- Безусловно, - подтвердил Горов. Он не испытывал, видимо, ни
малейшего смущения. - Видите ли, основным пороком теории является ее
увлечение универсальностью и бесконечностью, которыми проникнуты все идеи
Марковица. Если говорить абстрактно, то я готов признать, что такая
замкнутая система, как Гегемония, в конце концов должна отступить перед
Факторами Случайности по мере того, как Порядок стремится к абсолютизму. И
все это в течение длительного времени, очень длительного. Но мы имеем дело
с конкретными событиями, а не с абстракциями. Да, если рассматривать
бесконечно длительный отрезок времени - Гегемония обречена. Как это бывает
со всеми формациями и в той мере, что однажды наступит конец всего
человечества. Однако время является фактором, работающим против вас, тем
самым фактором, который Теория Социальной Энтропии отказывается принимать
во внимание. Ваша стратегия может увенчаться успехом, если впереди у вас
вечность. Но это не так. Если заглянуть далеко в будущее, человеческая
раса, как и любая другая, угаснет, как только Солнце остынет. И угаснуть
она может также задолго до этого по причинам, которые мы не в состоянии
предвидеть. И угасание это произойдет задолго до того, как вам удастся
свергнуть Гегемонию, так как она будет скоро контролировать все - всю
Солнечную систему, все места, где живет человек. Система будет полностью
замкнутой. И, если вполне справедливо, что такая система будет все хуже
переносить появление Факторов Случайности, то точно так же справедливо и
то, что будет все труднее внедрять такие факторы. Господство Гегемонии
будет продолжаться еще миллионы лет, до тех пор, пока, опять-таки, не
угаснет вся человеческая раса. Вы сами видите это. Вы не единственные, кто
думает, исходя из этого, и именно в этом заключается основной недостаток
вашей стратегии.
Чинг не мог избавиться от чувства восхищения: Горов только что
коснулся проблемы, которая в течение веков волновала самые великие умы
Братства - до тех пор, пока не увенчался успехом проект "Прометей". И
снова он поздравил себя с тем, что похитил этого человека из вражеского
лагеря: может быть, в силу обстоятельств удастся привлечь его к
сотрудничеству.
- Вы не разочаровали меня, Горов, - сказал Чинг. - Вы только что
сделали блестящий анализ развития замкнутой социальной системы, который
произвел бы впечатление на самого Марковица. Но только при том условии,
что человек будет обречен на вечное пребывание в этой замкнутой системе.
Однако подумайте о Галактике, о миллионах галактик, из которых состоит
Вселенная. Ведь она бесконечна, значит, открыта для всех. В таком случае
подобная упорядоченная песчинка, как, например, Гегемония, не может
надеяться на долгое существование.
- Вы сворачиваете в сторону! - запротестовал Горов. - Мы оперируем
фактами, а не досужими вымыслами. Мы говорим о колыбели человечества, о
Солнечной системе, а не о гипотетически достижимой бесконечности.
- Вот мы и подошли к самому главному, - сказал Чинг. - Но почему вы
думаете, что человек обречен на вечное прозябание в рамках Солнечной
системы, а человеческая раса - на неизбежное исчезновение в результате
охлаждения Солнца. Почему бы человечеству в один прекрасный день не
разбить раковину, в которой оно до сих пор вело эмбриональную жизнь?
Чинг заметил, что выражение лица Горова и Джонсона стало задумчивым.
- Мне кажется, - продолжал он, - что теперь самое время показать вам
нечто такое, что коренным образом изменит ваши взгляды, как это было со
мной, и что точно так же изменит отношение к этой проблеме всей
человеческой расы.
Он повернулся к интерфону и сказал:
- Подготовьте демонстрационный зал.
Находясь под сильным впечатлением от только что услышанного, Борис
Джонсон направился вслед за Горовым, Чингом и четырьмя стражниками по
коридору, конец которого терялся далеко впереди. Он смутно чувствовал, что
сейчас получит ключ к тайне, ответ на вопросы, которые он до сих пор даже
не мог толком сформулировать. Большая часть того, о чем говорили Чинг и
Горов, не задержалась у него в голове, однако чисто инстинктивно он был
уверен, что Чинг имел в виду самое главное, и теперь вел их за собой,
чтобы все подтвердилось наглядно.
