За минувшие тысячелетия их были сотни и сотни. Горбан пробыл понтификом
недолго, и единственное примечательное событие его правления осталось
неизвестным. Я говорю о его поездке в Велализьер.
Валентин кивнул. Он довольно часто останавливался у большого щита близ
Палаты Летописей в Лабиринте и смотрел на длинный список своих
предшественников, читая имена этих почти позабытых монархов: Мейк, Спурифон,
Геслейн, Кандибаль и так далее, и так далее. Возможно, в свое время они были
великими мужами, но с тех пор прошли тысячи лет. Без сомнения, среди них
есть и Горбан, раз Магадоне Самбиса так говорит; сначала он был короналом и
царил на Замковой горе, а с годами сделался понтификом и вздумал посетить
этот проклятый город, где умер и был похоронен и предан забвению.
- Занятная история, - сказал Валентин. - Но я не вижу в ней ничего
такого, что заставило бы вас умолчать об открытии гробницы Горбана.
- Я сделала это по той же причине, по которой приближенные Горбана скрыли
истинные обстоятельства его смерти. Вы, конечно, знаете, что большинство
населения и так уже боится этого города. Страшная история Кощунства,
проклятие, все эти разговоры о здешних призраках, мрачная слава этого места
- вы же знаете, ваше величество, как это действует на простые умы. Я
побоялась, что если выйдет наружу вся эта история с Горбаном - тайное
святилище, поиски волшебного клада забытым всеми понтификом, убий ство этого
понтифика пьюриваром - в обществе поднимется такая кампания против раскопок
в Велализьере, что их придется прекратить. Вот и все, ваше величество. Я
хотела сохранить свою работу - ничего более.
Эта исповедь далась ей нелегко. Столь энергичная при пересказе легенды,
теперь она говорила вяло, почти безразлично. Поэтому Валентин не усомнился в
ее искренности.
- А доктор Гуукаминаан не соглашался с тем, что открытие гробницы может
стать угрозой вашей работе здесь?
- Нет, он тоже понимал это, но ему было все равно. Правда для него всегда
стояла на первом месте. Он принял бы как данность то, что общественное
мнение заставило бы закрыть раскопки и здесь никто бы не работал лет
пятьдесят, или сто, или все пятьсот. Его убеждения не позволяли скрыть столь
примечательный исторический факт. Мы долго боролись, и наконец я вынудила
его уступить. Вы уже видели, какой я способна быть упрямой. Но я его не
убивала. Захоти я убить кого-то, это был бы не доктор Гуукаминаан. Это был
бы киванивод, который как раз и хотел закрыть раскопки.
- Вот как? Вы сказали, что они с Гуукаминааном работали рука об руку.
- В основном да. Я уже говорила вчера, что расходились они только в
одном: открывать святилище или нет. Вы знаете, что мы с Гуукаминааном
собрались вскрыть стену, как только сможем пригласить вас и коронала
Хиссьюна. Но киванивод был категорически против, хотя все прочие наши работы
здесь не вызывали у него возражения. Храм Крушения - это святая святых,
говорил он, и должен остаться неприкосновенным.
- В этом он, возможно, был прав.
- Вы тоже думаете, что святилище открывать не надо?
- Я думаю, что некоторым влиятельным пьюриварским вождям это было бы
крайне нежелательно.
- Но ведь сама Данипьюр дала нам разрешение работать здесь! И она, и все
пьюривары высокого ранга понимали, что мы хотим восстановить город -
исправить, насколько возможно, вред, причиненный веками забвения. Это не
вызвало у них возражений. А чтобы совсем уж увериться в том, что наша
деятельность не оскорбит национальных чувств пьюриваров, мы согласились, что
среди археологов будет поровну пьюриваров и представителей других рас и что
мы с доктором Гуукаминааном будем равноправными руководителями.
- Но когда между вами возник крупный спор, вы оказались более
равноправной, чем он?
- В вопросе о могиле Горбана, один-единственный раз - да, - слегка
смутилась Магадоне Самбиса. - Но никогда больше. Во всем остальном мы были
полностью согласны - например, в том, что святилище следует открыть.
- Но киванивод оспорил ваше решение. Наложил свое вето,
- Он не вправе накладывать вето на что-либо, ваше величество. В
соглашении говорится, что любой пьюривар, возражающий против какого-либо "($
работ по религиозным мотивам, может обратиться к Данипьюр, которая и решит
дело, посоветовавшись с вами и короналом.
