Папа, не стоит так возбуждать малышку, когда другие, вроде Мод и Саки, накрывают на стол, — выговорила ему Мама.— Да, это я не прав, — посмеиваясь, согласился Папа и снял трехлетнюю Финистер с колен.Та надула губы и потребовала:— Хочу еще!— Завтра, малыш, — пообещал Папа. — А теперь давай-ка, забирайся на свой высокий стульчик.Он легким шлепком отправил девочку туда, где собрались все остальные.Стол был достаточно длинным, чтобы вокруг могли разместиться двадцать детей и двое взрослых, но в гостиной старого фермерского дома места хватало. Когда-то это была единственная комната, но Папа со старшими мальчиками потрудились на славу: пристроили два крыла. В одном располагались спальни для мальчиков и девочек с комнатой для Папы и Мамы посередине.Другое полностью занимали кладовые и кухня с судомойней. Как обычно, кухня была просторная, ведь в крестьянском доме это не просто помещение для приготовления пищи, это место, где проходит большая часть жизни семьи, особенно семьи из двадцати двух человек.Все уселись за обеденный стол. Мама с Папой, улыбаясь, ждали, когда дети угомонятся. В воцарившейся, наконец, тишине послышался голос Папы:— Прежде чем приступить к еде, давайте помолчим и вспомним обо всех людях, порабощенных королем и королевой. А также подумаем, что мы можем сделать для их освобождения.С минуту все молчали. Дети, за исключением самого маленького мальчика, помладше Финистер, глядели в свои тарелки и размышляли. Вообще-то, была еще одна малышка, совсем крошечная — нескольких месяцев отроду, но она спала в колыбели рядом с Дори.Затем Папа взял нож и принялся разделывать первого кролика. Это послужило сигналом к началу трапезы. Все оживились, стали передавать по кругу миски и блюда. За столом пользовались ложками и вилками, причем старшие помогали тем, кто был еще слишком мал, добродушно посмеиваясь над теми, кто забывал о столовых приборах. Мама сияла, глядя на свою большую приемную семью.— Умница, Анжела. Ты ешь очень опрятно, как большая девочка… — приговаривала она. — Дерек, не спеши! Не бери так много, этой гороховой каши хватит еще на шестерых… Кори, милая, помоги малышке Вере с молочником — он очень тяжелый…Молочник, вихлявший в нетвердых детских ручках, вдруг выпрямился. С нежной уверенностью четырнадцатилетняя Кори улыбнулась своей восьмилетней сестренке.— Так, следи: я буду перемещать эту тяжесть с помощью сознания, а ты наклоняй, только не так сильно.Вера свирепо уставилась на кувшин с молоком. Он медленно наклонился, молоко плеснулось в кружку, затем молочник снова выровнялся.— Молодец, очень аккуратно, — похвалила Кори.Вера просияла благодарной улыбкой, затем насупилась, вперив взгляд в кувшин. Тот медленно проплыл влево, и послышался голос Эсси.— Спасибо, Вера. Я взяла.— Не за что, — гордо выпрямилась девочка.Она уже была занята своей кружкой, которая парила над столом, приближаясь к ее губам.В это время на другом, мальчиковом, конце стола возник переполох. Репа, до того лежавшая на блюде, вдруг взмыла в воздух и поплыла к одной из самых маленьких девочек. Старшие дети сердито загалдели, кто-то прервал полет преступного овоща.— Сейчас же положи репу назад, Джейбелла, — строго сказал Папа. — Нет, Роби, не делай этого за нее — она сама должна исправлять свои недостойные поступки. Ну-ка, давай, пошли ее обратно, Джейбелла.Девочка вздернула подбородок, хотя в глазах ее был страх. Не найдя поддержки у окружающих, она вздохнула и сосредоточилась на репке. Под ее взглядом овощ, балансировавший на ладони Роби, тронулся с места и поплыл обратно на тарелку.— Так-то лучше. И учти впредь: если это повторится, то твоя порция достанется кому-нибудь другому.Девчушка съежилась. Сидящий напротив подросток улыбнулся ей, и все услышали переданную мысль (ведь его собеседница еще не очень умело выставляла щит):— Не бойся остаться голодной, Джейбелла. У Папы с Мамой всегда сыщется для тебя кусочек за обедом.Финни подивилась, зачем понадобилось Дори перегибаться через соседа и тихонько повторять услышанное Маме. Лишь через три года она узнала, что, оказывается, Мама и Папа не могли слушать мысли. Хотя это не отменяло осторожность: думать гадости про других детей или высмеивать Маму и Папу все равно было опасно — за этим строго следили старшие ребята.Тарелки наполнялись, дети ели. Мальчики держали в руках вилки и ложки, у девочек руки лежали на коленях. Им полагалось двигать столовые приборы с помощью мысли. Маленькая Лалли забылась и взяла вилку в руку, но Мама сразу же заметила и нахмурилась.— Пусть вилка двигается сама, Лалли, милочка. Опусти руки на коленки.— Прости, Мама, я забыла…— Конечно, дорогая, — успокаивающе улыбнулась Мама. — Посмотри, твой разум справляется с этим почти так же хорошо, как и руки. Бери, детка, помоги-ка ей.— Помогу, если будет нужно, — двенадцатилетняя Бери улыбнулась названой сестренке. — Хотя она отлично обходится и без моей помощи.Лалли ответила ей робкой улыбкой, покраснев от удовольствия.Сами Мама и Папа держали вилки в руках — в то время Финистер это казалось одной из взрослых привилегий. Лишь позже она обнаружила другое объяснение — родители не умели двигать предметы силой мысли.— Дори, покачай люльку, — попросила Мама. — Что-то наша лапочка там беспокоится.Дори посмотрела на колыбельку, та стала тихо покачиваться.— Ничего, Мама, она просто ворочается во сне, — успокоила девочка мать.…Дори была самой старшей из девочек, фактически — уже девушкой. Через несколько месяцев ей исполнилось восемнадцать, и она покинула дом. Финистер и по сию пору помнила прощальную вечеринку и острое чувство тоски и одиночества, когда она осознала потерю. Однако Мама объяснила ей, что Дори выросла и ушла во взрослый мир, потому что ей нужно заниматься важными делами — она должна спасать людей от короля и королевы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36