Шагая по коридору, который вместе с другими уводил его в глубь
астероида, он почувствовал, что как будто яркий луч осветил все до этого
момента загадочное и необъяснимое для него самого. Всю свою жизнь, сколько
он себя помнил, он ненавидел Гегемонию, будучи в то же время не в
состоянии объяснить причины этой ненависти. Его постоянно вдохновляло
неистребимое желание сражаться с ненавистным врагом, однако он никогда не
задавался всерьез мыслью о целях своих действий.
Но ему только что дали понять, что и другие люди разделяли его
взгляды, люди, которые, в отличие от него, имели доступ к забытой,
заброшенной мудрости прошедших веков. Люди, которые разбирались в
особенностях своего противника, которые знали способы, с помощью которых
они могли причинить ему зло, и, самое главное, у него было определенное
мнение о судьбах человечества, мнение даже о невероятно отдаленном периоде
развития, в котором даже свержение Гегемонии было уже пройденным этапом.
Вот чего постоянно не хватало Демократической Лиге: ей было вполне
достаточно быть просто против чего-то. Она никогда не могла предложить
взамен ничего. Сама "Демократия" воспринималась только как отсутствие
Гегемонии: это было отрицание отрицания, а не утверждение какого-либо
позитивного проекта.
А вот у Братства было нечто такое, что оно называло "Хаосом" -
понятие неуловимое, которое было трудно воспринять сразу в силу
необъятности открываемой им реальности.
Итак, вся группа вошла в лифт, который бесшумно заскользил вниз.
Через несколько минут двери раздвинулись, и Борис Джонсон направился вслед
за Робертом Чингом и остальными по узкому коридору, который уперся прямо в
дверь, ведущую в скалистую стену. Все это время Джонсон не сводил глаз с
руководителя Братства, как будто зачарованный. Он думал, что перед ним
необыкновенный человек, который мог отъять взглядом всю глобальность
проблем Вселенной, человек, от которого не могло ускользнуть ничто из
окружающей действительности. Он начал понимать, откуда взялось почти что
религиозное поклонение этому человеку со стороны Аркадия Дунтова: не
всякий мог разобраться в сущности Хаоса. А Роберту Чингу это удалось.
Нельзя было осуждать человека, лишенного этой возможности, который так
слепо поклонялся этому самому Чингу.
Они очутились в небольшом зале, на одной из стен которого висел
экран, а напротив был установлен проектор, за пультом которого сидел
оператор. Чинг жестом пригласил всех садиться, сам сел рядом с оператором
и, не говоря ни слова, кивнул ему...
Экран осветился.
Джонсон увидел темное небо, усеянное звездами. Затем одна из начала
скачкообразно увеличиваться в размерах, превращаясь во все более широкий
диск.
- То, что вы сейчас видите, - прокомментировал Роберт Чинг, - это
монтаж на основе фильмов, снятых автоматическим межзвездным зондом.
Джонсон услышал удивленное восклицание Горова, сидевшего рядом с ним:
- Межзвездные полеты, сверхсветовая скорость... Невероятно! Только
Шнеевайс, в крайнем случае, мог бы... Но он покончил с собой, когда,
несмотря на мое противоположное мнение, Совет лишил его возможности
продолжать исследования. Скажите, он действительно мертв?
- Каково ваше мнение обо всем этом? - спросил Чинг загадочным тоном.
Горов безмолвно следил за изображениями, сменявшими друг друга на
экране.
Теперь были видны континенты, растительность, обработанные участки
поверхности. Затаив дыхание, Джонсон тоже следил за всем этим в окружавшей
его тишине. Что он мог сказать? Он чувствовал себя абсолютно подавленным.
Перед его глазами разворачивалось самое важное событие, которое когда-либо
переживало человечество. Ведь перед ним открывалась возможность однажды
отправиться к звездам! Новая солнечная система, быть может, много
солнечных систем... И это была настоящая, осязаемая свобода, а не какая-то
химера!