- Да, я сам составлял этот договор.
Валентин на мгновение закрыл глаза и соединил кончики пальцев. Он должен
был предвидеть, что проблема наподобие этой рано или поздно возникнет. У
этого города слишком трагическая история. Здесь произошли страшные события,
и ореол пьюриварской магии все еще висит над этим местом спустя многие
тысячи лет.
Он надеялся рассеять эту пелену, посылая сюда ученых, а вместо этого сам
запутался в ее темных складках.
Через некоторое время он поднял глаза и сказал:
- Я узнал от Аарисиима, что место, куда удалился для молитв ваш
киванивод, и есть гробница Горбана, которую вы так хотели скрыть от меня, и
сейчас он находится там. Это так?
- Полагаю, что да.
Понтифик подошел к выходу из палатки и выглянул наружу. Первые бронзовые
полосы рассвета пустыни уже прорезали небосвод.
- Вечером я просил вас послать гонцов на его поиски, и вы пообещали это
сделать. Вы не сказали, разумеется, что знаете, где он. Но поскольку вы это
знаете, прошу вас дать указания своим гонцам. Утром я первым делом хочу
поговорить с ним.
- А если он откажется прийти, ваше величество?
- Тогда пусть его приведут силой.

Магадоне Самбиса не преувеличивала: киванивод оказался крайне неприятным
субъектом, хотя, возможно, угрозы охранников Валентина притащить его силой
повлияли на него в худшую сторону. Лизамон Гультин доставила его к
понтифику, невзирая на протесты и проклятия. Пьюриварского колдовства она не
боялась и ясно дала понять киваниводу, что лучше ему пойти с ней добром.
Метаморфский шаман был древним, высохшим старцем, и всю его одежду
составляли пучки сухой травы вокруг пояса. С шеи на засаленном шнурке свисал
амулет отвратительного вида, сплетенный из ножек насекомых и прочего в том
же роде. Он был так стар, что кожа его из зеленой превратилась в
тускло-серую, а глаза-щелки, горящие от ярости, смотрели на Валентина из
толстых складок резинчатой кожи.
- Прошу прощения за то, что помешал вашим благочестивым размышлениям, -
примирительно начал Валентин. - Но перед возвращением в Лабиринт я должен
уладить кое-какие срочные дела, для чего ваше присутствие необходимо.
Киванивод промолчал, и Валентин продолжил:
- Начнем с того, что в зоне раскопок произошло тяжкое преступление.
Убийство доктора Гуукаминаана - это оскорбление не только правосудию, но и
науке. Цель моего приезда - выявить и наказать убийцу.
- А я-то здесь при чем? - угрюмо осведомился киванивод. - Ищите убийцу и
наказывайте, если считаете это своим долгом. Зачем нарушать силой священное
уединение служителя Сущих Богов? Только затем, что так приказал понтифик
Маджипура? - Киванивод язвительно рассмеялся. - Понтифик! Что мне его
приказы? Я служу только Сущим Богам.
- Вы служите также и Данипьюр, - спокойно ответил Валентин. - А Данипьюр
и я вместе правим Маджипуром. - Понтифик указал на Магадоне Самбису и других
археологов, людей и метаморфов, стоящих поблизости. - Эти ученые работают
здесь по разрешению Данипьюр, и вы находитесь в Велализьере по ее же
указанию, в качестве духовного советника для представителей своего народа.
- Я здесь потому, что Сущие Боги потребовали этого - иных причин нет.
- Пусть так. Однако сейчас вы стоите перед вашим понтификом и должны
отвечать на его вопросы.
Шаман ответил злобным взглядом исподлобья.
- В руинах Седьмой пирамиды было обнаружено святилище, - продолжал
Валентин. - И покойный доктор Гуукаминаан, как я слышал, намеревался его
вскрыть. Вы же усиленно возражали против этого - так?
- Так.
- На каком основании?
- Это священное место, и нечистые руки не должны касаться его.
- Как оно может быть священным, если на город наложено проклятие?
- Тем не менее это место священно.
- Хотя никто не знает, что находится там, внутри?
- Я знаю, что лежит там.
- Вы? Каким образом?
- Я - хранитель святилища. Это знание передается из поколения в
поколение.
По спине у Валентина прошел холодок.