Он еле удержался от восклицания, заметив большой город, затем
странной формы космический корабль.
- Вы все видели, - сказал Роберт Чинг. - Теперь вы знаете: человек не
одинок во Вселенной. Эта пленка была заснята на планете, принадлежащей к
системе Синюс-61 - очень близкой к нашей по межгалактическим стандартам.
Это первая из исследованных нами. Подумайте только: если уже с первой
попытки нам удается найти высокоразвитую цивилизацию, как вы думаете,
сколько же их должно быть только в нашей Галактике?! Миллионы? Биллионы? А
сколько необитаемых планет, которые можно заселить? Что же произойдет в
таком случае с вашей системой, Горов? Может ли Гегемония мечтать о
распространении своего могущества на всю Галактику?
- Нет, - пробормотал Горов. - В самом деле, я признаю, что вы правы,
учитывая эти новые условия. Если зона распространения жизнь потенциально
безгранична, Гегемония обречена, и я не стану облачаться в траур по этому
поводу, так как это было бы бесполезно в социальном смысле.
- После всего, что вы видели, остаетесь ли вы приверженцем Гегемонии,
Горов? Я хотел бы ожидать большего от человека вашего ума.
- Вы не поняли меня, - ответил Горов. - Я никогда не был приверженцем
Гегемонии как таковой. Новые условия вызывают новое отношение. Но безумцы
из Совета никогда не поймут этого. Единственное, к чему я стремлюсь, это к
истине и социальной устойчивости, которые в конкретных условиях лучше
всего гарантируют интересы общества. До сих пор Порядок Гегемонии больше
всего соответствовал этой схеме. Однако, когда условия меняются, логически
мыслящий ум пересматривает свое отношение к ним. Единственное, о чем я
сожалею: если вообще сожалею о чем-либо, это то, что Гегемония никогда не
признавала и не признает факт межзвездных полетов. Это настоящий идиотизм:
мы могли бы узнать столько нового...
- Вы забываете, - заметил Роберт Чинг, - что Гегемония не является
единственной организацией, способной строить корабли. Проект "Прометей",
являющийся плодом трехсотлетней деятельности Братства Убийц, почти
завершен. И этот проект...
- Межзвездный корабль! - воскликнул Джонсон. - Необычный корабль,
который мы видели, когда прибыли сюда, и есть тот самый корабль, не так
ли?
- Да, - ответил Роберт Чинг. - Менее чем через месяц "Прометей"
полетит к Синюсу-61. После его возвращения ход истории человечества
коренным образом изменится - к лучшему или к худшему. Эра Гегемонии
кончится. Подумайте только: когда новость распространится, - и уж будьте
уверены, Братство позаботится об этом, - Торренсу придется выбирать: или
строить корабль для межзвездных полетов, или попытаться преградить путь к
звездам другим. Исходя из мелочных политических расчетов, если Торренс
выберет один из этих вариантов, Кустов обязательно выберет другой. К тому
же вы еще не знаете, что за нашим зондом при возвращении следовала чужая
беспилотная ракета. Ясно, что обитатели этой планеты тоже скоро предпримут
межзвездный полет. Если человек не придет к звездам, звезды придут к нему.
Во всяком случае, результат будет тем же: Галактика откроется человеку,
что вызовет падение Гегемонии. Свобода и Хаос восторжествуют. Что же
касается вас, господа, то я приглашаю вас участвовать в самом великом
предприятии всех времен.
Он повернулся к Джонсону, которому показалось, что во взгляде вождя
Братства мелькнула тень зависти.
- Борис Джонсон, вы завоевали себе место на борту "Прометея". Вы
сражались слепо, но это был бой за права человека. Ваша храбрость может
найти применение при первых контактах с мыслящими существами, отличными от
нас. К тому же необходимо, чтобы с самого начала была полная ясность:
звезды являются всеобщим достоянием человечества, а не собственностью
одной из сторон - будь то Гегемония или Братство.
Он повернулся к Горову.
- Что касается вас, то вы обладаете всеми необходимыми качествами,
чтобы вести переговоры с негуманоидами. Должен честно признаться, что
отсутствие эмоциональности, а также ваша постоянная безмятежность, не
вызывают у меня особого энтузиазма. Тем не менее ваш ум и ваша страсть к
чистым знаниям могут значительно облегчить первые шаги человека к
абсолютно чужой культуре.
Чинг сделал паузу и слегка улыбнулся.
- Однако, у нас нет такой привычки - ставить наших гостей перед
свершившимися фактами. Мы предоставляем вам право выбора, господа, - не
обижайтесь, если выбор довольно ограничен: или вы летите на "Прометее",
или выбираете легкую смерть, без страданий. Я вам это гарантирую. Что вы
мне ответите, друзья мои?
Джонсон кивнул головой - отчасти машинально, отчасти в знак согласия.
Он был окончательно сбит с толку; пережив крушение всего, чем он жил,
присутствовал в качестве бессильного свидетеля гибели всех своих иллюзий,
он получил теперь возможность начать новую жизнь, потенциальные
возможности и перспективы которой он впервые так ясно различил.
Битва, которую он вел, была битвой за свободу.
Теперь он понимал смысл этого слова: речь шла не об освобождении
человека от особой формы тирании и даже не от тирании вообще, а о свободе
воплощения. Свобода - это право каждого человека выбрать свою собственную
судьбу, а судеб было столько же, сколько людей. Свобода - это
бесконечность.
Звезды были единственной конкретной основой, на которой эта свобода
могла бы воплотиться в жизнь. В бесконечной Вселенной человек сам
становился бесконечным и поэтому, может быть, бессмертным.
Сам он, освобожденный от Гегемонии, мог, наконец, вздохнуть свободно
- и не в отдаленных мечтах, а сейчас и здесь!
Он снова кивнул, на этот раз с выражением полной уверенности.
- Я полечу, - сказал он. - И с радостью.
- А вы, Константин Горов? - спросил Роберт Чинг.
- Я возмущен, - ответил Горов даже без тени юмора. - Я возмущен тем,
что вы угрожаете мне смертью, если я не приму невероятное предложение
восполнить огромный пробел в моих знаниях. Вы принимаете меня за идиота?
Какой нормальный человек отказался бы от такого предложения? В результате
контакта с неземной цивилизацией мы сможем мгновенно получить такие
знания, на которые в обычных условиях у нас ушли бы тысячелетия. Вы
преподносите мне бесценное сокровище. Конечно, я согласен!
- Я подумал, что, может быть, храня верность вашей Гегемонии...
- Гегемония является переходным этапом, - возразил почти что
обиженным тоном Горов. - Структурой, которая была, я подчеркиваю это,
полезной человечеству в данной конкретной ситуации. А теперь условия
изменились и наш долг - измениться вместе с ними. Только Знание неизменно
и бессмертно!
- Вы сделали правильный выбор, господа, - сказал Роберт Чинг. - Я
сожалею только о том, что не могу улететь с вами. Возраст у меня уже не
тот, да и столько текущих дел ждут меня здесь. Дело Братства можно считать
завершенным только тогда, когда все человечество сможет свободно достичь
звезд, как это сделаете вы. "Прометей" всего лишь начало. Как и герой, у
которого он позаимствовал свое имя, он принесет человеку небесный огонь -
Хаос, бесконечность. Но необходимо, чтобы этот дар исходил с небес, а не
от Лукавого. И пока существует Гегемония, Братство будет существовать в
этой системе, которая до сих пор была нашей... Однако, я слишком далеко
забрался, ведь еще столько предстоит сделать в течение месяца. За работу,
друзья мои!

12
Человек стремится к жизни и не хочет смерти.
Человек стремится к победе и старается избежать
поражения. Тогда что же может быть еще более
необыкновенным, чем парадокс стремления к триумфу
посредством смерти? Что может быть более явно
хаотичным, чем победа посредством самоубийства?
(Грегор Марковиц. "Хаос и культура")
Аркадий Дунтов находился в помещении центрального поста "Прометея",
того самого "Прометея", которого он начал считать своим после целого
месяца подготовки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20