- Ага, - произнес он. - Хранитель. Законный преемник того, кто несколько
тысяч лет назад убил здесь понтифика. Мне сказали, что свои молитвы вы
вершили у могилы этого самого понтифика. Это правда?
- Да.
- В таком случае, - Валентин позволил себе улыбнуться уголками губ, - мне
придется сказать своим охранникам, чтобы они пристально следили за вами.
Потому что я незамедлительно намерен, друг мой, отдать Магадоне Самбисе
приказ о вскрытии седьмого святилища. И не хочу, чтобы с вашей стороны мне
что-то угрожало.
Это потрясло киванивода. Он стал менять свои очертания, то сокращаясь, то
удлиняясь - контуры его тела таяли и восстанавливались с умопомрачительной
скоростью.
Даже археологи - и люди, и двое гхайрогов, и тесная кучка метаморфов -
смотрели на Валентина так, словно никак не могли постичь смысл его слов.
Тунигорн, Миригант и Насимонте тоже стояли, как громом пораженные. Туни горн
сказал что-то Мириганту - и тот в ответ лишь пожал плечами, и растерянный
Насимонте повторил его жест.
- Вы серьезно, ваше величество? - сдавленным голосом произнесла Магадоне
Самбиса. - Ведь совсем недавно вы говорили, что святилище лучше оставить в
покое.
- Я? - Валентин покачал головой. - О нет. Как скоро вы сможете приступить
к работе?
- Сейчас... - И она забормотала себе под нос: - Техника записи, свет,
инструменты... Мы можем подготовить все через полчаса.
- Хорошо, приступайте.
- Нет! Не бывать этому! - в ярости завопил Торккинууминаад.
- Так будет, - сказал Валентин. - И мы с вами будем присутствовать при
этом. - Он поманил к себе Лизамон Гультин. - Поговори с ним, Лизамон, и
объясни, что ему лучше сохранять спокойствие.
- Неужели вы это серьезно, понтифик? - недоверчиво повторила Магадоне
Самбиса.
- О да. Серьезнее некуда.

Казалось, что день тянется целых сто часов.
Каменную стену в любом случае не так легко взломать. Вскрытие же этой
стены было столь символично и столь чревато политическими осложнениями, что
все делалось с утроенной осторожностью.
Первую стадию работ Валентин переждал наверху. Ему объяснили, что в
подземелье сейчас протягивают осветительные провода и вентиляционные трубы,
а также выясняют с помощью дефектоскопических приборов, не рухнет ли
потолок, если стена будет сломана, и нет ли с внутренней стороны самого
святилища чего-либо, что может пострадать в процессе вскрытия.
Все это заняло несколько часов, и наконец наступил решающий момент.
- Желаете присутствовать, ваше величество? - спросила Магадоне Самбиса.
Несмотря на вентиляцию, Валентину трудно дышалось в подземелье. Даже во
время его первого визита здесь было достаточно жарко и душно, теперь же,
когда вокруг толпилось столько народу, казалось, что воздуха вовсе нет, и
приходилось напрягать легкие, чтобы в голове не мутилось.
Археологи, расступившись, пропустили его вперед. Стена святилища ярко
белела при сильном свете. Около нее работали пятеро - трое пьюриваров и двое
человек. Крепкий Ватиимераак сверлил, археолог Каастисиик, отвечающий за
организацию раскопок, помогал ему. Позади стоял Дриисмиил, специалист по
древней архитектуре, и представительница человеческой половины Шимраин
Гельвойн, тоже архитектор, как видно. Магадоне Самбиса тихо отдавала
распоряжения.
Стену разбирали медленно, камень за камнем. Над самыми жертвенными нишами
сняли уже около трех квадратных футов белой облицовки. За ней открылась
грубая кирпичная кладка толщиной всего в один ряд. Ватиимераак, !.`,.g
что-то по-пьюриварски, уже отбивал первый кирпич. Тот отвалился, и
показалась еще одна стена, сложенная из таких же черных блоков, что и все
подземелье.
Наступила длинная пауза, во время которой многослойную стену замеряли и
фотографировали. Потом Ватиимераак возобновил работу. Валентин чувствовал
дурноту в этой затхлой атмосфере, но держался.
Ватиимераак остановился, чтобы Каастисиик мог убрать обломки черного
камня. Двое архитекторов, выйдя вперед, осмотрели проем, потом посовещались
друг с другом и с Магадоне Самбисой. Ватиимераак снова взялся сверлить.
- Дайте кто-нибудь фонарик! - воскликнула Магадоне Самбиса.
Ей передали его по цепи. Она посветила им в отверстие и ахнула.
- Ваше величество, не хотите ли взглянуть? И Валентин при слабом свете
разглядел большое прямоугольное помещение, совершенно пустое, если не
считать квадратной глыбы темного камня. Последний очень походил на черный
опал, пронизанный рубиновыми жилами - из такого же был изваян Конфалюмский
трон в замке коронала.
На камне лежали какие-то предметы, но их нельзя было рассмотреть на таком
расстоянии.
- Сколько понадобится, чтобы расширить отверстие и пройти? - спросил
Валентин.
- Часа три.
- Даю вам два. Я подожду наверху. Позовите меня, когда будет готово. И
смотрите, чтобы до меня туда никто не входил.
- Положитесь на меня, ваше величество. Даже сухой воздух пустыни
показался ему восхитительным после сырой духоты внизу. По теням, заполнившим
впадины далеких дюн, Валентин определил, что день близится к вечеру.
Тунигорн, Миригант и Насимонте расхаживали в руинах разрушенной пирамиды,
вроон Делиамбер стоял чуть поодаль.
- Ну что? - спросил Тунигорн.
- В стене пробили отверстие. Внутри что-то есть, но мы пока не знаем,
что.
- Сокровища? - с алчной усмешкой спросил Тунигорн. - Кучи изумрудов,
алмазов и яшмы?
- Да. Все это и еще больше. Несметные сокровища, Тунигорн. Нет ли у тебя
с собой вина, Насимонте?
- Как не быть, друг мой. Отменное, мульдемарское.
Герцог подал флягу понтифику, и тот стал пить жадно, будто воду, даже не
стараясь распробовать букет.
Тени сгущались, и одна из малых лун показалась над горизонтом.
- Ваше величество, не угодно ли спуститься? - позвал археолог ВоСимифон,
и Валентин последовал за ним вниз.
Пролом в стене расширили, и в святилище можно стало пройти. Магадоне
Самбиса дрожащей рукой вручила Валентину фонарик.
- Я вынуждена просить ваше величество ничего там не трогать. Вы,
безусловно, имеете привилегию войти туда первым, но не забывайте,
пожалуйста, что это научная экспедиция. Мы должны заснять все в первозданном
виде, прежде чем тронуть что-то хоть пальцем.
- Я понимаю, - заверил Валентин.
Он осторожно переступил через каменную кромку и вошел.
Пол святилища был выложен гладким блестящим камнем, возможно, розовым
кварцем. На нем лежал тонкий слой пыли. По этому полу никто не ходил
двадцать тысяч лет, подумал Валентин. А человеческая нога здесь вообще не
ступала.
Он подошел к черному постаменту в середине и посветил на него фонариком.
Да, это опал с рубиновыми жилами - камень Конфалюмского трона. На его
блестящей поверхности, лишь едва тронутой пылью, лежала тонкая золотая
пластина с затейливыми пыориварскими иероглифами, украшенная кабошонами
берилла, сердолика и ляпис-лазури. Точно в ее середине, бок о бок, лежали
два длинных продолговатых предмета, похожие на кинжалы из белого камня.
Валентина пронзил благоговейный трепет. Он знал, что это такое.
- Ваше величество! Ваше величество! - позвала Магадоне Самбиса. -
Пожалуйста, скажите нам - что вы видите?
Но Валентин не ответил, как будто и не слышал. Он погрузился в
воспоминания. Это было восемь лет назад, в решающий час войны с /."ab -f ,(.
Тогда он держал в руке такую же вещь и чувствовал ее странную прохладу,
под которой ощущался раскаленный стержень, и слышал идущую из нее тихую
музыку, от которой кружилась голова.
То был зуб морского дракона. Его таинственная власть связала Валентина с
разумом дракона Маазмоорна, водяного царя далекого Внутреннего Моря. Это
Маазмоорн помог Валентину убить на расстоянии вождя повстанцев Фараатаа и
прекратить затянувшийся мятеж.
Кому же принадлежат зубы, лежащие здесь?
Валентин, кажется, уже понял, кому. Это Храм Крушения, алтарь Кощунства.
Когда-то недалеко отсюда, на платформах из голубого камня, были убиты двое
водяных царей.
1 2 3 4 5 6 7 8